Часы в моем доме всегда вводят в ступор случайных гостей и завсегдатаев, которых, честно говоря, так уж сложилась моя жизнь, не так и много. Возможно, было бы больше, если бы не они. Их у меня много. Очень. Так много, что например, итальянские обои, которые я купила за бешенный деньги, между прочим, несколько лет назад, когда делала ремонт в гостиной, из-за них даже не выглядывают, ну разве что внизу, под журнальным столиком.
Я покупаю часы везде, где бываю, будь то европейская столица или почти заброшенная деревня с десятком полуразвалившихся домов и ларьком, носящим гордое название «Сельпо» в географическом центре. Причем мне все равно, где сделаны часы, их дизайн, размер и вес. Даже правильность работы их механизма – не обязательное условие. Главное, ГДЕ я их купила.
Покупая очередной шедевр, чаще всего, китайского производства, я прошу соседа – дядю Петю – выбить новое отверстие в одной из своих многострадальных стен, вкрутить саморез, а потом гордо водружаю часы в их новое обиталище, облегченно вздыхаю и успокаиваюсь. До следующего путешествия.
Я никогда не ставлю на часах правильное время. Какое было, когда я их купила и вставила батарейку или завела маятник, такое на них и есть.
Скажем, вот эти часы, десятые слева в пятом, начиная с потолка, ряду на центральной стене моей гостиной, страшные, как описание Кощея Бессмертного, я купила в одной деревушке недалеко от Саратова. Время три часа одиннадцать минут. Треснувшее стекло, на котором нацарапан кривоватый циферблат, ржавые от времени стрелки, внутри ужасный, некачественный принт – желтые как солнце рыбы, не понятно какого вида.
Не понятно какого – потому что изображение размазано, как будто этих несчастных рыб фотографировал в стельку пьяный фотограф. Поскольку никакого магазина не оказалось в этой дыре, часы я купила у хозяев дома, который приехала смотреть.
Дома – это моя профессия. Я, как сейчас принято называть меня и моих собратьев по цеху, риелтор. Довольно успешный, в свои тридцать пять лет, судя по количеству междугородных связей. Поэтому, сами понимаете, мотаюсь по России и смежным государствам-госудраствушкам целыми днями, дома бываю от силы два месяца в году и считаю это – отпуском. Иные отдыхают вооружившись чемоданами и путевками в теплые или не очень края, или, наоборот рюкзаками-котелками, а я валяюсь на кровати, ем шоколад, читаю книги, смотрю телевизор и ни шагу из дому, даже продукты заказываю курьером в ближайшем супермаркете.
Я очень люблю свой дом. И чужие дома тоже. Потому что дом – это отражение живущего в нем. И дело тут не в фотографиях и мебели, а в самой атмосфере. Иной раз заходишь и запах такой – борща, свежего хлеба, цветочного стирального порошка или фруктового мыла, только что поглаженного белья и натуральной, не сбежавшей, арабики. И хозяева такие – круглолицые, ароматные, румяные и добродушные. И сразу вспоминается прабабушка, ее кухня с бело-синей кафельной плиткой на полу, часами с кукушкой и шишками на длинной цепи, служившей им заводом (сейчас они висят на моей кухне), картой мира на всю стену возле обеденного стола; то, как я всегда любила рассматривать ее, уплетая бабулин борщ, выискивать разные интересные названия стран и городов и мечтать – вот вырасту обязательно поеду туда, и туда, и, ох, туда тоже…
И ведь сбылись эти детские мечты, не жалуюсь, иногда думаю даже «слишком сбылись».
А вот эти часы ветхие, шоколадно-коричневые, с золотистыми римскими цифрами и вычурной пластмассовой рамкой, еще советских запасов фабрики «Луч», третьи справа в ряду, над шкафом в спальне, я купила у старьевщика на блошином рынке в Одессе. Отреставрированный дореволюционный особняк, в котором квартиры имеют цену апартаментов Букингемского дворца, если бы их, конечно, продавали, нашел себе аж пять новых обитателей с моей помощью, а я увезла из него часы. Они каким-то чудом уцелели и, почти незаметные, под слоем строительной пыли лежали в дальнем углу кладовой в одной из квартир. И таким же «каким-то чудом» я их обнаружила.
