Вдохновлено творчеством художницы Анны Лав, в частности картиной "Пряничная Прага".
Мэри удивленно оглядывалась по сторонам и ничего не могла понять. Какой-то пряничный городок из ее снов. "Как я здесь оказалась?" недоумевала она. "Может, я сплю? И почему я без одежды?". К удивлению смешивалось какое-то непонятное ощущение злой радости, какого-то неразгаданного торжества и беспричинное осознание власти. Мэри уже пришла в себя и с любопытством и с какой-то детской непосредственностью (она-то откуда в мои 30 лет, промелькнуло у нее в голове) изучала дома и бесцеремонно заглядывала в окна.
Вдруг в воздухе зашелестело - сначала тихо-тихо, почти неразборчиво, потом все громче и громче: "Госпожа пришла, Госпожа, Госпожа". У Мэри сладко заныло внизу живота. Отчего-то она сразу поняла, что речь идет о ней. Выпрямившись, гордо, с развевающимися на ветру волосами она с поистине королевским достоинством протянула руки склонившимся перед ней в низком поклоне двум широкоплечим карликам с алебардами. "Ведите меня!" повелела она, и странная процессия прошествовала к городской ратуше.
Перед зданием в три ряда выстроился почетный караул. В первом ряду стояли лилипуты, во втором юнцы, а в третьем рослые гвардейцы. В плюмажах, в богато украшенных золотом и пурпуром куртках, в высоких сапогах, но... без штанов, как будто хвастаясь своими достоинствами. А хвастаться было чем. "Их специально отбирали что-ли?" взвизгнула про себя Мэри от восторга и сразу же одернула себя: "Дура, ты же голая, ты выдаешь свои эмоции". С легким презрением и недоумением она вспомнила своего бывшего (теперь уже она в этом не сомневалась) Андрея, любившего повторять к месту и не к месту мантру о значении размера.
Как будто бы дав ей время насладиться триумфом этого мужского естества, откуда-то сверху раздался звук фанфар и с крыши ратуши до самой земли развернулись полотнища с ее изображением. Гвардейцы расступились, и к ней вышел высокий старец, с длинными серебряными волосами и с темной бородой. Положив одну руку на рукоятку меча, а в другую закутав полы тяжелого золотого плаща, с неприкрытым восхищением в глазах, он медленно шел к ней. Остановившись от нее в трех шагах, старец склонился в глубоком поклоне.
- Ваше прекрасное величество, - его неожиданно молодой и звонкий голос прозвенел в утренней дымке. - Мы несказанно рады приветствовать Вас в Гурланде и принести в дар себя самое, свои жизни, свое имущество, свои мысли и желания. Вы создали нас в своих снах, в своих непроизвольных мечтаниях и в своих дерзких фантазиях. Каждый кирпичик, каждый булыжник в нашем мире выткан из ваших слезинок и разочарований, вашего смеха и надежд... Это Ваш мир, Вы его создали и вызвали к жизни нас, и Вы здесь закон, порядок, правила, мораль и центр мироздания. Все в этом мире подчинено Вашим желаниям, начиная с распорядка дня и заканчивая временем года. Вы есть все.
Сказав это, старец еще раз низко-низко поклонился, затем попросил ее развернуться и, показав на золотистую эфирную нить, которая шла от самой Мэри и терялась где-то вдалеке, сказал:
- Ваше изящное величество! Эта нить связывает Вас с Вашим прошлым. Вот Вам кинжал. Если вы принимаете наш дар и остаетесь владеть нами и быть нашей Королевой, то Ваше единственное и последнее обязательство в этом мире - это разрезать эту нить. Если же вы хотите вернуться обратно в свою обычную, повседневную жизнь, то просто идите обратно за нитью, она Вас выведет.
Машина, квартира, престижная работа в банке, подруги, кредиты, ипотека, пробки, вечно серый город, вечно ноющие мужчины, вечно недовольное руководство... Все это пронеслось в голове у Мэри за долю секунды. Рассмеявшись и повернувшись к напряженно ожидающему старику, Мэри посмотрела ему в глаза и твердо сказала:
- Мое долгожданное величество принимает этот дар!
- А ведь она это заслужила, заслужила, - довольно промурлыкал большой жирный кот другому коту поменьше.
- Да, мы это хорошо придумали, - ответил другой, облизав свою лапу, и они оба уставились вдаль, где возле ратуши уже стал собираться народ, чтобы приветствовать свою Королеву.