ЗВОНОК
Вечером, часов около восьми, раздался дверной звонок. Сикоров поморщился. Он никого не ждал. Звонок повторился. Вздохнув, Сикоров отложил в сторону трубку, встал из уютного кресла и отправился в коридор. Он никогда не спрашивал «Кто там?», просто открывал дверь, вот и сейчас, щёлкнув замком открыл. В коридоре было пусто. Сикоров даже вышел на лестничную площадку, посмотрел вниз лестничного полёта, потом вверх – никого.
«Мальчишки балуются», - Сикоров закрыл дверь и вернулся обратно, к письменному столу на котором стояла шахматная доска, лампа под коричневым абажуром и слегка дымила в пепельнице трубка. Никак не выстраивалась шахматная композиция, было красиво задумано, мат в пять ходов с обязательной жертвой ферзя. Промучившись ещё часа два, Сикоров отодвинул доску в сторону и вышел на кухню. Поставил чайник и засмотрелся в окно, на сероватость крыш, выплеск оконных бликов в домах, привычную слякотность осеннего города. Он стоял так до тех пор, пока чайник ни засвистел надтреснуто и протяжно. Заварил крепкий чай в гранёном стакане, обмятом старинным подстаканником, и вернулся в кабинет.
Мельком глянув на доску Сикоров удивился. Он прекрасно помнил, как стояли фигуры, когда он уходил, теперь они стояли иначе. Присмотревшись, он вдруг понял, что вот оно, решение, на доске. Присев, переставил фигуры в начальное положение, проиграл несколько вариантов и с улыбкой откинулся на мягкую спинку кресла. Отхлебнул чай, раскурил трубку и посмотрел на фотографическую карточку в овальной раме, висящей справа от окна. На карточке была запечатлена миловидная барышня с грустными глазами и фотографическим аппаратом в руках. Сикоров улыбнулся, виновато, одними краешками губ.
«Вот, видишь, соединилось», - допил чай, отложил погасшую трубку и решительно встал.
Уже в спальне, Сикоров ещё раз удивился странностям произошедшим этим вечером. Звонку непонятному и неожиданной подсказке.
«Хотя, может фигуру я сам случайно задел, когда пошёл за чаем? Ладно, не важно. Спокойной ночи, дорогая. Я о тебе помню».
Я перестаю чувствовать на своих руках солнечное тепло, и всё ближе подступает темнота. Сквозь неё подступают и гигантские шахматные фигуры, их силуэты расплывчаты, они молчаливы и только слабый ветерок от их движений едва шевелит мои волосы. Это даже приятно и совсем не страшно. Как не страшно умереть во сне, это же мечта, это так приятно. Как было приятно в тот летний вечер на берегу озера, когда ты согласилась стать моей женой, как было приятно тогда, когда ты сказала, что согласна. Было что-то хорошее и в моей жизни, правда счастье было не долгим. Да и могло ли быть иначе? И та глупая автомобильная авария. А разве авария может быт умной? Как моя жизнь пустая без тебя, а разве она могла быть без тебя наполненной? И после возвращения из психической клиники, только шахматы, только они и поддерживали мой мозг на грани, над пропастью безумия. Но так иногда тянуло, так веяло оттуда теплом и уютом, нежностью и надеждой на встречу с тобой.
Сикоров открыл глаза. Полежал в темноте. Встал. Под правой лопаткой покалывало. На кухне была аптечка, корвалол, вода. Сикоров сидел на кухне, подперев голову руками. В висках бухало, хотелось пить и плакать. Но он не стал делать ни то и ни другое. Раздался телефонный звонок. Сикоров поднял трубку. Там что-то потрескивало. Сикоров молчал, молчал и абонент. Помолчав несколько минут, Сикоров осторожно положил трубку и вернулся в спальню.
«Я понял. Ты меня ждёшь».
Сикоров лёг, закрыл глаза и умер.
7 апреля 2016 г.
Г. Москва
Н. Антонов