Мир Чудес 6 том Окончательный вариант

МИР ЧУДЕС 6 от 07.04.2016

На передний кармашек:

Цвета детства

В оранжевых волнах
Купается детство,
В фантазиях звёздных
Живёт по соседству.
И, мир обнимая,
Скажу без украски:
Я в детство ныряю,
Как в добрую сказку.
Пусть эти мгновения
В вечность вплетутся,
И стихотворенья
В сердцах отзовутся.
Судьба — лучик рыжий,
Играет с тобою,
Вдруг чёрной по жизни,
Пройдёт полосою.
И, кажется, будто,
Всё было напрасно,
Бездарно и глупо,
И сам ты несчастный.
Не надо сдаваться,
Верь — временно это!
Давай улыбаться
Весне на рассвете, 
И только тогда
Детство снова вернётся.
Пронзая года,
Нам оно улыбнётся.

Александр Мецгер,
ст. Кисляковская, Россия.


На первую страницу под эмблему:

День наступит. И даль оживет,
Ветер в поле траву заколышет.
Птица звонкую песнь запоет,
И ее мое сердце услышит!

Надежда Суркова, Хабаровск, Россия.


На задний кармашек:

Ох уж эти пузырьки

Ох уж эти пузырьки
мыльные, да яркие!
Проплывают, так легки,
светлые фонарики.

Дует в трубочку Санёк,
летят они повсюду,
и рад наш котик Василёк —
смотрит: что за чудо?

И летит стрелою он
вслед за пузырьками,
скинув на пол телефон,
и футляр с очками.

Скатерть смыло со стола,
а за нею ваза;
все весёлые дела
получились сразу.

Тут вдруг мама на порог,
котик — на окошко,
так что кактус ему бок
ободрал немножко.

Васька кактус с той поры,
стороной обходит,
а блестящие шары,
и не видит вроде.

Лилия Петрова, г. Бремен, Германия.


Отрывки на обложку сзади:

Как Коська весну разбудил

Зайчонок Коська соскучился по ежику Колючке, по шустрой мышке Фае, которая всюду совала свой нос, по медленным улиткам и красивым бабочкам, по пению родничка и разноцветным пахучим цветам, по шелковой травке и первой землянике.


Легенды Бухары. Дочь гончара

Прекрасны девушки Востока, стан их гибок, подобно виноградной лозе, глаза бархатны, подобно ночи, губы нежны, подобно розовым лепесткам. Но всех лучше дочери Бухары, ибо они не только красивы, но добры и милосердны, как путеводные звёзды, указывающие заблудившемуся в ночи путнику верную дорогу.


Лекарство от скуки

Баба Яга сидела у окна своей избушки, подперев рукой острый подбородок, и думала: «Хоть бы кто-нибудь заблудился и нашел мою избушку! Я бы баньку истопила, пирогов напекла, накормила и спать уложила. А утром из леса вывела, да подарочек подарила. А то такая скука!»


Солонго и сорок родников

В давние времена в одном из прибайкальских поселений жила бездетная семья. Скоро и старость нагрянет, а деток нет. 
Но судьба, наконец, улыбнулась им и послала прекрасное дитя. Летним днём, когда небо разукрасилось нежными цветами радуги, на свет появилась девочка. Так и назвали её — Солонго.


СОДЕРЖАНИЕ:

ГАЛИНА ПОЛЬНЯК (УКРАИНА).
Как Коська весну разбудил
ТАТЬЯНА БЕГОУЛОВА (РОССИЯ).
Феи, гномы...
НАТАЛЬЯ АЛФЁРОВА (РОССИЯ).
Легенды Бухары. Кошка астролога
Легенды Бухары. Узоры судьбы
Легенды Бухары. Дочь гончара
ЛЮДМИЛА БЕЛАН (УКРАИНА).
Орёл, сын человеческий
Солонго и сорок родников
НАТАЛЬЯ СОКОЛОВА (РОССИЯ).
Лекарство от скуки
Подарок Королевы Осени
БАСИРА САРАЕВА (АЗЕРБАЙДЖАН).
Кошка-миротворица
НАДЕЖДА КРАВЧЕНКО (РОССИЯ).
Оака и Звёздочка
ВИКТОРИЯ ВИРДЖИНИЯ ЛУКИНА (УКРАИНА).
Бэнч и хаос микровселенных
Все сказки когда-то были былью...
ОЛЬГА СУСЛОВА (РОССИЯ).
Зимняя сказка
Лесной переполох
Умывается наш кот
Весёлая обезьянка
Снегири
Озорник мороз
Разноцветная метель
Снежки
Смелый воробей
Разлихачилась метель
ЛЯМАН БАГИРОВА (АЗЕРБАЙДЖАН).
Каллистефус
СВЕТЛАНА МЯГКОВА (УКРАИНА).
Софьюшка и ягода-малина
ВАЛЕНТИНА ЕРЕМЕЕВА (РОССИЯ).
Пуговка
Малиновый котёнок
НАДЕЖДА СЕРГИЯНСКАЯ (УКРАИНА).
Санька-богатырь
АННА АНТОНОВА (РОССИЯ).
Котенок Рыжик
Подарок Мораны
ЛИЛИЯ ПЕТРОВА (ГЕРМАНИЯ).
У кота экстрим
Как у бабушки Арины
Коту скучно стало в доме
Мудрая яблонька
Деревянная матрёшка
Ох уж эти пузырьки
Ей от роду пять годочков
Нехочуха
Алёнкина потеря
Всё про осень знает ёжик
Чуйкин — инновуйкин
НАДЕЖДА СУРКОВА (РОССИЯ).
Зимний вечер
Воробьи
Год рыжего кота
На горке
Одуванчик
Седой одуванчик
Кошка
Лето
Соловушка поёт
Июнь
Июль
Утро в деревне
Вечереющий Амур
Путь
День догорает
Тополёвы дети
Деревенское детство
На озере
Старый дом
Август
Сентябрь
Бабье лето
Осень
Поздняя осень
Октябрь
В тишине
АРИНА МИРЭЙ (КАНАДА).
Белая звезда
ЛЕТИЦИЯ БЕЛОУС (КАНАДА).
Сказка о Слове
Сказка Огонь
Сон — Сказка
Сказка о Дожде
ЛАРИСА БЕЛОУС (ИСПАНИЯ).
Пламя Любви
ИВ МЕЛЕШКЕВИЧ (РОССИЯ).
Легенда
ВЕРА КОЗАК (КАЗАХСТАН).
Снова Юбилей
Киев



Галина Польняк, Днепропетровск, Украина.

Как Коська весну разбудил

Сказка, занявшая первое место в конкурсе «Хоровод сказок» проекта «День Сказки».

Зайчонок Коська соскучился по ежику Колючке, по шустрой мышке Фае, которая всюду совала свой нос, по медленным улиткам и красивым бабочкам, по пению родничка и разноцветным пахучим цветам, по шелковой травке и первой землянике.
— Мама, когда же придёт Весна? — спрашивал он зайчиху.
— А ты разбуди её.
— Как это разбуди?
— А ты начни поливать бугорок у нашей норки, вот и разбудишь весну.
Теперь каждое утро Коська стал поливать водой бугорок у норки. От воды снег таял, но к утру затягивался хрупкой корочкой наста, в которой отражалось солнце, а на лейке застывали сосульки. 
Снегири и синички с интересом наблюдали за Коськой.
— Зайчонок, зачем ты поливаешь бугорок? Ты выращиваешь сосульки? — спрашивали они.
— Я не сосульки выращиваю, я хочу разбудить весну, — отвечал зайчонок.
— Разбудить весну? — удивлялись птицы. — Разве такое возможно?
Коська печалился и грустнел, но работы своей не прекращал. Прибегал бельчонок Шустрик посмотреть на бугорок и только махал хвостом.
— Не получается у тебя, Коська, разбудить Весну! — кричал он.
— Получится, я верю, что получится, — упрямо твердил зайчишка и верил в это.
Прилетал совенок Фил, молча смотрел и качал головой.
— У тебя всё получится, — успокаивала сына мама, — любой труд не пропадет даром.
Однажды утром Коська проснулся от странного звука. Он навострил уши. За окном происходило что-то необычное. Зайчонок выскочил из норки.
Высоко в небе сияло теплое солнце, бежали ручьи, капали и звенели сосульки, в ветках деревьев резвился ветерок, трогая нежные почки.
 Коська поспешил к бугорку и: о, диво! Бугорок за домом весь был покрыт первыми нежными цветами.
— Я разбудил весну! — закричал Коська и стал высоко подпрыгивать вверх.
— Ты на самом деле разбудил весну, — пели птицы.
— Ура! — кричал бельчонок. — Слушайте все, Коська разбудил весну.
Из норки вышла мама.
— Я правильно говорила, что если ты захочешь, ты сможешь разбудить весну, — и она обняла сына.
— Пойдем будить наших друзей, — предложил Коська.
Зайчонок и бельчонок поспешили к норке мышки Фаи.
Фая стояла рядом с подснежниками и чутким носов вдыхала их аромат.
— Фая, ты проснулась?
— Меня разбудила весна.
— Поспешим к большому пню и разбудим Колючку, — предложил бельчонок.
— Не надо меня будить, — пропыхтел ежик. — Я уже проснулся, меня тоже разбудила весна.
— Тогда бежим к родничку послушать его новую песню, — предложил Коська.
Друзья поспешили к роднику. В небе им улыбалось щекастое солнце, голубой простор радовал глаз, и в этой голубизне они увидели ещё одного своего друга. Совенок Фил догонял их.



Татьяна Бегоулова, Мордовия, Саранск.

Феи, гномы...

Маша и Даша, сестренки-близняшки, очень любили гостить у своей бабули в деревне. Особенно летом, когда в городской квартире жарко и душно. А в деревне благодать — и луга с ромашкой, и речка с песчаным берегом. А этим летом сестренки как раз научились самостоятельно читать, и бабуля подарила внучкам большую и красочную книгу сказок.
Девчонок от книжки было не оторвать — и сказки все интересные, и картинки красивые. И вот спустя несколько дней, когда все сказки были перечитаны, и почти выучены наизусть, одной из близняшек, кажется Маше, пришла в голову блестящая идея. 
— Даш, а мне кажется, что у бабули в огороде тоже должны водиться феи и гномы, про которых в книжке написано.
— Почему ты так думаешь? — спросила Даша.
— А почему нет? Смотри, какие у бабули цветы в палисаднике цветут! А какие яблоки вкусные на яблоне висят? Почему бы гномам и феям и не жить у бабули в огороде?
— А почему же мы их не разу не видели? — снова спросила вечно во всем сомневающаяся Даша. 
— Так они прячутся! А давай мы их найдём? И будем с ними дружить!
Сказано — сделано. Весь день девочки посвятили поискам. Заглянули под каждую травинку, под каждый куст смородиновый, проверили каждую огуречную грядку. Нет гномов! Обнюхали каждый цветочек — нет ни одной феи... Даже в будку к удивленному псу Лорду заглянули — никого!
Маша, немного подумав, воспряла духом:
— Мы их ночью увидим! По ночам феи летают над цветами и играют в салочки — так в книжке написано. Вот мы за ними подглядим и узнаем, куда они прячутся!
Ночью девочки самоотверженно боролись со сном, ожидая, когда, наконец, в доме всё затихнет. И дождались. Крались в темноте, чуть дыша, к двери на веранду. Но тут Даша нечаянно наступила на лапу коту Ваське, который так некстати уснул на полу. Кошачий ор переполошил и бабушку, и кур в курятнике, и Лорда разбудил. Какие уж тут феи...
Но девочки не сдались. Подумав, Маша, снова загорелась идеей:
— Я знаю, почему они от нас прячутся! Они же не знают, что мы хорошие девочки и хотим с ними дружить! Давай угостим их чем-нибудь вкусным, и они не будут от нас прятаться?
— А что любят гномы и феи? 
— Как что? Шоколадные конфеты, которые лежат у бабули в буфете!
И вечером, достав потихоньку парочку конфет, девочки скрылись в зарослях малины, что росла возле веранды. Сестренкам было уже шесть лет, и они написали на бумажке записку: «Гномы и феи это вам. Маша и Даша». И положили конфеты на эту записку, и оставили угощение прямо в малиннике.
Утром, девочки, как только проснулись, сразу побежали проверять конфеты. И застыли с открытым ртом: записки нет, конфет нет, только фантики лежат. Даша растерялась, а Маша улыбнулась:
— Понравились гномам наши конфеты! Вечером еще принесём!
Всю неделю девочки оставляли вечером конфеты в малиннике. И каждое утро находили лишь пустые фантики...
Рассердилась Маша:
— Какие жадные гномы! Даже спасибо не сказали! А мы ведь просто подружиться хотели!
— А может вместо конфет еще что-нибудь им подарить? — робко предложила Даша. 
Маша подумала и решила:
— Ленты для бантов! Вон их сколько бабуля приготовила нам к школе!
И снова вечером девочки затаились у веранды. Развесили ленточки на перилах — может, феям понравятся, и они согласятся с девочками дружить. 
Но утром их ждало разочарование. Все ленточки были переплетены, связаны между собой и накручены на перила. Сестренки целый час потратили на то, чтобы распутать ленточки. А одна так и осталась висеть на перилах — узелок уж слишком крепкий, не развязать. Рассердились Маша и Даша на несговорчивых фей и гномов и отказались от их поисков. А тут и мама приехала — девочек к школе надо собрать, вот и забрала их домой в город. 
Ночью, под старой верандой отворилось подпольное оконце. И из него вылез маленький седой старичок. В лаптях, в холщовых штанах и рубашке. Залез на веранду, увидел ленточку, что так и осталась висеть на перилах. Легко развязал её и аккуратно свернув, положил на детский столик, что стоял на веранде. А на столике и книжка сказок лежит — сестренки впопыхах забыли! Уселся старичок деловито на стульчик, полистал книгу, картинки посмотрел. А потом захлопнул книжку и проворчал недовольно:
— Феи, гномы... Отродясь этой нечисти тут не водилось!
Потом слез со стульчика и добавил:
— А конфеты вкусные были...
И домовой Потап растворился в темноте.



Наталья Алфёрова, г Орск, Россия.

Легенды Бухары. Кошка астролога

Тот ничего не видал, кто в Бухаре не побывал, и тот не видал Бухару, кто не заглянул на базар. Так говорят старики, и так думал Зафар, пробираясь мимо лавок с чудесными тканями, дивными опахалами, искусными украшениями, расписной глиняной посудой. Мальчик задержался у лавки оружейника. Глаза загорелись при виде острых сабель и кинжалов из дамасской стали в инкрустированных драгоценными камнями и золотом ножнах. Зафар даже протянул руку — потрогать один из кинжалов, но насмешка оружейника:
— Не рано ли жеребёнку водить табун? —  заставила отпрянуть.
Мальчик вздохнул и, не глазея по сторонам, направился к лавке сладостей. Он уже вдоволь насмотрелся на канатоходцев и факиров, предсказателей и глотателей шпаг и теперь хотел на заработанную у соседа на бахчах монетку-теньге купить вяленую дыню или горох на меду. Подходя к лавке, он достал монетку из кармана халата и положил на ладошку. И в этот момент почувствовал толчок. Толстый воин-нукер, не заметив мальчика, толкнул его в спину. Мальчика он не заметил, а вот монетку, упавшую в пыль, увидел и быстро схватил. Зафар опомниться не успел.
— Уважаемый, — обратился он к нукеру, — это моя теньге, верни.
Тот только рассмеялся в лицо щупленькому мальчишке. Он хотел уже идти прочь, как раздался звонкий женский голос, словно ручеёк бежал по камушкам:
— Уважаемый, верни монетку мальчику, я видела, как он уронил теньге.
Невысокая, вся закутанная в чёрную шёлковую накидку, незнакомка стояла около Зафара. Мальчик и не заметил, как она подошла. Нижнюю часть лица закрывала полупрозрачная ткань, видно было лишь изумрудно-зелёные глаза в обрамлении чёрных густых ресниц и сердито нахмуренные брови. Нукера неожиданная заступница лишь насмешила:
— Ты не докажешь этого, кази-судья — мой брат.
Неожиданно незнакомка вытянулась в струнку, её голос стал подобен шипению кобры или рассерженной кошки:
— Подойди сюда, нечестивец! — Нукер послушно подошёл, словно чья-то воля вела его. Глаза его были пусты и бессмысленны. — Отдай мальчику монетку. — Нукер послушно подал Зафару монетку. — А теперь ещё пять, за то, что хотел присвоить чужое! — Толстяк достал свой кошель, отсчитал монеты и протянул Зафару. Мальчик не решался взять, тогда незнакомка выхватила из руки нукера деньги и положила Зафару на ладонь. Затем скомандовала нукеру:
— А теперь иди прочь, ты забудешь о монетке и нашей встрече.
Толстяк развернулся и поплёлся прочь, спустя несколько шагов, он тряхнул головой и пошёл уже обычной походкой. Зафар в восхищении воскликнул:
— Ты как заклинатель кобр, джаным! Хочешь, я угощу тебя сладкой халвой или шербетом?
Незнакомка засмеялась:
— Давно меня никто не называл джаным — душа моя! И не угощал, я не откажусь от халвы. Как зовут тебя, батыр?
— Зафар, — мальчик приосанился, никто ещё не называл его батыром, — а как твоё имя, прекрасная госпожа?
— Мунира, — послышался ответ.
Они накупили сладостей в лавке и, выйдя за городские ворота, устроились на поваленном саксауле возле арыка. Мунира откинула ткань, закрывающую лицо и улыбнулась Зафару, её круглые щёки украсили ямочки.
— А ты красивей, чем дочка гончара, а она считается лучшей красавицей Бухары, после дочери Эмира, конечно, да продлит Аллах его дни, — воскликнул мальчик.
Мунира вновь засмеялась. Они ели сладости и болтали, потом девушка спохватилась:
— Ой, мне пора!  — и быстро убежала, забыв попрощаться. Зафар же решил отправиться в чайхану, там чайханщик по праздникам собирал ребятишек, поил их чаем с леденцами и рассказывал сказки. Мальчик успел вовремя: его друзья и подружки рассаживались на кошму, а чайханщик только выставил блюдо с угощением и начал раздавать пиалы с душистым ароматным зелёным чаем. Он кивнул Зафару, подал мальчику пиалу и начал рассказ:
— Славен своими предсказаниями, точными, как удар сабли, неотвратимыми, как бег времени, астролог самого Эмира, да продлит Аллах его дни. Он мог бы купаться в золоте и сидеть на подушках, набитых лебяжьим пухом, но астролог Агзам-ага, скромен и неприхотлив, подобно дервишу. Единственное его сокровище — чудесная кошка. Шерсть её черна, подобно ночи, мягка, как тончайший шёлк, а глаза сияют двумя зелёными изумрудами. Говорят — эта кошка волшебная. С полудня до того момента, как тень минарета достигнет городской стены, она превращается в юную прекрасную девушку и гуляет по городу: если встретит скорбящего — утешит, бедняку — поможет, попавшего в беду выручит. Речь её звучит, услаждая слух, подобно роднику, глаза смотрят ласково, как глаза матери или сестры. Но нет от неё пощады жадным и обманщикам, обязательно накажет.
Чайханщик замолчал, налил и себе горячего чая и стал пить его, наслаждаясь, маленькими глотками. А ребятишки принялись обсуждать услышанное. Зафар же задумчиво произнёс:
— А ещё у неё на щеках две ямочки, как у нашей Халифы.
Халифа, внучка резчика по дереву оживлённо воскликнула:
— Ты видел волшебную кошку?
— Нет, не видел, — мальчик вдруг подумал, что не стоит говорить всю правду, а вдруг это навредит Мунире. — Я представил её такой.
Халифа оживилась:
— Такой как я? — девочка выпрямилась, словно несла на голове кувшин с водой и строго обратилась к увальню Али: — Эй, бессовестный богатей, верни украденные у бедняков деньги, это говорю тебе я — кошка астролога, — и тут же, став обычной, громко засмеялась. К ней присоединились все, и даже старый чайханщик. Дети послушали ещё сказку об упрямом ягнёнке и разошлись.
Ночь опустилась на город. Зафар обычно летом спал на крыше. Он лежал и смотрел на башню астролога, казалось, на самом верху мерцает огонёк. Мальчик думал, что кошка — это заколдованная злым джином принцесса. И о том, что когда он вырастет и станет сильным отважным батыром, победит джина, и злые чары спадут.
Во дворце Эмира, на своём роскошном ложе не могла уснуть принцесса Мунира. Очень редко своенравной дочери Эмира удавалось, переодевшись, ненадолго сбежать из дворца. Она любила бродить по городу и мечтать. Иногда, как сегодня, ей приходилось применять свой дар, который принцесса хранила в тайне. Дар управлять людьми. Она думала о славном мальчике, назвавшем её «моя душа» и на последние монетки угостившим сладостями.
На самом верху башни астролог Агзам-ага задумчиво изучал звёзды и гладил лежащую на его коленях большую чёрную кошку.


Легенды Бухары. Узоры судьбы

Славна Бухара. Славится красотой своих дворцов, мечетей, минаретов, медресе и караван-сараев. А ещё славится умелыми руками мастеров, эту красоту сотворивших. Так говорил чайханщик, наблюдая за тем, как дедушка Халифы ставил новые резные решётки на окна чайханы. Знаменитый резчик по дереву приготовил подарок старому другу. А на попытки заплатить, ответил:
— Помнишь, в голодный год ты поддержал многие семьи бедняков, раздавая бесплатно лепёшки? Пришёл и наш черёд отплатить за добро.
— Тогда сегодня я устрою праздник. Зарежу лучшего барашка и всех соседей приглашу на плов. А пока угощу детей. Верблюжонок мой, — обратился чайханщик к Халифе, пришедшей с дедушкой, — зови своих приятелей, сегодня я расскажу вам новую сказку.
Халифа побежала по узкой улочке, придерживая тюбетейку. Друзей она разыскала быстро: Зафар и Али играли в кости с долговязым Хасаном, сыном оружейника, а Феруза, сестра Али, просила, чтобы и ей дозволили разок бросить, уверяя, что у неё лёгкая рука. Узнав про угощение и обещанную сказку, друзья быстро соскочили и побежали в чайхану, только развевались полы халатов у мальчиков, и множество косичек девочек забавно подпрыгивали при беге. Как они не торопились, а чайханщик уже приготовился к встрече гостей: на большом подносе красовался виноград, источали аромат кусочки дыни, алели ломти арбуза. На втором подносе возвышались сладости: халва, рахат-лукум, засахаренные орехи золотистый мёд в расписных чашках.
Воздав должное угощению, дети вопросительно уставились на чайханщика в ожидании обещанной сказки. Старый чайханщик погладил седую бороду, полюбовался новыми решётками и начал рассказ:
— Прекрасны узоры, рождающиеся на дереве под руками искусных резчиков. Ни один не повторяет другой, сплетаясь и извиваясь подобно судьбам людским. Редко, но появляются на свет мастера, способные создать настоящие узоры судьбы. Было ли, не было, но старики говорят, случилось это, когда наш эмир, да славится имя его, сменил почившего отца. В ту весну Бухара принимала в гости самых искусных резчиков по дереву, каких только знал свет. Такие состязания выявляли лучшего из лучших. Резные столбы, двери, решётки по окончании состязания должны были украсить город, а работы лучшего мастера – дворец эмира. Самым знаменитым был резчик из Коканда. Он и победил, его решётки поражавшие тонкостью работы и новизной узоров, достойные украсить райский сад, были доставлены во дворец. Юный эмир, да продлит Аллах его дни, решил в одиночестве полюбоваться чудесными решётками, выставленными пока в дальнем уголке дворца. Судьба города и расположенных рядом земель, да и собственная тоже, волновали молодого правителя. Он посмотрел на изящный узор одной из решёток и воскликнул: «Если бы знать, какие узоры сплетёт моя судьба!» И тут решётка засветилась небесным светом, узор стал складываться в причудливую вязь букв, послышался голос нежный, как песня флейты: «О, правитель, смелый подобно барсу и безрассудный, подобно молодому тигру! Ты будешь править долго и справедливо, твои жёны будут прекрасны, а дети принесут лишь радость. Но так будет, если ты переживёшь завтрашний день. Коварный главный визирь со старшим нукером-охранником готовят тебе ловушку. Когда ты войдёшь в покои отца, что должны стать твоими, под ковром будет яма с ядовитыми змеями. Обезвредь врагов сегодня, пока они не ожидают нападения. Да пусть не ведает жалости твоя карающая рука. Они вознамерились прервать твой путь, записанный в Книге судеб». Эмир послушал мудрый совет. Он созвал верных воинов и нашёл яму-ловушку. В тот же день были казнены мятежники. Но обезглавленная змея ещё шевелилась — объявились отряды сторонников главного визиря и были разбиты воинами эмира уже к концу лета. А решётку с узором судьбы эмир, мир ему, велел повесить в зал, где принимаются самые главные решения. Говорят, перед тем, как сказать, наш эмир смотрит на эту решётку, читая невидимые остальным узоры своей судьбы.
Старый чайханщик замолчал. Он вместе с детьми ещё долго любовался дивной работой дедушки Халифы. Облитые солнечным светом решётки казались золотыми, узоры на них на фоне голубого безоблачного неба и впрямь выглядели волшебными письменами Книги судеб.
В это же время в своём дворце эмир Бухары задумчиво смотрел на знаменитую решётку. Никто не смел тревожить владыку в такие моменты. Нет, не узоры судьбы видел перед собой правитель. Как наяву возникало перед ним смеющееся лицо, изогнутые брови; глаза цвета мёда, искрящиеся лукавством; нежные, как персик щёки; алые, как маки губы. Шахзода, дочь резчика из Коканда, его первая любовь. Никого больше так не любил эмир, никто больше так не любил его. Почему-то вспомнилось их свидание в дальнем конце дворца, подальше от чужих глаз и ушей. Эмир тогда решил сказать девушке, что берёт её в жёны. Став правителем, он возомнил, что всё в его воле, и никто не посмеет противиться его решениям. Но не успел сказать. Послышались шаги. Эмир с Шахзодой спрятались в нишу за решётками и невольно подслушали разговор главного визиря и старшего нукера. Заговорщики обсуждали завтрашнее убийство молодого правителя и то, как замечательно всё будет, когда место эмира займёт главный визирь. Когда нечестивцы ушли, эмир вознамерился сразу кинуться вслед и наказать их, но возлюбленная остановила его: «О, повелитель моего сердца! Ты не должен идти один, созови верных воинов. И ты не должен сознаваться в поступках, недостойных эмира — подслушивании и встрече с дочерью простого резчика, пусть и лучшего из лучших»
Эмир улыбнулся, вспомнив, как вместе придумали про узоры судьбы. Но улыбка быстро сбежала с губ. Тогда, после раскрытия заговора и казней прошло время, прежде, чем он выбрался к любимой, в надежде больше не расставаться. Эмир был оглушён вестью, что, получив причитающееся вознаграждение, резчик из Коканда вместе с дочерью отбыл домой с попутным караваном. Первой мыслью было отправиться следом, но прибыл гонец с вестью о восстании мятежников. Потом навалились дела, появились жёны, дети…
Эмир смотрел на решётку, солнце окрашивало её золотом, небо просвечивало голубизной, а причудливый рисунок сливался в вязь. Правитель спрашивал себя, почему он решил, что им не быть с Шахзодой вместе, и чувствовал, что потерял из-за этого решения один из очень важных узоров своей судьбы. А потерял ли? На следующее утро эмир с многочисленной свитой выехал в Коканд.   
          

