«Ой, ну, наконец-то!» - не сдержалась София, когда они остались вдвоём. «Ты о чём?» «Как это о чём? Целый день рядом и ни одной минуточки наедине… Думаешь, легко?» «А… - рассмеялся Васька – Ох, если бы ты только знала, насколько я с тобой согласен! Яв кэ мэ!» -позвал он её по-цыгански, распахнув широко руки. «Ой, любый мой! Ты помнишь цыганский?!» «Мэ са рапирАва, дрАга! Я всё помню! – повторил уже по-русски, прижав девушку к груди – Пойдём, осмотримся куда нас с тобой судьба занесла! Где тут что…» «Пошли! Вась! – вдруг остановилась Соня – А твои братья они, что, бандиты?» «С чего ты взяла?» «Ну, все эти разговоры… Оружие у всех…» «Нет! Никакие они не бандиты! – кинулся он заступаться – Хотя, если честно, мне всё равно: они мои братья – и этим всё сказано!» «Я согласна! Конечно, согласна, но…» «Сонь! Никаких «но» - повторил уже с нажимом тот – Они мои братья, кем бы ни были! Ты даже представить себе не можешь, каково это вдруг узнать, что они живы! Я чуть с ума не сошёл, когда увидел сегодня Ромку… Ведь дядя Женя уверял меня, что они все погибли, понимаешь? Зачем ему нужно было так жестоко врать?» «Не знаю… - задумчиво протянула девушка – Мне он нравился…» «Да и мне тоже! Но вот теперь посмотреть бы ему в глаза, спросить почему, на каком основании он лишил меня семьи?» «А тебе, что, плохо было у нас? – с обидой даже проговорила София – Мы к тебе недостаточно хорошо относились, да?» «Ну, что ты, дрАга моя, что ты? Вы все тогда... Я никогда не смогу рассчитаться с дядей
Михаем... А твоя мама, она… но… Ох, как же я им теперь в глаза-то смотреть буду?» «Ты про что сейчас?» «А про нас!» «Жалеешь, да? Жалеешь, что связался со мной?» – уже со слезами в голосе прошептала София. «Ох… Ну, какая же ты у меня дурочка! Жалею... О чём? О том, что люблю больше самого себя? Но не так нужно! Неужели ты сама не понимаешь этого?» «Ага! Конечно! Я должна была ждать тебя со сватами? А дад (отец) дал мне на это время? Нет, не дал!» «А о чём это говорит? Не о том ли, что он не считает меня достойным тебя? Он же если и не знал, то, безусловно, догадывался о наших с тобой чувствах! И тем не менее… Принял калым… А ты…» «Что я? Ну, что я?» «Ты перепутала ему все карты своим побегом… Но ты – дочь! Его дочь, и потому вся вина будет лежать на мне…» «А ты испугался, да? Испугался его недовольства? А ещё говоришь, что любишь…» - с обидой в голосе, вырвалась она из объятий парня, но не смогла сделать и одного шага в сторону, как уже вновь была в крепких руках Василия: «Вот я и говорю: дурочка ты у меня! Никого и ничего я не боюсь, кроме, пожалуй, единственного…» «Чего?» - прошептала еле слышно она. «Потерять тебя, вот чего! Но у тебя ещё есть время подумать…» «Ой, замолчи! Я – твоя пока дышу, веришь?» «Верю! - выдохнул он, прижимаясь губами к её губам в нежном поцелуе – Конечно, верю! Кому же мне ещё верить, как не тебе! Но всё-таки, пойдём осмотрим дом, пока я ещё могу держать себя в руках...» «Дом! – засмеялась девушка – Хоромы царские, а не дом!» «А разве плохо быть богатым?» «Нет! Совсем не плохо, особенно если богат не кто-то, а ты сам… Ой, прости! Я не подумала… - испуганно вскрикнула она, заметив, как сразу погрустнел её избранник – Вась! Да всё у нас будет! Пусть и не так роскошно, как тут, но, разве, это самое главное в жизни?» «Не знаю… Я теперь ничего не знаю… Ещё вчера я понимал, что буду делать и чем заниматься, а вот теперь…» «А что изменилось-то? Ничего! Кроме, пожалуй, двух вещей: первое – ты не одинок, так как твои братья живы, и второе: я с тобой! Ты больше никогда не будешь один! А я... Я умею довольствоваться тем, что есть... Главное, чтобы ты был всегда рядом!» Василий ничего не ответил на её тираду, только молча увлёк за собой по коридору когда-то знакомого, но совсем забытого дома.
