А мир всегда амбивалентен. Не важно, какое время года на улице, какой там день недели и сколько времени. Амбивалентен и непостижим, потому что никогда не поймёшь, а что же всё-таки лучше, то, что получается или то, что не получается?
Вот, допустим, не получилось вчера найти «рубль» и как следует нарезаться в дешёвой забегаловке или дома у компьютера. Ну, не получилось, и всё тут! И спать трезвым лёг, и рано, и грустным, больше напоминающим себе тварь дрожащую, чем право имеющего. Но зато, согласно закону Ломоносова-Лавуазье, получилось проснуться довольно рано и сделать кучу полезных для себя вещей. Штаны постирать, побриться даже и съесть, не сблёвывая, на завтрак овсяную кашу с горячими тостами, красота, а не начало дня!
Или же ещё, как пример, не получалось у Венечки Ерофеева на Кремль посмотреть, потому что получалось всё время на Курский вокзал попадать, а когда он этот самый Кремль увидел наконец, то его головой об его стену сразу бить начали. У меня же в данной ситуации всё было наоборот, но очень похоже. Я, будучи в Москве раз сто, ездя туда беспрерывно лет 5, всё никак не мог попасть на Курский вокзал, чтобы засвидетельствовать там своё почтение великому творению Ерофеева. Кремль же видел в каждый свой приезд, а иногда и несколько раз кряду. Зато, когда я умудрился всё-таки там оказаться, то меня едва не ограбили в подземном переходе, благо, что я шёл не один и меня сопровождала моя верная спутница – пивная бутылка. Коя, пожертвовав своей целостностью, особо не раздумывая, опустилась на хрупкий череп одного из просящих и жаждущих, а второй и сам предпочёл безропотно ретировался, ни сколько не думая о судьбе брошенного товарища. Кстати, ту мелочёвку, найденную в карманах потерпевшего, я потратил на восстановление иссякающих пивных запасов, за что ему выражаю своё простое человеческое спасибо.
Да, много таких примеров наберётся о двойственной безжалостности мира. Взять того же Григория Сковороду, если верить надгробной эпитафии, то миру никак не получалось его поймать, соответственно, следуя по цепочки формальной логике, мы получим вывод, говорящий о том, что у Сковороды очень хорошо получалось уворачиваться. То есть, у Сковороды всё получалось, у мира же не получалось совсем ничего. А у меня? Да, мир меня столько раз уже ловил, что совсем потерял интерес к моей персоне. А я его ни разу не поймал. Нет, конечно, были попытки, но, как только попытаюсь схватить подвернувшийся под руку мир, так он в момент оборачивается фигуристой барышней, которая бьёт меня по лицу и говорит, что, мол, хватит ко мне лапы свои тянуть, мудила ты грешный.
У меня всё всегда не так. Если, что полезное и интересное, то – не получается, а всякая муть выходит сразу и идеально. Старик Кант удивлялся двум вещам: звёздному небу над головой и моральному закону внутри, а я же всё никак не могу разобраться со звёздным небом во мне и моральными законами вокруг. Их столько развелось, харкнуть некуда, чтобы что-то не нарушить. А звёздное небо страдает от этого, и постоянно уменьшается, сжимаясь. Оно уже покинуло мою брюшную полость и еле теплится где-то в районе сердца, но, видимо, скоро и там совсем исчезнет.
Амбивалентен мир, ибо - нех.уй!