Я ничего не ищу часы специально, но и не отказываюсь от случайных находок. Мне нравится, когда «экспонаты моей коллекции» не приходится покупать. В таких часах всегда присутствует какая-то загадка. Ну, пусть не загадка, но повод пофантазировать на сон грядущий – уж точно.
А вот эти часы, над моей кроватью, стеклянные ручной работы, на которых полупрозрачными красками для витражей изображен чуть ли не пряничный сказочный городок, мост через какую-то сумасшедше оранжевую реку и ярко зеленое солнце, я купила на выставке. Хенд-мэйд, вот как это сейчас называется. Нет что б по старинке «руко-делия», ан нет - по англицки считается красивше…
А вот с этими часами, на которых нарисованы кот и кошка, со сплетенными в форме сердца хвостами да крыши незнакомого города, вышла совсем уж интересная история. В Киеве, на Прорезной, ко мне подошел совсем ветхий старичок. Была осень и желтые листья каштанов устилали брусчатку густым покрывалом. Даже на проезжей части. Никогда такого не видела. Он был одет в синие линялые джинсы, застегнутую наглухо рубашку цвета кофе с молоком, стыдливо намекающую, что когда-то она была белой, и длинную, до колен, растянутую вязаную кофту с большими карманами. А еще - выцветшее желтое лицо, черные сросшиеся на переносице брови и ясные голубые глаза.
- Вы похожи на человека, которому нужны часы, - сказал. – Пойдемте.
Я немного растерялась, но решила не спорить. Когда приезжаешь в незнакомый город, готов ко всему - ты ведь не знаешь, какие обычаи у его обитателей, потому принимаешь обыденные вещи за чудеса, а чудеса за обыденные вещи. И это так прекрасно, что словами не передать.
Он завел меня в гулкий подъезд дома, чей фасад был густо украшен барельефами каких-то вьющихся растений, мы поднялись на второй этаж. Попутно я еще успевала читать надписи на зелено-серой стене, размашисто начертанные безымянными подъездными графоманами: «Катя любит Вову», «Костя - дурак», «Пора бросать курить» и другие подробности личной жизни жителей дома. Я уже было подумала – все, в кои-то веки нарвалась на настоящего маньяка. Сейчас душить будет. Но старичок достал ключ, ввел его в замок квартиры под номером 25, открыл настежь железную дверь и буркнул:
- Входи.
Я робко остановилась на пороге. Все еще не в силах отделаться от мыслей, что вот сейчас точно – меня будут душить. То, что у этого старичка может хватить сил и на что-нибудь похуже, я сомневалась. Да и не то, чтобы боялась, просто первый раз в чужом доме без дела, просто так - стремно как-то.
Коридор был залит светом, не искусственным, а льющимся из больших двойных полностью стеклянных дверей двух комнат и кухни. Неизвестный дизайнер постарался, чтобы обитатели квартиры меньше платили за электричество, я так полагаю. Впрочем, это не обязательно был дизайнер, могли и сами обитатели квартиры так накриативить. Я тогда подумала – надо взять на вооружение. Но до сих пор руки не дошли поломать стены и поставить стеклянные двери.
- Моя внучка делает часы на продажу, а потом на выставки возит, она у меня очень известный дизайнер. Так вот, она уезжала в этот раз, - рассказывал дедушка, суетясь, словно бы что-то ища, но не находя, – и оставила одну из своих работ. Сказала – отдай кому-нибудь! Не потому, что они получились неудачно…
Дедушка открыл верхнюю антресоль, закрыл, открыл нижнюю панель шкафа для верхней одежды – закрыл, даже на полки для обуви заглянул, потом ушел в комнату, не переставая рассказывать:
- Просто «иногда нужно делать незнакомым людям подарки» - так она выразилась. Я с ней полностью согласен. А вы похожи на человека, которому нужны настенные часы, - сказал дедушка уже с дверного проема одной из двух комнат. В его руках были эти часы, с котом и кошкой.