Побродив по великолепно обставленным явно очень дорогой мебелью комнатам, анфиладой уходящих в пристроенную красивейшую галерею с зимним садом и даже бассейном, молодая пара вдруг оказалась в просторной спальне, убранство которой было выдержано в пепельно-розовых и жемчужных тонах. От роскоши, что предстала их неискушённым взглядам, они, онемев, замерли на пороге, не осмеливаясь сделать шага внутрь… «Ой, ромалэ! – выдохнула Сонечка – Вот это чибЭ!» «Да! – согласился с ней парень – Кровать знатная!» Осмелев, она вдруг прямо с разбегу в буквальном смысле нырнула в пышное благолепие, радушно принявшее её стройную, гибкую фигурку. Своим неожиданным поступком, Соня прямо-таки выбила почву из-под ног у своего спутника, погрузив в какой-то давно не соответствующий ни возрасту, ни характеру щенячий восторг от представшего его глазам зрелища… Он словно в первый раз увидел насколько она красива, прекрасна, словно экзотический цветок, настолько нежный и хрупкий, до которого не только что дотронуться, вдохнув аромат, но, как казалось, легко было погубить даже просто излишне откровенным взглядом… От этого открытия он просто остолбенел и не знал как ему поступить дальше, что можно себе позволить и что ни в коем случае… А она… Она была так чиста, так невинна в своём совершенно детском каком-то порыве и в то же время так неожиданно провокационно опытна, что… «Яв дурИк! – прошептала он ему – Иди сюда!» И всё… вспышка… Страсть, так долго сдерживаемая, ослепила разом обоих, поглотила, утащила в свои глубины, растворяя друг в друге, увлекла их туда, возвратившись откуда ему вдруг стало ужасно стыдно за собственные действия, за ту стремительность, с которой он овладел ею, нисколько не задумываясь над тем (ой, ну до того ли ему было в такой-то момент?), что, в отличие от него, для неё-то это всё впервые, чему подтверждением безмолвно свидетельствовала простыня…
«Сонечка! Девочка моя, прости! Прости меня, если сможешь, хотя я знаю, что мне нет и не может быть оправдания… - шептал он целуя её припухший от поцелуев рот – Я не должен был так вести себя… Ты прекрасна! А я… я не справился, не смог себя контролировать… прости… мне так стыдно…» «О чём ты, любимый мой? Я так счастлива быть с тобой, твоей… О чём ты?» - наконец смогла она вставить несколько слов в его сумбурные то ли признания, то ли какие-то просьбы… «А слёзы? Тебе было больно, я знаю… Но с этим как раз ничего поделать невозможно… так всегда бывает в первый раз…» «Знаю! Мне дАе, мама, говорила… Предупреждала, чтобы я не паниковала… - ответила она, уткнувшись ему в грудь, смущаясь тому, что они сейчас обсуждали – Но без этого же нельзя, правда?» «К сожалению, да…» «Ну, вот… а потому, не переживай! Если честно, не так уж и больно-то… терпимо…» «Господи! Девочка моя! Ты, что, меня что ли пытаешься утешать?» «Василь! – закрыла она ему поцелуем рот – У тебя будет время показать мне, что может быть ещё и как-то по-другому, да? Поверь, я счастлива, что всё уже произошло!» «?!» «А потому, что теперь ты уже точно не отправишь меня обратно домой…» «Ох, Сонька… Да, я и без того ни за что с тобой бы не расстался по собственной воле… А уж теперь… Да…» - и подхватив её на руки, понёс свою драгоценную ношу в бассейн…
А она… она вдруг поймала себя на мысли, что оказавшись в костюме «Евы», совершенно не ощущает никакого смущения, наоборот! Воспитанная в очень строгих поведенческих рамках, когда так много было нельзя, сейчас после первой настоящей близости с мужчиной и не просто абы с кем, а со своим любимым, своим собственным выбором, все эти «ай, ай, ай» и «не сметь даже думать» отскочили, ка шелуха, остались в той, прежней её жизни! А вот в этой, сегодняшней, она ощущала себя настолько любимой и обожаемой, как и не могла представить даже в самых волшебных своих мечтах! Наедине с ним можно было всё!
