На самом деле петербуржцев никогда не было. Были москвичи, рязанцы, новгородцы, киевляне и много еще кто, а петербуржцев не было. Петр же, когда построил свой город, он понял, что там надо кому-то жить. Вот дома есть, мостовые есть, поребрик есть, а людей нет. Сначала ему нравилось - выйдет он, пройдется по прямым проспектам, и никого. Иногда Меньшиков пробегает, но его сразу можно было отличить по быстрому топотанию ног, миновать и сделать вид, что не заметил. Меньшиков предлагал заселить город пленными шведами, и Петр даже попробовал - но шведы, пораженные ветром, дождем и прочей сыростью сильно болели и жить там отказывались. Петр пробовал приманить москвичей, но те, даже перестав быть столичными жителями, все равно считали себя лучше всех и никуда ехать не хотели.
Петр начал думать, кого бы такого выносливого поселить в Петербурге. Такого, чтоб его ни дождь, ни сырость, ни потопы не брали, да и приехать хотел. Собрал он подарков, карету золоченую вызвал и поехал куда глаза глядят. Извозчик его заснул, Петр заснул, лошади были простуженные, поэтому он приехал в Тыву. Лошади четко понимали, что их там вылечат, поскольку любой кочевник может вылечить лошадь, причем совершенно бесплатно, повинуясь некоторым внутренним душевным передвижениям. Петр же проснулся, увидел тувинцев, степи, гору и тайгу, и понял, что такие люди ему и нужны. Он дал им подарков и сказал, что раз он государь-император, а они ему платят ясак, то пусть они немедленно едут жить в его город. Тувинцы сначала не поняли и решили, что он тоже простужен, потому что был бледный и глаза его выпученные. Впрочем, лечить его как лошадь было неудобно, а не слушать человека с таким лицом сложно, поэтому тувинцы, повинуясь внутреннему своему состоянию души, отправили кочевать с Петром для последующего заселения в Петербург половину своего населения. Это население хотело было протестовать, но его никто не спрашивал, а заставили, угрожая целебными настойками, камчами, саблями и аппелляцией к культурному наследию народа. Государь-император, удивился, подумал и заснул.
Проснулся Петр в Петербурге через 100 лет, а там уже народу много. Меньшиков парады проводит. Дворцы стоят. Лошади не чихают, не кашляют, резво бегут и смотрят игриво. А по бульварам гуляют петербуржцы и петербурженки, в платьях, говорят всякое и всякое читают. Некоторые даже водку пьют и смотрят так хитро, будто что-то понимают. Петр удивился, обрадовался, и даже как то не обратил внимания, что дождь, сырость и ветер совершенно замаскировали тувинцев. Внешне. А внутренне они то остались прежними - и движения души внутри человека никуда не делись. Потому сейчас, через столетия пребывания в влажном климате, петербуржцы и петербурженки часто ощущают в себе желание проехать на молодом жеребце по степи, выпить кумыса и задуматься, глядя с тоской на неровную горную гряду гор по имени Саяны. Но многочисленные внешние факторы отвлекают от сути, и поэтому жители города просто ощущают некоторое беспокойство, которое они постоянно обдумывают, и потому они все там такие медленные, если не сказать очень плавные. Или просто не заморачиваются. Но это не так- просто смутные веления души внутри них требуют нечто, но их никто не слышит.
*Текст написан под впечатлением и в некоторое подражание Дмитрию Горчеву с целью рассмешить жену и петербуржских друзей.