Легенды Бухары. Дочь гончара

Прекрасны девушки Востока, стан их гибок, подобно виноградной лозе, глаза бархатны, подобно ночи, губы нежны, подобно розовым лепесткам. Но всех лучше дочери Бухары, ибо они не только красивы, но добры и милосердны, как путеводные звёзды, указывающие заблудившемуся в ночи путнику верную дорогу.
Сурайя — звезда, так назвали свою первую дочь гончар и его жена. Все соседи прибегали полюбоваться удивительно красивым младенцем. Шли годы. Чудесная девочка превратилась в девушку, красотой уступающую лишь дочери эмира.  В семье гончара подрастали ещё двое детей, увалень Али и непоседа Феруза. Злые языки утверждали, что Аллах, одарив старшую дочь, исчерпал все свои милости. Даже родители только вздыхали, посматривая на младших, не сумев разглядеть доброе сердце Али и острый ум Ферузы — дары не менее щедрые, чем красота Сурайи.
Каждое желание Сурайи тут же исполнялось родителями, все соседи ей восхищались, лучшие женихи Бухары мечтали завоевать сердце красавицы. Нежные руки девушки не были привычны к тяжёлой работе. Жизнь Сурайи текла бы безмятежно, подобно реке на равнине, если бы не острый, как дамасский кинжал, язык сестры.
Вот и сейчас Феруза, увидев, как сестра кутается в отрез шёлка перед зеркалом, насмешливо сказала:
— Когда явится очередной безумец, вознамерившийся взять тебя в жёны, набери в рот воды.
— Зачем? — Сурайя так удивилась, что даже забыла о зеркале.
— Ты будешь молчать, и он не заметил твоей глупости! — засмеялась Феруза.
— Сестра, с такой красотой, как у нашей Сурайи, не обязательно быть умной, — вмешался Али.
Его неумелое заступничество разозлило красавицу так, что она закричала:
— Чтоб вас Иблис забрал, негодники! — и запустила в брата с сестрой подушкой.
— И не надейся, — опять засмеялась Феруза, — нечистый тоже предпочитает красавиц.
Схватив брата за руку, девочка выскочила на улицу. Она тормошила Али:
— Поторопимся в чайхану. Сегодня Надир-ага обещал рассказать новую сказку.
Сурайя, чтобы успокоиться, уселась на мягкие подушки из лебяжьего пуха, открыла резную деревянную шкатулку и стала перебирать свои украшения: бусы, мониста, перстни. Время незаметно приблизилось к обеду. Девушка вздрогнула, когда вошли родители.
— Сурайя, свет души моей, сходи в чайхану, позови Али и Ферузу, — попросил гончар.
Девушка нахмурилась, вспомнив утренние насмешки. Это не укрылось от внимательных любящих глаз матери.
— Доченька, на обратном пути ты сможешь зайти на рынок и купить себе новые браслеты или серьги, — мать протянула дочери монетки.
Сурайя неохотно поднялась, завязала монетки в конец пояса и отправилась в чайхану.
Ещё издали она услышала звонкий детский смех. Видимо, Надир-ага рассказывал что-то смешное. Увидев вошедшую девушку, старый чайханщик ответил на приветствие и пригласил присесть, протягивая пиалу с ароматным чаем. Надир-ага сказал:
— Сегодня сама дивная пери навестила старика, усладив мой взор чудесной красотой. Я же в ответ постараюсь усладить её слух сказкой.
Дети радостно зашумели, они уже послушали сказку о хитром чабане и глупом судье-кази, и теперь приготовились слушать ещё одну. И сказка началась:
— Случилось это, когда Бухара была молода. Мудрый падишах правил городом. Но не мудростью и богатством прославился он, а красотой единственной дочери своей. Гюрза — так звали её…
— Но ведь гюрза — это… — начал Али, но сестра ткнула его в бок, чайханщик, пряча в усах улыбку, продолжил:
— Гордая неприступная Гюрза отказывала всем сватавшимся к ней. А ведь среди женихов были и отважные батыры, и богатыри-пахлеваны. Никто не смог тронуть холодного сердца. Это огорчало падишаха, а ещё больше огорчала жестокость любимой дочери. Однажды приехал во дворец чужеземный шейх. Но и его отвергла Гюрза. Не помогли ни богатые дары жениха, ни его невиданная красота. Отвергнутый жених направился к воротам, когда в них вошёл обессиленный дервиш. Стража пропустила его, ибо все встретившие дервишей должны дать им еду и ночлег. Гюрза, увидев оборванного путника, сморщилась и велела гнать прочь. Не смягчили её ни просьбы дервиша о приюте, ни просьба отца, не гневить Аллаха. «Я не ошибся в тебе! — воскликнул чужеземный шейх. — Подумай, мы будем прекрасно жить вместе». И снова отвергла его Гюрза. Тогда чужеземец скинул человечье обличье и стал тем, кем и был на самом деле — Ифритом, огненным джинном. «Ты не захотела стать моей женой, так быть тебе моей вечной служанкой!» В испуге отшатнулась Гюрза, она с ужасом смотрела, как её руки и тело покрываются чешуёй, потом девушку охватило пламя, и она превратилась в большую ядовитую змею. Ифрит подхватил свою служанку и умчался прочь огненным вихрем. С тех пор и стали называть люди ядовитых змей «гюрза».
Чайханщик окинул взглядом притихших слушателей:
— Что, напугались, верблюжатки? Не бойтесь, Ифрит бессилен перед добрым сердцем и чистой душой. А змеи всего лишь змеи. Их нужно остерегаться, а вот бояться не стоит.
Тут только Сурайя вспомнила, зачем пришла в чайхану:
— Али, Феруза, отец зовёт вас домой.
Они попрощались с Надиром-агой. Дети побежали домой, а Сурайя пошла на рынок, думая над услышанной сказкой. Неожиданно путь ей преградили два оборванных дервиша.
— Да хранит тебя Аллах, красавица, — обратился к девушке один из них, — скажи, где найти рынок?
Раньше Сурайя с брезгливостью относилась к нищим, но теперь она не только сама проводила путников к рынку, но и отдала все монетки, чтобы они могли купить еду. Вернувшись домой, девушка забеспокоилась, а с достаточным ли почтением она отнеслась к дервишам. Она внимательно рассмотрела свои руки. Нет, чешуя не появилась. Сурайя вздохнула облегчённо, но тут ей пришла мысль: «А ведь отец и мать устали за день, нужно им помочь».
Дервиши, поев и отдохнув, отправились дальше, неся весть о том, как хороши дочери Бухары, ибо они не только красивы, но добры и милосердны, как путеводные звёзды, указывающие заблудившемуся в ночи путнику верную дорогу.



Людмила Белан, г. Кривой Рог, Украина.
Орёл, сын человеческий

Старожилы Бурятии верят, что орлы понимают человеческий язык. А тому, кто умеет слушать, эти вольные птицы порой рассказывают удивительные истории, происшедшие здесь много веков назад.
…В давние времена в степи, что раскинулась за Священным морем*, жил молодой кузнец по имени Дархан. Была у него невеста, лучшая девушка селения, красавица Туяна.
Как-то весной пошла она с подругами на дальние сопки полюбоваться цветением багульника*. В тот год багульник цвёл как никогда: крупные розовато-сиреневые цветки душистыми шапками укрыли кусты.
Терпкий смоляной аромат завлекал, и не заметила Туяна, как отстала от подруг. Ласковый весенний ветерок пытался о чём-то предупредить девушку, но было уже поздно: за её спиной появился зловещий всадник на чёрном коне.
«Злой дух зыбучих песков*, забирающий в жёны лучших девушек степей», — оглянувшись, подумала Туяна, и в тот же миг услышала:
— Ты права, красавица! Я дух зыбучих песков. Такой прелестной девушки, как ты, я ещё не встречал. Будешь моей любимой женой, — проговорил всадник, спешившись и беря Туяну за руку.
— Не смей дотрагиваться до меня! — крикнула та, выдёргивая руку. 
Гнев исказил лицо духа от такого дерзкого ответа.
— Ровно через год я вернусь за тобой. И если по своей воле не пойдёшь, силой уведу — будешь моей рабыней, — прокричал он, вскакивая на коня.
В слезах вернулась Туяна к родителям. Страшная весть быстрее молнии облетела селение. Дархан, прибежав в дом невесты, сказал:
— Завтра сыграем свадьбу, и никакой дух не посмеет тебя забрать.
Прошёл год. Как-то тёплым весенним днём Туяна вышла из юрты с новорождённым сыном. Солнышко пригревало, травы степные колыхались, радуясь пробуждению природы. Но молодая мать была встревожена — помнила она слова духа зыбучих песков.
Благоуханный аромат цветущего тимьяна, идущий из степи, успокоил женщину, и она открыла личико младенца, подставив его под лучи благодатного солнца.
Но неожиданно потемнело, налетел зловещий порывистый ветер, а вместе с ним чёрный всадник. Туяна прижала дитя к сердцу и пронзительно закричала.
На зов из юрты выскочил Дархан, на ходу натягивая тетиву лука. Метким стрелком был кузнец — стрела угодила в сердце страшному пришельцу. Да тот только посмеялся, вынул стрелу и швырнул её обратно, прямо в сердце Дархана. 
— Как ты посмела меня ослушаться, женщина? — загремел на всю степь голос разъярённого духа. 
Он выхватил из рук матери сына и швырнул в сторону моря. Потом сорвал с головы женщины шапку, ухватил её за косы, раскрутил над головой и бросил вслед за ребёнком на песчаный берег.
— Быть тебе вечно деревом, непокорная женщина, — крикнул дух вдогонку и скрылся в степи.
В тот же миг на песчаном берегу Священного моря выросла молодая стройная лиственница. А невдалеке, у самой кромки воды замерзал на холодном песке младенец.
Сердце лиственницы разрывалось от боли. Она пыталась дотянуться ветками до ребёнка, но накатившаяся волна потащила дитя за собой.
— Море могучее, море Священное, сжалься! Не забирай ребёнка! — взмолилась мать и рванулась изо всех сил навстречу сыну.
И столько в её порыве было великой материнской любви, что корни вышли из песка, и дерево сделало шаг к воде. Перегнулась лиственница, протянула ветви и схватила ребёнка. Прижала к себе, прикрыла нежными иголками-листьями, заколыхала, приговаривая:
— Успокойся, сыночек, не плачь...
Вдруг видит, летит орлица, кровавую пищу несёт своим птенцам. 
— Орлица-сестрица! Не спеши, выслушай меня, спаси моего сыночка, — закричала Туяна.
Мать-орлица присела рядом с деревом, спросила:
— Что с тобой случилось, милая?
Рассказала лиственница о своей беде и взмолилась:
— Забери дитя, выкорми его.
Подумала птица и говорит:
— Выкормить могу ребёнка, да ведь станет он после этого орлом.
— Пускай станет вольной птицей, чем погибнет, не увидев света белого, — ответила мать, протягивая сына орлице.
Взяла та ребёнка и взмыла ввысь. А лиственница ещё ниже склонилась до земли, ветви в воду опустила и притихла. 
Так прошла весна, лето. Как-то на закате дня к лиственнице подлетел молодой орёл, присел, несмело прикоснулся крылом к стволу, словно желая обнять его. Затрепетало сердце Туяны: «Мой сыночек, моя кровинка», — мелькнула мысль.
Послышался нежный клёкот:
— Матушка родная моя, я твой сын. Всё рассказала мне приёмная мать.
Слёзы побежали по стволу, обняла мать-лиственница мягкими ветвями дитя родное, смотрит на него — налюбоваться не может.
Каждый день прилетал молодой орёл к лиственнице. А однажды явился и печально проговорил:
— Завтра мы улетаем в тёплые края, долго я тебя не увижу.
— Лети, сынок! Да пускай тебе природа сил даст — не все орлята возвращаются домой, труден будет твой путь. 
— Я вернусь! — ответил сын и, поднявшись в синее небо, прощально помахал крылом.
Зима казалась лиственнице бесконечной. Ледяной ветер трепал её нежные иголочки, ветви, что касались воды, вмёрзли в лёд, не давая вольно вздохнуть.
Но всему приходит конец, закончилась и зима. Первые перелётные птицы начали возвращаться в родные места. Вот и орлы показались. Туяна вглядывалась в небо, пытаясь разглядеть среди приближающихся птиц сына.
Лишь поздно вечером услышала лиственница над вершиной знакомый клёкот. 
— Вернулся! — прошептала она и без сил упала на песок — корни подмыла талая вода, и они уже не могли удержать наклонившееся над морем дерево.
Сын подхватил её сильными крыльями, приподнял над землёй и произнёс:
— Потерпи немного. Я тебя спасу. Старый орёл рассказал про Вождя орлов, что живёт на острове Ольхон* посреди Священного моря. Он многое знает и поможет мне справиться с духом зыбучих песков. А как его не станет, спадёт и заклятие.
С этими словами, орёл полетел догонять свою птичью семью. Наутро он отправился на остров. Найдя Вождя орлов, преклонился пред ним и, сложа крылья, произнёс:
— Великий Владыка орлов, помоги мне спасти мать-лиственницу. На неё наложил заклятие подлый дух зыбучих песков.
— Наслышан я про эту историю, — отозвался Вождь, — ты достойный сын, да молод ещё. Сможешь ли сразиться с коварным духом, хватит ли сил тебе?
— Если сейчас не спасу мать — погибнет она, другого пути нет, — ответил орёл.
— Тогда немедленно отправляйся в пустыню, где живёт злой дух. Возьми лук, — сказал Вождь, подавая обычный лук и три стрелы. — Стрелы эти обладают неведомой силой уничтожающей зло. Но если и с третьего раза не попадёшь в сердце духа, то и сам пропадёшь, и мать не спасёшь.
— Во мне течёт человеческая кровь, она подскажет, как стрелять, — уверенно сказал молодой орёл, беря в когти лук со стрелами.
На исходе следующего дня орёл, подлетев к пустыни, закричал:
— Дух зыбучих песков, покажись!
С горного хребта сорвался ураганный ветер, поднял тучи песка и кинул его в глаза орлу. Да только тот успел прикрыть их и вновь крикнул:
— Выходи, трусливый заяц!
После таких слов из бездонных песчаных глубин показался дух. Он был разъярён: глаза сверкали, лицо пылало.
— Что тебе надо, юнец? — заорал он.
— Твою смерть, — ответил орёл и натянул тетиву. 
Первая стрела улетела в пустыню, даже не задев одежд. Дух разразился зловещим хохотом. Вторая стрела зацепила руку, ещё больше разозлив хозяина зыбучих песков. 
— Ха-ха-а-а-а — твой конец близок, — разнёсся над пустыней громовой голос.
— Не спеши радоваться, злое отродье, — крикнул орёл, в третий раз натягивая тетиву. 
Кровь бурлила в его жилах, подсказывая, что надо делать.
И вот стрела понеслась прямо на духа. Тот стоял и, не веря глазам, предчувствуя свой конец, заворожено смотрел на полёт стрелы.
Ещё миг, и сердце духа остановилось, а его тело обмякло и превратилось в горстку чёрного песка.
Орёл издал победный клич, взмыл ввысь и вскоре опустился на знакомом берегу. Лиственницы не было. Вместо неё на песке сидела женщина. 
Увидев подлетевшего орла, она вскочила и, со словами: «Моё дитя!», заключила в объятия молодого орла. 
Прошло пять лет. Из очередного полёта в тёплые страны сын вернулся не один. Он подвёл к Туяне молодую орлицу и сказал:
— Матушка, это моя невеста, благослови нас.
Гнездо молодая орлиная пара свила невдалеке от юрты, в которой жила Туяна. Та была счастлива, что же ещё надо матери: сын жив-здоров, скоро внуки появятся — жизнь продолжается.
* Священное море — так называли в древности озеро Байкал
* Багульником местные жители называют рододендрон Даурский (семейство Вересковых), который является в настоящее время растительным символом Бурятии
* В Забайкалье находится таинственная пустыня Аман-Хан, в которой есть зыбучие пески
* Самый крупный остров Байкала — остров Ольхон, на котором, по поверьям бурятов, живёт Царь-Орёл, Вождь всех байкальских орлов


Солонго и сорок родников

В давние времена в одном из прибайкальских поселений жила бездетная семья. Скоро и старость нагрянет, а деток нет. 
Но судьба, наконец, улыбнулась им и послала прекрасное дитя. Летним днём, когда небо разукрасилось нежными цветами радуги, на свет появилась девочка. Так и назвали её — Солонго*.
Солонго стала любимицей всего посёлка. А уж родители не знали, как угодить дочке: все желания и капризы выполняли. Отец с ярмарок привозил дорогие украшения, наряды из лучших тканей шитые, сладости заморские. Мать не подпускала к домашнему хозяйству, всё говорила:
— Успеешь наработаться, доченька, береги рученьки, не утруждай ноженьки.
И не заметили родители, как из милой девчушки превратилась их дочь в избалованную девушку. Пришло время замуж выходить, да всех женихов, что приходили свататься, Солонго прогоняла да лишь насмехалась над ними.
Однажды летом собрались парни и девушки на поляне. Развели костёр, взялись за руки, песни завели. Вокруг огня хоровод водят — танцуют ёхор*, друг на друга поглядывают, усмехаются. Да только на Солонго никто не глянул, не улыбнулся. 
Растерялась девушка, домой в слезах прибежала, к матери прижалась, жалуется. А та на дочь как глянула, запричитала:
— Доченька, бедное дитя моё, что с тобой случилось?! Куда красота твоя подевалась? Горе-горе нам: говорят старики, так Хозяин здешних мест девушек наказывает. Идём скорее к бабушке, что она скажет.
Посмотрела бабушка на внучку, головой укоризненно покачала и тихо произнесла:
— Загордилась ты, Солонго, накликала на себя гнев Духа, что живёт на Большом Кумыне*. Видит он всё, что происходит в его владениях, зря заклятье на людей не накладывает.
— Что же мне теперь делать?! Не со зла я женихов прогоняла — не встретила того, кто люб, — плача, проговорила девушка.
— Сидеть, сложа руки, точно не надо. Пойти к Духу, что живёт на горе, поклонись ему да попроси совета — сам он никогда свои заклятья не снимает.
Надела Солонго платье простое, обула сапожки из кожи грубой и в путь отправилась. До позднего вечера блуждала, а горы высокой не нашла. Вокруг деревья поваленные попадаться стали, птицы замолкли, зверюшки попрятались. 
Неожиданно лес расступился, ещё шаг и перед девушкой обрыв показался, а внизу — пустошь* бескрайняя.
Вдруг из зарослей зайчишка выскочил, с обрыва сорвался и вмиг на песке очутился. А тот коварным оказался: малыша в свои глубины потащил. Барахтается зверёк да ещё больше утопает в песке зыбучем.
Солонго долго не раздумывала, за ветку уцепилась, вниз спустилась, зайчонка за ушки схватила. Только хотела обратно выбираться, как песок под ногами проваливаться начал.
«Вот и конец мой пришёл»: — успела подумать девушка и по пояс увязла в ловушке.
Вдруг неведомая сила начала поднимать её вверх, и уже через миг она стояла на твёрдой земле среди деревьев. 
Зайчонок в лес умчался, а перед Солонго возник старик седовласый, на колдуна белого* похожий.
— Что делаешь в моём лесу, девица? — спросил.
Догадалась девушка, что это и есть Хозяин здешних мест, поклонилась до земли и учтиво проговорила:
— Пришла я к тебе, могущественный Дух, за советом. По своей вине лишилась красоты девичьей, никого в том не виню. Научи, что делать надо, как вернуть прежний облик свой.
— Верно говоришь! Натворила — исправляй. Наказал я тебя за твою недоброжелательность. А заклятие может снять лишь куст багульника*, что расцветёт под вашей юртой. Тот багульник ты должна вырастить сама, — сказал Дух, направляясь в глубь леса.
Солонго последовала за ним. Вскоре в укромном месте показалась юрта. Старик велел подождать, а сам внутрь вошёл. Через миг он появился с небольшим кустиком багульника и берестяным ведёрком.
— Придёшь домой, посадишь куст у входа. Каждый день будешь ходить к Ханской Пасти, вокруг которой бьют сорок родников. В первый день наберёшь ведёрко воды из источника, что на восход солнца глядит, вернёшься на закате дня и польёшь багульник. 
На второй день наберёшь воды из следующего родника, что за солнышком идёт. Так все сорок дней делать будешь. А весной, если куст зацветёт, вернётся твоя красота. Не зацветёт — ещё сорок раз польёшь его. Больше ничем помочь не могу, — проговорил старик и вывел девушку на тропу, ведущую в посёлок.
Последние лучи солнца скрылись за горизонтом, когда Солонго подошла к своей юрте. Посадив багульник, она попросила мать разбудить её до восхода и со спокойной душой отправилась спать.
Рано утром девушка, положив в ведёрко немного сушёного сыра, отправилась в дорогу. Путь предстоял дальний: через степь, горный хребет, поросший колючим кустарником. Лишь после полудня подошла она к подножию Ханской Пасти. 
«Где искать родник, что встретил сегодняшний восход солнца?» — задумалась девушка, присев на камень. Она достала сыр и только хотела откусить ломтик, как заметила невдалеке слепую старуху, что на ощупь двигалась по тропе. 
— Бабушка, куда вы идёте одна? — поинтересовалась Солонго. — Давайте проведу.
Странница остановилась, прислушиваясь к девичьему голосу.
— А ты, похоже, ищешь источник, что солнышко сегодня раньше всех увидел?
— Верно, ищу. А как вы догадались?
— Как не догадаться? По голосу твоему узнала. Со мной в молодости такая же беда приключилась. Да вот только терпения не хватило дождаться цветения багульника, так и осталась одна на свете. Покажу тебе этот родник, его звонкий, чистый говор заполнила я на всю жизнь.
Солонго переломила сыр надвое. Кусок, что побольше, старушке отдала. Перекусили они, и пошли на зов воды волшебной. 
Вскоре показался родник. Старуха поклонилась ему до земли и ласково произнесла:
— Долгой жизни тебе, чудесный родник. Дай водицы твоей напиться, — сказав так, подставила ладони, набрала воды прозрачной, выпила и девушку поближе к источнику подтолкнула.
Та, последовав примеру, пожелала роднику долгой жизни и попросила воды для багульника.
— Бери, девица, сколько надо, — прожурчал источник. 
Набрала Солонго воды, поблагодарила источник и домой отправилась.
Пришла затемно, кустик полила и без сил свалилась на постель. Утром чуть свет подскочила, перекусила и в путь отправилась. 
Как сорок дней пролетело — не заметила. Осень наступила, зима долгая прошла, кустик тронулся в рост: листочки новые раскрывает, а бутонов нет. Вот уже багульник на сопках отцвёл, а на кустике Солонго ни одного цветка не раскрылось.
Но девушка не отступилась. На следующий день взяла берестяное ведёрко и к Ханской Пасти отправилась. Быстро отыскала нужный родник, поклонилась ему, здоровья и долголетия пожелала, водицы волшебной попросила.
Снова сорок дней пролетело, осень и зима прошли. Чуть снег стаял, девушка каждый день к кустику наведываться стала, надеясь увидеть хоть один бутон на нём. Но вновь отцвёл багульник в степи, а Солонго так и не дождалась цветов возле юрты.
Расстроилась девушка, к бабушке прибежала, плачет:
— Не видать мне счастья в жизни — не цветёт мой багульник.
— А ты разговаривала с ним, теплом души своей согревала в холодные дни?
— Нет, — ответила девушка, понурив голову.
— Внученька, всё живое ласку любит, на добро отзывается.
— Спасибо, бабушка, за науку,— сказала девушка, обнимая старушку, — побегу я к своему багульнику.
С тех пор Солонго, принеся воды волшебной и полив куст, не спешила в юрту, до полуночи разговаривала с кустом. Каждый день, пока снег не укрыл багульник, подходила она к нему, словами ласкала, о помощи просила.
Весной, едва снег стаял, девушка вокруг багульника ходит, приговаривает:
— Милый кустик, одари меня своим цветением благодатным, помоги заклятие снять.
День прошёл, другой, а на третий вышла Солонго из юрта и глазам своим не поверила: весь куст был усыпан крепкими бутонами. А ещё через несколько дней багульник укрылся розовато-сиреневой чудо-шалью. Девушка подошла, окунулась в душистый аромат и зашептала:
— Вернись, моя краса девичья, вернись.
Через время подняла голову. Смотрит, кто-то в юрту заходит. Лица не видела Солонго, заметила лишь, что молод и ловок был гость.
— Доченька, принеси курунга* свежего гостю, — услышала девушка голос матери.
Подхватилась Солонго, налила курунга, в юрту вошла да и застыла на входе — такого красавца не приходилось ей встречать. А тот на неё смотрит, глаз отвести не может.
Так и вернулась к девушке краса её прежняя.
Не много времени пролетело, появились в юрте сваты, а вскоре и свадьбу сыграли. 
Солонго, обретя счастье, про багульник не забыла: каждый день словом ласковым встречала и детям своим наказывала куст не обижать.
* Солонго — женское имя, с бурятского, радуга
* ёхор — национальный бурятский танец
* Большой Кумын, или Ханская Пасть, — гора невдалеке от села Мурочи, вокруг неё бьют около сорока родников. По преданиям на той горе живёт Дух — покровитель местности.
* пустошь — мистическая пустыня с зыбучими песками, затягивающая в свои недра всё живое, находится недалеко от Ханской Пасти.
* Белый колдун, в отличие от чёрного, не впадает в транс и не общается с тёмными силами. 
* багульник — местное название рододендрона Даурского. По преданию, смолистого аромата багульника боятся злые силы.
* курунга — национальный бурятский кисломолочный напиток



Наталья Соколова, г. Белогорск, Россия.

Лекарство от скуки

Баба Яга сидела у окна своей избушки, подперев рукой острый подбородок, и думала: «Хоть бы кто-нибудь заблудился и нашел мою избушку! Я бы баньку истопила, пирогов напекла, накормила и спать уложила. А утром из леса вывела, да подарочек подарила. А то такая скука!»
Яга вздохнула, поменяла руку и продолжила смотреть вглубь дремучего леса. Вдоволь насмотревшись на лесные дебри, вынула заветную тарелочку, покатала яблочко. То, что она увидела, было странным и удивительным…

***

Катя обожала компьютерные игры, особенно квесты. Любила искать предметы, решать загадки и находить выходы из лабиринтов. В этот раз подружка подсунула странную игру «Найди избушку Бабы Яги». В игре Катя отыскивала заветные тропинки, подсказки и хотела, во что бы то ни стало, найти избушку. Но почему-то никак не получалось. Всякий раз тропинка заводила девочку в тупик, и поиски приходилось начинать сначала.
— Что за игра! — ворчала девочка. — Какой умник ее создал? Бьюсь уже три часа, а воз и ныне там, никакого прогресса. Будто бегемота тащу из болота.
Предприняв еще одну попытку, Катя с обидой вышла из игры, а потом и вовсе отключила компьютер.
— Надоело! Игра какая-то тупая. И где Лёлька ее откопала? Лучше сказки почитаю, — решила девочка.
Она взяла томик русских народных сказок, легла на диван и начала читать первую попавшуюся сказку. И здесь ее ожидал сюрприз — сказка оказалась про приключения Ивана в лесной глуши, про Бабу Ягу и ее избушку.
— Вот засада! — возмутилась Катя. — И здесь избушка! Теперь ты, Иван, поищи, а я посмотрю.
Но злорадствовала девочка не долго. Усталость дала о себе знать, и Катя погрузилась в сон…
…Баба Яга видела, как девочка играла в какую-то игру на удивительной машине. Яга приблизила картинку с игрой и все поняла!
— Ну, теперь скука от меня отвяжется! Буду ждать гостью.
Хозяйка леса побежала ставить свои фирменные пироги с черемухой, Лешему велела принести сухих дров, паукам — сплести тугой клубочек для дела.
Поставив пироги в печь, Яга быстро прибралась в избушке, чтобы гостья не думала, что Баба Яга неряха и злыдня, и про сюрпризы не забыла. Потом вновь запустила яблочко по тарелочке, улыбнулась, взяла готовый клубочек. Что-то ему шепнула и бросила за порог. Клубочек покатился куда сказано…

***

…Катя долго бежала по цветущему лугу, пока не оказалась у кромки леса. Лес был густой и дремучий, и в него вело несколько путей. Но путешественница не знала, на которую тропку ступить.
— Прямо, как в игре! — удивилась Катя. — И как угадать, по какой дорожке идти? Даже указателя нет.
Вдруг девочка увидела странный лиловый клубочек, который выкатился на мгновенье, а потом пропал. Катя только задумалась, что это могло быть, как клубочек снова показался, подпрыгивая на одном месте, будто приглашая девочку идти за ним. Катя, недолго думая, пошла за лиловым шариком.
Клубочек резво катился по тропинке, изредка останавливаясь, поджидая Катю. Сначала Катя неслась со всех ног, а потом подумала, что успеет и начала смотреть по сторонам, не обращая внимания на проводника. Девочка заметила, что в лесу не все гладко. Вот деревце совсем молодое, а начало засыхать.
— Нет, так не пойдет, — решила путешественница. — Нужно помочь. Ты, клубочек, пока отдохни, а я попробую чем-нибудь помочь несчастному.
Катя огляделась, отошла от тропы и нашла мелкий ручей. Набрала воды в ладошки и побежала поливать засыхающее дерево. Она бегала и бегала, пока не выдохлась. Присев под дерево отдохнуть, девочка заметила, что корни кем-то подкопаны. Катя прикрыла корни сначала влажной землей, а потом присыпала сухой. Совсем, как за бабушкиными яблонями ухаживала в деревне.
— Спасибо, — вдруг услышала девочка. Катя подняла голову. Деревце шелестело листвой и будто кланялось своей спасительнице.
— Да не за что, — смутилась девочка. — Ты это, не болей больше, выздоравливай. А мне пора. Пока-пока!
Катя помахала рукой дереву и побежала дальше. Немного пробежав, девочка велела клубку катиться медленнее, чтобы не пропустить чего интересного.

***

Катя шла по тропинке, напевая любимую мелодию.
— Ля-ля-ля, жу-жу-жу… — пела Катя, подскакивая в ритм песенки. Клубочку понравились прыжки девочки, и он тоже прыгал в такт. Вот так весело с песнями и танцами шли по дорожке два почти друга. Так бы и дошли до конца, если бы им не помешали.
На дорожку выскочила рыжая белка, всплеснула лапами и снова умчалась. Катя оторопела, а потом побежала следом. Девочка мчалась, не разбирая дороги, ориентируясь лишь по указателю — рыжему хвосту, изредка мелькавшему. Наконец, Катя увидела белку, сидящую рядом с чем-то непонятным. Девочка подошла ближе и обнаружила малюсенького слепого малыша, который, выпал из беличьего гнезда. Катя взяла малютку в руки, ощупала и прослушала. Маленькое сердечко билось. Девочка, недолго думая, сунула малыша за пазуху и полезла по дереву к дуплу. Дерево, будто понимая важность дела, подставляло нужные ветки и сучки, пока Катя не добралась до цели. Вынув малютку, девочка нежно его погладила и бережно положила в гнездо к трем еще слепым бельчатам. Взглянув на белку-маму, которая сидела под деревом и переживала, Катя крикнула:
— Принимай свою пропажу! Все дети на месте.
Крикнула и полезла вниз. Мимо девочки пронеслась рыжая стрела, которая на миг исчезла в дупле. Через минуту белка высунулась и что-то кинула. В руку Кате залетел орешек. Девочка подняла голову, заулыбалась и продолжила спуск. Уже на земле она внимательно разглядела орех. Он был крепкий и крупный. «Что с ним делать? Посадить, что ли?» — подумала спасительница, но белка не дала орех бросить в землю. Она настырно сунула орешек в карман куртки девочки, а потом погрозила лапкой. Катя все поняла, решила сохранить подарок до конца путешествия и продолжила путь…

***

Катя шла за проводником, все вокруг было знакомым. Ей казалось, что она проходит уровни игрового квеста, и попробовала представить очередной этап: «Думаю, следующий на очереди Леший…» Но она не угадала.
Внезапно послышался чей-то то ли стон, то ли плач. Катя остановилась, прислушалась и медленно пошла на звук, сойдя с тропы. Через несколько шагов девочка увидела русалку, опутанную стеблями длинной лианы.
— Да что это такое? — возмутилась девочка. — Живете в одном лесу и друг другу подножки подставляете. А ты куда смотрела? И как ты сюда попала? — ворчала Катя, распутывая русалку.
— Я не видела, что лиана свои сети расставила, — оправдывалась русалка. Она была так перепугана и расстроена, что ее чешуйки на хвосте поблекли и начали отслаиваться.
— Да ты не переживай, — успокаивала Катя русалку. — Сейчас я тебя освобожу и провожу домой. Ты только будь впредь внимательнее, и не попадайся в ловушки.
Девочка распутала русалочий хвост, свернула лиану в моток, как веревку, вручила русалке на память и помогла дойти до воды, а сама пошла дальше по дорожке, указываемой лиловым клубочком…

***

Яга смотрела в заветное блюдечко и диву давалась. Девочка-то оказалась доброй и отзывчивой, такую Яга и ждала.
Теперь для путешественницы остался последний шаг — найти избушку на курьих ножках. А это было не просто. Избушка имела обыкновение внезапно прятаться или просто исчезать. И найти ее мог только человек с добрым сердцем. Яга очень надеялась, что девочка справится этим трудным заданием. А потом… А потом и суп с котом.
Пока Ягуся потирала ручки в предвкушении, ее кто-то дернул за юбку. Яга отмахнулась, мол, отстань, но дерганье не прекратилось. Старая ведьма посмотрела, кто это такой настырный и обнаружила маленькую девочку с грустными глазами.
— Ты кто такая? Откуда взялась? — удивилась Яга.
— Я — Скука. От твоих развлечений я стала такой маленькой, что скоро совсем исчезну. И не жалко меня? — заканючила Скука.
— Мне? Жалко? Нисколько. Ты меня столько веков изводила, а теперь власти твоей пришел конец. Я нашла себе развлечение. Думаю, надолго, — поставила точку Яга.
— А как же я? — у Скуки глаза стали огромными от возмущения.
— Ты? А давай я тебя посажу в ларчик резной. Потом ты сама выйдешь, когда поймешь, что пришло время. Я ларец даже закрывать на ключ не буду. Ты там отдохни, поспи, поскучай, — миролюбиво предложила Яга.
— Ну, давай, — согласилась Скука. — А ты мне постельку мягкую постелешь?
— Конечно, мягкую. Ты же маленькая.
На том и порешили: Скука пошла в ларчик, а Яга прильнула к блюдечку. Должна же она знать, как там девочка в лесу.

