When to the sessions of sweet silent thought
I summon up remembrance of things past,
I sigh the lack of many a thing I sought,
And with old woes new wail my dear time's waste:
Then can I drown an eye (unused to flow)
For precious friends hid in death's dateless night,
And weep afresh love's long since cancelled woe,
And moan th'expense of many a vanished sight;
Then can I grieve at grievances foregone,
And heavily from woe to woe tell o'er
The sad account of fore-bemoaned moan,
Which I new pay as if not paid before:
But if the while I think on thee (dear friend)
All losses are restored, and sorrows end.
Когда на _судебные_ заседания безмолвных заветных мыслей
я вызываю воспоминания о прошедшем,
я вздыхаю о многом, к чему тщетно стремился,
и, _думая_ о старых бедах, заново оплакиваю растрату моих
лучших лет.
Тогда мои глаза, непривычные к влаге, бывают затоплены
_слезами_
по драгоценным друзьям, скрытым в вечной ночи смерти;
я оплакиваю заново давно изжитые муки любви
и стенаю о многом, что было, но исчезло;
тогда я горюю о прежних горестях
и тяжко, беду за бедой, повторяю
печальный счет прежних страданий,
заново оплачивая его, как будто он не был оплачен раньше.
Но если в это время я подумаю о тебе, дорогой друг,
то все потери восполняются и печали проходят.
Когда на суд заветных размышлений
Являет память список прежних бед,
Вздыхая о тщете своих стремлений,
Я удручен растратой лучших лет.
Глаза мои в слезах невольно тонут,
Когда почивших вспомню я друзей,
И мук любви вдруг оживают стоны -
Хранит былое памяти музей.
Горюю я о том, что жизнь сурова,
О тяжких бедах участи земной,
Чем старый счет оплачиваю снова,
Как будто был он не оплачен мной.
Но вспомнив о тебе, мой милый друг,
Печалей исцеляю я недуг.