Прохладная вода приятно и неожиданно эротично освежала кожу, проникая глубоко в поры, освобождая от грустных раздумий и неуверенности в завтрашнем дне, погружая в неизведанный доселе покой и умиротворённость... А, может, всему происходящему с нею были виновны его руки, губы, которые прикасались, шептали, целовали, гладили... находились даже там, в таких местах, что... Но всё, что происходило сейчас было так хорошо и приятно, и настолько правильно, что воспринималось как нечто само собой разумеющееся и, безусловно, уместное... София вовсе не ждала, что всё будет именно так, как случилось. Она знала, что Василий, как человек честный и порядочный, обязательно попытается отговорить её от поспешных действий, постарается убедить в необходимости безусловного и скорейшего возвращения под отцовскую крышу, чтобы в дальнейшем поступить как положено, как правильно… Она нисколько не сомневалась в его любви к ней, так же, как и в том, что отец ни за что не отдал бы её не за цыгана… А потому, посоветовавшись с мамой, они совместно с нею приняли решение о побеге из дома… Мама… Как она там? Как она объяснила отцу исчезновение дочери? Наверное, была организована погоня, но у неё в худшем случае была целая ночь форы, а в лучшем ещё и часть дня… А теперь… теперь она находилась в таком месте, где отыскать её будет весьма проблематично, что, конечно, не могло не радовать! Все эти зигзаги на маршруте запутали бы любую ищейку, даже с самым феноменальным чутьём… Но, что будет завтра? Отец вовсе не дурак и он, так же, как и она, знал день освобождения Василия, и, безусловно, догадался о том, куда она убежала и к кому… Конечно, он попытается связаться прежде всего с дядей Женей, зная о том, что кроме него Ваське деваться некуда, но того в стране на сегодняшний день не было – и это ей тоже было известно, как и ему самому! Чего отец не знал, так это того, что встречали Васю не только из "конторы", как он называл работу Евгения Семёновича, о ещё и неизвестно откуда взявшийся брат... К такому сюрпризу от судьбы он вряд ли был готов! А вот ей, Соне, всё случившееся было как раз на руку! Любая временная отсрочка только увеличивала шанс остаться с любимым! Но вместе с тем, неожиданно организовалась и непредвиденная опасность: клан Орловых! Взглянув на то, как они живут и насколько богаты, вдруг возникло сомнение: вступятся ли они за невесть откуда взявшуюся цыганочку? Не сочтут ли её недостойной для вновь обретённого брата? Не поторопилась ли она стать женщиной, соблазнив любимого самым бесстыдным образом? «Ой! Нашла время размышлять о том, чего пока и в природе-то нету! – одёрнула она саму себя – Решай проблемы по мере поступления. Как говорила одна из твоих любимых книжных героинь? Об этом я подумаю потом!»