***

Катя брела за клубком уже изрядно уставшая. Ее ноги еле слушались. Так хотелось упасть в траву и заснуть, но лиловый проводник не давал. Он подскакивал на месте, подталкивал девочку и никуда от него не спрятаться, только идти и идти.
— Отстань, Лиловый! Устала я и есть хочу, — отмахивалась путешественница. — Хоть бы полянку с ягодой какой показал, голод утолить.
Клубочек подпрыгнул, соглашаясь, и покатился в сторону от тропы, приведя девочку на земляничную полянку.
— Ой, сколько ягодки! — завопила девочка. Катя ела землянику, поражаясь, какая она сладкая. Клубника на их даче совсем не такая, лесная ягода во рту тает, если не в руках.
— Ну, спасибо, Лиловый! Угодил, так угодил. Теперь можно и дальше двигаться, — поблагодарила девочка клубочек, поднялась на ноги и поспешила за провожатым.
На этот раз шли они не долго. Клубочек вдруг остановился, начал вращаться на одном месте, будто не зная, куда идти дальше. Катя подхватила клубок и успокоила, а потом осмотрелась. И тут она увидела, как в чаще леса мелькнула избушка. Девочка обрадовалась, что ее путь окончен, а избушка пропала. Катя с досады топнула ногой и села в траву. Она не могла понять, чьи это шутки, но решила сначала понаблюдать, а потом принять решение. Пока девочка думала, избушка несколько раз появлялась перед глазами, дразня путешественницу. Но Катя делала вид, что не обращает внимания, подмечая, в каком месте избушка появляется чаще всего. И девочка обнаружила место. В это время в кармашке куртки завозился орешек. Не успела Катя вынуть подарок белки, как тот стремительно куда-то полетел и тоже пропал. Но ненадолго. Тут же раздался звон битой посуды и чей-то разъяренный крик:
— Ах ты, поганец! Ты зачем мою тарелку разбил? Зачем яблочко раскромсал? Что я теперь делать буду?
Но орешек не ответил. Он откуда-то вылетел, завис над чем-то невидимым и разгорелся светом, превращаясь в фонарик. Катя присмотрелась и увидела Избушку на курьих ножках, но пока призрачную и ненастоящую, которая не стояла, а перемещалась с места на место.
— Как же мне ее поймать? — чуть не плакала девочка, но тут же почувствовала, как ее кто-то погладил по голове. Катя подняла голову и встретилась глазами с русалкой.
— Не плачь, Катя. Я тебе помогу, — с этими словами русалка бросила моток лианы в сторону курьих ног, стреножив их, чтобы не взбрыкивали. Избушка успокоилась и появилась во всей красе.
— Спасибо, Русалка, — поклонилась Катя помощнице. — А как тебя зовут? Ой, а почему хвоста у тебя нет? Ничего не понимаю.
— Зовут меня Иванна, я не русалка, а мавка. Поэтому в воде мне хвост плавать помогает, а по земле могу и ногами ходить. Тебе спасибо за доброту. Ну, пойдем в избушку? С хозяйкой познакомимся?
Катя и Иванна вошли в лесной домик, увидели осколки тарелки и плачущую Бабу Ягу.
— Так вот кто в избушке живет! Привет, Баба Яга! Гостей не ждала?
— Как же не ждала? Ждала с нетерпением! Да кто-то орех в окошко закинул, тарелочку мою заветную разбил и яблочко испортил. А я пирогов напекла, баньку истопила. И что теперь делать?
— А зачем тебе тарелка и яблочко? — поинтересовалась Катя.
— Да скучно мне было, а я яблочко по тарелочке катала и смотрела, как ты сюда добираешься.
— Скучно, говоришь… Так это ты мне приключение устроила? Мавку запутала, бельчонка слепого из дупла выбросила и яблоньку чуть не испортила?
— Я, — Яга опустила голову. — Прости меня, но должна же я была проверить какая ты, добрая или злая. Ты добрая и мне нравишься. А кто орех закинул, не знаешь?
— Как же, знаю. Он сам залетел и тарелку разбил. За бельчонка отомстил. А если бы я не успела? Тогда малыш бы погиб ни за что ни про что. Эх, ты, ведунья лесная, а не знаешь, что малышей обижать нельзя. Орешек, иди сюда, — Катя протянула руку и поймала орех, который стал золотым.
Яга вздохнула, но тут же заулыбалась:
— Да что же мы стоим? Пироги готовы, вода в баньке остывает, банник не успевает ее греть. Катя, смой пыль дорожную, отдохни и к пирогам с чаем душистым!
Девочка с удовольствием попарилась, усталость прогнала и счастливая вернулась в домик Яги, где самовар пел песни, гостей ожидая. Мавка помогала Яге на стол накрыть, орешек освещал полутемную горницу, а клубочек лежал в углу и грустил, потеряв свой яркий лиловый цвет.
Катя первым делом увидела своего проводника, взяла в руки и что-то прошептала. Клубок подпрыгнул и засиял.
— Как это ты его оживила? — удивилась Яга.
— А я его с собой заберу, мы с ним теперь неразлучные друзья, — ответила девочка. — И орешек заберу. Орех. Пойдешь со мной?
Орешек сразу потускнел, и в горнице стало темно.
— Не пойдет, со мной останется, — объявила Яга. —Я его не отпущу, самой нужен. А тарелочку я новую заведу и яблочко найду. Ты же, Катя, деревце яблочное вылечила…
Орех от радости еще ярче засверкал.
— А теперь чай пить, а то пироги с черемухой лесной заждались. Никто кроме меня таких делать не умеет. А потом я тебе за доброту сердечную подарок вручу…

***

…Катя проснулась и не могла понять, где она находится: дома, на диване или на мягкой перине Бабы Яги. Пока девочка приходила в себя, в окно кто-то настойчиво тарабанил. Катя посмотрела и увидела рыжую белку, которая положила на подоконник крупный золотистый лесной орех и исчезла. Девочка очень удивилась. Надо же, сон в реальность превратился.
Но удивляться долго не пришлось. Позвонили в дверь. Это пришла посылка с доставкой на дом без обратного адреса. В большой коробке Катя обнаружила крупные наливные яблоки и маленькую коробочку с жемчужным браслетом.
«Вот так дела, — подумала девочка. — Видела сон, а он в руку оказался. Чудеса, да и только». И тут ее взгляд упал на книжную полку. Там, переливаясь всеми цветами радуги, лежал легкий, будто сотканный из паутины, клубочек. Катя взяла его в руки и из глаз девочки потекли слезы: все происходило не во сне, а наяву…
Но это было не все. Компьютер сам по себе включился и высветил сообщение, очень важное и секретное. Катя с первого взгляда поняла, от кого оно: Баба Яга прислала маршрутную карту, чтобы пройти заковыристый квест и найти избушку…
Вот такой подарок от Бабы Яги!


Подарок Королевы Осени

Незаметно и быстро пролетело лето. Не успел наступить сентябрь, как начались непрекращающиеся дожди. Что за осень такая непонятная? 
Лиза сидела у окна и смотрела, как по стеклу ползут капли. И поработать бы надо, но унылая погода не очень располагала к активному действу. Девушка провела пальцем по стеклу, повторяя движение капли, и вздохнула. Наверное, дождь никогда не закончится…
Погода не способствовала хорошему настроению. И проблем было много. «С Ильей рассорилась так, что даже свадьбу пришлось отложить, уж в который раз. А теперь он и вовсе куда-то пропал. Мать ворчит, говорит, что раз жених сбежал, то невеста не к месту. На работе неприятности, начальник начал доставать без дела. И чего прицепился? Влюбился, что ли? И зачем я выучилась на экономиста? Терпеть не могу эту работу! Лучше бы акробаткой в цирке осталась после циркового училища, чем прозябать в рутине. А ведь предлагали, да мать настояла на работе клерка в этой захудалой конторе. Убедила, что моё умение просчитывать ходы спасет отпрыска ее друга от разорения. Уж не хочет ли она меня замуж за отпрыска выдать? И не она ли с Илюшей рассорила? Никакой справедливости в жизни!»
Лиза вздохнула и вернулась к своему столу собрать разбросанные бумаги, как вдруг на глаза попалась книжка шотландских сказок. Книжка была небольшая, карманного размера, слегка потрепанная. 
Лиза удивилась, откуда же взялись эти сказки. Она вертела книжку в руках, думая, как решить возникшие проблемы. Размышляя, девушка открыла книгу наугад и увидела странное название «Там Лин». Лиза прочитала начало, потом захлопнула томик. Дома почитает. А пока нужно закончить работу.

***

Выйдя из офиса, Лиза, не оглядываясь по сторонам, быстро направилась к автобусной остановке. Дождь уже закончился, и солнце выглядывало из-за туч, плавно скатываясь к горизонту. Тонкие стены остановки были так густо покрыты осенними божьими коровками, что казалось, будто стена дышит.
— Откуда они взялись? — пробормотала девушка, рассматривая шевеление насекомых.
 — А вы прислушайтесь. Они что-то шепчут. Если быть внимательным, можно многое услышать, — произнес чей-то тихий голос.
 Лиза обернулась и увидела человека, взявшегося невесть откуда. Мужчина был неприметный. Мимо такого пройдешь и не заметишь.
— А вы откуда появились? — спросила Лиза. 
— Подошел, — ответил незнакомец.
— Просто странник какой-то, — пробормотала девушка.
— Вы угадали. Я и есть Странник. Так меня называют те люди, с кем имел честь познакомиться. А вы все-таки прислушайтесь к шепоту. Ничего не случается просто так. На все вопросы есть ответы, только их нужно вовремя услышать и понять…
Но тут подошел автобус, Лиза вошла в открытую дверь. Она обернулась, но никого на остановке не увидела. Пожав плечами, девушка села на свободное место и поехала домой.

***

Дома, отмахнувшись от ворчания матери, Лиза легла на диван, открыла книгу и погрузилась в чтение. Ей понравилась легенда «Там Лин». И поразило сказочное испытание — суметь удержать в руках раскаленный камень. «Неужели такое возможно?»
Пока Лиза рассуждала, мать вошла в комнату и попросила сходить в аптеку. Она бы и сама пошла, но разболелось сердце. Лиза молча поднялась, натянула джинсы, футболку, надела ветровку и вышла, оставив книгу раскрытой.
По дороге в аптеку девушка незаметно для себя начала прислушиваться к шорохам, шепотам и разным звукам. Увидев полчище божьих коровок, Лиза услышала: «Ей скучно! Ей скучно! Ей скучно!» Шорох опавших листьев под ногами вторил: «Она расстроена! Она расстроена! Она расстроена!» Начавший накрапывать дождь грустно пел: «Она плачет! Она плачет! Она плачет!»
— Да кто она? — крикнула Лиза. — Я не знаю, почему вы мне это говорите!
Вдруг прогремел гром: «Она сердится! Найди ее!» А потом черная туча вылила поток воды: «Иди, это дверь!» Задержав от волнения дыхание, девушка прошла сквозь воду и попала в совершенно другое место…

***

…Лиза была в лесу, совершенно не тронутом осенним поцелуем. Она шла по тропинке, пока не увидела маленький домик. «Хорошо, что курьих ножек нет, а то бы я решила, что попала к Бабе Яге», — подумала девушка.
Лиза постучалась, дверь гостеприимно открылась, и девушка увидела миловидную женщину, очень похожую на ее мать. 
— Проходи, гостья. Раз пришла, значит не просто так, — произнесла хозяйка дома. — Давай знакомиться. Я — Милена, хозяйка этого леса. Местные меня называют волшебницей и ведуньей.
— Очень приятно. Меня зовут Лиза. А вы очень похожи на мою маму. Даже имя. Мама Елена, а вы Милена. Так странно…— смущенно пробормотала девушка.
— А ты не смущайся. В каждом мире есть свой двойник. Ты попала сюда не просто так. Есть какая-то причина. Рассказывай, что произошло.
Лиза рассказала о своих проблемах, о несправедливости жизни, о боязни остаться одной…
— Хочешь изменить свою жизнь? — спросила Милена.
— Очень хочу! — страстно ответила Лиза, прижимая руки к сердцу. — Но не знаю как. Услышала зов в шепотах и шорохах и попала к тебе. Помоги мне, ведунья.
Милена подумала, посмотрела внимательно на гостью и, видимо, решила, что нужно помочь! Ведунья вынула большую старинную книгу, полистала и, найдя нужную страницу, начала читать:
— «Чтобы изменить свою жизнь, нужно очень этого хотеть, найти того, кто бы согласился помочь и пройти испытание», — произнесла ведьма. — Первых два условия ты выполнила. Осталось самое тяжелое и страшное. Ты готова к неизвестности? А вдруг не получится?
Лиза задумалась. Через некоторое время, она взглянула ведунью и робко произнесла:
— Мне терять нечего. Я читала в сказке, какие могут быть испытания. И даже раскаленный камень готова в руках подержать, лишь бы изменить свою жизнь, — с этими словами девушка заплакала. 
— Не плачь, девонька. Слезами горю не поможешь. Я знаю, что делать. А кто тебе шептал и про кого?
— Шептали опавшие листья, божьи коровки,  дождик. Про кого, не знаю. Мать постоянно недовольна и ворчит…  Да! Еще я видела человека, который назвал себя Странником…
— Тебе рассказывали про Королеву Осень. А Странник указал дорогу сюда. Ты не первая, кто приходит менять жизнь. Но еще ни одна просительница не справилась с испытанием. И мать твоя здесь была, но принимала ее моя бабка, — жестко сказала ведунья.
— Моя мать? — Лиза от неожиданности закашляла. 
— Да. Но она тоже не справилась, и вся ее жизнь пошла наперекосяк. Свою испортила и твою портит. А если ты не найдешь правильный ответ на вопрос, то можешь распрощаться с жизнью: два неудачника в одной семье не могут быть. Такова воля Королевы.
Лиза задумалась. Да-а-а-а, дилемма… Интересно, какое испытание ей предстоит пройти? И какой будет вопрос?
Пока девушка размышляла, ведунья искала способы пройти в царство Королевы. Она вышла на крыльцо, и начала колдовать.
— Лиза, смотри! Эта бабочка соткана из света и любви, увидеть и почувствовать ее можешь только ты. Она волшебная и поможет тебе в трудную минуту, — ведунья протянула Лизе маленькую прозрачную бабочку. — Она отведет, куда следует.
Девушка поблагодарила Милену и пошла вслед за бабочкой.

***

Пройдя сквозь потоки воды, срывающейся с высокой горы, Лиза очутилась в необычном месте. Везде царила тишина и покой. Листья с деревьев опадали с легким шепотом, а потом шуршали под ногами. 
Девушка скинула ветровку и стянула мокрую футболку, чтобы отжать, как вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Лиза огляделась и заметила легкое шевеление в ближайших кустах. Девушка медленно отжала и надела футболку, сделала стремительный кувырок, влетела в куст и поймала маленького человечка в смешном колпаке.
— Пусти меня, смертная! Эльфов нельзя хватать! — заверещал человечек, дрыгая ножками. — Я Королеве пожалуюсь!
— А еще ты скажешь, что подглядывал за раздетой девушкой. Ведь мальчикам этого делать нельзя, даже эльфам! Веди меня к Королеве, а я подумаю, рассказать про тебя или нет.
Маленький эльф покраснел от стыда, понуро кивнул и повел, указывая кратчайший путь.
 Вот и замок. Вокруг никого не было, будто все вымерло. «Конечно, осень же. Птицы на юг улетели, урожай весь собран, остались покой и тишина», — подумала Лиза.
— Не о том ты думаешь, — раздался вдруг громкий властный голос. — Думай, как испытание будешь проходить.
— Я согласна! Только измени мою судьбу! — крикнула Лиза с уверенностью в голосе. 
— Мне нравится твоя решимость, — Королева Осень неожиданно появилась напротив гостьи, красивая и рыжеволосая. — А ради чего ты готова пойти на смертельный риск?
— Хочу, чтобы восторжествовала Справедливость! — Лиза дерзко ответила Осени.
— Хорошо. Пусть начнется испытание! — торжественно объявила Королева, а потом обратилась к Лизе. — А ты мне нравишься, милочка. Из всех ранее приходивших, ты самая смелая и искренняя. Наверное, я даже болеть за тебя буду.
В тот же миг появились феи и эльфы, которые увели пришелицу готовить к «выступлению». Лизе сменили джинсы на длинное платье, уложили густые длинные волосы и завязали глаза непроницаемой повязкой. А потом куда-то повели …
Лиза стояла молча и прямо, не зная, что должна делать. Но она почувствовала, как на оголенное плечо кто-то сел, маленький и легкий. А потом ее коже стало прохладно. Девушка поняла, это бабочка-проводник, которая собирается помочь.
 — Ты должна пройти вслепую по этой проволоке над пропастью, — Королева начала оглашать условие испытания. — Если не упадешь, то восторжествует Справедливость. А не справишься — останешься здесь навсегда.
Лиза кивнула и пошла. Она шла по тонкой проволоке босыми ногами. И только теперь поняла, каким сложным было испытание, намного сложнее раскаленного камня в руках. Через несколько шагов проволока начала нагреваться, и на нее невозможно было ступить. Тогда девушка встала на цыпочки, стиснув зубы, чтобы не закричать. Вдруг Лиза почувствовала, что ее кто-то тащит вперед. Никто не видел, как прозрачная бабочка позвала своих родичей на помощь. Бабочки  потянули Лизу за пояс платья, и  девушка понеслась над пропастью, едва успевая перебирать ногами, чтобы не чувствовать жар. «Как хорошо, что я ходила раньше по проволоке», подумала Лиза.
Почувствовав под собой твердую землю, Лиза услышала восторженные крики и шквал аплодисментов. Она сняла повязку и увидела множество зрителей, людей и эльфов, а Королева счастливо улыбалась. Она сама подошла к Лизе, обняла и повела в замок для оказания заслуженных почестей. 
Сидя за большим обеденным столом, Королева благодарила Лизу за необыкновенное выступление. Сказала, что надолго запомнит триумф девушки, и попросила подарить необыкновенную бабочку…
— Как? Ты видела мою невидимую помощницу? — удивилась Лиза.
— Невидимую?! Может, и была сначала невидимая, но потом бабочка  и ее подруги проявились под воздействием твоих эмоций. И моих. Я же за тебя переживала. Никто еще не просил справедливость, ты первая. Ты изменила не только свою жизнь, но и жизнь окружающих. Теперь все будет хорошо. Ты выйдешь замуж, у тебя родится дочь. Позови меня и я буду крестной матерью, чтобы помогать девочке. А ты можешь приходить в гости в любое время, двери для тебя будут открыты…

***

А Лиза очнулась от звука грома. Она глянула на небо и увидела черную грозовую тучу. 
— Что за аномальная осень с громом и молнией! — возмутилась девушка. Она развернулась и побежала  домой за зонтом.
— Лиза! Как хорошо, что ты вернулась, — услышала девушка ласковый голос матери. — Посмотри, кто к нам пришел!
Лиза обернулась, увидела Илью и нахмурилась. 
Потом повернулась к матери:
— А как же твое лекарство? Я до аптеки не успела дойти.
— Какого лекарства? У меня разве что-то болит?
Лиза пожала плечами, поняв, что произошло. Она еще раз посмотрела на Илью. Он смущенно улыбался, протягивая любимой небольшую коробочку. В коробке Лиза увидела золотую подвеску в виде кленового листа.
— Прости меня, что не сказал, куда пропал, — смущенно произнес парень. — Все случилось так быстро. Кто-то позвонил и сообщил, что есть необыкновенный подарок для невесты, но нужно спешить. Я и помчался. Зато вернулся не с пустыми руками.
— Я знаю, что это за подвеска, — прошептала Лиза, обнимая Илью. — Это подарок Королевы. Но это только наш секрет и Осени. Спасибо. 
Вдруг, вспомнив о чем-то важном, девушка бросилась в свою комнату и начала искать сказки, но книги нигде не было. А за окном раздался чей-то задорный свист. Лиза выглянула и увидела Странника, насвистывающего веселую мелодию и дирижирующего небольшой книжицей в руках…



Басира Сараева, г. Баку, Азербайджан.

Кошка-миротворица

Сказка, занявшая второе место в конкурсе «Хоровод сказок» проекта «День Сказки».

В давние-давние времена, когда на земле было мало царств-государств, под палящим солнцем среди раскаленных пустынь процветали две могущественные державы. Одна называлась Египтом, другая — Персией. В обеих странах правили сильные государи. Египетских царей именовали фараонами, персидских — падишахами. Обе страны имели прославившиеся на всю историю человечества вооруженные силы, где служили верные Родине сыны. Бойцов обеих армий оснащали быстроногими конями, луками, стрелами, копьями и мечами.
Рамзес — храбрый юноша — был десятиначальником в армии Египта. Однажды во сне он увидел красивую девушку с длинными черными косами, карими глазами, румяными щеками и алыми губами. Одетая в золоченое парчовое платье, она гуляла в саду, поливала розу, нежно срывала ягоды. Ни сад, ни красавица не были похожи на египетские.
Рамзес проснулся, а видение не выходит из головы. Он пошел к жрецу, чтобы тот истолковал его загадочный сон.
— Я влюбился в эту девушку, но не знаю, где она живет.
— Она живет далеко, в Персии, — сказал служитель Амона.
— Я пойду за ней хоть на край света, чтобы сделать своей женой.
Жрец засмеялся и добавил с иронией:
—Такого не бывает: увидел раз во сне и влюбился. Ты отправишься в ту страну, но чтобы присоединить ее к Египту.
Рамзес опустил голову, поняв, что скоро Фараон отдаст приказ о наступлении на чужую землю. Отважный воин не жалел жизни для родной земли. Но жалко убивать чужих людей, мирно пасущих баранов и коз, сеющих хлеб и рис, выращивающих персики и розы. Волей-неволей юноша подчинится приказу государя, иначе его обвинят в измене Родине.
Роушанек была единственной сестрой трех отважных воинов Персии. Их родители умерли, когда девочка была совсем маленькая. Братья часто отлучались от дома, оставляя сестренку с умной и заботливой кошкой Дарией. Богатыри боялись, как бы в их отсутствии разбойники не украли Роушанек. Поэтому девочка почти не выходила со двора и не имела подруг, кроме кошки.
Однажды подросшая девушка увидела во сне доброго молодца на белом коне. Юноша, смуглый, кучерявый, с черными глазами, размахивал булатным мечом. Когда конь прискакал поближе, всадник бросил оружие и широко улыбнулся, показав стройные белые зубы.
Роушанек проснулась со светлыми мыслями, поняв, что скоро за ней примчится этот всадник на белом коне. Она уже не могла думать ни о каком другом женихе, кроме этого юноши.
— Дария, милая моя кошечка, я влюбилась в доброго молодца.
Кошка, послушав описание хозяйки, промяукала:
— Дорогая моя госпожа, это воин египетской армии. Его страна далеко отсюда — на берегу Красного моря, и по ней протекает могучая река Нил.
— Значит, моя любовь так и останется мечтой, — грустно вздохнула девушка.
Не сомневавшийся в успехе своей армии, Фараон издал указ о военных сборах. Живой силы и вооружения у него было не счесть.
Рамзес, простившись с родителями, прибыл в войско.
Падишах узнал об объявлении войны и тоже издал указ о подготовке к предстоящему сражению. Но Персии, еще не оправившейся от войны с Грецией, живой силы явно не хватало. Пришлось мобилизовать даже старых ремесленников и крестьян.
— Враги всё равно спалят наши поля и сады, разграбят наши дома и угонят скот, — говорили люди.
Роушанек плакала: возлюбленный будет среди убийц ее народа, а может, поднимет меч и на ее братьев.
— Не плачь, любимая госпожа, — утешала ее кошка Дария. — Я могу помочь нашей стране, и враг, каким бы могучим он ни был, отступит.
Роушанек вытерла слёзы и посмотрела на кошку испытующим взглядом.
Дария была типичным представителем персидской породы кошек — большое туловище с длинной белой шерсткой, короткие широкие лапки и длиннющий хвост. Ушки короткие, постоянно слезящиеся ярко-оранжевые глаза светились мудростью.
Усадив кошку на колени, хозяйка погладила её по спине.
— Как же ты, милое мягкое создание, устоишь перед градом копий и стрел? 
— Позже расскажу. Мне медлить нельзя.
Сказав эти слова, кошка оторвалась от хозяйки и ловко перепрыгнула высокий забор.
Дария отправилась к визирю обороны, наблюдавшему за учениями на полигоне. Выслушав кошку, визирь пришел в неописуемый восторг от спасительного плана.
Затем Дария побежала к старшему сыну коту Бартии и повелела собрать всех котов и кошек, которых он знал.
Потом старая кошка поспешила к остальным детям и внукам и сказала им то же, что и министру, и Бартии:
— В Египте кошки считаются священными животными. Их убивать нельзя. За это людей покарают их боги. Если каждый персидский солдат будет иметь при себе хотя бы по одной кошке, то египтяне не станут воевать с ними.
Дария вернулась к хозяйке серая, обляпанная грязью, но в хорошем расположении духа. Она рассказала ей о своей затее, которая должна спасти Персию от нашествия незваного врага.
Весть об умной кошке дошла до падишаха. Он повелел повару зажарить несколько мышей для советчицы.
— А если наша армия победит, прикажу отдать ей столько золота, сколько весят она и ее потомство, — пообещал государь.
И вот войско египетское надвинулось на землю персидскую.
Воины обеих армий обнажили мечи, натянули луки и стрелы. Увидев на плечах у персов кошек всех окрасов и возрастов, египетские солдаты сложили оружие и подняли белые знамена.
Так, без кровопролития, закончилось сражение двух могущественных армий.
Вдруг из отряда наступавших войск вышел вперед юный десятиначальник. Это был Рамзес, и он спросил персов про молодую девушку. Он описал ее приметы и сад, где она гуляла.
— Это наша сестра Роушанек, — воскликнули братья девушки.
Юноша попросил руку прекрасной Роушанек, а братья с радостью дали согласие породниться с благородным воином.
Когда Роушанек собралась в путь, то захотела взять с собой кошку Дарию.
— Нет, госпожа моя. Я стара. Привыкла к родным местам, хотя в той стране к нам относятся с большим почетом. Будь счастлива! И до встречи в ярких снах!
Падишах сдержал слово и вызвал героиню во дворец.
Кошка поклонилась государю и поцеловала землю у его ног.
 — Дорогая соотечественница! Ты наверняка знаешь, что я обещал в случае нашей победы дать тебе количество золота, равное весу всего вашего рода. Так вот, сейчас по моему повелению ты вместе с главным казначеем отправишься за заслуженной наградой.
Кошка вновь поклонилась государю и произнесла:
— О, повелитель великой Персии! На что мне золото? Стара я, и нет сил охотиться на мышей. Прикажи изготовить для меня стальную мышеловку. И я сыта буду, и зерновой запас трех братьев будет цел.
Падишах исполнил просьбу кошки-миротворицы и остался довольным, что золота в казне не убавилось.



Надежда Кравченко, Оренбургская обл, с Добринка, Россия.