Я не могла не отблагодарить его, хотя бы разговором; сходила за тортом, вернулась.
Мы пили чай и болтали. Между делом он рассказал мне много чего полезного и бесполезного, интересного и простого. Если бы я захотела стать писателем, я бы начала с последовательного и добросовестного допроса бабушек и дедушек. И не только из своего дома. Они - просто кладезь опыта и неиссякаемый источник историй. Только бери и записывай. Может и начну когда-нибудь, уже сейчас могу – столько рассказов у того старичка наслушалась. Но пока не буду.
- Вы проходите, - говорю высокому блондинистому парню с большой пиццей. Я вызвала его полчаса назад, потому как у меня – внеочередной отпуск. Слава всем домовым!
- Что это стучит? – спросил он. Его глаза округлились, стоило ему ступить на порог моей квартиры. Пожалуй можно записать его в мою личную книгу рекордов Гиннеса первым номером. Он чемпион в своем роде. Обычно люди задают мне этот вопрос или несколько другую его вариацию через пять минут, некоторые через десять. Тиканье моих питомцев многих готово свести с ума, поэтому в друзьях у меня самые стойкие. И я не готова отказаться от часов ради минут, проведенных с теми, кто не выдерживает их размеренного тиканья.
По секрету вам скажу, такой гвалт может выдержать только человек, смирившийся с ходом времени, осознавший начальность и конечность всего, ведь говорить о бессмертии в мире, где все постоянно рождается и умирает, где, не завянув, даже цветок снова не распустится, глупо. Для тех, кто это понимает, не существует страха смерти, и большая часть таких людей успешна, спокойна, ровно-душна, целостна и умеет радоваться солнцу, облакам и людям за окном. Других собеседников мне не нужно. Может быть, только этим и объясняется моя страсть таскать часы отовсюду...
- Часы, - отвечаю.
- А сколько их у вас? Тысяча что ли? Судя по грохоту – не меньше.
- А может даже и больше, - я окинула парня победоносным взглядом, забрала у него пиццу, отдала ручку, которой только что расписывалась.
Он собрался было уходить, но передумал. То есть спиной ко мне он уже развернулся, но голова был еще направлена в мою сторону.
- Недавно я обедал у своей подружки, - начал рассказывать он. Но прежде чем продолжить, все-таки решил повернутся ко мне всем телом. – Не сочтите за наглость, но можно я расскажу вам эту историю?
- Конечно, - улыбнулась я. Почему бы и не поболтать за бесплатно. – Входите. Ботинки можете не снимать, я только из командировки и еще не убирала. Чаю?
- Да, пожалуй, - парень кивнул, робко прошел по коридору и завернул в сторону кухни.
- Присаживайтесь, - я указала ему рукой на два кресла, заменяющие мне табуретки возле небольшого стола с прозрачной столешницей. Если ешь, сидя в интернете, разыскивая разные варианты, и сидишь в интернете, постоянно что-то жуя, и при этом не хочешь сорить в комнате, то незачем заморачиваться с большим столом и кухонным уголком, вот что я вам скажу.
- Как у вас… - восхищенно протянул блондин. И добавил: - Николай.
- Виолетта. Можно просто Вета.
Я разлила чай в небольшие китайские чашечки без ручек, открыла коробку с пиццей, пододвинула к гостю тарелку с конфитюром и другую, наполненную печеньем и мармеладом, удобно устроилась в кресле, подперла ладонью подбородок и приготовилась слушать.