«Сонь!» «Что?» «За последнюю минуту ты уже три раза вздохнула… Жалеешь?» «Жалею?! О чём?» - и вдруг догадавшись, неожиданно даже для самой себя, смутилась – Нет… Что ты, любимый? Нисколько не жалею! А ты?» «Я?! – обхватил он её руками – Да, я самый счастливый человек на свете!» «Правда?!» – с толикой подозрения прошептала она. «Ну, конечно! Ты мне такой подарок преподнесла, о котором любой мужчина может только мечтать!» «Подарок? – растерялась Соня – Но…» «Не понимаешь?» «Нет…» «Глупышка ты моя сладкая! Себя ты мне вручила, себя! Самое дорогое, что может дать жена мужу - собственную невинность!» «Вместе с проблемами, которых, как я сильно подозреваю, будет не один воз, а ещё и маленькая тележка в придачу… Не обрадуешься, что связался… Пожалуй, захочешь поскорее освободиться от такого подарочка-то и как можно быстрее…» Возмущённый такими речами, Василь тут же запечатал ей рот поцелуем, прекратив таким образом непотребные рассуждения, а потом с обидой в голосе произнёс: «Сонь! Объясни-ка мне вот что, пожалуйста, если ты настолько во мне сомневаешься, то за каким хреном, извиняюсь, ехала в такую даль? Если ты так не уверена в моей порядочности, не говоря уже о любви к тебе, почему легла со мной? Я же не принуждал тебя ни к чему, ведь так?» Испугавшись того, что натворила своей глупой подозрительностью, понимая уже и то, что высказанные ею предположения могли быть (и были) расценены им как оскорбление, она не придумала ничего другого, как расплакаться, уткнувшись ему в грудь, поскольку до сих пор находилась в его объятиях…
«Здрасьте-приехали! – растерялся парень – Это ещё что? Воды, что ль, в бассейне мало? Добавить решила? А, ну прекратить немедленно!» Но вместо того, чтобы прекратить, та и вовсе принялась причитывать в голос: «Да… прекрати… Если бы ты только знал, сколько я страху натерпелась… Я же никогда так далеко одна не уезжала... Откуда мне было знать, как ты отнесёшься к моему появлению-то? А вдруг ты уже давным-давно разлюбил или вообще никогда не любил… А дад, отец, со своим женихом… А я тебя люблю… давно… А что теперь? Ой, Васька! Он же пришибёт нас с обоих! А если узнает, что мама помогала – ей и вовсе не жить! Он и так с нею, как не знаю с кем… Слова доброго не скажет…» - и это всё, что сумел разобрать Василий сквозь разразившиеся рыдания, наконец поняв, чего ей стоил совершённый поступок… Крепко прижав к груди, он баюкал её, словно маленькую девочку, уже даже не пытаясь хоть как-то утешать, решив позволить ей выплакаться… Так и не спуская с рук, тихонько выбрался из бассейна, в котором они всё это время находились, и, взяв огромное пушистое полотенце из внушительной стопы таких же, что лежали неподалёку в открытом стеллажике, осторожно принялся вытирать лёгкими промокающими движениями, чтобы как-то не спугнуть, не прервать потока её наболевших страхов перед неизвестным будущим, которыми она так доверчиво делилась с ним сейчас.
Соня даже не заметила, как они вновь оказались в той самой спальне, что стала непосредственной свидетельницей их обоюдной страсти, но вдруг, словно очнулась, увидев как он сдёргивает с кровати простыню с доказательством теперь уже бывшей её невинности… «Что ты собираешься с ней сделать?» «Разожгу камин и…» «С ума сошёл? Дай-ка её сюда, я застираю и никто ничего не узнает…» «Да тут, в общем-то, стыдиться нечего, наоборот…» «Прекрати! – вновь покраснела Софийка – Хотя я знаю, что в обычаях моего народа вывешивать данное свидетельство напоказ, но мы с тобой не в таборе…» "И слава богу за это! - вздохнул Васька - Не миновать бы мне кнута..." Промолчав, Соня прошла в ванную комнату…