Оака и Звёздочка

Недалеко от речки находилось небольшое озерцо. Оно заросло осокой, камышом и разной болотистой травой. В этом озере жили приставучие вредные пиявки, разные водяные пауки, а уж мошек было видимо-невидимо. Ну и ещё кое-какая живность. Но самыми главными жителями этого озерца являлись лягушки. Самые обыкновенные лягушки. Они считались там хозяевами, потому что были самыми умными.
По вечерам лягушки устраивали концерты, которые слышны были на всю округу.
Среди обитателей озерца самой уважаемой считалась старая лягушка Кваква. Она знала много историй и сказок. Головастики, за которыми она приглядывала, часто просили рассказать сказку или какую-нибудь историю из жизни. Чаще всего просили рассказать про её прапрабабушку, которая путешествовала на прутике с утками.
Эту историю все уже знали наизусть, но все равно просили повторить. Может, оттого, что сами хотели бы так полетать и посмотреть разные страны. И каждая лягушечка надеялась, что вот в этом году ей удастся полетать с утками. У них даже прутики были приготовлены на этот случай, чтобы, когда надо будет, не искать. Но утки не останавливались у них на озере, наверно, слишком маленькое оно для них, да и река совсем рядом.
В этом озерце жила одна маленькая лягушечка Оака. Она совсем недавно стала настоящей лягушкой. До этого она, как и все её сородичи была головастиком. Ну, наподобие маленькой рыбки, с хвостиком и без лапок. Она могла только плавать как рыбка, нырять. Но вот настало время, и у неё отпал рыбий хвостик, и выросли лапки. Как Оака была рада этому! Теперь она походила на настоящую лягушку, такую же, как папа и мама, только маленькую. 
Оака радовалась, что могла теперь выходить из воды, прыгать по мягкой травке, или просто греться на солнышке. Но больше всего она любила ночью смотреть на звёзды. Она даже с ними разговаривала.
Когда наступала ночь, лягушечка забиралась на самую высокую кочку и говорила:
— Здравствуйте, Звездочки! Какие вы все красивые!
Звёзды с ней тоже здоровались и улыбались, и даже подмигивали. От этого они становились ещё ярче и ещё красивее.
И вот однажды подул такой сильный ветер, что одна маленькая звёздочка не удержалась на небе и упала прямо у той кочки, на которой любила сидеть маленькая Оака. Звёздочка упала прямо в воду и стала тонуть. Лягушечка хотела её вытащить, но Звёздочка была горячая и обожгла ей лапки. Тогда Оака перекусила стебелёк у листа кувшинки, подсунула его под Звёздочку и, как на лодочке, помогла ей добраться до берега.
Звездочка была вся мокрая и еле-еле светилась. Оака поняла, что если её не поднять на небо, она совсем замёрзнет и потухнет.
— Помоги мне, — слабым голосом попросила Звёздочка лягушечку. — Пожалуйста, помоги подняться на небо, а то я погибну.
Оака хотела помочь, но не знала, как это сделать. Здесь она вспомнила старую бабушку Квакву и поспешила к ней. Кваква обещала подумать, и для этого ушла поглубже, в тину, чтобы не мешали.
А тем временем Звезды на небе увидели, что там, где светила Маленькая Звёздочка, стало темно. Звёзды догадались, что она упала на землю, и стали просить Млечный Путь, чтобы он опустил свою руку и поднял Маленькую Звёздочку. Он, конечно, согласился, опустил руку, но рука немного не доставала до земли.
Но здесь показалась из тины старая Кваква. Она созвала со всего озера всех-всех лягушек и приказала им построить живую гору. Самые здоровые и толстые лягушки сели на берегу подставили свои спинки другим лягушкам. Так по очереди все лягушки забирались друг на друга, и образовали живую гору, до которой мог дотянуться Млечный Путь.
Когда гора была готова, Оака на той же лодочке из листика, подтянула Маленькую Звёздочку на самую вершину. А там уже старый Млечный Путь взял её своей длинной рукой и поднял на небо.
Все очень радовались, что помогли Маленькой Звёздочке вернуться домой. Особенно была рада Оака. А Звёздочка снова засияла на небе и посылала свою улыбку всем, кто ей помог.
Вот так всегда бывает: если одному какое-то дело не одолеть, то с помощью друзей всё получится.



Виктория Вирджиния Лукина, г. Харьков, Украина.

Бэнч и хаос микровселенных

В глубоком подземелье, за дубовой дверью, запечатанной сложным магическим уравнением, находился Архив Сказочных Происшествий. Тысячи папок, талмудов и истинных фолиантов пылились на стеллажах, увешанных канатами и лесенками. По ним, словно паук, ловко передвигался архивариус Ус — щуплый старичок с пышными усами и фонариком на лбу.
Однажды, после того, как он, гремя ключами, отправился на ночлег, от стены со скрежетом отделился кирпич, и из образовавшейся дыры выглянула старая крыса. Она повела носом и грузно спрыгнула на каменный пол.
— Сегодня, крошка Бэнч, ты, наконец, отведаешь вкус приключений! — оглянувшись, сказала она.
— Бабуина!!! Ты самая лучшая на свете! — с восторгом подпрыгнул полосатый крысёнок и подёргал бабушку за усы. 
— Выбирай книгу и давай-ка, напишу тебе волшебные слова, которые выручат в любой беде и вернут тебя домой. Что, страшно? 
— Не-ее, просто у меня хвостик дрожит.
— Ерунда, это от любопытства! — улыбнулась крыса и вывела угольком на ладошке внука: «лакустра-лафанжа»
Бэнч взбежал по лесенке на самый верх и стал изучать книжные корешки: «Сны горных привидений», «Дело о похищенном водопаде», «Лягушачий дворцовый переворот», «Хаос микровселенных»…
— А что такое хаос?
— Хаос — это полнейшая неразбериха, ты ещё мал для этого.
— Мал?! Мне уже целый год! Да я в два счёта из неё разбериху сделаю! Бабуина, ты обещала, что я сам выберу!
— Я не думала, что ты вскарабкаешься под потолок! — воскликнула бабушка и добавила: — Тут внизу есть потрясающие истории про винегретный хор, про бал глиняных тыковок, про фруктовую азбуку…
— Это всё для малявок, а мне нужны вселенные! — Бэнч схватил потрёпанный томик и, скатившись вниз, звонко пропищал: — Лакустра-лафанжа!
Ветхая книга, как будто, ждала этого целую вечность. Она со стоном облегчения зашелестела страницами и сделала глубокий клокочущий вдох. Ураган букв, запятых и многоточий в один миг затянул под книжный переплёт весёлого крысёнка Бэнча, а поднатужившись, и его упитанную усатую бабушку. 

***

На лесной поляне, в кругу заснеженных елей и приветливых снеговиков, стоял двухэтажный деревянный домик с мансардой, чердаком, скворечником и антенной. К его порогу и свалились неизвестно откуда длинноносая старушка в серой лохматой шубе и таком же капоре, и мальчик в полосатом меховом комбинезоне. Сидя в сугробе, они какое-то время любовались вертящимся флюгером на крыше, а потом одновременно встали, отряхнулись и дёрнули колокольчик над дверью.
Тотчас на порог выскочила растрёпанная краснощёкая хозяйка. Её руки и лицо были в муке, на фартуке блестели брызги соуса и масла, а из кармана торчали венчик и пучок морковки.
— О, наконец-то! Я ничего не успеваю! Тоб, Фаж, Бель и Рик свалились с крыши прямо на Лу, Рей, До и ещё дюжину малышей! Я их всех уложила в постели… Бер, Дин, Ло, Нид и Флой побежали на ледяную горку. Спустя час на их поиски отправились Рос, Жан, Брю и Точ… до сих пор не вернулся никто! Праздничный ужин ровно в семь, но три торта уже подгорели, потому что Тоб, Фаж, Бель и Рик, прежде чем свалиться с крыши, включили духовку на полную мощность! Просто голова кругом! Вы из Бюро Домашних Услуг? Я — Джемма, а вы...
— Бабуина и крошка Бэнч, — сказала старушка. — Что за праздник? И сколько у вас детей?
— Детей — триста шестьдесят пять, соответственно триста шестьдесят пять Дней рождения в году! Я их всех так люблю, так люблю!!! Сегодня именинник — Бер! — она указала на енота, макающего печенье в чашку с молоком. — Вчера именинницей была ежиха Хлоя, позавчера — бурундук Тоб, а завтра — лягушонок Лу. Каждый раз я пеку торты и кексы, кому — с шоколадом, кому — с колбасой, и с пшеном, и с сушёной речной ряской — на любой вкус!
Джемма поставила ладошку козырьком, и грозно сведя брови, прокричала:
— Я всё-всё вижу! Слезьте с дерева и перестаньте есть снег!
Она, улыбнувшись, развела руками и пригласила гостей в дом. На тусклой хрустальной люстре чистили пёрышки синицы и удоды, на ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, спали разноцветные коты, на затоптанном блеклом ковре дремали пять доберманов, улыбались пудели, и храпел королевский дог. В аквариуме на всю стену, сквозь липкие следы носов, языков и лап, сверкали радужные рыбы и улитки. В тазике с водой плавала, словно сшитая из ослепительных шёлковых лоскутков, утка мандаринка. У окна стрекотали сороки, на оборванном ламбрекене качалась мартышка, поросята гоняли по коридору кукурузный початок, а белки раскладывали орехи по баночкам.
— А где же хаос микровселенных? — растерянно пробормотал Бэнч.
— Каждый дом, каждая семья, каждый из нас и есть — микровселенная, — ответила его мудрая бабушка. — А хаос? Он вокруг нас, посмотри по сторонам. Я займусь уборкой, а ты иди, познакомься со всеми!

***

Спустя час люстра засверкала, как новенькая, к коврам вернулись яркие краски, ламбрекен заструился фалдами, а стенка аквариума, будто вообще перестала существовать! Кроме того, Бабуина легко привела с горки гусей — Бера, Дина, Ло, Нида и Флоя, а также индюков, отправившихся на их поиски — Роса, Жана, Брю и Точа.
— Как же ловко вы со всеми управляетесь! — восхищалась Джемма, не подозревая, что милая старушка в минуты гнева становилась похожей на крысу и даже могла укусить за непослушание. — Приходите к нам и завтра! Я спеку совсем другие торты и пирожные, и, как всегда, вслух прочитаю какую-нибудь сказку — дети их обожают!
— Они такие разные, и совсем не похожи на вас, — заметила старушка, накрывая на стол и поглядывая на дикобраза, сойку и ящерицу, играющих в лото.
Джема побледнела и заговорила шёпотом:
— Ещё три года назад всё было иначе — муж работал егерем и у нас росли три маленькие дочки. А однажды, из чащи выскочил нам навстречу разъярённый вепрь-секач. У мужа был арбалет и он выстрелил. Но, как только стрела коснулась зверя, тот превратился в гигантский камень, а рядом на снег упала раненая олениха. Сама — белая, низ живота серебристой шёрсткой подбит, рога — будто сучья заснеженных деревьев, вымя гладкое, как груди женщины-кормилицы, а глаза полны слёз. Сказала она по-человечьи: «Тяжело рожать да растить, а убить — легче лёгкого. И мои, и ваши детёныши отныне могут принять облик любого зверя, птицы, рыбы… если отыщете их всех и вырастите в любви и заботе, то в положенный срок всё станет, как прежде» В тот же день наши дочки бесследно пропали. Ближе к вечеру, разыскивая их повсюду, обнаружила я в обгоревшем дупле трёх обессиленных бельчат, а муж подобрал раненого лиса. С тех пор, найдёныши находят у нас приют, и мы, любя их всей душой, верим, что и наших девочек оберегает чьё-то большое доброе сердце.
— Возможно, это был не вепрь, а злой лесной дух, питающийся страхом! — Бабуина нахмурилась. — Нужно отыскать тот камень и выстрелить в него стрелой с хрустальным наконечником. Своим многогранным сиянием такая стрела приумножает Добро, а вот Зло дробит на мелкие осколки.
— Камень давно исчез с того места. И где нам взять такие наконечники?
— Ваша люстра ждёт своего звёздного часа! Среди детей есть бобры?
— Роб и Боб, мы их нашли в прошлом году совсем крошками…
— Пусть сойка снимет пару подвесок с люстры, а вы объясните бобрам, как их нужно обточить. Поторопитесь, дорогая Джемма, времени у нас не много, а я пока расчешу свою шубу и капор — не люблю выглядеть лохмато.

***

А в это время, вокруг Бэнча собрались все обитатели лесного дома.
— Сегодня последний день зимы, — сказал он. — Давайте построим снежную крепость, а вокруг дома проложим дорогу и пустим по ней санный поезд…
— Последний день зимы был вчера — двадцать восьмого февраля, и мы ели вишнёвые маффины на Дне рождения Хлои. А сегодня, первого марта — мой День рождения, — непрерывно жуя печенье, заметил енот.
— А вот и нет, — возразил Бэнч. — Этот год високосный, он бывает раз в четыре года и в нём триста шестьдесят шесть дней. Сегодня двадцать девятое февраля — единственный день, в который вы никогда не праздновали День рождения. Так давайте устроим праздник для вашей мамы! Пусть она почувствует, как вы её любите! Я уже придумал, что мы сделаем, для этого нам понадобятся воздушные шары, глина, фрукты и, возможно, винегрет!

***

Снегоход мчался по лесу, бесстрашно рассекая тьму и метель, а потом вдруг закашлялся, забуксовал и заглох. Джемма спрыгнула в снег и направила луч фонарика перед собой: на пригорке чернел силуэт гигантского вепря — с горящими клыками и взъерошенной гривой на спине.
— Он жив!! — ужаснулась она и глянула на свою спутницу.
Та, подняв воротник и натянув капор на лицо, менялась на глазах — нос стал ещё длиннее, лицо вытянулось и покрылось шерстью, а туловище в серой шубе раздалось настолько, что ни рук, ни ног уже не было видно. Она повела носом, чихнула и, окончательно превратившись в крысу, помчалась на кабана с оглушительным воплем: «Лакустра-лафанжа!»
Джемма дрожащими руками схватила арбалет и, натянув тетиву, выпустила волшебную стрелу. Раздался звериный рёв, хрустальный звон тысячи осколков и зловещий силуэт вепря рассыпался чёрными обугленными головешками. Потом они превратились в пепел, потом — в прозрачные льдинки…
Джемма покачнулась, упала на снег и увидела, что над ней стоит олениха — белая, низ живота серебристой шёрсткой подбит, рога — будто сучья заснеженных деревьев…
— Вот и пришёл срок. Теперь всё станет, как прежде! — тихо сказала она и шагнула в метель, а два белых оленёнка побежали за ней.

***

В доме пахло сдобой. Джемма открыла глаза — вокруг, словно планеты, летали надувные шары, на столе — цветущие крокусы, а из фруктов были вырезаны буквы: «Маме с любовью». 
На каминной полке лежали вылепленные из глины тыковки — круглые и ребристые, длинные и грушевидные, жёлтые, оранжевые, красные. Тыковки покачивались, и казалось, что они танцуют на своём, никому неведомом, балу. Но самое удивительное оказалось в тарелке — оттуда доносилось еле слышное, изумительное хоровое пение! Джемма склонилась над ней — там пел винегрет!!!
Она рассмеялась, вышла из спальни и спустилась в холл: муж чинил санки, три их маленькие дочки сидели на ярком ковре посреди комнаты и плели друг другу косички, а стены были увешаны чудными фотографиями. На них были изображены белки, ящерицы, енот, лиса и радужные рыбы, пять доберманов, удоды, стая канареек, гуси, индюки и два смешных бобра. А ещё — дикобраз, бурундук и большая серая крыса в обнимку с полосатым крысёнком.
— Девочки, давайте-ка, я почитаю вам волшебную сказку! — предложила Джемма и, уже подошла к книжному шкафу, как вдруг, от стены со скрежетом отделился кирпич, и из образовавшейся дыры выглянул щуплый старичок с пышными усами и фонариком на лбу. 
— Не пугайтесь, душечка. Бабуина и крошка Бэнч столько о вас рассказывали! Именно такой я вас и представлял! — архивариус Ус приложил указательный палец к губам и, прежде чем исчезнуть, шепнул: — Никому ни слова, «лакустра-лафанжа»!


Все сказки когда-то были былью...

В канун Нового года долгожданный снегопад накрыл город. На белоснежные тротуары цветочной пыльцой осыпался мандариновый свет фонарей, шуршали шинами машины, звенели озябшими звеньями цепей качели на детской площадке и перекликались морзянкой домофоны одинаково одиноких высоток. 
К переполненному мусорному баку на перепутье дорог приближались два кота. Один — поджарый, с пристальным взглядом и вкрадчивой поступью чёрного кугуара, другой — толстяк с пышным полосатым хвостом и тёмной енотовой маской на мордочке. Подойдя нос к носу, они, выдержали минутную паузу, издали утробное «уу-ааа-а-у!» и одновременно запрыгнули наверх.
Гора пакетов под ними осела и, кое-где пронзённая кошачьими когтями, задышала плесенью, рыбной требухой, прелой бумагой, гнилой капустой и ещё бак знает чем. Коты принюхались, но не двинулись с места — приступать к «раскопкам» до того, как погаснут фонари, было не положено. 
Какое-то время они сидели неподвижно, напоминая две выброшенные меховые шапки, а потом вытянули шеи и пристально стали вглядываться в небо. Они увидели, как снегопад сгущается в призрачную завесу, как сплетаются, потрескивая электрическими разрядами, жёлто-фиолетово-багряные нити людских эмоций и как кружится в танце загадочная птица сновидений.
От взмаха её невесомых крыльев погас и вдребезги разбился фонарь на перепутье дорог, а мусорный бак сложился карточным домиком, разбросав на снегу всё своё содержимое.
Чёрный кот согнулся в три погибели, прикрыл лапами глаза и вмиг превратился в привлекательного молодого человека — с пристальным самонадеянным взглядом и гладко зачёсанными чёрными волосами. На нём были джинсы и стильный лайковый пиджак, на ногах — дорогие туфли, в руке — последняя модель айфона.
Второй же чуть замешкался, но потом, кряхтя и шмыгая носом, крутнулся на одной лапе и, предстал уже в виде пожилого полного мужчины с седыми курчавыми бакенбардами и тёмными кругами под глазами. Одет он был в свободную рубаху не первой свежести, мятые брюки и вязаную крючком полосатую жилетку, в руках — реликтовый чемодан.
— Афанасий, — представился брюнет и протянул руку.
— Модест Альбертович, — толстяк скрепил рукопожатие дружественным кивком головы и, наклонившись, достал из грязной консервной банки два, смятых в гармошку, напомаженных окурка. — Закурим? Бычки хоть и не ахти, но дымить будут, пока не наговоримся.
Они сели на корточки, прикурив от огненно-парчовой бретельки, выуженной из кучи тряпья. Вокруг валялись серпантины картофельной кожуры, скомканные упаковки от белья и парфюма, изъеденные молью береты, сломанные куклы, ржавые, но ещё чуточку живые, пальчиковые батарейки…
Старик глубокомысленно затянулся:
— Новенький? Вижу, не обтрепался ещё. Как старожил этой «карусели», введу тебя в курс. Видишь ли, людям свойственно допускать ошибки. Мелкие зачастую сходят с рук, а вот за растоптанные чужие надежды, тем более — за чьё-то разрушенное счастье мы здесь и отбываем срок. Система котоколонии проста и гениальна одновременно: у каждого из нас есть семь жизней, а значит и семь попыток исправить свои огрехи. Главное — разглядеть среди мусора нужную метку, причём в новогоднюю ночь шанс многократно увеличивается! Удастся — вернёмся в привычный мир, нет — закончим земной путь бродячими котами. Я вот, например, уже пять жизней использовал — не те артефакты, не те ситуации, не те обстоятельства. Давно мяукаешь?
 — Не помню, точно не скажу, — пуская кольцами дым, ответил Афанасий. — Первое время блохи донимали, а как отборным матом стал их крыть — обиделись и ушли.
— Повезло, а моя так и живёт в правом бакенбарде, паразитка! Даже дустом посыпал, хоть бы хны! Говорит, привязалась, жить без меня не может! Ну, рассказывай о себе, душевные разговоры тут — уроки историй.
Афанасий пригладил волосы на висках и, прищурившись, сплюнул струйкой сквозь зубы:
— Начну с главного — работать я не привык. А вот с женщинами мне везло — они во мне души не чаяли, правда, всё больше — бальзаковского возраста, кустодиевских форм, с рокфеллеровским состоянием. Избаловали меня, приучили к беспечной и безбедной жизни. И продолжалось бы это, наверное, бесконечно, но… я увидел Нинон!!! Мечтательная, в струящемся платье и ореоле божественного сияния, она играла на виолончели в органном зале кафедрального собора. Звучал ноктюрн Шопена и я, погружённый в эту музыку, на какое-то мгновение перенёсся в эпоху, вдохновившую композитора. И при этом, везде я видел только Нинон: в плаще — на фоне старинных церквей и мостов, с ридикюлем — в фиакре, запряжённом липицанерами, танцующей — среди комедиантов, задумчивой — возле «штопальщицы», латающей господский сюртук. Я любовался ею в толпе карнавального шествия и у реки, где грузчики перетаскивали товары с плотов на берег, хохочущей — у трактира, с веером — в крытом пассаже над людными улицами. Мне казалось, что я знаю её тысячу лет и люблю столько же. 
Когда музыка стихла, я понял, что без этой девочки и её чарующего волшебства больше не смогу жить и сказал ей об этом. 
Но жена губернатора не хотела меня отпускать и придумала план мести: пригласила Нинон выступить на юбилее своего мужа, подбросила в её сумочку бриллиантовое колье и обвинила в краже. Не помогли ни адвокаты, ни свидетели, ни суд присяжных, приговор был — тюрьма.
Догадавшись, кто за этим стоит, я в отместку, побил все окна в доме у озера, исписал забор последними словами и сжёг миллионную яхту на причале. Откуда же мне было знать, что на ней постоянно жил охранник? Скрываясь от полиции, я залёг на дно, а однажды в зеркале увидел вместо себя — чёрного кота. 
 В воздухе повисла тишина. Друзья по несчастью какое-то время молча попыхивали окурками, пахнущими одновременно и помадой, и шпротами, а потом Модест Альбертович скривился так, словно его пронзила зубная боль:
 — Вот ведь как переплелись ревность, подлость и глупость! Да, тюремная камера — не место для ноктюрнов! Благодарю за откровение, дружище! А я, знаешь ли, — художник. Сколько себя помню, картины писал. Рано овдовел, дочку Риточку сам растил, прививая любовь к живописи. В двадцать два выдал её за ректора художественной академии, там же она стала преподавать историю искусств. Всё бы хорошо, а она возьми да и влюбись в студента своего — итальянца Флориана. Не нравился он мне — худой, длинный, чернявый, весёлый, к тому же его манера рисовать жутко раздражала. Ну, где это видано — чёрным фломастером мир изображать? Я назвал его бездарью, дочке это прямо сказал и велел не дурить, к мужу вернуться. Вскоре итальянец уехал к себе и всё слал и слал ей письма, да только я их из ящика изымал и прятал на антресоли, в старом чемодане. А Рита моя всё бросила, отправилась в Италию Флориана искать, да только не нашла. Работает гувернанткой, учит рисовать пастелью девочку из русской семьи. Знаешь, с горя я даже запил, где ж это видано, любимую дочь оттолкнуть от себя! Что стоило поговорить, разобраться, поддержать, помочь? Сидел как-то, тосковал, глядь в зеркало, а там — физиономия кота! А чемодан с письмами теперь с собой ношу — на всякий случай.
Он всхлипнул, замолчал и часто-часто заморгал.
 — Спасибо за урок, Мольбертыч! 
— И тебе спасибо, Альфонсий! Нам пора! 
Они бросили окурки наземь и, запустив руки в мусор, стали прощупывать и изучать каждую находку. Их пальцы касались утерянных ключей и старых визиток, вырванных из блокнотов страниц, рекламных буклетов, пивных банок, битых чашек. И пожилой художник, и молодой жиголо перебирали в своей памяти знаковые события в своей жизни. На их лицах блуждали гримасы раскаяния и мольбы о том, чтобы всё, в конце концов, срослось и сложилось, и чтобы каждому хватило сил и ума изменить полярность своей жизни с минуса на плюс. 
 Птица новогодних сновидений провела над ними своим восхитительным крылом, и поток искрящегося снега окутал и увлек за собой — и Афанасия со сломанным смычком в руке, и Модеста Альбертовича с чемоданом и верёвочной лестницей под мышкой. 
 
 * * *

В переулке между площадью Сан Марко и мостом Риальто, озираясь и почёсывая правый бакенбард, торопливо шёл человек в старомодной жилетке. По сторонам сияли витрины с венецианскими масками, вазами из муранского стекла, сувенирами и кружевами, слышны были восторженные возгласы туристов и плеск водной глади под песни и сказки гандольеров. 
Проходя мимо кофейни, он несказанно обрадовался белой кошке в красном колпачке, сидящей на ступенях, и даже сказал ей «мрр—рр», а потом шмыгнул в узкую тёмную улочку, повернул направо, налево, ещё раз направо и остановился, как вкопанный.
— Надеюсь, на этот раз интуиция, меня не подвела, — пробормотал он и посмотрел вверх: на маленьком полукруглом балкончике горел слабый свет.
Модест Альбертович, а это был именно он, закинул край верёвочной лестницы на выступающую консоль, закатал до колен брюки и, кряхтя и шмыгая носом, добрался до цели. Балконная дверь была приоткрыта, и он заглянул внутрь. 
На узкой кровати, укрывшись радужным одеялом, спала девочка-подросток: вздёрнутый нос, веснушки на щеках, длинные каштановые кудри. На столе — альбомы для рисования, мелки пастели, рядом — книга с чёрным фломастером вместо закладки. Старик открыл её и, беззвучно шевеля губами, прочитал выделенную чёрной галочкой, цитату: «Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!»
Модест Альбертович осторожно отодвинул край шторы — на подоконнике, в горшочке, украшенном мозаикой, цвела белая маргаритка. Он сорвал один цветок и, словно пазл, приложил к фломастеру — тонкому, длинному — совсем, как Флориан. 
«Фло-мастер и маргаритка, — подумал он. — Может Флориан и впрямь мастер своего дела, а моя Маргарита, может, и впрямь любит его настоящей, верной и вечной любовью? Кажется, я — дурак… Нет, не так, я — кот-дурак… а может, всё-таки не кот?»
Он пожал плечами, и на цыпочках вышел на балкон. Огненный круг луны сиял над Венецией, словно вырезанный из известной парчовой бретельки. Шёл лёгкий-лёгкий невесомый снег, его ажурные волны закружились над лагуной, засверкали инеем и окутали умиротворённого Модеста Альбертовича… 
 Девочка села в кровати, и отрешённо глянув на пустой заснеженный балкон, сладко зевнула. Потом опять плюхнулась на подушку, обняла её двумя руками и пролепетала: «Что это за жёлтый чемоданчик там стоит?» Она заулыбалась и прежде, чем снова погрузиться в сон, подумала: «Завтра с синьориной Ритой заглянем в него — там может быть новогодний сюрприз… и к чему, интересно, снятся чудаки в полосатых жилетках?»
 
***
 
Заходящее солнце залило румянцем роскошную спальню с видом на лесное озеро. Алые блики пробежали по зеркальным стенам и по золотой мебельной фурнитуре в стиле ампир. Белоснежный тюлевый балдахин над кроватью тоже наполнился закатными лучами, словно бесцветный стеклянный графин прозрачным клюквенным морсом. Тут и там стояли напольные вазы с розами, струился шлейф дорогих духов, коньяка и сигарет с ментолом, а на банкетке сидела крошечная пучеглазая собачка в кружевной пелерине и бантиком на чёлке.
Дверь распахнулась и в спальню, цокая каблучками домашних туфелек, вошла полная ухоженная женщина средних лет — синеглазая, с пухлым ротиком и короткой стрижкой цвета платины. Будучи неглиже, она легла на застеленную бордовым шёлком, широкую постель и, прижавшись к полуобнажённому мужчине, капризно проворковала:
— Мой карамельный пупсик… ну, просыпайся! Я уже соскучилась… завтра приезжает муж, а нам так много нужно успеть.
— Зая, я всю ночь играл в покер и хочу спать.
— Афанасий, сегодня в ночном клубе большое новогоднее шоу! А через час я надену бриллиантовое колье и, мы поедем в органный зал! В программе — фуги Баха и ноктюрны Шопена! 
 Услышав слово «ноктюрн» Афанасий мгновенно проснулся. Он вскочил, и слабо отбиваясь от ласк обхватившей его Заи, вспомнил, что в верхний ящик комода он ночью спрятал сломанный смычок. Ему казалось, что он подобрал его на помойке, но это было абсолютно невозможно, потому, что возле покерного клуба нет, и не может быть никаких помоек! «Ноктюрн» заставил его быстро собраться и уже через час глазеть на витражи, кариатиды и лепные своды кафедрального собора. 
— Я отойду ненадолго, — сказал он и чувственно сжал белый локоток своей спутницы.
Обежав коридор с подсобными помещениями и, заглянув за каждую дверь, Афанасий, наконец, обнаружил подобие театральной гримёрной и зашёл внутрь. На вешалке висели жакет и шляпка, на трюмо лежала пудреница, а в углу стоял серый карбоновый футляр для виолончели! Словно под гипнозом, не понимая, зачем и почему, он терпеливо расстегнул все семь замков, вынул из держателя лакированный смычок, завернул в какие-то тряпки и спрятал под стол, а сломанную копию положил на его место. Вскоре, Афанасий, как ни в чём не бывало, сидел на своём велюровом месте в первом ряду и ухмылялся, слушая взволнованную речь ведущего:
— Уважаемые дамы и господа! По техническим причинам в нашей программе произошли изменения. Вместо виолончели и ноктюрна Фредерика Шопена, вашему вниманию предлагается «Escala Palladio» Антонио Вивальди в исполнении скрипки и органа…
 
***
 
Новогодняя ночь подошла к концу. До рассвета оставалось около получаса, а птица сновидений уже засобиралась в самую гущу самого тёмного леса, ведь на свету её оперение выгорало и теряло краски, а разноцветные сны становились блеклыми и безрадостными. Она сделала прощальный круг над городом и, от взмаха её великолепных крыльев зажёгся и чудным образом склеился фонарь на перепутье дорог, а мусорный бак вновь стал самим собой — целёхоньким и переполненным до краёв. В положенное время к нему подъехал грохочущий мусоровоз и великодушно освободил от горы накопившегося прошлогоднего хлама. 
Впереди маячил первый зарождающийся день Нового года, в котором обязательно будут: и новый мусор, и новые встречи, и новые потрясения, события, приключения… и новые уроки историй — разумеется, при условии, что старые уроки благополучно усвоены.
 
***
 
Поздно вечером возле развалившегося, в который раз, мусорного бака, как обычно сидели два кота. Один — поджарый, с пристальным взглядом и вкрадчивой поступью чёрного кугуара, другой — рыжий, с рваным ухом и опаленными усами. Они дымили кубинскими сигарами и беседовали по душам. Чёрный делился сокровенным: 
 — Начну с главного — работать я не привык. А вот с женщинами мне везло — они во мне души не чаяли, правда, всё больше — бальзаковского возраста, кустодиевских форм, с рокфеллеровским состоянием. Избаловали меня, приучили к беспечной и безбедной жизни. И продолжалось бы это, наверное, бесконечно, но… я увидел Софи!!! Она играла на скрипке в органном зале кафедрального собора. Звучал «Палладио» Вивальди и я, погружённый в эту музыку, на какое-то мгновение перенёсся в эпоху, вдохновившую композитора. И при этом, я везде я видел только Софи — на фоне старинных церквей и мостов… в фиакре…. среди бродячих комедиантов…



Ольга Суслова, Хабаровск, Россия.