- Так вот, я обедал у Оли, папа у нее часовых дел мастер, практически менеджер времени и часов, - Николай широко улыбнулся. – Мы начали с того, что обсудили погоду, природу, ну, вы понимаете, да?..
- Глобальное потепление? – я взяла кусок пиццы специальной лопаткой, положила на тарелку и протянула гостю. Потом повторила тоже самое для себя.
- Не совсем. Потепление потеплением, но вы заметили, что уже несколько лет подряд настоящая зима, со снегом и морозами начинается в январе, а новый год бесснежный, а продолжается она почти до мая. Зато в сентябре и октябре временами по-летнему жарко?
- Да, и что?
- Ну, Олин папа предложил перевести календарь на месяц назад. Чтобы вместо сентября был август, и так далее. Дескать, погода такая, как в августе, а на дворе конец сентября, а что в конце октябре будет? Снова, как в прошлом году двадцать градусов тепла, и ягоды вместо грибов?.. Мы с ним даже слегка поспорили на этой почве.
- Вы поспорили о том, что нельзя перевести календарь? – улыбнулась я.
- Да, я настаивал на том, что добавить лишний месяц, пусть даже в один год – странная, мягко говоря, затея.
- Ну да, что это за год, в котором тринадцать месяцев, чертова дюжина, как-никак.
-Дело даже не в чертовой дюжине, - Николай снова улыбнулся. – И даже не в том какие убытки потерпят издательства, календари которых на двенадцать месяцев перестанут продаваться, просто это… неестественно. А он настаивал на том, что названия месяцев – это условности, чья-то придумка, а значит, можно наступить на горло их песне и все переименовать.
- Это бесполезно, - я отхлебнула чая, откусила кусочек пиццы. – Природа все равно имеет свои законы и сколько месяцев в нашем году ей без разницы.
- Это так, - Николай тоже попробовал чай. Удивился.
Еще бы, чего только в моем заварнике не намешано. Цедра лимона, апельсина и лайма, засушенная моими собственными руками, мята, мелиса, ромашка, липа и, чтобы мало не показалось, пара зерен кофе. Да, да, такая вот блажь – добавлять кофе в чай. А запах!..
- Но я не об этом хотел, - продолжил гость. – В их доме тоже много часов, как и у вас, - Николай многозначительно посмотрел на единственную относительно свободную стену кухни, которая, как и стена гостиной, сплошь пестрела разнообразными часами. – Не так много, как у вас. Я спросил хозяина, как вы спите под такое тиканье? А он рассмеялся и ответил, что, мол, главное, чтобы они тикали слаженно. А у вас, судя по всему – разлажено.
- Да, время на некоторых экземплярах моей коллекции идет немного вперед, на некоторых назад, а те, что идут правильно, не всегда совпадают секунда в секунду, и даже по долям секунды слаженности не наблюдается, поэтому.
- Я заметил, - кивнул Николай. – Вкусный у вас чай, можно мне еще?
- Конечно, - я улыбнулась. Но почувствовала, что начинаю испытывать нетерпение. С какой стати?.. Мало того, сердце стучало как после хорошей порции кофеина, который я позволяю себе не так уж часто.
- Я спросил его – зачем вам столько часов? Он ответил – если есть время, значит есть чем управлять. Не ахти какая мысль, конечно, тем более, что сейчас распространены тренинги по тайм-менеджменту. Потом он разразился длинной тирадой по этому поводу, в конце добавил, что такое количество часов помогает ему не забывать о времени и выходить из дому не за минуту до встречи или сеанса кино. Дескать, одних часов, ему не хватает для этого. Потом он завел мутную шарманку на тему – время – все, что у нас, по сути, есть, что кроме времени, нам нечем управлять в своей жизни. Остальное, мол, нам неподвластно. Но я вдруг вспомнил вот что.