«Вась! Правда, здорово, что мы здесь одни?» «Ну, ты же понимаешь, что это не на долго… Скоро вернутся Ромка с Аней… и Сергеич, крёстный… Он так постарел…» «Ну, это и не удивительно! Сколько лет-то прошло…» «Да… Сонь! Ты не обиделась на меня, что я смолчал, когда он доматывался до тебя?» «Было немного… До той поры, пока не поняла, что ты сам как бы и не здесь ещё, а там… По ту сторону забора… И попробовала справиться сама… Ром… Скажи честно, как ты попал туда? Ты же никогда не связывался с наркошами… И вдруг сбыт, хранение… Я так тогда плакала… Кричала, что это не может быть правдой… но кто меня слушал-то?» «Сонь… Давай не будем сейчас об этом? Когда-нибудь я расскажу тебе всё, но не сейчас, ладно? Не сегодня… Сегодня скажу только одно: этот вопрос будет первым из тех, что я задам твоему отцу, после того, как посмотрю ему в глаза…» «Поняла… Я так и думала! Он никогда не смирится с тем, что я стала женой не рома, не цыгана…»
«Ох, Софья! Не зря тебе дали такое имя! Ой, не зря… В такие-то лета и уже столько мудрости, как у древней старухи!» «Смеёшься, да? Ну, смейся, смейся… - притворившись обидевшейся, отозвалась она – Но, как говорится, хорошо смеётся тот, кто…» «Сытно поужинал, да?! - хохоча перебил Васька, едва увернувшись от брошенной ею подушки – Сдаюсь, сдаюсь! Заведомо знаю, что не прав: и вовсе-то ты никакая не мудрая, а, наоборот, как есть дурочка!» «Да, ну тебя! - отмахнулась она от его шуток - Ты мне лучше вот что скажи, Антон… он какой? Романа я видела… он мне понравился! Серьёзный, уверенный, красивый… Не такой, конечно, как ты, но…» Услыхав такое признание, Василий не выдержал: «Сонь! Да мы с Ромкой просто на одно лицо! Вы с Анютой, чего доброго, путать нас станете!» «Ха! Кто тебе такую чушь сказал? На одно лицо, надо же… Нетушки! Ты только ему не говори, чтобы не обиделся, но он тебе совсем не ровня!» «Сонька! Чудо ты моё! Да нас даже мама путала в детстве…» «Не верю и никогда не поверю: материнское сердце вещун! Его не обманешь… да и меня тоже! Не сомневаюсь, что и Аня полностью согласится со мною! Как она тебе?» «А тебе?» «Класс! Как она вашего злобного Димитрия на место поставила!» «Кого-кого?» « А Дмитрия Сергеевича вашего! Правда, тут я не совсем с нею согласна…» «Что ты имеешь в виду?» «Не та собака, что лает, а та, что кусает! А он… так… от скуки цеплялся, как репей… или от нервного напряжения... Интересно, а какой всё-таки Антон? Он на сколько вас старше?» «Не помню… лет на десять, кажется… Сонь, я же совсем пацаном тогда был, почти ничего не помню из той жизни… А дядя Женя молчал…» «Интересно, а почему?» «Вот и мне это очень интересно, дорогая моя, очень…» «Он что-то давно не давал о себе знать… Мы так решили, что это потому, что тебя же нет в таборе… Может, с отцом он как-то и связывался, но ни одного разу, с тех пор как ты сел, не приезжал или я об этом не знаю… Вась! Я так устала… Можно я чуточку полежу?» «Нашла о чём спросить! Конечно, ложись!» «А ты?» «И я с тобой!» Нацепив какое-то лёгонькое платьишко вместо ночной рубашки, Сонечка вновь плюхнулась на высушенную феном простыню, набросив на себя жемчужно-серое покрывало, сплошь затканное экзотически прекрасными хризантемами. Василий примостился рядышком, не раздеваясь. Через минуту девушка уже крепко спала.