Зимняя сказка

— Непорядок, непорядок! — кричала Сорока с самого утра, летая по городскому парку.
— Ты, что так разволновалась, Сорока? — спросила её мудрая Сова, выглядывая из дупла старой липы. Она жила в этом парке давно и знала обо всех всё.
— Как тут не волноваться, когда в каждом дворе стоит пушистая ёлка с блестящими игрушками, а в нашем дворе её нет, и я со своего гнезда не смогу любоваться такой красотой! А завтра Новый год! Полетели, посмотришь!
— Во-первых, я днём не летаю, только ночью, во-вторых, ёлкой должны любоваться все, не только ты. А сейчас, лети и предупреди снеговиков своего двора, чтобы они собрались вечером возле горки, мы всё обдумаем и решим, что делать.
В приподнятом настроении Сорока вернулась на свою берёзу, с которой она обозревала весь двор.
Берёза и все стоящие рядом деревья были в инее — красота неописуемая, но ёлки не было, не было тех блёсток, которые её так радовали.
Сидя на берёзовой макушке, стрекотунья стала наблюдать, как дети заливали горку водой, они подвозили её на больших санях местного дворника. Старые и ржавые сани под тяжестью вёдер громко скрипели. 
Возле ребят крутился и весело лаял бездомный, но очень симпатичный пес Дружок. Дети его часто подкармливали и играли с ним.
Невдалеке от горки стояли два снеговика. Снеговики были разные, один большой и в шляпе с накинутым пиджаком, а другой маленький, без шляпы и сюртука. Но у него был завязан большой вязаный шарф, наполовину распущенный, так что пряжа свисала до снега, а ещё на животе у него блестели четыре пуговицы! 
Рядом с песочницей стояла толстая снежная баба с метлой, укутанная в старую шаль. Начал падать снег. Снеговикам нравилось стоять под летящими снежинками. Они плавно кружились и садились кучкой на морковные носы, щекоча их.
Закончив работу, ребята оставили сани возле подъезда, а сами разбежались по квартирам. А Дружок, чтобы не скучать, стал крутиться возле снеговиков.
Сорока облетела всех снеговиков, сообщив им о предстоящем собрании. Все с нетерпением стали ждать Сову, ведь без ёлки, какой Новый год?
Вечер наступил быстро, стало темнеть, и Сорока улетела в своё гнездо. Когда приходила ночь, она крепко спала и ничего не видела. Наконец, прилетела Сова, присев на верхушку горки, она объявила собравшимся снеговикам:
— Я знаю, где найти ёлку. Мы поедем к деду Морозу! Когда-то я жила на Севере среди ёлок, чтоб добраться туда, нам нужны сани.
— Сани есть, они у подъезда стоят, — тявкнул Дружок.
 — Мне нужны помощники, я одна ничего не сделаю. Пусть садятся в сани снеговики и Дружок. А ты, снежная баба, подметай двор, Чтобы снегом не засыпало дорожку, мы скоро вернёмся. 
Сани были большие, и снеговики легко разместились. Сова попросилась под шляпу большого снеговика, боясь упасть с саней. Хоть шляпа и дырявая, но в ней было тепло, да и дорогу хорошо видно.
— Я вычитала в мудрой книге волшебные слова, они помогут нам в пути, — сказала своим путникам Сова и тут же прошептала:
— Выше сосен, выше ели,
Нас везите, сани, к цели.
Сани рванули с места и помчались, только комьями снег разлетался в стороны. Мелькали поля, перелески, застывшие льдом реки. 
И вот показалось царство деда Мороза с ледяными теремами, оставалось только проехать лес. Но в этом лесу жила злюка Пурга. Она любила бродить ночью по лесу и всегда носила за спиной мешок с Ветром.
— Выпусти меня, я пошалить хочу, — умолял Ветер Пургу.
— Рано ещё, вот подъедут снеговики поближе, тогда выпущу. Не хочу, чтобы снеговики и дети радовались празднику! А вот и они! Вылетай! Заметай все дороги, не пускай их к Морозу! — и она выпустила Ветер на волю, да только мешок не удержала, покатился он гонимый Ветром по полю. А по дороге зацепился за куст.
Перевернув сани с путниками, Ветер помчался дальше. У большого снеговика потерялись глазки-пуговки.
— Ой, ничего не вижу, помогите! Я потерял пуговки.
— Потерпи немного, — стала его успокаивать Сова. — Нам сейчас от Пурги избавиться надо, пока Ветер гуляет, тогда мы поищем твои пуговки, — и тут же следом произнесла слова:
— Успокой свои снега,
Не мети на нас, Пурга!
Сразу стало тихо, небо прояснилось, появились крошки звёздочки, они хорошо освещали наметённые сугробы, но глазки-пуговки так и не нашли.
Маленький снеговик вытащил две пуговки со своего животика и вставил их вместо потерявшихся глаз большому снеговику.
— Ура, я вижу! Мы можем двигаться! 
— Не можем, пусть Дружок найдёт мешок, у него нюх хороший, нам надо Ветер назад загнать, он может вернуться в любую минуту и всё испортить, — сказала мудрая Сова.
Долго ждать не пришлось, Дружок быстро нашёл мешок, не зря он был бездомный, косточки всегда находил под снегом своего двора.
Отряхнув от снега мешок, Сова сразу произнесла волшебные слова:
— Залезай в мешок, Ветрило,
Чтоб в пути нам тихо было!
Ветер быстро влетел в мешок. Маленький снеговик распустил до половины свой длинный шарф, и полученными нитками они завязали мешок с Ветром.
— Оставим мешок в лесу, его Пурга потом найдет, нам надо спешить, — торопила всех Сова.
Сразу за лесом показался ледовый теремок, а сам дед Мороз встречал путешественников у порога.
— Ждал я вас, мне снежинки все рассказали. С Пургой я поговорю, чтобы она не крутила снега. Вот я вам приготовил ёлку и игрушки. Да вижу, сани у вас старые, но это поправимо!— Мороз коснулся своим волшебным посохом, и сани сразу стали новые, блестящие. — Эти Сани вас быстро довезут. Счастливого пути и весёлого вам праздника!
Утром ребята были удивлены — во дворе стояла большая пушистая ёлка с необычными игрушками. Это были кедровые шишки, орехи, грибы, замороженные ягоды, разноцветные сосульки и большие хрустальные снежинки — все блестело от ярких лучей солнце. А возле горки стояли необыкновенной красоты сани. 
А в это время на старой липе, возле дупла, сидела Сорока. Стрекотунья слушала необыкновенный рассказ Совы о ночном путешествии со снеговиками к деду Морозу.
 

Лесной переполох

На солнечной поляне возле большого пня собрались зверушки — Зайчик, Мышка со своим семейством и Ежик. К ним присоединились и птицы, которые вили гнёзда на земле: Куропатка, Рябчик и Фазан.
А Лиса, тем временем, вышла на охоту, но увидела на поляне лесной народ, решила спрятаться за куст.
«Как мне повезло, не надо искать добычу, попадётся ко мне в лапы какой-нибудь разиня — схвачу его, когда все будут разбегаться».
В это время подлетела Сорока, она совала свой нос всегда и везде, ей страшно было любопытно, о чём будут говорить зверюшки.
Надо сказать, у Сороки в то время все пёрышки были белые, ни одного чёрного. 
Звери и птицы шумели, но больше всех зайчик по имени Косой. Он встал задними лапками на пенёк:
— Обижает нас Лиса Патрикеевна, нужно её проучить.
Эти слова Лисе не понравились, у неё были чуткие уши, и она всё слышала, притаившись за кустом. «Погоди, Косой, вот попадёшь ко мне в лапы!»
— Как её проучить, когда она незаметно подкрадётся, схватит кого-нибудь из нас и унесёт в свою нору? — стала возражать Мышка Норушка, посматривая на своих мышат. 
Расшумелся, заволновался лесной народ, только Сорока сидит на ветке и молчит, внимательно слушает, кто что скажет.
— Тише, тише, угомонитесь, услышит Лиса и прибежит на шум, — успокаивал всех мудрый Ёжик: 
— Если мы все, звери и птицы, соберёмся, то сможем прогнать хитрую Лису. У каждого есть зубы и когти, а у птиц острый клюв. — Но как мы можем узнать, когда она появиться здесь? — возразил Косой.
— Очень просто, нам подскажет Сорока, ей сверху все видно, — ответил Ёжик.
Все повернулись в сторону Сороки и стали ждать, что она скажет.
Сорока взлетела на ветку повыше той, на которой сидела и прострекотала:
— Я по земле не хожу, я по воздуху летаю, меня Лиса не схватит, как хотите, так и спасайтесь, — сказала она и тут же улетела.
Огорчённые зверюшки стали разбегаться по своим норкам, придётся им соблюдать осторожность, чтоб не попасть в лапы Лисы. 
Но, любопытная Сорока тут же вернулась на поляну, ей хотелось узнать, чем кончилось дело.
И только она села на пенёк, как её за хвост схватила Лиса. 
Патрикеевна поджидала любую добычу, она была голодная, но лесной народ весь попрятался, а тут рядом оказалась Сорока.
— Помогите, спасите, меня Лиса поймала! — громко кричала лесная болтунья.
Зверюшки услышали сорочий крик и поспешили на помощь. Они вцепились в лисий хвост своими острыми зубами и коготками. От боли Лиса отпустила Сороку и убежала быстро в свой лес зализывать раны.
С тех пор у Сороки на месте вырванных белых перьев выросли чёрные, и она стала бело-чёрной. 
Ей было стыдно, что она отказала в помощи зверюшкам, да ещё из-за своей глупости попалась в лапы Лисы. С тех пор, каждый раз, когда появлялись в лесу Патрикеевна, или Серый Волк, Сорока предупреждала всех громким стрекотаньем.


УМЫВАЕТСЯ НАШ КОТ

Умывается наш кот,
Он гостей, наверно, ждет.
Мышка в гости собиралась,
Да в норе своей осталась.

Кто же в гости к нам придет?
Ну конечно, рыжий кот!
Нет, прийти он к нам не сможет,
Умывается он тоже.

Он живет в соседнем доме,
И бывает часто в дрёме.
Сел на ветку воробей —
Вот кто будет из гостей!

Почирикал он немножко,
Подлетел потом к окошку,
А с окошка на порог,
Мыть свой ротик кот не смог!

Кот увидел воробья,
Умывался он не зря!
Но не смог его поймать,
Облизнулся, пошел спать.

Любит кушать кот гостей,
Знал об этом воробей!


ВЕСЁЛАЯ ОБЕЗЬЯНКА

Из зверей, что есть на свете,
Обезьяна лучше всех!
Строить рожицы всем детям
Для неё всегда успех!

На хвосте своём качаясь,
Она будет есть банан,
И за веточки хватаясь,
Трюк покажет сразу вам!

Озорней и веселее
Не найдёшь ты никого,
В зоопарк иди скорее,
Познакомишься легко!

 
СНЕГИРИ

Посмотрите, посмотрите,
Это, что за чудеса?
Что же дома вы сидите?
У окна я полчаса!

Словно яблоки на ветке,
Красотой своей маня,
В красно-розовой жилетке
Я увидел снегиря!

В ярких пёрышках семейка
Облепила куст в момент,
И приметила скамейку, 
Хоть сейчас пиши портрет!
 

ОЗОРНИК МОРОЗ

В белой шапке стоит куст,
Опустивший ветки.
Под ногами снега хруст —
Радуются детки!

А мороз сильней шалит —
Старый непоседа!
Ущипнуть за нос грозит —
Чтобы знали Деда!


РАЗНОЦВЕТНАЯ МЕТЕЛЬ

Разноцветная метель, 
Осени подружка,
Стелет яркую постель
С тёплою подушкой.

И метёт, метёт она,
Листьями играя,
И бежит её волна,
Тропки закрывая.

Завирухе озорной
Радуются дети.
Ловят лист они резной,
Будет он в букете!


СНЕЖКИ

Снег липучий на дворе,
Дети веселятся,
Даже Шарик в конуре
Не желал остаться!

В догонялки и снежки
Разыгрались дети,
А из снега пирожки,
Лучшие на свете!

Шарик рядышком бежит,
За рукав цепляясь,
А комочек вслед летит,
Тут же рассыпаясь!

Так не хочется домой —
Раскраснелись щёчки,
Шарф свисает бахромой,
Снег попал в носочки!


СМЕЛЫЙ ВОРОБЕЙ

Крошки ищет воробей,
Не боится он детей,
Не боится никого,
Только зверя одного!

Этот зверь — простая кошка,
Наблюдает за окошком,
Хочет воробья поймать —
Не его ей не достать!

Осмелел тут воробей,
Стал клевать еду смелей,
Крошки съел все до одной,
Сытым улетел герой!


РАЗЛИХАЧИЛАСЬ МЕТЕЛЬ

Разлихачилась метель,
Снег подняв на крыши,
Ей такая канитель, 
Лучше, чем затишье!

Небо спутало с землёй,
Пляшет, распаляясь,
А потом ползёт змеёй,
Тут же ухмыляясь!

И стучит она в окно,
Рвётся к тёплой печке,
Видно, ей не всё равно,
Мёрзнуть на крылечке!



Ляман Багирова, Баку, Азербайджан.

Папе моему, Сархаду Багирову, посвящается

Каллистефус

— Мсье Кассини, мсье Кассини, ваш кофе готов! Ваш кофе… О, Боже!
Маленькая опрятная старушка поставила поднос на стул и всплеснула руками. Коричневые ленты ее чепца смешно подпрыгнули.
— Мсье Кассини! Ах, Анри, ну нельзя же так! Видел бы вас сейчас ваш батюшка. Хорошо, что он живет не с нами. Стыдно!
На столе, опустив голову на руки, спал невысокий седоватый человек. В кабинете стоял густой кислый запах цветов, химикатов, земли и спертого воздуха. Казалось, что старинные портреты на стенах, и те недовольно наморщили носы.
Служанка распахнула окно. Сырой осенний воздух ворвался в комнату.
— Марта, спасибо. Я, кажется, нечаянно задремал.
— Нечаянно! Он считает, что это нечаянно. Ах, мсье Анри, вы уж простите старуху, но я вынянчила вас. Как же я на том свете посмотрю в глаза вашей матушке, упокой, Господи, ее душу? Она скажет мне, и будет права: Марта, я поручила твоим заботам своего сына, потому что ты знаешь его с пеленок. И так-то ты платишь мне за доверие? Вот, что она скажет мне, мсье Кассини, и я сгорю на том свете от стыда!
Марта смахнула слезу, и поставила чашечку на стол.
— И я поклялась исполнять ее волю, мир ее праху. До самой той поры, пока вы не соизволите жениться. Да! А вы об этом, смотрю, даже не задумываетесь. Посмотрите, до чего вы себя довели! Это грех, большой грех, мсье Кассини!
— Марта, успокойся. Обещаю тебе, это больше не повторится. Я работал.
Служанка с достоинством расправила оборки фартука.
— Монсеньор, вы, конечно, можете говорить все, что угодно. Но я выросла в вашем доме, моя мать служила еще вашему деду, а я вашему батюшке, а все они были астрономами. И мне кое-что известно об их работе. Конечно, бывало так, что они засиживались по ночам и смотрели в эти трубки на звезды. Сколько раз мне приходилось перетирать в них стекла. Но никогда ни один астроном Кассини, ни ваш отец, ни дед, ни прадед не позволяли себе заснуть за рабочим столом или пропустить время обеда. Звезды звездами, они никуда не убегут, а должен быть порядок! В обед — суп и жаркое, ночью — крахмальное белье! И так должно быть всегда!
— Ах, Марта, что бы я без тебя делал?! — Кассини смеялся от всей души.
— Смейтесь, смейтесь, мсье Анри. А вам скажу, право, грех смеяться над старухой, которая вас еще младенцем помнит!
— Ну, прости, родная, больше не буду!
— Анри, мальчик мой! Ведь вы же ученый, такой же астроном, как ваши предки. Чего же вы еще хотите? Вы уже не так молоды. Что вы возитесь с этими цветами? Если бы вы их дарили кому-то или хотя бы гадали на них про любовь, я была бы рада. Но вы только подрезаете их, перекапываете, рассматриваете в трубу. как звезды.
— Марта, подожди! Не говори того, что не знаешь. Посмотри на эти цветы.— Кассини поднес к окну встрепанный голубоватый цветок с желтой серединкой. — Посмотри, его лепестки похожи на звездные лучи.
Марта искоса посмотрела на хозяина и вздохнула:
— Не знаю, мсье Анри. По мне, так фиалки и розы лучше. А еще лучше малыши в доме. Глазки у них ярче всяких звезд сияют. Простите меня, а я каждую ночь молю Святую Деву подарить мне последнюю радость и понянчить ваших деточек.
Кассини отвернулся.
—Хорошо, Марта. Я, пожалуй, пройдусь.
Служанка поправила седую буклю и осторожно вышла из комнаты. Кассини поглядел ей вслед и впервые заметил, как отяжелела ее походка, старчески согнулись плечи.
— Что приготовить к обеду, мсье Кассини? — обернулась служанка.
Ученому стало жаль ее.
— Что угодно, Марта. Ты же знаешь, я безумно люблю твою стряпню.
— Ладно, уж, — проворчала служанка, и щеки ее порозовели. — Возьмите зонт. Будет дождь. У меня ломит спину.
— Ах, Марта, если бы семейная традиция не обязала меня стать астрономом, я бы обязательно стал предсказывать погоду по твоей спине.
— Вы все шутите, мсье Анри. Надеюсь, Святая Дева сжалится над нами и пошлет вам немного здравого смысла.
— Я тоже сильно на это рассчитываю, Марта. Жди к обеду.
Кассини накинул плащ и вышел на улицу.
Стояли замечательные дни ранней осени, когда воздух, словно мягкими ладонями прижимался к лицу и приятно холодил его. От влажной мощеной мостовой и опавших листьев поднимался белесый пар, и от этого предметы, дома и даже Сена казались необыкновенно легкими, будто нарочно вырезанными из куска старинных брюссельских кружев.
Кассини спустился к реке. Сена глухо билась в камни набережной. Цвет воды был нежно-серый, без летней синевы, но еще без металлического оттенка, который обещает скорую зиму.
У Кассини вдруг сильно застучало в висках. Бессонная ночь давала о себе знать.
«Так как все же добиться более глубокой окраски цветов? Ведь должен быть новый род. Я чувствую это», — думал он.
Уже много лет Анри Габриэль Кассини занимался селекцией и изучением растений. Это занятие оказалось ничуть не менее притягательным, чем наука о небесных телах, которой посвятили свою жизнь все представители достойного рода Кассини и которой он, Анри Габриэль, тоже отдал дань в юности.
«Марта, кажется, права, — усмехнулся ученый, потирая озябшие руки. — Мои славные предки, мягко говоря, не поняли бы меня. Наблюдать движение чистых звезд на небе куда благороднее, чем копаться в земле и высчитывать тычинки».
Кассини вспомнил фамильные портреты в потемневших резных рамах. Время стерло возрастные различия между ними, и теперь отец, дед и прадед на портретах казались близнецами в одинаковых напудренных париках. Только прапрадед, утонченный итальянец Джованни Кассини, родоначальник династии, отличался от них. Анри Габриэлю казалось, что он единственный, кто может его понять. Прапрадед тоже отправился за мечтой, навсегда связав жизнь и судьбу с астрономией и Францией.
—Анри, — окликнули его. — Вот вы где!
Кассини обернулся. Возле него стояла тоненькая женщина в сиреневом плаще и вуали.
— Ирен, — выдохнул он, и почувствовал, как кровь медленно и тяжело ударяется о сердце. — Наконец-то.
Женщина улыбнулась. На дне ее темных глаз вспыхнули, отражаясь, рыжие веселые листья.
— Я не видел вас уже целую вечность, Ирен, — проговорил Кассини. — Вы стали еще прелестнее.
Женщина негромко рассмеялась.
— Так, кто же в этом виноват? Вы заперлись у себя в кабинете, изучаете звезды, или эти ваши тычинки, и совсем забыли про меня.
— Нет, что вы! — Кассини схватил ее маленькую твердую руку. — Я работал, Ирен, но ни на секунду не забывал о вас.
— Неужели? — кокетливо протянула женщина. — Неужели известный ученый снизошел до меня, несчастной, и нашел мне место среди своих звездочек, пестиков и букашек? Ах, Анри, мне кажется, мы никогда не поженимся. Я состарюсь прежде, чем пойду под венец.
— Ирен, дорогая, прошу вас, не говорите, не говори так. Осталось совсем немного. Цветок, который я пытаюсь получить, будет необычным. Он будет таким же лучистым как твои глаза.
— Вы еще скажите, что он будет излучать свет.
— Вы не верите мне. Хорошо же. Слушайте. Астра — цветок необыкновенный. Ведь не зря же ее так назвали за сходство со звездой. Ее лепестки настолько узкие, что только слепой не заметит в них звездных лучей. Семена ее сто лет назад привез из Китая некий аббат Инкервиль, — продолжал Кассини сбивчиво, — отдал придворному ботанику и тот вырастил в Трианоне целое поле этих цветов. Их потом назвали королевами маргариток за желтый кружок в середине.
— Анри, это, конечно, очень интересно, но я была бы рада и простым фиалкам, лишь бы они украшали мое свадебное платье.
— Ирен, ваше платье будет украшено астрами! Оно будет звездным, твое платье, потому что у сорта, который я получу, не будет желтой середины и мелких лепестков. Этот цветок будет крупный и яркий, как самые красивые звезды. Подождите еще немного. Марта тоже ждет не дождется, когда сможет подать к нашему свадебному столу свою знаменитую утку с яблоками.
— Анри, по-моему, все ждут, не дождутся нашей свадьбы, только не вы.
Женщина поправила вуаль и быстро пошла вдоль набережной. Кассини догнал ее, что-то говорил, но она только зябко поводила плечами и прятала руки в складки плаща.
«Я получу этот цветок, во что бы то ни стало, — думал Кассини по дороге домой. — Ирен любит меня, она подождет, осталось совсем немного».
Прошло три месяца. Ледяная крупа, не переставая, сыпалась с высокого угрюмого неба. Казалось, дома, река и статуи в парках съежились и покрылись гусиной кожей. Прачки в теплых платках снимали с веревок задубевшее белье и долго дули на посиневшие ладони. В Париж медленно, но верно вступала зима.
Кассини с головой ушел в работу. Марта в щелочку со страхом наблюдала за исхудавшим ученым. Лицо Кассини стало серым, под глазами давно не сходили темные круги, а рот, и без того узкий, напоминал лезвие ножа. Кассини до боли сжимал губы, когда погибал очередной цветок.
Он почти не виделся с Ирен. Только слал с Мартой короткие записки: «Люблю. Осталось совсем немного. Непременно поженимся к весне». Марта вздыхала, прятала записки в карман фартука и покачивала головой.
Ирен писала так же, как говорила. Кассини пробегал взглядом душистые листки бумаги и перед ним будто возникали две Ирен. Одна — живая, теплая с маленькими твердыми руками и нежным ярким ртом. Другая — словно окутанная кружевным туманом Сены, неверным ее дыханием. Какая из них была Ирен настоящая, Кассини не знал, но чувствовал, что сердце болезненно приросло к обеим. Он гнал мысль о ней и вновь устремлялся к пробиркам и горшкам, микроскопам и лупам.
Кассини не запомнил день, когда однажды в цветочном горшке, среди тонких листьев, он разглядел сморщенный кулачок бутона. Что-то несильно толкнуло его в грудь и медленно поднялось к вискам.
«Вот, наконец-то, — понял он. — Свершилось».
Кассини напрочь потерял покой. Марта боялась даже говорить, лишь, молча, ставила поднос с едой на стол и быстро выходила, опустив голову. Однажды она все же спросила:
— Мсье Анри, а какой он будет?
— Не знаю, Марта, мне бы хотелось, чтобы у него был красивый цвет.
— Как у звезды? — усмехнулась служанка.
— Да.
Через неделю бутон разжался, и из него появились темно-голубые лепестки, похожие на маленькие острые стрелы.
— Цветок-звезда, — прошептал Кассини. — Астра прекрасная.
— Мне кажется, мсье Анри, он даже светится, — восхищенно проговорила служанка.
— Это должна видеть Ирен. Наконец-то, мы дождались. Вызови мне экипаж, Марта. Я еду к ней.
— Мсье Кассини, — запнулась служанка.
— Что, Марта?
— Вы не знаете. Ирен вышла замуж неделю назад и уехала с мужем в Италию. Хотите знать за кого?
— Нет, — тихо ответил ученый.
Служанка, помедлив, вытащила из нагрудного кармашка потертый листок бумаги. От него слабо пахло духами Ирен.
«Я не обманывала, я ждала вас, — читал Кассини убористые строки. — Но зачем вам то, чем вы не будете дорожить? Вы всегда любили цветы и звезды, Анри. А я всего лишь женщина, живая женщина. Мне нет места среди них. Простите меня, я любила вас, как умела. И прощайте».
Марта с тревогой смотрела на ученого. Потом осторожно тронула его за рукав.
— Мсье Анри, может, хотите чего-нибудь?
— Да. Открой окно, Марта, и принеси, пожалуйста, кофе.
Служанка засеменила, на ходу осеняя себя крестным знамением. Когда она вновь вошла, Кассини стоял у открытого окна. В него одиноко и уверенно светила звезда. Ее лучи насмешливо подмигивали цветку на столе, и тот горделиво расправлял острые голубые лепестки.
— Мсье Анри, он прекрасен, — прошептала служанка. — Будь я на месте ваших ученых, я назвала бы эту астру вашим именем. Вы отдали ей все и остались один.
— Нет, Марта. Каждому — свое. Ирен права. Она была звездой, веселой и яркой. С этой звезды случайно упала пылинка и попала мне в руки, а я вырастил из этой пылинки цветок. Вот и все. Ну что ты опять плачешь?
— Простите меня, мсье Анри, я так надеялась…
Кассини медленно глотнул морозный воздух. Лепестки астры чуть дрогнули, будто она перешептывалась с небесной тезкой и та довольно мигала ей в ответ.

***

Доподлинно неизвестно, так ли был открыт новый род астр. Но, может быть, в нашем мире чуть прибавилось счастья, оттого что жил в нем когда-то астроном и биолог Александр Анри Габриэль Кассини, последний из рода астрономов Кассини, и первый, подаривший нам тонкую улыбку осени — астру-каллистефус, астру прекрасную.



Светлана Мягкова, г. Краматорск, Украина.

Софьюшка и ягода-малина

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были бабушка Миланья да её внучка Софьюшка. Жили они в маленькой избушке на берегу красивой речки. Бабушка и внучка были хозяюшки. Всё у них в руках спорилось. За что не возьмутся все, как в сказке, получается. Посадят семечко, глядишь, а к вечеру из него красивый цветок вырастает. Прутик в землю воткнут — вечером дерево своими цветами-плодами радует. 
А за речкой в чаще лесной жила Матушка-медведица со своим сынишкой Мишуткой. Любила она своего сынишку пуще жизни, всё-всё ему делать разрешала. Балованный Мишутка вырос, но добрый. Нравилось ему своих друзей мёдом да малиной угощать, и очень он любил, когда к нему гости приходили. 
Вот, как-то раз пошла Софьюшка к речке погулять. Идёт, песни поёт, ромашки в букет собирает. Вдруг увидела она на другом берегу речки кусты необыкновенные: листочки на них резные и все они ягодами малиновыми усеяны. Удивилась Софьюшка, никогда она такой красоты не видела. Остановилась, смотрит на кусты. А тут и ветерок подул, как будто специально девочку подразнить захотел. Такой запах от тех ягод вкусный да сладкий идёт. Покрутилась девочка на берегу, а через речку перебраться не может. Побежала она к бабушке Миланьюшке. 
— Бабулечка, я такие ягоды необыкновенные видела, они так вкусно пахнут. 
— Где же ты их видела? — спрашивает бабушка. — У нас в саду вроде все ягоды да фрукты есть, что ж там такого необыкновенного? Пойдём, ты мне покажешь. 
Повела Софьюшка бабушку к речке, показала заросли с малиновыми ягодами. Бабушка руками всплеснула да и говорит внучке: 
— Эти ягоды малина называются. Растут они только на том берегу. Хозяйка там Матушка-медведица да её сын Мишутка. 
— Бабулечка, а как туда можно попасть? — спрашивает девочка. 
— Смотри, вон ель высокая стоит, за ней есть мостик, ни шаткий — ни валкий. Взрослого он не выдержит, а ребёнок по нему сможет перебежать да ягод тех набрать. Только я тебе запрещаю туда ходить. Очень уж Мишутка малину любит, всё время в том малиннике ягодами лакомится. 
— Бабулечка, а они злые, эти медведи? 
— Не знаю, — говорит бабушка, — я с ними не знакома, да и ягоду ту никогда не пробовала. 
Прошло несколько дней. А ягода-малина Софье покоя не даёт. Вот и решила она найти тот мостик и попробовать ягод нарвать. Собралась утром рано, пока бабушка ещё спала, взяла корзинку, да пирожок сладкий прихватила. И в путь отправилась. 
В тот же день и Мишутка захотел малиной с утра угоститься. Проснулся он рано-рано и побежал в малинник. Залез в самую гущу, ягоды в лапу собирает да пригоршнями себе в рот бросает. Урчит от удовольствия. Вдруг слышит, кто-то идёт да песни распевает. Насторожился. Затаился в кустах. Раздвинул тихонько лапами ветки, смотрит, а к мостику девочка подходит. Ступила она на мостик, а тот скрипит, шатается. Страшно Софьюшке, но манит ягода-малина. Зажмурилась она от страха, но твёрдо решила через мостик перейти да ягод нарвать. Вдруг, что-то заскрипело, страшным голосом зарычало, и топот такой по всей округе пошел, как будто целый табун лошадей к речке прискакал. Закричала Софьюшка и назад кинулась. Пролетела мосток за одну секундочку. Глаза открыла, глянула на другой берег, а там медвежонок стоит: сам маленький, глазки, как бусинки чёрные, шерсть на солнце блестит, а рот чем-то красным измазан. Улыбается Мишутка, лапой машет, ногами притопывает, приглашает Софьюшку в гости: малины нарвать да подружиться. 
А девочка, как глянула на него, пуще прежнего испугалась — подумала, что медвежонок её съесть хочет. Бросила она корзинку да бегом к бабушке побежала. Бежит, ног под собой не чует. Забежала в избушку и дверь на замок закрыла. Сидит, трясётся, зубами клацает, слёзы в три ручья по лицу бегут. Спрашивает её бабушка: 
— Солнышко, что случилось? Чего ты так испугалась?
Отвечает Софьюшка: 
— Я, я за речку хотела сходить да ягод набрать, а там, там такой медведь страшный! Он ногами топает, рычит, не пустил меня в малинник, не дал ягод собрать. 
Бабушка только головой покачала, мол, предупреждала я тебя, говорила, чтобы к медведям в гости не ходила. 