- Когда-то, еще в детстве, ко мне на улице подошла девушка. Ненамного старше меня. Думаю, ей было лет восемнадцать. Она спросила меня который час. Мне было, если не ошибаюсь, лет одиннадцать и мне только что подарили мобильный телефон. Одну из первых моторолл, громоздкую, с антенной, ярко-синего цвета, тяжелую, как железная пепельница моего отца. Но я был горд невероятно. Я достал ее и всем своим видом, стараясь удержать равнодушие на лице ответил: «Половина второго».
«Сколько?» – на лице девушки отразился испуг. «А какой сейчас день?» – вдруг спросила она. Тут я удивился, но все-таки ответил: «среда». «А какого месяца?»– задала она следующий вопрос.
И тогда я заметил, что девушка одета не совсем по сезону. Был конец сентября, но температура воздуха была приблизительно градусов десять по Цельсию, я почему хорошо помню - мой новенький телефон едва поместился в карман куртки, такие они тогда были громоздкие. А на девушке был сарафан и легкие сандалии. Но она, кажется, только осознала сей факт и зябко прикрыла плечи ладонями. А потом спросила, есть ли у меня часы. «Нормальные, наручные или настенные, какие-нибудь», - торопливо добавила она.
У меня при себе не оказалось. Зачем, если у меня есть мобильный, а на мобильном есть часы.
«А ты не можешь сходить домой за часами?» – та девушка, она чуть не плакала. И еще, я видел, ей было холодно. Я снял с себя куртку, в тот день мама заставила меня одеть теплый свитер, поэтому простуда не грозила.
«Пойдем со мной», - сказал я ей. И мы отправились.
«А зачем тебе часы?» – поинтересовался я по дороге. И тогда она ответила: «Чтобы вернуться домой».
Тогда я был слишком занят мыслями о том, как буду хвастаться своим друзьям, у которых мобильных даже не предвидится, потому что их отцы не бизнесмены, а обычные трудяги, и мое удивление прошло за секунду до того, как я успел осознать его.
- И что было дальше? – спрашиваю Николая. Слушать такие истории, интенсивно жуя пиццу – в этом есть что-то из детства, в котором бабушки и мама плясали вокруг и рассказывали сказки, заставляя съесть хоть ложку ненавистного в те дни творога.
- Дальше вот что. Мы зашли ко мне домой, я достал из ящика стола свои старые механические часы с драконом, вместо секундной стрелки. Там еще было окошко, в котором показывалась дата – месяц и число. Мне было их не жалко, я считал себя уже слишком взрослым, чтобы носить их. Проверил – они все еще шли, хоть время показывали неправильное. Девушка взяла их, поблагодарила меня, вышла за двери.
Я решил подглядеть в глазок, что она будет делать. Она крутила шестерёнку. Наверное выставляет время, - помню, подумал я тогда. А потом я моргнул. Только моргнул, не закрыл глаза, но когда в долю секунды мир снова появился перед моим взором – девушки на лестнице не было. Распахнул дверь настежь, вышел в подъезд, посмотрел в лестничный пролет, прислушался, понял, что она не могла вот так пропасть, а потом пожал плечами и выкинул всю эту историю из головы. Даже друзьям не рассказал – не до того было. А вот у Оли в гостях почему-то вспомнил. А сейчас рассказал вам. Потому что… вы на нее похожи, очень. Это не вы были случайно?
Я рассмеялась.
- Вы что? Я похожа на человека, который умеет путешествовать во времени?
- А что такие люди чем-то отличаются от нас? – улыбнулся Николай мне в ответ.
Действительно. Чем. Подумалось.
Николай встал, дескать, пора и честь знать.
- Спасибо за угощение. Ваш заказ был последний на сегодня, слава богу, так что я сейчас домой спать.
- Вам спасибо, за историю, - я проводила его до двери. Подождала, когда он наденет куртку и выпустила на свободу.
- Не за что, - сказал он на прощание. – Честно говоря, я не знаю, зачем я грузил вас столько времени, но было ощущение, что по делу, не просто так.