А вот ему было совсем не до сна. Тревога и неопределённость, взбудоражившие нервную систему, никак не желали исчезнуть полностью, позволить ему хоть немного расслабиться. Столько событий за один только день… Ещё вчера он и представить себе не мог того, что произошло сегодня. Ещё вчера ему ничего не было известно о том, что братья, которых он оплакивал столько лет, живы и здоровы... и - слава Богу за это! Как он планировал своё возвращение на волю? Безусловная встреча с Евгением Семёновичем или с тем, кого он пришлёт – сразу и прежде всего! Именно это ему было твёрдо обещано... И сомневаться в исполнении причин не было вовсе, поскольку на протяжение всего срока он чувствовал и заботу, и поддержку от него... Получал письма, посылки... Правда, ни на одно свидание тот почему-то не приехал... Но это дело десятое... и - без обид! Потом, конечно и непременно, табор… Соня… Она нравилась ему всегда, даже тогда, когда была ещё совсем малышкой! Нравилась не только внешне, хотя за одно это её можно было не только полюбить, но и поклоняться, как настоящей богине! Но полюбил-то он её скорее за умение дружить, быть верной и преданной, не распускающей нюни, как все девчонки, за умение дать сдачи решительно и совершенно по-мальчишески, за честность и прямоту суждений, за… Ой, да можно перечислять и перечислять… Она росла какой-то совсем «неправильной» с точки зрения женщин в таборе, пытающихся приобщать её к женским делам и интересам, но… Но она всякий раз убегала к ним, к мальчишкам, играла с ними в футбол и в остальные ребячьи игры, наравне пробуя даже курить, от чего он инстинктивно старался её оградить и уберечь, отвешивая даже подзатыльники… Странное дело, бегая за ним хвостиком с самого первого дня его появления там, она никогда тем самым его не раздражала, наоборот, ему нравилось быть её рыцарем, заступником, покровителем… Теперь вот он нашёл объяснение всем своим почему, и оно заключается в том, что тогда она, Соня, заменила ему вдруг утраченную семью... С нею он не чувствовал себя одиноким, потерянным и потерявшимся... Дядя Михай (отец Софии)поначалу пытался помешать их дружбе, но потом махнул рукой, мол, вырастут и жизнь сама разведёт… Однако, он крепко просчитался… А когда спохватился, было уже поздно: дружба, детское обожание с годами незаметно переросли в любовь… Василь с трепетом, о котором никогда бы и никому не признался даже под страхом смерти, вспоминал все эти жуткие годы скитаний по зонам и пересылкам тот их самый первый поцелуй в зарослях цветущей черёмухи по-над рекой, что за околицей села… Оглушительный, до отдачи болью в висках и паху, стук её испуганного сердечка под его робкой ладонью, несмело прикоснувшейся к едва обозначившейся девичьей груди… Тогда дальше поцелуев он не позволял себе заходить, понимая и уважая, не желая нанести оскорбление ни ей самой, ещё такой юной, совсем соплячке, ни её родителям, радушно принявших его в свою семью… А вот теперь… «А что теперь? - спросил он самого себя и тут же, не задумываясь, ответил – Теперь она моя жена! Как только предоставится возможность, распишемся и все дела! Ребята на время куда-нибудь спрячут, а там, глядишь, дядя Михай и сменит гнев на милость… Может быть… А не захочет, так Бог ему судья! Софийка отныне и навсегда моя, чего бы он там себе не думал! И плевать я хотел на ихние законы! Пусть ещё спасибо скажет, что счёт не выставляю... А предъявить ему мне есть что... Однако, что там у Ромки? Хоть бы позвонили… Эх, нужно было настоять и поехать вместе с крёстным… Хотя… Что бы тут Софийка одна-то делала?»
После бесплотных попыток заснуть, он вдруг почувствовал, что страшно проголодался! Потихонечку, чтобы не разбудить Соню, поднялся с кровати и пошёл на кухню, чтобы соорудить себе какой-нибудь бутерброд. По дороге, бросив взгляд на часы, висевшие в коридоре, аж присвистнул: три часа утра. Подошёл к окну и, раздвинув плотные шторы,выглянул на улицу - горизонт на востоке, куда выходило кухонное окно, уже красила робкой улыбкой юной невесты заря, выглядывая из-под тёмно-синего полога, сплошь укрывавшего безмятежное в уверенном спокойствии небо. Зарождался новый день. «Пора бы им уже возвратиться!» - вновь промелькнула мысль и, словно откликаясь на неё, где-то совсем рядом пропел сигнал клаксона…