*** 

А медвежонок корзинку подобрал, пирог там сладкий увидел, попробовал кусочек да к маме медведице отправился. Пришел, рассказывает ей про странную девочку, пирогом маму угощает и тоже слёзы льёт: хотел девочку ягодами угостить да подружиться, а она убежала. Что за люди такие странные! Не хотят с медведями дружить, боятся косолапых. Мама ему и говорит: 
— А ты попробуй сам к ней в гости сходить. Набери в корзиночку малины да прутиков малиновых нарежь, чтобы бабушка с внучкой смогли малину в своем саду вырастить. За пирог вкусный да сладкий поблагодари. 
Так Мишутка и сделал, однажды рано-рано утром ягод насобирал да прутиков малиновых нарезал, всё в корзинку сложил и к домику бабушки и внучки отнёс. Стоит около ворот, лапами скребётся, рычит, мол, открывайте двери, я к вам в гости пришёл, подарок принёс и корзинку, которую Софьюшка потеряла. Но, увы, никто ему калитку не открыл. Испугались Миланьюшка с Софьюшкой. Постоял он у ворот, корзинку оставил и убежал к себе в лес. 

*** 

С тех пор девочка к мостику и близко не приближалась, всегда с опаской на другой берег поглядывала да вздыхала тихонько: добрым медвежонок оказался, но «у страха глаза велики», не смогла свой страх девочка перебороть, так и не подружилась с Мишуткой. 



Валентина Еремеева, г. Похвистнево, Россия.

Пуговка
 
Жил в дубовой роще лесовик со своей семьёй. Пять сыновей у него было и не одной дочки. Так уж тужила его жена-лесовиха, что помощницы у неё нет.
Но вот родилась девочка, такая маленькая и хорошенькая, что назвали её Пуговка. Росла-росла девочка, вот уже и десять годочков исполнилось, Умница-разумница с рыжими волосами до пояса, только росточком не вышла — пуговка и есть!
До всего Пуговке дело есть: вот бельчонок потерялся, тут лягушонок лапку зашиб, там бабочка крыло поранила. Всем готова помогать малышка, да не успевает. Как-то она сказала об этом за обедом, а старший брат и говорит:
— Надо тебе открыть Бюро Добрых услуг!
Заинтересовалась Пуговка его словами, пристала: что да как. Брат и рассказал: люди пишут письма и отправляют по почте в специальное место, где им помочь могут.
Обрадовалась девочка сначала, а потом огорчилась:
— Как же звери писать будут, они же грамоте не обучены?
— Тогда пусть картинки рисуют, — засмеялся брат.
Так Пуговка и сделала. Пошёл по роще слух, что дочка лесовика всем помощь обещает, кто в ней нуждается. Стали звери о своих бедах рассказы рисовать, да на большое дерево вешать.
С утра до ночи сидит Пуговка на ветке и письма-картинки рассматривает. Да только не всё понимает. Вот медвежонок куст с любимыми ягодами нарисовал, а что это значит: то ли малины объелся и живот болит, то ли найти ягоды не может.
 Барсучонок принёс письмо на листочке дубовом, а на нём маму нарисовал. Что-то с ней случилось или он маму потерял?
Расстроилась совсем Пуговка, чуть не плачет. Подумала-подумала, да и открыла Лесную школу. Теперь все зверята изучают буквы и пишут на бумаге первые слова.
Через некоторое время письма сочинять стали. В один день завесили любимое дерево Пуговки конвертами. А в каждом не просьба, а благодарность за знания.
Теперь каждый малыш торопится с утра в Лесную школу, а после уроков родителям помогает, ведь они тоже в школу ходят, не успевают работу по дому переделать. 
Растут малыши — родители не нарадуются, ведь некогда им шалить, да вредничать — к знаниям приобщаются. Появились у Пуговки и помощники — настоящее Бюро Добрых Дел открыли. Теперь никто в лесу без помощи не останется.


Малиновый котёнок

Сказка-воспоминание о лете 

Оля вернулась от подруги и попросила:
— Мамочка, мне нужен четвероногий друг.
Мама удивлённо посмотрела на дочку:
— Как интересно! И кто у нас на примете?
— У Лениной кошки родились замечательные котята. Они такие миленькие, пушистенькие. Мама, мне так хочется иметь котёнка.
— Оленька, котёнок — не игрушка, его не бросишь под кровать. За ним надо ухаживать.
— Обещаю, обещаю, — запрыгала девочка.
— Хорошо, ты уже взрослая и должна отвечать за свои поступки, 
На другой день в доме появился четвероногий малыш Пушистик. Оля кормила его с блюдечка, укладывала спать в кукольную кроватку, гуляла в саду.
Котёнок так привязался к хозяйке, что не мог прожить без неё ни минуты. Когда девочки не было дома, он печально сидел у входной двери, не реагируя на еду и ласковые слова других обитателей дома.
Оля так гордилась своим четвероногим другом, ведь он оказался умным и сметливым: понимал просьбы и выполнял команды, как дрессированные кошки. Все подруги завидовали Оле. Их котята не отличались особыми умениями.
Прошёл месяц. Девочка охладела к питомцу, забывая не только гулять с ним, но и накормить. На замечания матери — отмахивалась, ссылаясь на важные дела. А какие дела в каникулы?
Как-то утром девочка решила поиграть с Пушистиком, но не обнаружила его в комнате.
— Что ж, он вырос и сам о себе может позаботиться, — проговорила девочка, не утруждая себя поисками друга.

Несчастный котёнок услышал эти слова, он же рядом сидел, за открытым окном в саду. Грустно пошёл он по тропинке, не замечая ничего вокруг. Даже птицы не интересовали его, а раньше он бы с удовольствием побегал за ними.
Опомнился малыш, когда почувствовал, что со всех сторон его колют и дергают. 
Оказалось, что он забрёл в гущу малиновых зарослей.
Солнце ярко светило, превращая крупные ягоды в розовое чудо.
«Какие красивые! — подумал Пушистик. — Жаль, что котята не едят малину».
Устроившись в мягкой траве, он уснул и приснился ему необычный сон.
Вот он крошечным комочком примостился на веточке и, жмурясь под ласковыми лучами светила, лакомится спелой малинкой. А потом растёт, растёт и становится огромным малиновым котом.
Оля сегодня очень взволнована: как же иначе, ведь у неё праздник — день рождения.
Мама всегда печёт очень вкусные пироги с малиной, а в день рождения дочери обещала испечь большой малиновый торт, ведь будет много-много гостей. 
Оля бежит в сад, чтобы набрать свежей малины, но ягоды все зелёные, хотя лето в разгаре.
— Только вчера видела, какая красная малинка усыпала ветки. Нежели съел кто-то?
Девочка огляделась и заметила в гуще малинника гнездо. 
Кто там мог спрятаться? 
Осторожно подойдя ближе, малышка увидела необычного зверя. Он был небольшим, с длинным хвостом, смешными ушками на макушке и усами, свёрнутыми в колечки.
Если бы не расцветка, девочка приняла бы его за кота.
— Ишь ты, какой красный! — удивилась Оля. — Ты, что ли, малину съел?
— Конечно, я! — ухмыльнулся незнакомец. — Ты же не кормила меня.
 И тут девочка поняла, что перед ней Пушистик.
Такое возможно? Это ли не волшебство? Он стал большим малиновым котом.
Оля прибежала домой вся в слезах.
— Укололась? — спросила мама. — Ладно, я сама соберу ягоды.
— Нет, мама, нет, — сквозь рыдания проговорила девочка. —Я не заслуживаю ни пирога, ни праздника.
— Почему?
— Я не сдержала своё слово, я… предала друга… Пушистика.
— Понятно, а что делать с гостями?
 — Не знаю…
Девочка зарыдала ещё громче и убежала в спальню. Там она заснула, а проснулась от весёлых криков и смеха.
Приоткрыв дверь, она разглядела всех своих друзей. Они сидели на стульчиках, смеялись и хлопали в ладоши. Чему они радуются?
 Выйдя из комнаты, Оля попала в маленький цирк. На арене выступал Пушистик, важно повелевая котятами и кошками друзей. Они танцевали и пели, прыгали со скамейки на мяч и обратно. Зрители были в восторге.
Увидев девочку, Пушистик подбежал к ней, потёрся о ноги. Девочка ощутила такую радость, что закружилась, схватив котёнка на руки.
Когда она остановилась, раздались аплодисменты и слова поздравлений.
Оля ощутила себя принцессой на балу, ведь на ней оказалось красивое платье и хрустальные туфельки.
После танцев и игр гостей пригласили в зал, где на столе красовался огромный торт. Его украшали крупные спелые ягоды малины.



Надежда Сергиянская, г. Чернигов, Украина.

Санька-богатырь

Как-то однажды Саньку-богатыря пригласили в солнечную страну. Приглашение пришло от жителей этой страны, которым досаждали огнедышащие драконы. Они дышали своим огнём на лопаты и грабли, на ножи и вилки, и ложки. Причём, делали это просто из вредности. Никакой ощутимой пользы от этого им не было. Ложки, вилки, ножи, грабли, лопаты, испарялись. Жители страны досадовали. А драконы весело смеялись.
Санька-богатырь не знал, чем помочь тамошним жителям, но всё же решил попробовать разобраться в ситуации. Он надел доспехи, защищающие от высокой температуры, и отправился в путешествие.
Прибыв в солнечную страну, он очень удивился. В стране было трудно отыскать хотя бы одну железную вещь. А Санька-богатырь знал, что железо испаряется при температуре 5000 градусов по Цельсию. Богатырь даже стал опасаться за свой защитный костюм, хотя в нём не было примеси железа. Но мало ли, на что способны эти вреднючие огнедышащие.
Жители солнечной страны обрадовались Саньке-богатырю! Они всегда ему радовались.
А тут ещё и надеялись, что он поможет решить проблему. 
Обрадовались и огнедышащие. Потому что им уже наскучило дышать на железо. А Санька-богатырь привёз с собой много мороженого. И огнедышащим очень хотелось попробовать на него подышать. 
Жители солнечной страны, конечно же, поделились с огнедышащими мороженым.
И драконы больше не досаждали ни земледельцам, ни поварам.
А Санька- богатырь, поглядывая иногда на далёкую звезду, мечтал о новом путешествии в солнечную страну. Уж очень хотелось ему снова обрадовать огнедышащих мороженым



Анна Антонова, Краснодарский край, ст. Староминская, Россия.

Котенок Рыжик

В одном маленьком тихом поселке, в простом крестьянском доме старая черно-белая кошка родила ночью котят. Всего двух. Она была настолько слаба, и молока было так мало, что один котенок умер сразу, так и не успев понять, что такое белый свет. Другой котенок оказался несколько удачливее своего маленького брата и жил с матерью-кошкой уже целый месяц. За это время пелена с глаз сошла, лапки немного окрепли, и появилась надежда на будущее. Но, видно, судьба приготовила малышу еще одно испытание, кошка была стара, и выкормить своего последнего детеныша просто не смогла бы.
«Что ожидает моего малыша? — думала кошка-мать каждую бессонную ночь. — Кто ему поможет в жизни, хотя бы встать на ноги?»
Надо сказать, что у кошки имелось много детей. И все были докормлены до приличных размеров и затем хорошо устроены в жизни.
Первые ее сын и дочь, Мурзик и Шура, жили в большом доме у добрых людей. Сами не раз стали родителями, но ни они, ни их дети, ни в чем не нуждались. Второй ее сын Василий жил у одинокого пенсионера. Старик рано овдовел, попыток жениться больше не делал, и Василий был для него не просто котом, он был член семьи и друг. Маркиза, третья ее дочь была очень хорошенькой кошечкой и жила в богатой семье, раз в неделю принимала ванну, не говоря уже о лакомых кусочках каждый день. 
Кошка-мать решила собрать всех своих детей, чтобы просить их позаботиться о судьбе последнего в ее жизни котенка. Первый пришел Мурзик, пришел один. Его сестра Шура сама недавно родила котят и не смогла прийти. Кошка-мать рассказала, о том, что силы оставляют ее и попросила позаботиться о судьбе брата. Мурзик внимательно посмотрел на бесформенный клубок шерсти и отрицательно покачал головой.
— Ты, мать, прости, но разве я могу принести его в наш дом, он же рыжий, его просто не примут мои хозяева. Да и у Шуры своих девать некуда, хотя и не чета этому, все как один, черные с белым, а этот какой-то выродок. Извини, ничем тебе помочь не могу, попроси Ваську, он один живет, может, чем и поможет, — с этими словами он ушел, даже не взглянув на обоих несчастных.
Кошка-мать заплакала. Она плакала, и слезы капали на теплую рыжую шерстку котенка, немного щекотали его, так что малыш чуть-чуть засмеялся.
— Глупый, глупый маленький Рыжик, — сказала ему мама, но, глядя на развеселившегося сыночка, улыбнулась сама. 
Стали они ждать других своих родных. День ждали, два ждали, на третий день явилась Маркиза. Она была самой красивой и удачливой из всех детей кошки, и мать возлагала на нее большие надежды. Войдя к ним в домик, Маркиза сморщила свой хорошенький розовый носик и, отряхивая свои беленькие лапки с розовыми подушечками и наманикюренными ноготками, заявила:
— Фи, мама, пока к вам добиралась, по уши в грязи увязла. И чем это у вас так дурно пахнет? 
Надо сказать, кошкин дом был не из богатых. Хозяева были люди хорошие, честные, но бедные. Все им как-то не везло. Много работали, но как будто злой рок висел над этой семьей. Все неудачи за неудачами, но в доме было чисто и ничем, как выразилась Маркиза. «дурно не пахло». Просто, по сравнению с богатым, надушенным французскими духами домом дочери, в этом доме пахло бедностью.
— Ну, ты так зря, доченька, у нас, конечно не так богато, но грязи нет.
— Что ты хотела мама, говори быстрее, мне надо сегодня быть к ужину и успеть привести в порядок ногти, после этих походов по трущобам.
Кошка-мать посмотрела внимательным цепким взглядом на свою дочь и поняла, что жизнь в богатом доме и собственная красота сделали ту неисправимой эгоисткой. Она не стала просить ни о чем Маркизу и, обменявшись обыденными словами, проводила до калитки. Своего маленького рыжего братца прекрасная Маркиза даже не заметила. Кошка, опечалившись еще больше, совсем слегла. Прошел день, и еще один, ей становилось все хуже и хуже, молока не стало совсем и тело начало потихоньку остывать. Маленький рыжий котенок все теснее прижимался к тощему кошкиному брюху, пытаясь хотя бы согреться. На третий день кошка умерла. Тихо сидел возле матери ее несмышленый сынок и, боясь открыть глаза, жалобно пищал.
Но вдруг открылась дверь, и появился большой черный кот. Он был настолько внушительный, что малыш спрятался под кровать от страха. Это оказался Василий. Да-да, именно второй кошкин сын, живший у одинокого пенсионера. Он не приходил все это время, потому что был в отъезде, приехав и увидев письмо от матери, сразу же примчался сюда. Василий, из всех детей, больше всех помогал матери, он первый приходил на помощь, всегда был готов посидеть с малышами, когда кошка-мать ходила на охоту, в общем, он просто очень любил свою маму. Увидев, что кошка, его любимая мамочка умерла, он обнял ее и горько заплакал. Рыжий малыш из своего укрытия тихонько наблюдал за этой картиной, но вдруг понял, что Василий очень добрый, такой же, как была его мама. Тихонько ступая крохотными лапками, Рыжик подошел к брату. Черный большой кот казался огромным в сравнении с рыжим всклокоченным комочком. Обуянный горем, не замешавший ничего Василий вдруг увидел своего маленького братца.
— О, а это еще кто? — недоуменно произнес Василий. — Да, малыш, я вижу, тебе тоже здорово досталось, тощий-то какой, да грязный. Ты, я так понимаю, и есть та причина, по которой мама просила прийти к ней, — сказал Василий и снова заплакал. 
Котенок подошел ближе и потерся шерсткой о лапу кота. Слезы опять капали на малыша, но это его уже не рассмешило, это были другие слезы — слезы потери и безысходности. Василий облизал своим шершавым языком, совсем не таким как у мамы, спинку малыша и тяжело вздохнув, произнес:
— Ну что будем делать мы с тобой, Рыжик, как жить?
Котенок в недоумении посмотрел на своего старшего брата и тихонько пробормотал:
— Так, значит, меня зовут Рыжик.
— А как еще? — ответил кот. — Ты же красный как огонь, конечно Рыжик, — утвердительно произнес он.
Рыжик промолчал. Он как бы примеривался к своему новому имени, и пока не мог понять нравится оно ему или нет. Но уже то, что у него есть имя и такой большой старший брат очень радовало его.
— Ты, наверно голоден? — спросил Василий у котенка. — Сейчас попробую отыскать немного молока.
С этими словами он отправился на кухню и, подойдя к холодильнику, запросто открыл его лапой. Живя у своего хозяина, кот пользовался всеми правами жильца и умел делать многие вещи, о которых другие животные даже не помышляют.
Открыв холодильник, Василий аж присвистнул от изумления, а удивиться было чему. Холодильник был пуст.
— Да, — только и мог произнести кот. — Совсем, скажем, не густо.
Проверка буфета имела такой же точно результат. Тогда Василий посмотрел еще раз на свою умершую кошку-мать взял Рыжика за загривок и, отворив лапой дверь, выбрался на улицу.
Месяц, в котором случились все эти несчастья, был последним в году. Мороз и холод уже прочно утвердили себя, но котенку было не холодно, густая черная шерсть брата не давала ему замерзнуть. Широко открыв пока еще голубые глаза, малыш с удивлением смотрел вокруг себя. За свою маленькую жизнь он никогда не видел столько много больших домов, людей, а от проезжавших туда-сюда машин вообще захватывало дух. Рыжик то открывал, то закрывал глаза, все еще не веря тому, что открылось ему. Василий снисходительно улыбался брату, сам он на такие мелочи давно перестал обращать внимание, у него был довольно большой круг знакомых, кот много путешествовал и знал жизнь во всех ее красках. 
Подойдя к своему дому, он бережно опустил малыша на порог и, открыв специальное окошечко в двери, пригласил котенка внутрь жилища. Рыжик был в восторге. В доме брата было тепло и сухо. В большие окна заглянуло солнышко, освещая все убранство своими лучами.
— Ну, что, брат, вот мы и дома, — сказал Василий. — Выбирай себе любимое местечко для сна, а я пока займусь обедом.
С тех пор стал Рыжик жить у Василия.
Василий объяснил своему хозяину, что котенок его младший братишка.
Петр Иванович, так звали, одинокого пенсионера, полюбил рыжего крошку и всячески старался его побаловать: лакомые кусочки и место за столом были ему обеспечены. Василий, поощряя все это, снисходительно щурился. Он был очень доволен, что маленький брат живет теперь с ними, и находится в полной безопасности.
Между тем котенок рос не по дням, а по часам, день, ото дня превращаясь в красивого молодого кота. У него оказался очень добрый и веселый характер и лишь иногда его зеленые крыжовничьи глаза становились печальными. Петр Иванович и Василий знали, что их малыш опять грустит по своей маме. В такие минуты Петр Иванович включал любимый мультик Рыжика «Трое из Простоквашино», а Василий доставал из холодильника баночку с клубничным йогуртом, который очень нравился котенку. 
Так в любви и дружбе протекали дни и месяцы, и пришло время идти Рыжику в школу.
Рыжик не очень хотел туда идти. Дело в том, что в поселке, где жили Петр Иванович и Василий, не было школы. Школа была в городе, а это значило, что Рыжику придется расстаться со своей семьей, аж до самых зимних каникул.
Рыжик ходил грустный, а Василий и Петр Иванович, украдкой смахивали слезу, им было тяжело расстаться со своим любимцем даже на час.
Последний день перед отъездом прошел в полной суматохе. Василий без конца проверял список вещей, необходимых Рыжику в школе, начиная от карандашей и кончая теплыми рукавицами, а еще с бесчисленным количеством любимых игрушек Рыжика, пакетиками с разными блюдами Вискасов, двадцатью пятью банками сгущенки, на случай непредвиденных обстоятельств.
Надо сказать, что все эти вещи были абсолютно не нужны в школе. Школа была очень хорошая, просто прекрасная. Все в ней было, и кормили котят вкусно.
Но Петр Иванович и Василий выросли в другое время. Петр Иванович помнил свое голодное детство, в котором даже сахар был необыкновенной роскошью, а Василию вообще с ранних лет приходилось ловить мышей, чтобы помогать матери кормить младших братьев и сестер.
Таким образом, скоро в стареньком «форде» Петра Ивановича почти не осталось места.
Утром они выехали в город.
Рыжику с одной стороны очень не хотелось уезжать из дому, но с другой стороны в школе будет много таких же маленьких и веселых котят и он обязательно найдет себе друга. От этих мыслей Рыжик постоянно крутился на своем месте между коробками и свертками, и зеленые глаза светились от счастья.
Петр Иванович с Василием понимающе переглядывались, уж они-то знали своего малыша и втайне жалея о разлуке все же были рады за Рыжика.
Школа показалась Рыжику не просто большой, а огромной.
Очень красивое здание стояло в центре города, но в то же время его окружал парк.
На скамейках сидело много людей и разного возраста котят. Хотя сидели котята постарше Рыжика, а такие как он играли в догонялки друг с другом, прыгали по деревьям, как белки, или просто громко мяукали, гоняя лапкой упавшие на землю шишки.
Петр Иванович, Василий и Рыжик тоже сели на одну из скамеек в ожидании, когда их вызовут на экзамен. Рыжику предстояло пройти экзамен в первый класс.
И хотя котенок прекрасно умел читать и даже знал, основы таблицы умножения, все трое основательно волновались, как будто не Рыжик, а Петр Иванович и Василий поступали в первый класс. Каждый думал о своем…
Петр Иванович вспоминал, как отец еще в довоенное время привел его в школу. Как гордо шагал он, тогда маленький Петька рядом с отцом, то и дело выкрикивая вышедшим провожать его соседям, о том, что он совсем взрослый, раз идет в школу.
Василий в первый класс пошел уже совсем большим котом. И, сидя с малышами за одной партой, старался изо всех сил, он любил учиться, за один год прошел всю начальную школу и даже был награжден путевкой на рыбный курорт, но сам туда не поехал, а отправил маму с Шурой. Сестра часто болела, и врачи прописали ей морской воздух, и свежую рыбу, они с мамой уехали, а Василий остался с малышами.


Подарок Мораны

Последний лист догорал в костре.
— Не обмани, Морана, старуха-цыганка.
И дверь нарисована, и желание написано, все сделано. Даже свеча зеленая (крашенная два часа акварельными красками) и та была.
— Что будет, что? Да и будет ли вообще?
Скажу:
— Было.
Ночь, огни города, дверь в домик и черный крутящийся барабан револьвера выдавал ответы.
— Граф Монелесье
— Магистр Теминобор
— Маркиз Бан-Баже
— Леонид Парено
— Едвиг Пассуйский
— Теперь он, тот, что есть.
— Ты согласна?
— Да, Морана, я буду ему хорошей женой. Клянусь.
…Через две недели, в костре догорал последний лист. Горел плохо, дождь лил, приходилось ворошить костер, чтобы все сгорело. Желание другое, имя другого, дверь в другой мир. 
Второе сбылось, первое мечтает сбыться, клятва нарушена, старуха обижена.
Кстати, во втором имен не было, была просто свадьба. 
— Я буду ему верной женой.
— Не будешь, а придется, обманщица.
 


Лилия Петрова, г. Бремен, Германия.

У кота экстрим
 
Солнце вышло из-за тучи,
Кот отправился гулять.
Он сегодня невезучий —
В лужу угодил опять.

Весь промок, озяб бедняжка,
И на помощь всех зовёт.
Громко тявкнула дворняжка,
В чём беда, не разберёт.
 
С лапок капает вода,
Головою кот трясет.
Ой, беда коту, беда —
Кто ж его спасёт?

Плохо котику совсем,
Он ещё малыш.
Лучше дома без проблем
Он ловил бы мышь.
 
Но уже спешит Максим.
Ой, у котика экстрим!
Нужно покупать сапожки
На все четыре ножки.

Будем весело играть,
Прыгать через лужи,
Если ж плюхнется опять —
Пусть себе не тужит.


Как у бабушки Арины

Как у бабушки Арины
Было три больших перины,
Да три козочки-беляночки,
Да три гусочки-бегляночки,

Да три чёрных овцы,
Толстых, как огурцы,
Большой рыжий кот
И пёс Тошка у ворот.

Были куры да индюшки,
Были розовые хрюшки,
Пегая корова Машка
И внучка, маленькая Дашка.

Как-то бабушка Арина
Поразвесила перины
В огороде на плетень
Просушить на целый день.

Но играли козлятки
С Тошкой шкодливым в прятки,
Разодрали две перины
На четыре половины.
 
Вот те на! На дворе 
Зимний сад в январе.
Запищали цыплятки,
Закрякали утятки.

Зага-гакали гусятки
Завизжали поросята,
И кричит корова: «Му!
Ничего я не пойму».

Все белы, как в сказке,
Лишь сверкают глазки.
Смотрят друг на друга:
Вся в снегу округа.

Пегая корова Машка —
Белым-белая рубашка,
Мимо шествовала чинно —
Третью скинула перину.

Поросята увидали —
От восторга завизжали
И решили на перине
Свои справить именины.

Им подумать недосуг,
Отчего всё стало вдруг
Среди лета так бело:
Всё равно вокруг тепло.

Прежде чёрная овца
Тычет мордой в братца:
«В шубку белую когда
Ты успел забраться?»

«Посмотри-ка на себя:
В точь такая у тебя.
Да с тех самых это пор,
Как стал белым весь наш двор».

Тут и маленькая Дашка
Вместе с котиком — рыжакой
Тоже вышли на крыльцо,
Чтобы там играть в кольцо.

Вдруг услышали: вокруг
Зачихали звери вдруг.
Удивляется девчонка
И зовёт бабулю звонко:

«Ой, бабуля, выходи,
Да смотри, не упади.
К нам зима белым-бела
Неожиданно пришла.»

Тут-то бабушка Арина 
И увидела перины.
Всё, конечно, поняла,
Лишь руками развела:

«Ах, разбойники такие,
Что наделали, шальные!
Вот сейчас метлу возьму —
Объясню вам, что к чему».

Отворила ворота,
Прогнала зверей метла.
Целый день мела с утра
Хлопья белы со двора.

«Ах ты, долюшка моя,
Больно ломит спину.
Как же спать-то буду я?
Где мои перины?

Вдруг старушка поняла,
Что теперь она одна:
Больше нет её утят,
Малых нежных поросят.

Жаль овечек и козлят,
И гогочущих гусят
Машку жалко ей и Тошку,
Бедолагу, жаль немножко.

Как же будет жить она
Да без живности, одна?
Кто с утра закрякает,
На чужих затявкает?

Весело захрюкает,
Томно замяукает?
Кто ей, спящей на боку,
Закричит: «Ку-ка-ре-ку!»

Плачет бабушка Арина,
Что во гневе сотворила,
На крыльце сидит одна,
В горе вся погружена.

Но, проснувшись утром рано,
Бабка вышла на крыльцо.
Посветлело несказанно
Тут Аринино лицо.

Всё её хозяйство в сборе —
Все в печали, в сильном горе:
«Нас, Аринушка, прости,
И опять домой пусти!»

«Подои меня, как прежде», — 
Ждёт Бурёнушка с надеждой.
«Я тебе яйцо снесла», —
К бабке Ряба подошла.

«Гав, дом буду сторожить,
Чтоб тебе спокойно жить».
«Мяу, а я мышей ловить,
Да тебе их приносить».

«Бе-э, а нас ты постриги,
Свяжешь тёплые носки;
Будешь в зимушку носить —
Нас, овец — благодарить».

«Га-га-га, Арина милая,
Ты любила нас, кормила нас,
А по осени пера
Будет у тебя гора.

Справишь ты, Аринушка,
Тёплую перинушку,
Будешь спать да почивать,
Горя — горюшка не знать».

«Я сейчас вас, дорогие, накормлю,
Я вас свежею водичкой напою.
Ешьте, пейте, мои верные друзья,
Выгонять вас никогда не стану я».


Коту скучно стало в доме

Стало скучно коту в доме,
поспешил он за порог,
тут воробушек усталый
отдохнуть присел, продрог.

Вдруг увидел котик птичку,
спинку выгнул, шерсть торчком,
захотелось по привычке
цапнуть и ...скорей бегом.

Она взгляд с него не сводит
и в глаз клюнуть норовит,
кот геройски лапой водит:
думает что, победит!

Тут мышонок появился,
ох радёшенек он был,
раз уж котик отдалился,
сразу в дом он поспешил.

Сыра съел он и варенья —
очень рад мышонок был,
а котик от удивления
так на месте и застыл.

Это птичка уловила,
в темя клюнула его
и сразу упорхнула
подальше от него.


Мудрая яблонька
 
Лежит под яблонькою кот,
Прищурясь, смотрит зорко:
С утра он терпеливо ждёт
Мышат из малой норки.

Он заприметил их давно:
Два сереньких мышонка
Должны попасться всё равно —
Есть у него сноровка.