- Считайте, что вы развлекали одинокую старушку, то есть выполняли свой долг перед обществом.
- Старушку, тоже мне скажете! – рассмеялся Николай и пошел вниз по лестнице. А я закрыла за ним дверь, подумала, эх, мне бы твои двадцать лет, и пошла допивать чай.
А вообще – хорошая история, - думала я, подливая себе чаю, – скорее всего, выдуманная, но хорошая.
Но вообще-то, - вспомнила я, задумчиво догрызая второй кусок пиццы, - в детстве мне часто снилось, как я беру в руки часы, перевожу на них время и вместо восьми утра, когда нужно просыпаться и идти в школу, получаю четыре часа дня, когда уже можно идти на улицу. Ненавистный обед тоже пропускался. А потом просыпалась и не могла понять, почему часы показывают полчетвертого, но не удивлялась, выкидывала эту информацию из головы и бежала играть в классики с подружками.
И вообще-то, - вспомнилось тут же, - не зря мне бабушка дала прозвище «внучка Кроноса», я с детства тяготела ко всякого рода циферблатам. Потом прошло, а в молодости снова началось.
И, если уж на то пошло, - спрашивала я себя пять минут спустя, - ты помнишь, как однажды ты вернулась домой со школы и увидела бледное, но счастливое лицо мамы и милиционера, который все допытывался где я была два дня, а я плакала и не могла понять чего от меня хотят.
И, если уж по-честному, то неплохо бы вернутся на девять лет назад, когда Марик, твой единственный и любимый мужчина, сел в тот дурацкий самолет с каким-то дурацким неисправным прибором и заставить его остаться дома. Тогда не пришлось бы хоронить пепел вперемешку с железяками (все, что от него осталось – так тебе сказали, хотя ты и тогда понимала, что твоего любимого там хорошо, если хоть щепотка наберется, потому что в том самолете было шестьдесят человек).
И, если уж совсем положа руку на сердце, то с тех пор и проснулась в тебе с новой силой тяга к часам. Может не зря?.. Может быть, получится как в детстве?..
Воспоминания обрушились на меня как ушат ледяной воды. Я вспомнила все: и как стоило мне захотеть и я могла устроить себе какое угодно время, нужно было только сосредоточиться на циферблате и мысленно поменять одно время на другое. Мысленно. И то, почему я отсутствовал два дня тогда. Я вспомнила, как поспорила с подружкой, что могу исчезнуть с урока математики так, что никто меня не найдет, даже родители, а потом в туалете случайно вместо времени решила попробовать поменять дату на своих электронных наручных часах. Этот эксперимент не только навсегда отбил у меня охоту играться с датами, но и вообще со временем. В тот день, увидев мамино лицо, я напрочь все забыла. Какая-то защитная реакция, наверное. И вспомнила только сейчас.
И ведь это так просто – вспомнить детство и представить себе зеленые цифры электронных часов, тех, что возле моей кровати, как цифры 23.09.11 превращается в 14.08.04.
А что если?..
***
Уже из кухни слышу, как в замке поворачивается ключ. Сердце едва не выпрыгивает из груди. Если ребенку сказать, что скоро придет Дед Мороз, а потом позвонить в дверь – вот примерно такое состояние.
- Дорогая, ты дома?
- Марик, Марик, любимый, - кидаюсь на шею мужу и утыкаюсь носом в пушистый воротник его куртки.
- Ты что не улетел? – помогаю ему раздеться, тащу на кухню, наливаю горячего чаю в его любимую бульонную кружку.
- Нет, вспомнил вдруг, как ты просила меня утром, подумал, действительно, почему бы нет, в конце концов еще есть время, еще успею. Мне не так уж и срочно туда надо, день-другой можно переждать.
- Ну вот, всегда бы так! Теперь у нас есть время, теперь мы все успеем, - стараюсь улыбнуться, у меня получается кое-как, но все-таки получается.
Отворачиваюсь.
Нечего ему видеть мои слезы…