Обеих он поймает враз,
Полакомится всласть.
В нём не на шутку развилась
К мышам былая страсть.

До настороженных ушей
Тут вдруг донёсся писк
Двоих дерущихся мышей,
Переходящий в визг.

«Я есть хочу, — кричит один, —
Но опасаюсь очень:
Вишь, к нам крадётся господин
И явно слопать хочет.»

Другой в ответ ему: «Ты трус,
Я жирного кота
И вовсе даже не боюсь.
К чему тут суета!

И прежде зорко присмотрюсь
Я к рыжему коту,
Тогда ему не попадусь,
Я промышлять пойду».

«Иди, иди, чего стоишь,
За пищей на охоту.
Да ты, я вижу, весь дрожишь,
Затем и медлишь что-то».

А хищник, уши навострив,
Добычу ждёт большую.
Глаза на норку устремив,
Мышиный дух почуял.

Всё ближе подползает он,
Дыхание спирает
От радости, и, распалён,
Он когти выпускает.

Вот и мышонок показался,
Глядит по сторонам.
Уже бежать совсем собрался
Он по своим делам.

Кот приготовился к прыжку,
Вытягивает шею.
Уж очень хочется ему
Позавтракать скорее.

Тут видит яблонька, что кот
Крадётся к двум мышам
И говорит: «Нет, обормот,
В обиду их не дам».

Но в этот миг из норки
Бежит, не чуя ног,
Смешной мышонок робкий
Под сена круглый стог.

Почти схватив добычу,
Был кот ошеломлён:
Он яблоком отлично
Был прямо в лоб сражён.

Упал на спину, не поймёт,
Как сорвалась охота;
От страха бедного трясёт,
Всё закружилось что-то.

Мышонок радостно поёт:
«Ура! Моя победа!
Тебе наука наперёд
Нас не сживать со света».


Деревянная матрёшка
 
Деревянную матрёшку
Настя любит больше всех.
Эту яркую игрушку
Подарил ей дед.

Умывает каждым утром
Куклу новую свою,
Укрывает одеялком:
«Баюшки-баю».

Но однажды у матрёшки
Вся пропала красота:
Сарафанчик, нос и глазки —
Всё исчезло без следа.

Развела руками Настя,
Слёзы брызнули из глаз,
Потому что смылись краски
От её усердья враз.

Но гуашь свершила чудо:
Написала Настя вновь
Сарафанчик, глазки, губы,
Волосики и бровь.

«Знаешь что, — сказала ей, —
Посиди спокойно,
Ну, а я пойду скорей
И сама умоюсь.

Очень трудно разобраться:
Мы с тобой друзья,
Но должна я умываться,
А тебе нельзя».


Ох уж эти пузырьки

Ох уж эти пузырьки
мыльные, да яркие!
Проплывают, так легки,
светлые фонарики.

Дует в трубочку Санёк,
летят они повсюду,
и рад наш котик Василёк —
смотрит: что за чудо?.

И летит стрелою он
вслед за пузырьками,
скинув на пол телефон,
и футляр с очками.

Скатерть смыло со стола,
а за нею ваза;
все весёлые дела
получились сразу.

Тут вдруг мама на порог,
котик — на окошко,
так что кактус ему бок
ободрал немножко.

Васька кактус с той поры,
стороной обходит,
а блестящие шары,
и не видит вроде.


Ей от роду пять годочков

Вяжет бабушка носочки
внучке маленькой своей,
а она полить цветочки
каждый раз готова ей.

Вазы, чашечки разбились —
это вовсе не беда,
зато внучка научилась,
мыть посуду — это да!

Тычет шваброю в ведёрко,
через край вода бежит,
Повернулась вдруг неловко —
на полу ведро лежит.

Ей помочь спешит бабуля,
а она в ответ кричит:
— Я, не та, уже лапуля,
справлюсь! — и уйти велит.

Ей от роду пять годочков,
и веснушки на щеках,
ходит в бабиных носочках, 
помогает ей в делах.


Нехочуха

Надувает Миша губы
И сердито говорит:
«Не хочу я чистить зубы» —
Щётку бросил и бежит.

Надоело маме слушать
То же каждый божий день:
«Что ж, садись, грязнуля, кушать,
Не ходи за мной, как тень».

Мама даром говорит:
«Миша, чисти зубы».
Он одно всегда твердит:
«Не хочу, не буду».

Но однажды наш Мишутка
Карамельку сунул в рот
И вскричал от боли жуткой.
Мама молвила: «Ну вот!

Я тебя предупреждала:
Лень накажет нас всегда.
Боль своё вонзает жало
В дырку в зубе — вот беда!

Одевайся поскорее,
Надо к доктору сейчас;
Может стать ещё больнее,
Так бывало, и не раз».

Смотрит доктор сквозь очки,
Говорит серьёзно:
«Нужно рвать, теперь терпи.
Ты пришёл, брат, поздно».

Больше нет проблем у Миши —
Чистит зубы каждый день
И не хочет даже слышать
Нехочуху эту — лень.


Алёнкина потеря

Найти не может башмачки
Алёнушка с утра:
не понимает, где они —
ведь были же вчера.

Ни под, ни за диваном нет,
ни в кухне под столом;
она зашла и в туалет,
и обошла весь дом.

По саду бегала она,
смотрела под кусты,
искала чуть не до темна —
напрасные труды.

Пригорюнилась девчонка,
впору зарыдать,
вдруг услышала котёнка,
стала громко звать:

— Ах, ты, Мурзик, шалунишка,
знаю я тебя!
ты проказник и воришка,
но не зли меня.

Мчится к ней её котёнок
он хотя и мал,
но в зубах уже мышонок:
видишь, как удал!

Открывает мама двери, 
башмачки в руках.
Что за чудо, в самом деле!
Отыскались! Ах!
 

Всё про осень знает ёжик

Всё про осень знает ёжик:
тащит яблоки в нору 
и листву сухую тоже
на постель кладёт свою.

Чтоб тепло зимою было,
чтобы вкусно пить и есть,
он во всю трудился силу,
все дни осени — не счесть.

Видит хитрая лисица: 
он увлёкся, весь в делах
и решила поживиться,
мимоходом второпях.

Лапу сунула поглубже,
хочет ёжика достать;
он почувствовал и тут же
стал жилище защищать.

Ощетинился и ей он
иглы в лапу запустил;
ох ты! Боли нет сильнее,
чем от сотни острых игл.
 
Завизжала тут лисица,
с этим делом не шути,
Расхотелось поживиться,
только б ноги унести.


Чуйкин — инновуйкин

Пошла бабка Нюрка в огород и мечтает, как она тыкву сорвёт да кашу сварит. Уж очень она её любила. Подошла к большущей тыкве, да аж руками развела: «Ох, какая ж ты выросла большая, вот тебя-то я и сорву!» Обходит её со всех сторон, смотрит и радуется. Но вдруг замечает дырку. «Это что такое?» — возмутилась она, заглянула внутрь, ничего не увидела и постучала:
— Эй, кто тут? А ну-ка выходи!
— Пи-пи-пи, это я — Чуйкин.
— Кто? — удивилась бабка.
— Пи-пи-пи, ты, главное, не бойся, я сейчас всё объясню.
Я мальчишка не живой —
Управляюсь радиоволной.
Ты такого не видала —
От науки ты отстала.
— Что ты там говоришь? Не пойму я ничего.
— Я, не бойся, не ужасный,
И не острый, и не мягкий,
Я нисколько не опасный,
я новый пи-пи-пи... ватный.
— Это что за невидаль такая? Чуйкин, ты кто?
— Пи-пи... прошу прощения,
в системе нарушения,
Я, я... инновационный,
ну, новоиспечённый.
— А-а-а, я по телеку слыхала про вавации какие-то. И что же ты, наш ватный — инноватный, в мою тыкву залез? Тоже мне Чучундра.
 — Ой бабуля, ты и тундра.
Ну, какой же я Чучундра!
Ты отстала, дорогая,
Жизнь сейчас совсем другая.
— Ну, извини, я малость глуховата стала, да вот не терпится мне знать, что ты собираешься делать в моём огороде? А, Чучуйкин — инновуйкин?
— Вот здесь под самою землёй,
На крота пошёл я в бой.
Он крадёт твою картошку,
Тащит в норку понемножку.
— Вот гляжу по сторонам, нет тебя ни тут, ни там. Ну, давай же покажись!
— Нет не могу, сейчас дела,
Наводку ставлю на крота
Он грызёт твою морковку,
Вот устрою ему порку.
— А что надумал ты сейчас? Откуда слышится твой глас?
— Ещё момент — и всё поймёшь,
У ног твоих ты мышь найдёшь,
А вот и крот летит к тебе —
на картофельной ботве.
Бабка Нюрка увидала, руками замахала: «Ах, негодники такие, съесть хотите урожай? Я всё лето хожу, травушку полю да поливаю, а вы — вот те на! — всё хотите за дарма. Вот сейчас метлу возьму и ...»
— Стой, они уже лежат,
Лишь едва — едва пищат,
А теперь они стрелой
За версту летят долой.
— Да..а, Чуйкин— инновуйкин, силён ты, однако. Но что же это за чудо — инновация?
— Да, сегодня я такой,
Но не странный никакой
Чудо — мысль учёных новых
В делах, тебе давно знакомых.
— Чудес таких не ведала я сроду, чтоб помогали мне по огороду.
— Я помощник тот, что надо,
Меня послал из Ленинграда
Твой дорогой, любимый внук —
Он кандидат больших наук.
— Мой внук, Вот это да! ну и дела.
— Ты, давай к себе иди,
Дел очень много впереди.
Саранча летит к нам тучей
Раз — и нет её! Я — круче!
— Умненький ты мой, объясни-ка ещё разок для непонятливых.
— Я за компьютером сижу
И программу вывожу,
А вся нечисть с огорода
Убежит скорым ходом.
— Ой, Чуйкин, неужели такое может быть? Сомневаюсь я что-то...
— Скоро в Сколково ребята
Свершат переворот,
Урожай с пол-огорода
Соберём, как за три года.
Вот и инновационный
ПОВОРОТ!



Надежда Суркова, Хабаровск, Россия.

ЗИМНИЙ ВЕЧЕР

Пять на шесть наш старый домик —
С виду крепок, хоть и мал,
С крышей острою, как гномик,
Весь в саду он утопал.

Ставен не было, крылечко —
Три ступеньки, сразу дверь,
А внутри большая печка,
Будто теплый белый зверь.

Лампа старая со стенки
Нам светила в поздний час.
Вкусно пахли пышки, гренки.
Помню детство как сейчас.

...Зимний вечер наступает,
И дела все позади,
Валя книжку открывает —
Ждет нас сказка впереди.

С братом слушаем мы сказку,
Затихает сразу дом.
Спят в сенях давно салазки,
Снится горка им со льдом.

Мать сидит за прялкой тихо,
Только вот веретено
Нить наматывает лихо,
Да порой скрипит оно.

Мастерит отец так ловко
Кубари свои в углу,
Нить от дратвы, что веревка,
Вальс танцует на полу.

Вот закончился и вечер,
Печь притихла, не гудит.
Зажигает месяц свечи —
Наша лампа тоже спит.


ВОРОБЬИ

Чистый снег сверкает и искрится,
На ветвях от ветра чуть дрожит.
Легкий пар причудливо клубится,
От деревьев змейкою бежит.

Воробьи летают дружной стайкой,
Выясняя, кто на крылья скор,
И галдят: «А ну-ка, догоняй-ка!»
А устанут — сядут на забор.

И как только солнце из-за тучки
Их коснется ласковым лучом,
На снегу оставят закорючки,
Точки-строчки — лапкой и крылом.


ГОД РЫЖЕГО КОТА

Заметелила, завьюжила
Вновь зима под Новый год,
Все дорожки разутюжила
От ворот и до ворот.

Приукрасила сережками,
Бахромою с серебром,
Да блестящими сапожками
Каждый кустик за окном.

Поразвесила лоскутики
На заборах и сучках,
Даже маленькие прутики
Нарядила во дворах.

Приготовилась заранее
Встретить рыжего кота.
Чуть наступит утро раннее — 
Отворяйте ворота!


НА ГОРКЕ

Я помню, в годы дивные
Катались мы весь день.
С горы неслись, наивные,
Мелькала только тень.

Железный лист, фанера ли,
Как сани нас везли.
Кто был постарше — первыми,
Другие — как могли.

Садились или падали,
Кому как повезет.
И было всем наградою —
Лететь с горы вперед.
 
Мороз за нос пощипывал,
За уши и за лоб.
На щечках ярко вспыхивал,
Летали мы в сугроб.

Но вновь со всеми на гору,
Чтоб мчаться во весь дух.
В снег кувырком ватагою —
До неба снежный пух!


ОДУВАНЧИК

Солнце ласково коснулось
Краской теплой по лугам:
То весна давно проснулась,
Зацвела и тут и там.

Запестрели все лужайки
И обочины дорог,
Будто желтенькие майки 
Расстелилися у ног.

Шляпки нежные на ножках
Дружно рядышком стоят,
Распушилися немножко
И на солнышке горят.

Теплый вечер наступает —
Дружно прячутся в траве,
Свой убор они снимают,
Да притихнут так во сне.

Зорька алая проснется
И подарит всем привет.
А цветочек улыбнется,
Да раскроется в ответ.


СЕДОЙ ОДУВАНЧИК

Ах, цветочек, милый шарик,
Стал прозрачен ты и сед.
Помню, мы с тобой играли,
Раздували весь на нет!

Как стрекозки озорные,
Разлетались по лугам
Эти зонтики смешные,
Сердце радовали нам!


КОШКА

Лист приклеился к окошку
Желтый, в крапинках, резной.
Лапкой бьет по раме кошка,
Снять пытаясь озорно.


ЛЕТО

Чуть забрезжит зарево рассвета,
Птичий гам уж слышен в небесах.
К нам вернулось сказочное лето —
Все бушует в поле и лесах!

Все сверкает в солнечных росинках,
Все трепещет радугой в дождях.
И плутает в бархатных тропинках,
Льется песней в чудных вечерах.


СОЛОВУШКА ПОЕТ

Сколько зелени и света,
Сколько радости в глазах —
Это к нам вернулось лето,
Лето красное в цветах!
Зацветают вишня, груша,
И черемуха цветет.
Так и хочется послушать, 
Как соловушка поет.


ИЮНЬ

И вот июнь — начало лета,
Бушует в поле и в садах.
Звенит и тенькает с рассветом,
Роса и свежесть на лугах.

Чуть солнце голову поднимет,
Свои владенья обходя,
Ликует птица в небе синем —
Не будет, значит, днем дождя.

Порхают бабочки, а пчелы
Спешат, трудяги, все к цветам,
Чтоб угостить потом нас медом.
Мы видим их то тут, то там.

Июнь нас балует — он щедрый:
От ягод — кругом голова!
Мы наполняем ею ведра.
В знак благодарности — слова:

«Спасибо, месяц долгожданный,
Один из лучших ты в году!
На радость, счастье Богом данный:
Все зреет в поле и в саду!»


ИЮЛЬ

Июль. Жара. Вершина лета.
Звенит от зноя тишина.
А дождь идет, но только где-то,
А здесь бы тучка — хоть одна!

Но нет — нещадно палит солнце,
Поникли травы и цветы,
Ни ветерка опять в оконце,
И о дожде одни мечты.

Ах, наконец-то он явился,
Полил стремительно и смолк.
За час какой-то испарился —
Все напоить собой не смог.

Июль. Жара. Вершина лета.
Опять от зноя тишина.
Дождь громыхает, только где-то.
Еще бы тучка — хоть одна!


УТРО В ДЕРЕВНЕ

Спит в колыбельке тишина,
Деревня наша тоже спит.
Еще тумана седина
Пока не тронула ракит!

Еще не слышен лай собак —
Лишь миг до первых петухов.
Выходит из дому рыбак,
Ведь нужен к завтраку улов.

И жаждет звуков тишина...
И вот малиновый рассвет
Уже колдует у окна
И зажигает в окнах свет.

А вот и стадо по селу
Идет под окрик пастуха.
Хозяйка от окна — к столу,
В надежде — будет и уха!


ВЕЧЕРЕЮЩИЙ АМУР

Вновь растаяли краски дневные —
Это солнце вдали, за рекой
Обронило лучи золотые 
И ушло до утра на покой.

Только город не спит, суетится,
После дня трудового гудит.
Машет крыльями, будто бы птица
Над Амуром могучим летит.


ПУТЬ

Летит дорога за окном,
Средь ярких красок змейкой вьется.
В убранстве город золотом.
Мой поезд вдаль уже несется...

Мелькают реки и мосты,
Деревни, рощи, перелески.
И по лугам — цветы, цветы...
Как расписные занавески.


ДЕНЬ ДОГОРАЕТ

Вот и день в тишине догорает,
Краски меркнут, вдали облака
Позолотой еще чуть сияют,
Подрумянены солнцем слегка.

В роще пение птиц умолкает,
У обочины дремлет ковыль,
Тихо-тихо луна выплывает,
Как давно позабытая быль.

Только скрип журавля у колодца
Над земной колыбелькою сна,
Да лягушка в ответ из болотца
Запоет свою песню одна…


ТОПОЛЁВЫ ДЕТИ

Раскаленный воздух сух
В знойный день в июле.
Тополя роняют пух,
Мы в нем утонули.

Липнет к носу и глазам,
Но ругать — не смейте!
И летят по небесам 
Тополёвы дети.


ДЕРЕВЕНСКОЕ ДЕТСТВО

День наступит. И даль оживет,
Ветер в поле траву заколышет.
Птица звонкую песнь запоет,
И ее мое сердце услышит!

По тропинке сбегу к ручейку,
Где прохладою дышит водица.
«Погоди, — прошепчу ветерку, —
Дай воды родниковой напиться!»

Припаду на коленях к воде,
И лицо освежит мне прохлада.
Будет жить в моем сердце везде
Деревенского детства отрада. 


НА ОЗЕРЕ

Озерко покрылось рябью,
В поле ветер загулял.
И рассветной чуткой ранью
Он осокой прошуршал.

Распушил лопух макушки,
Пух роняя на поля.
Чудным голосом кукушки 
Зачарована земля.

Стая уточек вспорхнула,
С криком в небо поднялась,
И округа вся проснулась,
Эхом по полю прошлась.

Облака, как будто братья,
То клубятся, то плывут,
Краше нет у них занятья — 
Скоро дождичек прольют.

…И ударил гром небесный,
Ярко молнией сверкнул!
И пошел стеной отвесной — 
Дождь, округу захлестнул.

Только шум от струй веселых,
Да от ветра гул стоит.
А вода от брызг тяжелых
К бережку волной бежит. 


СТАРЫЙ ДОМ

На задворках блистающих улиц,
Где дома двухэтажки стоят.
Вот он — старый, обшарпанный, щурясь,
На прохожих бросает свой взгляд. 

Деревянный, без ставен, а стены
И не вспомнят, каков был их цвет.
Продырявили небо антенны — 
Им сигналы шлют сотни планет…

Чуть рассвет подрумянит окошки,
Заскрипит дом и тихо вздохнет.
На пороге появится кошка,
Вслед за ней и хозяйка идет.

За водой, а потом за дровами,
Ежедневный маршрут по утрам!
И наполнится дом голосами,
Раздаются то здесь, а то там.

Кто спешит на работу, кто в садик,
Кто-то просто на лавке сидит
И котенка пушистого гладит.
Только дом по привычке стоит.

Слышит, птицы спокойно щебечут,
Видит, листья дрожат на ветвях.
Так и будет смотреть, пока вечер
Не развесит свой плащ на кустах.

Всех жильцов своих знает и помнит,
Кто уехал и в нем не живет,
Этот старый обшарпанный домик,
Всех по-прежнему в гости зовет. 


АВГУСТ

Осень не торопится, 
Лето — благодать!
Травы в поле косятся —
Края не видать.

Зреют груша, яблоко,
Спеет виноград.
Гроздья, словно яхонты, —
Далеко видать.

Облепиха яркая
Просится: сорви.
Лето еще жаркое.
Пенье птиц — тьви-тьви...


СЕНТЯБРЬ

Еще вчера звенело лето,
Сегодня осень на дворе.
Хоть август бродит уже где-то,
Жара под сорок в сентябре.

Как будто к нам июль вернулся, 
Решил продолжить маскарад.
И на прощанье развернулся —
Ох, похозяйничать он рад!

Всему свое приходит время,
Всему приходит свой черед.
И в осень созревает семя —
Плодами полон огород.

Ну а сентябрь всегда прохладой
Богат, туманами, дождем.
Жара не всем, увы, награда,
В тени под сорок коли днем.

Еще неделю это чудо
Продлилось, а затем дожди
Вдруг зарядили, льют повсюду.
Жара ушла. Все позади...

Решила осень отыграться
И солнце спрятать в сентябре,
Чтобы июль не смел соваться —
Чтоб место знал в календаре!


БАБЬЕ ЛЕТО

Бабье лето, бабье лето —
Распрекрасная пора!
Осень в яркое одета,
Подрумянилась с утра.
Золотые покрывала,
Да с мудреной бахромой
По асфальту раскидала —
По коврам иду домой.
Шелест, шорох и круженье
Наблюдаю я с утра,
И в душе моей волненье —
Ах, чудесная пора!

 
ОСЕНЬ

Неба синь от края и до края.
Бахрома, что золото, горит — 
Это осень к нам пришла цветная,
Чудеса свои она творит.
Расплескала охру по деревьям,
Раскидала под ноги ковры,
Расписала золотом деревни,
Алым цветом вышила дворы:
То рябина ветви опустила,
Гроздья ягод — глаз не отвести!
Ее осень щедро окропила,
А потом взялась дворы мести!


ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ

Желтый лист упал на землю,
Обнажаются леса.
Сопки в дымке тихо дремлют,
И темнеют небеса.

Птицы песни свои спели,
Те, что летом лишь поют,
В теплый край все улетели
До весны искать приют.


ОКТЯБРЬ

Еще зима не наступила,
А за окном белым-бело!
Мороз крепчает с новой силой, —
Неузнаваемо село:
Деревья за ночь нарядились,
Все, как невесты, в серебре.
Снежинки всюду заискрились
На удивленье в октябре.
Еще вчера здесь ветер шалый
С листвою яркою играл.
Еще вчера октябрь алым
Здесь гроздья ягод покрывал.
А нынче он притих, не смеет
Вести сражение с зимой.
Язык его никак немеет
Сказать зиме: «Иди домой!»


В ТИШИНЕ

Зима идет, как сторожиха,
В осеннем прячется огне.
Без птиц в лесу так тихо-тихо.
Мечтают ели в тишине.

А ветер стылые листочки
Кружит, вздымает и несет.
Горят последние цветочки,
Зима вот-вот уж запоет.

Укроет снегом все дорожки,
Примнет опавшую листву.
Подарит елочкам сапожки,
Украсит инеем траву.

Разбросит щедро покрывало 
По речкам, рощам и полям.
И лета — словно не бывало!
До марта будет спать земля…

В лесу не дремлет сторожиха.
Стою я молча в тишине.
Шуршит листва… И вновь все тихо.
О чем же осень шепчет мне?



Арина Мирэй, 11 лет, Канада.

Белая звезда

Это звезда, которая смотрит на меня. А я кричу ей: «Эй, о!» Но она меня никогда не слышит. Каждый вечер я пробую разговаривать с ней. Но, как обычно, она мне ничего не отвечает. Ах, если бы она могла мне ответить, я бы дала ей всю свою любовь. Эта звезда выглядит одинокой и больной. И если бы я могла её исцелить и научиться говорить со звёздами, я бы попросила их присоединиться к ней. Я попыталась спросить у неё: больная она или нет. Она ответила мне, ответила что-то тихо, шепотом, я не сразу расслышала. «Привет, меня зовут Мира, я твоя маленькая звёздочка! Каждый день я слушала тебя, но не могла ответить, потому что была очень больна. И я хочу сказать тебе что-то очень важное сейчас: я всегда буду рядом с тобой, никогда не забывай об этом. Каждый раз, когда ты захочешь увидеть меня, скажи: «Ми-ми, Ра-ра, появись!» Но я услышала: «Ми-ми, Ра-ра, проявись».
Однажды я ушла в поход с палаткой. Была уже ночь, я хотела спать и перед сном присела поесть печенье. Вдруг я услышала шорох, как будто огромный медведь приближался ко мне. Я быстро забежала в палатку и подумала, не забыла ли я чего на улице. «Ах да, я забыла своё печенье, может быть, мишка его съест? Ни в коем случае не надо выходить из палатки», — сказала я себе. Я так хотела, чтобы появились звёзды. И сказала то, что услышала: «Ми-ми, Ра-ра, проявись». Но ничего не увидела и сказала про себя: «Как это так, она не появляется! Может быть, нужно говорить — появись». И я сказала: «Ми-ми, Ра-ра, появись». И тут я увидела, как маленький шар принимает форму звезды и говорит мне: «Это я, Мира, твоя звезда, загадай три желания!» Я ответила ей: «Помоги мне!» «А чем тебе помочь?» «Я забыла печенье на улице и боюсь, что медведь его съест». «Но в этом лесу нет медведей, есть волки». «Даже если это волк, я всё равно не хотела бы, чтобы он съел мои печенья, я хочу быть в безопасности!» Мира ответила мне: «Хорошо, но для этого нужно, чтобы ты вышла из палатки». «На улице уже ночь, а у меня нет фонарика», — ответила я. «Я могу для тебя сделать его».
И тут слышу звон колокольчиков, и вдруг появляется фонарик. Я взяла его и стала дрожать ещё больше. Я открыла палатку, продолжая сильно дрожать, потом снова закрыла ее и, повернувшись, сказала звёздочке: «Я очень боюсь, я не могу выйти, темно, я боюсь темноты. Даже с фонариком в руках». Тогда она ответила: «Если хочешь, я сама пойду, пока ты здесь в безопасности». И я ей сказала вслух: «Спасибо, большое спасибо!» «Чшшшшш», — прошептала звезда. Она открыла палатку и быстро вышла из неё. Я боялась за неё, и, набравшись смелости, вышла из палатки. И вдруг я увидела медведя и закричала: «А-а-а-а!» Я быстро добежала до стола для пикника и увидела звёздочку и зверюшек, которые уселись вокруг стола с пирогом и плакатом «Хорошего кемпинга!» Я очень удивилась и сказала: «Это очень трогательно, спасибо вам всем!» Я присела рядом с ними, и мы кушали очень вкусный шоколадный пирог. Потом я назвала Миру Белой звездой, и мы стали лучшими друзьями в мире.
Улетая, она мне сказала: «Иногда нужно иметь смелость звезды!»



Летиция Белоус, Канада.

Сказка о Слове

Прилетела с неба сказка
и шепнула мне украдкой:
«Я с тобою напишу
сказку дивную свою».

Взяв бумагу, я, не споря,
очутилась в Лукоморье
и мурлыкает мне кот,
сказку, дети, вам поёт.

Было ль, не было ли это,
но поведаем мы свету
о чудесной силе слова,
слушать вы уже готовы?

Слово, друг мой, код Вселенной,
звук вибрации нетленной,
как его произнесёшь,
так ты жизнь и проживёшь.

Словом можно дверь открыть
окрылить и ободрить,
ведь оно и исцеляет,
если в нём Любовь сияет.

И недаром миром правит
безусловная Любовь,
слово в ней берёт начало,
окрылённое добром.

Вот, к примеру, слово «мама»
в нём небесная нам манна,
и звучит оно в сердцах,
как призыв «Ом намах!»

Каждый звук в нём оживает,
нежно любит нас, ласкает,
ты побольше слов таких
научись произносить.

Сказка ложью не бывает,
ведь она нам слух ласкает,
учит мудрости, добру,
ну так быть же по сему!

Кот мурлыкал нам немало,
потянулся он устало,
и взмахнула я пером,
чтобы вновь вернуться в дом.

Чудеса, мой друг, бывают,
люди делают их сами.
Так начни сегодня ты
создавать слова-цветы.


Сказка Огонь

Вот послушай, друг, меня,
Даю сказку я с огня.
Сказка — ложь, да в ней намёк,
Добрым молодцам урок.

Вот встаёт опять заря —
Значит, ты живёшь не зря.
И звезда во лбу горит,
Чтобы правду говорить.

А в душе огонь сияет,
И путь твой он освещает.
Коль полюбишь ты меня —
Станешь тотчас молода.

Бескорыстная любовь
Дана молодцам, чтоб вновь,
Засветив венец добра,
Превратится в добра-молодца.

Я огонь не из печи,
Ты меня в любви сыщи.
Я ласкаю вам сердца,
Прославляя в них Творца.

Вот так сказочка с огня
Получилась у меня.
Но не ложь в ней, а намёк —
Где горит твой огонёк.


Сон — Сказка

Что за стих стучится ночью,
что он хочет напророчить?
И кружится голова,
вот уже вставать пора.

Облети вокруг Земли
быть по-моему вели.
Сон мой, стих ты мне верни
— слушай же и запиши.

Сказку детям расскажи
про меня и дух Земли.
Няней Пушкина была
на Земле моя душа.

В сказках дух Земли живёт
и нам всем урок даёт,
вот, смотри-ка, впереди
виден край его Земли.

И за тридевять земель
не ищи его, поверь —
под ногами у тебя
дышит всё, полна Земля.

Всё живёт и говорит,
научись их звук ловить.
И увидишь ты тогда
тридцать три богатыря.

И как белка заводная,
не игрушка, а живая
всё орешки там грызёт
и весёлу песнь поёт.

Из-за моря, океана
остров чудный раскрываясь,
нас зовёт к себе и манит,
тянет души, как магнит.

Мир чудесами полнится,
они просятся раскрыться,
ты с душою говори
и, любя, чудо — твори!

Здесь я сказкою была,
няней Пушкина слыла,
ну а ты теперь, девица,
запиши всё на странице.


Сказка о Дожде

Лист бумаги я беру,
сказку новую пишу.
Было ль, не было ли это,
но поведаю я свету
сказку эту всем о том,
кто заведует дождём.

С неба льётся он, искрится,
орошая нам пшеницу.
Всё растёт под его звон,
в этом кроется закон.

Как кристалл воды небесной
он звучал у Леля песней,
разговаривал он с ним,
дух ведь наш во всём Един.
В каждом, в  нас, живёт она —
жизни сила есть вода,
и когда слеза прольётся,
орошаясь, дух проснётся,
память сердца, раскрывая
для земного урожая.

Ты с водой поговори
песней Леля из души
и кристаллы запоют,
открывая тебе суть.

Динь-динь-дон  —
услышишь звон,
раскрывается закон,
жизни всей круговорот,
по спирали он идёт.
Вверх к вершине стремись,
как кристалл звени, светись,
пропоют все в унисон,
кто услышит — тот спасён.

Сказка былью не была,
в ней подобраны слова,
что стучат, звучат как сердце,
поднимая в поднебесье.
В ней нет лжи, а есть намёк,
добрым молодцам урок!



Лариса Белоус, Испания.

Пламя Любви

Крещенские сказки детям индиго.

Однажды в самом центре Полесья в бывшем живописном имении князей Галициных, на родине невесты Тараса Шевченко Лукерьи Полусмак, Липовом Роге в небольшом домике, ласково называемом хата, пылали дрова в русской печке.
Вековой дубовый дом кряхтел и нежился, ведь снаружи свирепела вьюга, завывая, словно волчья стая, а внутри было тепло и уютно. И вспоминалось ему, когда и кого он приютил, кто его холил — лелеял, согревая живым огнем печи и сердец, в нем живущих.
Я засмотрелась на действо огня, пляшущего в печи. Языки пламени будто подавали мне знаки, играя всеми цветами радуги, изгибаясь в странной кардиограмме и слегка о чем-то напевая. Поленья, потрескивая, высекали все новые искры — звезды и почти заглушали песню вьюги. Песню надрывную, гортанную, с придыханием, словно ветер пытался и не мог взять ноту повыше.
Так и сидели мы втроем: я, вьюга за окном и огонь в печи.
«Похоже, все стихии собрались вместе», — подумала я и погрузилась в сладкую дрему вместе с домом, махавшим ставнями, как крыльями, угрожая вот-вот оторваться от земли и полететь.
Я очнулась, когда поняла, что стихия снега и ветра стала заглушать стихию огня. Раскаленные угли вспыхивали сигналами о помощи, мерцая в черном зеве печи. Нагнувшись, я достала из корзины охапку сосновых иголок и, подбросив их, со всей страстью кинула на угасающие языки пламени. Огонь вспыхнул вдруг с такой силой, осветив все ярко-алым светом, и ринулся прямо на меня:
— Ты звала меня? — услышала я над самым ухом и оглянулась. — Не ищи, я здесь, вокруг и в тебе тоже. Я есмь Свет. Я есмь Пламя Любви. Ты оживила меня. Проси всего, чего захочешь.
Почти придя в себя, я усмехнулась, подумав: «Ну, прямо лампа Алладина!»
— Ты почти угадала, — не дав мне додумать, прозвенело Пламя. Проси, я исполню твои желания.
— Сколько? У меня их много, — задумалась я.
— Твои желания не должны вредить окружающим... хотя, если бы это было так, я не явилось бы к тебе, ведь ты вызвала меня своей Любовью.
Мне захотелось на всякий случай спросить: А что ты можешь? Но было и так понятно: Любовь может все. И все же... Для проверки я просто сказала:
— Заглуши вьюгу, кому-то сейчас не очень приятно в пути.
— Может еще и подснежников тебе принести, — заулыбалось Пламя.
— Да, пожалуй, но они такие тонкие, хрупкие, изящные... — не успела я договорить, как увидела кружащиеся фантомы подснежников и их нежный, едва уловимый аромат стал окутывать меня своей лепестковой вьюгой.
Между тем, Пламя стало принимать формы живых существ, и знакомых, и причудливых, странных и непонятных... оно как бы в картинках рассказывало мне историю всей Вселенной.
— И все это ты?! — воскликнула я.
— Да, и ты тоже!
— Но я не огонь и не создавала этой Вселенной.
— И ты веришь в это? Вижу, что нет. Ты есть Свет, Свет это Огонь, Огонь есть Любовь.
— Это то, о чем писали Рерихи?
— Да, Мир огненный, если хочешь, но не отдельно где-то. Это я и ты тогда, когда ты это выбираешь, раздувая в своем сердце огонь, как огонь в печи... где охапкой сосновых иголок служит твое чистое намерение.
Между тем от меня не ускользнуло то, что я уже не слышу рыданий вьюги. Стояла тишина, и ветер в трубе не завывал, как прежде, а пел нечто завораживающее, похожее на пение Ангелов. Пламя явно читало мои мысли:
— Я есмь Любовь мира земного и горнего, я питаюсь вашей любовью и любовью Ангелов. Мы созданы друг другом и друг для друга. Когда-то вы знали это, и у вас не было нужды ни в чем. Потом Огонь ваших сердец стал угасать... пока почти не остыл. И тогда Ангелы, Архангелы, Учителя и сам Христос взяли на себя его сохранение. У вас на Земле есть Храмы-Печи, где живет живой Огонь ваших сердец. Они есть и во Вселенной. Проси, — мягко повторило Пламя.
— Я хотела бы побывать в одном из таких Храмов.
— Это самое простое и легко осуществимое желание. Полетели!
— Но как?
— Ты забыла, что ты есть Свет. Твое тело Света зовется Меркаба. Подогнать твою карету, Золушка ты моя? Садись, поехали!
Не успела я открыть рот, как уже неслась сама на себе в своем сияющем теле в Храм Любви. И вот вдали показался огромный, словно розово-красный кварц, многослойный купол. Но еще раньше я услышала запах роз, который тонкими струйками-нитями указывал нам Путь. По мере приближения все отчетливее слышалась музыка ангельской красоты любви... прощения... благости... Музыка Любви, музыка Созидания... С каждым ее звуком рождался новый цветок, новая звезда, новая Вселенная... новый Человек...
Из вершины Храма, словно луч, вырывался поток Света Пламени и разливался повсюду, обнимая и питая все живое. Он насыщал настолько, что даже не хотелось есть, а только вдыхать и вдыхать каждой клеточкой своего тела.
Вот появляются Архангелы Любви, создатели этого удивительного строения, Чамуил и Чарити. Они посылают Любовь своих сердец и поддерживают Пламя. Сонмы Ангелов летают над ним и сам Дух Святой неустанно этому служит.
— Твое сердце, как печь, как этот Храм. Твори Огонь, раздувай его трехлепестковое Пламя. Мы оставили вам образ Пламени, который является символом у вас на Земле, но в утраченном и искаженном виде. Вы называете его лилией, цветком. Но это Пламя Любви, данное вам символом.
— Но как мне увеличить мое Пламя настолько, чтобы делиться им с окружающими?
— Смотри, смотри в свое сердце, оно горит, оно излучает Свет, и этот свет озаряет тебя. Подкинь дровишек — желаний. И, когда это Пламя достигнет трех метров, оно сможет освещать все вокруг. Это Пламя, что ты видишь сейчас в Храме, исцеляет всех. Оно тоже три метра в диаметре и тридцать в высоту. Огромные белые голуби, цветы всех видов — все живое здесь может говорить, общаться, отвечать на вопросы... Мы оставили вам в память обо всем этом элементы в ваших сказках... и о говорящих животных... и о Иванушке-дурачке, катавшимся на печке, чтобы вы никогда не забывали о нас и о том, кто вы на самом деле. Проси.
— Я не знаю, о чем... кажется, когда есть такая Любовь, всего уже достаточно...
Пламя своими необжигающими нежными языками обхватило меня и посадило на один из своих лепестков. Умиление, умиротворение и несказанное чувство единства и защиты вселилось в меня, вытесняя все наносное, ненужное: страхи, боли, непонимание... все, что не есть частота Любви, все, что не бьется и не звучит с ней в унисон. Подняв меня и поставив на кристальный розовый пол, Пламя погладило меня, как самого дорогого своего ребенка и слегка подтолкнуло, точно я только научилась ходить.
Тысячи Ангелов, эльфов, элементалей окружили меня, готовые выполнить любую мою просьбу, радуясь заранее своему служению. Под куполом звучала песня, словно пели на всех языках сразу или на одном едином. Растения склонили головы и расступились передо мной из Любви, а не из поклонения или преклонения... В Любви все равны и едины. Маленький эльфик шепнул что-то едва распустившейся розе, и она вдруг сама отделилась от куста и вместе с ним подлетела и вплелась мне в волосы.
— Проси, — еще раз обратилось ко мне Пламя.
— Я хотела бы навсегда запомнить это. Ну... я бы хотела доказательств на память...
— Ты их уже получила, — улыбнулось Пламя, подсаживая меня в Меркаба.
Тишина, спокойствие, нега разлились по всему телу... только глаза до боли пронизывал какой-то свет. Приоткрыв их, я увидела, как лучи солнца отражаются от стоящей заслонки и бьют прямо мне в лицо. Удивившись, я обернулась. На чистом розовом небе пылало оранжево-золотое солнце. Все вокруг: снег, воздух, стволы деревьев, — все, казалось, сделано из розового кварца. Я вскочила с кресла и бросилась к окну... что-то упало с моей головы... Я глянула и остолбенела: это была Та роза. Я нагнулась, подняла ее и стала рассматривать. Она, словно подмигнув мне, стала переливаться всеми оттенками от светло-розового до рубиново-красного цвета. И я вдруг ощутила, что она меняется, превращаясь в кристалл кварца. И лишь стойкий розовый аромат, разливающийся по всему дому, напоминал мне о ней, другой...
— Кто это с тобой такое сделал? — неожиданно для себя спросила я вслух.
— Ты, — услышала я в ответ.
Зажав розу в ладонях, словно желая ее оживить, я глянула снова в окно. Розовый рассвет медленно уступал место синему пространству неба. Я разжала ладони, роза слегка примялась, и лепестки ее шевелились, но едва я глянула на нее, она вновь превратилась в кристалл.
— Расширяй свое поле Любви, — успела услышать я...
Я прижала чудесную розу к сердцу, и она вдруг растворилась в нем.
Глядя, то на свои опустевшие ладони, то на лучи, уже осветившие весь дом, то на догоревшие, но сияющие в печи угли, я вдруг ощутила, что весь этот Свет вокруг, это и есть Я. 



Ив Мелешкевич, г.Москва, Россия.

Легенда

Давным-давно, когда Луна и Солнце могли выходить на небо одновременно, когда реки сами выбирали в какие моря им впадать, когда история об Атлантиде еще не считалась легендой, а звери могли разговаривать на человеческом языке, в далекой стране Ирриаде, что находилась в самом сердце Атлантики, правил властный и жестокий Правитель. Он не считался ни с возрастом, ни с чинами. Для него все были равны: и женщины, и дети — он всех одинаково ненавидел. Никто не знал, откуда взялось в нем столько злости. И был лишь один человек, который мог усмирить этого зверя в человеческом обличье — Кормилица, которая вырастила его. Своих родителей он никогда не знал. Мать погибла, едва подарив ему жизнь, а отец — в сражении, отстаивая свободу своего государства.
Король Джозеф и королева Нина были горячо любимы своим народом. При их справедливом правлении страна процветала. И какова же была радость короля, когда он узнал, что супруга ждет наследника. Он всячески оберегал ее. Но где-то все же не усмотрел. Королева сильно заболела. Джозеф не отходил от ее кровати. Лекари сменяли друг друга, но никто не мог дать ответ, чем же больна Нина.
И, как известно, беда не приходит одна. В День Середины Лета на главные ворота стены, что окружала остров Амидар, напали коварные чужеземцы. Ирриаде грозила опасность завоевания. Король Джозеф с тяжелым сердцем был вынужден покинуть Нину и отправиться к границе своего королевства. Ирриада находилась в самом сердце пышно цветущего острова.
В самом начале правления еще отец Джозефа приказал построить неприступную стену вокруг Амидара. Спустя несколько лет из самой воды выросла стена со сторожевыми башнями по всему периметру. Стражники несли дозор и днем, и ночью. Главные ворота с рассветом открывались, чтобы запустить купеческие и рыболовные суда; и плотно закрывались, когда солнце закатывалось за горизонт. И вот теперь кто-то штурмовал эту неприступную защиту.
И была битва. На суше и на воде. Король сражался за свою страну, за возлюбленную королеву и за наследника, даже не подозревая, что в этот самый момент Нина мучилась в тяжелых родовых схватках. Рядом с королевой была ее верная служанка Персуда. И именно она в свои руки приняла новорожденного наследника.
— Мальчик, Ваше Величество! Это мальчик! — радостно сказала Персуда и поднесла младенца матери.
— Мой сын, — сказала королева, беря младенца на руки.
— Вы должны дать ему имя, — сказала Персуда, садясь рядом.
Королева всматривалась в личико новорожденного сына.
— Я назову тебя... — задумчиво проговорила она слабым голосом. — Леонардо!
— Чудесное имя, Ваше Величество, — улыбнулась Персуда.
В это время на побережье шел ожесточенный бой. Король сражался наравне со своими доблестными войнами. Он не спал уже несколько дней и почти месяц не видел жену. Он смертельно устал. И вот, когда он бился с тремя противниками одновременно, четвертый подло пустил стрелу ему в спину. Король упал замертво. Сражение было выиграно. Храбрые войны отстояли Ирриаду, но потерь было не восполнить. В тот момент, когда стрела пронзила Джозефа, Нина с криком схватилась за грудь. Нестерпимая боль пронзила все ее тело.
— Персуда! — позвала королева.
— Я здесь, — на служанке не было лица.
— Я умираю, — тихонько проговорила Нина.
— Ваше Величество, — Персуда не могла сдержать слез.
— Пообещай мне, что ты позаботишься о нем, — сказала королева, передавая сына в руки Персуды.
— Но, Ваше Величество, — взмолилась та.
— Пообещай! — настаивала Нина.
— Я обещаю, — сквозь слезы проговорила Персуда.
Взглянув в последний раз на младенца, королева навсегда сомкнула веки.
Так новорожденный принц остался сиротой. И сердце его росло в ожесточении. Он не любил мир, что отнял у него родителей, которых никогда не знал. Но однажды случилось событие, которое изменило всю его жизнь раз и навсегда.
В королевство приехали цыгане. Они развернули свое представление на Главной площади города. Старые женщины гадали желающим, мужчины показывали фокусы и смертельные номера, а молодые юноши и девушки танцевали веселые танцы. Вокруг бегали цыганские дети, и ничто не предвещало беды, пока на Главной площади не появился Правитель. Он собственноручно разнес цыганский лагерь. И никто даже не попытался остановить его. Лишь Кормилица, подоспевшая к концу его буйств, попыталась усмирить это животное. Она схватила его за руки, успокаивая. Но лишь получила удар наотмашь, да такой, что отлетела в сторону, чуть не лишившись чувств. В то же мгновение Правитель опомнился. Но исправить что-либо было уже нельзя. Горькие слезы катились по щекам Кормилицы.
— Что же ты делаешь, сынок? — заговорила она чуть слышно. — Что плохого сделали тебе эти люди?
— Они посмели веселиться без моего дозволения, Кормилица, — злобно сказал юноша, выпрямив спину.
— Но они же не хотели тебя обидеть.
— А вот ты посмел обидеть. Да и причем ту, которая выкормила и вырастила тебя, — раздался гневный, но спокойный голос из толпы цыган.
— Кто из вас, презреннейших, дерзнул обратиться ко мне? — Правитель медленно повернулся в сторону голоса.
Цыгане расступились, и к нему вышла старая маленькая женщина, вся увешанная золотом и драгоценными камнями.
— Ты, щенок, посмел поднять руку на ту, что ночами не спала возле твоей колыбели. На ту, под чье пение ты засыпал; на ту, что всегда была на твоей стороне, даже тогда, когда ты был полностью неправ. Я могла бы тебе простить то, что ты полностью разрушил мой лагерь, лишив крова меня и моих людей. Но то, что ты поднял руку на эту женщину, я простить тебе не могу. И ты понесешь наказание, Лео.
— Откуда тебе известно мое имя? — спросил Правитель, преисполненный высокомерия.
— О, я знаю больше, чем ты можешь себе представить. И тем хуже для тебя. Я накажу тебя за все то зло, что ты причинил невинным людям.
— И как же, мне интересно, ты собираешься это сделать, глупая старуха? — расхохотался Правитель.
— Запомни, в день своего совершеннолетия ты проснешься в своем истинном обличии. И жизнь твоя остановится. В твоем королевстве пройдет год, а за его каменными стенами будут пролетать века. И ты будешь мучиться и страдать. Как страдали те, кому ты причинил столько боли. Почувствуй на себе всю тяготу нечеловеческих страданий.
После этих слов Цыганка занесла руки над головой и ударила в ладоши. Тут же все цыгане, стоящие на площади, исчезли вместе с ней, превратившись в звездную пыль. Правитель только чихнул.
— Что за чушь?! — отмахнулся он руками и покинул площадь.
— А ведь ему еще только восемнадцать, — задумчиво проговорила Кормилица.
Прошло время, и о проклятии забыли.

***

Приближался день, когда Правителю должен был исполниться двадцать один год. Шли пышные приготовления к празднеству. Но чем ближе был этот радостный день, тем грустнее и молчаливее становилась Кормилица. Она единственная помнила о первом ударе Правителя, о Цыганке и о проклятии. Вечером накануне рокового дня Правитель был на удивление тих. Он даже поцеловал Кормилицу перед сном в лоб и отправился к себе, насвистывая какую-то веселую мелодию. А Кормилица провожала его взглядом до тех пор, пока он совсем не скрылся из виду.
— Интересно, какой облик приготовила тебе цыганка, дитя мое? — грустно проговорила Кормилица, поднимаясь из кресла в дворцовой библиотеке. Она любила проводить здесь вечера: в старом кресле возле камина, над которым висел портрет короля Джезефа и королевы Нины. И вот, в очередной раз она засиделась далеко за полночь.
Тревога в ее сердце не давала ей уснуть, и она, словно приведение, бродила по замку. И лишь к рассвету добрела до своих покоев. А уже с первыми петухами в замке раздался страшный звериный рев. Сердце у Кормилицы сжалось — пророчество старой Цыганки все-таки сбылось... Кормилица медленно побрела в сторону покоев своего господина. Навстречу ей с криками и ужасом на лицах бежала прислуга. Когда она добрела до заветной двери, грохот и рев уже стих. Закрыв глаза, она тяжело вздохнула и толкнула дверь. В покоях вся мебель была перевернута, посуда разбита, а шторы порваны. Но Правителя нигде не было видно.
— Лео, — тихонько позвала она и услышала в ответ тихий плач, больше напоминавший скуление, доносившийся с мансарды.
Кормилица медленно приблизилась к балкону, и чуть было не лишилась чувств от обуявшего ее ужаса. На мансарде среди оборванных штор лежал огромный черный лев с мохнатой гривой.
— Лео, — почти шепотом произнесла она.
Лев поднял косматую голову. В глазах у него стояли слезы. Лишь по этим глазам Кормилица поняла, кто перед ней сейчас. Но во взгляде этих синих глаз не было той надменности и высокомерия, а только лишь печаль.
— Это ты, Лео, сын мой? — спросила Кормилица.
— Я стал чудовищем! — сказал Лев и накрыл голову лапами.
— Все будет хорошо, — сказала Кормилица, протягивая к нему руки.
— Нет, ничего уже хорошо не будет, — сказал Лев, злобно глянув на Кормилицу.
В глазах у нее застыла вселенская печаль.
— Прости меня, дитя мое, это моя вина, — сказала еле слышно Кормилица, опускаясь перед Львом на колени.
Лев хотел, было, накинуться на Кормилицу и растерзать ее, но внезапно между ними возникла звездная пыль, из которой появилась та самая Цыганка.
— Ну, здравствуй, Лео. Как тебе твой новый облик? Я вижу, что он пришелся тебе по душе. Привыкай. Теперь ты будешь таким всегда.
— Прошу вас, не наказывайте его так строго, — взмолилась Кормилица, кинувшись в ноги старой цыганке.
— Он должен понести наказание, — спокойно ответила та. — И изменить что-либо уже не в моей власти.
— Но должен же быть какой-то способ? — Кормилица прикрыла лицо руками, не в силах сдержать слезы, душившие ее.
Видя бескрайнюю любовь этой женщины к Правителю, цыганка сжалилась.
— Хорошо. Смотри, Лео, эта женщина готова на все ради тебя. И вот, она вновь спасает тебя своей любовью, — сделав глубокий вдох, она продолжила: — Наказание не будет вечным, как должно было быть раньше. Оно развеется. Но только тогда, когда твое каменное сердце оживет, и в нем зародится любовь. Лишь тогда, и только тогда, чары будут сняты. А чтобы жители твоего королевства не пугались твоего облика, и ты, наконец, почувствовал ответственность, каждый из них тоже превратиться в животное. И в этом только твоя вина.
Сказав это, Цыганка занесла руки над головой, ударила в ладоши и, оставив после себя след звездной пыли, как в прошлый раз, вновь исчезла…



Вера Козак, г. Алматы, Казахстан.

Снова Юбилей

Юбилей! Мне двадцать плюс полвека —
Солидный возраст для Человека!
Душа мне таинственно шепчет: «Нет!
Поверь! Нам с тобою лишь сорок лет!»

Я тоже прошептала ей в ответ:
— Прекрасно, что всего мне сорок лет!
Спасибо! Да! Согласна я с тобой.
Но! Возраст не желаю скрывать свой.

Горжусь, что столько лет уж прожила,
Но сохранила чистою тебя.
И на всём своём жизненном пути
Старалась с тобой вместе я расти.

Рада — сберегла домашний свой очаг.
Счастлива — Огонь Любви в нём не иссяк.
Дочь и два сына на свете живут,
Внуки и правнуки, тоже растут.

Старались учить их — как правильно жить,
Печали и радости вместе делить.
Чтобы понимали, что такое труд,
Знали — котлеты на деревьях не растут.

Мы вырастили свой фруктовый сад,
Мелодии природы в нём звучат.
В чудесных цветах наш дом утопает,
В нём — детский смех не умолкает.

Мы верных друзей часто встречаем,
Праздничный стол для них накрываем.
Все веселятся — взрослые, дети.
Счастливы все в такие моменты.

Не верится — уже семь десятков лет!
Они пролетели, как кометы след.
Да! Было немало потерь и побед,
Но! Счастлива — что появилась на свет.

А что? Оглянуться не стыдно мне — 
Я дела сделать успевала все,
На работу, как на праздник ходила,
С радостью с неё домой приходила.

С супругом мы поездили по свету,
И к жизни у меня претензий нету.
Вот так! Выполнила минимум земной.
А что теперь? Мне пора уж на покой?

Душа мне нежно шепчет: «Какой покой?
Забудь! Он не снится даже нам с тобой!
Ты возраст зрелости лишь перешла,
До совершенства теперь дойти должна!»

— Спасибо, моя милая Душа,
Ты крылья и надежду мне дала.
Действительно! Зачем грустить, о чем?
С тобой ещё мы долго проживём.

— Вот молодец! Я рада за тебя, — 
Похвалила ласково Душа. —
А теперь — иди, встречай гостей
На свой семидесятый Юбилей.

Сегодня, в возраст зрелости моей,
Я поднимаю тост за Юбилей.
И первый тост — за Древо Жизни рода,
Что оно дожило до этого года.
Пусть оно разрастается вечно,
А ветви на нём растут бесконечно.

Второй — за самых близких и родных людей —
Кому обязаны мы жизнью всей своей:
Да! Конечно! — За родителей своих,
Не жалея излучать Любовь для них.

Пусть наши бокалы теперь прозвучат
За мужа, правнуков, детей и внучат.
Пусть с вами Вера, Любовь, Надежда живут,
Всегда освещают ваш жизненный путь!

Ещё поднимем тост за своих друзей,
За мир и дружбу среди земных людей,
За здоровье счастье всех людей,
За тишину — Вселенной нашей всей.

Середина декабря — это праздник мой.
Спасибо всем кто разделил его со мной.
Рада и довольна жизнью своей всей,
На торте задула семьдесят свечей.

Хочу дальше продолжить жизненный путь.
Солнце и радость на нём светят пусть.
Хочу постараться в жизни всё успеть
На Земле оставить свой весомый след.


Киев

I

Киев — красавец город, я люблю тебя!
Ты святая, благословенная земля.
Многие мечтали посетить тебя,
Чтобы оградить от нечисти себя.

Пешком из Сибири люди приходили,
Чтобы поклониться святости твоей.
Ещё, помолиться о родне своей,
Чтоб очистить душу и грехи все снять,
И земли немного в узелочек взять.
Постарайся, Киев, стать таким опять.

II

Я далеко от Киева живу,
Но с детства город этот я люблю.
Там корни моих предков по отцу,
И Киев дорог сердцу моему.

Люблю Крещатик, плеск воды Днепра,
Его церквей родные купола.
Дворцы, Соборы, Храмы и мосты,
Все скверы, парки, улицы, сады.

Я в Киеве ни разу не была.
Всё вижу ясно — словно там жила.
С улыбкою и радостью в глазах,
Я слушала о нём отца рассказ.

Как он всю жизнь любит город свой,
На свете — самый близкий и родной.
О дружной и большой своей родне,
И о своей заботливой семье.

О ласковой бабуле, добром деде,
Как их любили все — внуки, дети.
О нежной мамочке, строгом отце,
Рассказывал с восторгом на лице.

Чем занимались и как трудились,
Праздники встречали, веселись, 
Ремеслу у мастеров учились,
И усвоить грамоту стремились.

С интересом я слушала его,
И ласково смотрела на него,
Удивлялась, смеялась вместе с ним,
И видела отца совсем другим.

III

С улыбкою и радостью в глазах
Он рассказал мне о своих друзьях:
— Нас было пять закадычных друзей,
Всюду гуляли компанией всей.

Грек, украинец, русский, немец, еврей — 
Компании не было нашей дружней.
Вместе гуляли, купались в Днепре,
Часто гоняли мы мяч во дворе.

Старались семьям своим помогать,
Нанимались орехи собирать.
Груши, вишню, яблоки снимали.
Картошку, морковь, свёклу копали.

Работы всегда хватало нам:
Разносили письма по домам;
Просили с рынка донести сумки;
Передать колбасу да булки.

Приглашали подмести дворы,
Выхлопать дорожки да ковры.
Телеги разгрузить на рынке,
Перенести с молоком крынки.

Дел у нас хватало — заняты всегда.
В Бабий Яр ходили собирать дрова.
Находили время книги почитать.
Умудрялись даже театр посещать.

Наши родители тоже дружили,
Часто друг к другу в гости ходили.
Старались помочь и беду отвести.
В тревожные дни от смерти спасти.

Хорошо мы жили, как одна семья —
Так легче выжить в любые времена.
А какая радость — праздники для нас —
Это счастье помню, даже и сейчас.

Радость и веселье были не всегда,
Посещали в жизни нас горе, беда.
Но о них не буду говорить сейчас,
Об этом расскажу в следующий раз.

IV

Сумели прожить лихие времена.
Быстро пролетели детские года,
Юность наступила, учиться пора.
Дорога предстояла в чужие края.

Мама провожает, напутствия даёт:
— Вот и повзрослел, милый мой сынок,
Теперь улетаешь из родного гнезда,
Возможно, уезжаешь уж ты навсегда.

Но помни всегда, здесь Родина твоя,
Постарайся, родной, вернуться сюда!
Здесь древо жизни нашего рода,
С Киевской Руси — здесь истоки рода.

Чтоб не случилось в жизни твоей,
Всегда дорожи честью своей.
Даже под пытками выстоять сумей —
Дружбу цени, не предай своих друзей.

Оставайся всегда человечным:
Добрым и щедрым, мудрым и смелым.
Сумей, ты достойно на свете прожить — 
Заветы все выполнить и род наш продлить.

V

Голос мамы и все её слова,
Вели, как путеводная звезда:
Много раз они меня спасали;
В опасные минуты охраняли;
Вели в бой, смелость придавали;
Грели в стужу — жизнь мне сохраняли.

Часто голос мамы думать призывал,
Чтобы я сам решения принимал:
— Думай! Как надо поступить — сам реши!
И сделай всё по велению души.

Когда решения сам я принимал,
Нежный голос мамы мне ласково шептал:
— Молодец, сынок, порадовал меня,
Хорошо, теперь спокойна за тебя!

Счастье — познать Любовь материнскую — 
Сильную, нежную, безграничную.
Она помогает быть самим собой,
Верить в свои силы и рассудок свой.

Все её слова живут в сердце моём,
Словно по жизни идём с ней вдвоём.
Старался жить, как ушла она — 
Все её заветы выполнял всегда.
Вот домой не вернулся — ушёл навсегда.
Трудное время наступило тогда.

VI

Судьба распорядилась по-другому,
Закрыла все пути к родному дому.
Забросила совсем в другие края.
Но ею доволен — есть вы у меня,—

Отец задумался, слёзы смахнул с глаз.
Улыбнулся, дальше продолжил рассказ:
— Родину вторую я себе обрёл,
Корни здесь пустил, семью свою завёл.

А всё же, мечтаю съездить в Киев с вами.
Вот тогда — выполню все заветы мамы.
Поброжу по родным своим местам,
Возможно, хоть кого-то встречу там.

В жизни я не видела слёзы у него,
Грустил — из своих не нашёл никого.
Многих постигла такая же судьба,
Жизнь перевернула прошлая война.

— Не волнуйся, папа, — сказала ему, —
Мы ведь теперь знаем историю свою.
Вечно будем помнить истоки корней,
С Любовью относиться к Родине своей.
А сейчас нам надо настоящим жить,
Радоваться жизни и детей растить.

VII

Посетить он Киев с нами не успел,
Зато Любовь к предкам нам привить сумел.
Здесь пустил он корни — ветки отросли,
И уже праправнуки его подросли.

Киев, в тебя верю — всё перенесёшь,
Снова, как и прежде, духом оживёшь!
Люди осознают, всё народ поймёт.
И живая вера в их душах расцветёт.

Твои Соборы, Храмы двери распахнут,
И со всего мира паломники пойдут,
Принесут с собою свет Любви, Добра,
А силы тьмы и зла уйдут навсегда.

Думаю, что сможем тебя посетить,
На места святые цветы возложить.
Низко поклониться святости твоей,
За мир помолиться для земных людей.