Акрополинатор

               
Пьеса в четырёх действиях

Действующие лица:

Виктор Ильясович Плахов, писатель, 45 лет
Ирина Смолина, актриса, 39 лет
Кирилл, сценарист, 44 года
Ксения, его жена, домохозяйка, 35 лет
Изабелла Винер, дочь коммерсанта, 23 года
Николай Симаков, старший лейтенант погранвойск НКВД, 25 лет
Вадим Олегович Холин, адвокат
Акрополинатор, поэт
охранники

В перерывах между действиями читаются стихи Серебряного века.



Действие первое. Утро.

Квартира Виктора Плахова. Гостиная. Книжный шкаф, стол, стул, два кресла, журнальный столик и торшер. Горит ненужный свет. Звучит твист. Взъерошенный ВИКТОР сидит за столом, пишет на листе бумаги шариковой ручкой. На столе аккуратными стопками лежит рукопись. Входит ИРИНА, в неглиже, с модной косметичкой в руках.

ИРИНА (потягивается, зевает). Витасик, ты так и не ложился. (Выключает свет, магнитофон, целует Виктора.) Ночью надо спать, а днём – работать. Это нормальный ритм жизни высших приматов.
ВИКТОР (бросает писать, потягивается, зевает). А-а… Привет! Светло уже. Который час?
ИРИНА.  Утро. Я опять всю ночь провела сама с собой, а это очень горько женщине.
ВИКТОР.  В кои-то веки вдохновение пришло. Мучился, не знал, что писать… Валялся на диване, смотрел в потолок – тьфу! Наконец-то пошла работа.
ИРИНА (начинает делать макияж, глядя в зеркало). Тот же роман?
ВИКТОР.  Да. Почти две трети готово. Я уже вижу, как всё дальше пойдёт. Начало переписал.
ИРИНА.  Ты как Пушкин. «И пальцы просятся к перу, перо к бумаге» ...
ВИКТОР.  «Куда ж нам плыть?»
ИРИНА.  Пишешь по старинке.
ВИКТОР.  Шариковой ручкой.
ИРИНА. Неэффективно. Несовременно. Сейчас есть такие программы, диктуешь в микрофон, а текст сам набирается. Подредактируешь чуток – и готово! Никакой секретарь не нужен. Облегчение в работе и скорость возрастает. Полёт мысли!
ВИКТОР.  О-о! Результаты такого творчества мы каждый день видим на экране, а книги… только классику можно читать без отвращения.
ИРИНА.  Ах, надо же меняться, молодежь к этому привыкла. (Пауза.) Витасик, принеси, пожалуйста, кофе, тебе не трудно?
ВИКТОР.  Не вопрос. (Уходит на кухню.)

Ирина продолжает делать макияж, напевая.

ИРИНА.   Без меня тебе, любимый мой,
                Земля мала, как остров!
                Без меня тебе, любимый мой,
                Лететь с одним крылом!
                Ты ищи себя, любимый мой,
                Хоть это так непросто!
                Ты найдёшь себя, любимый мой.
                И мы ещё споём!

Берёт лист романа, читает вслух.

ИРИНА.  «День выдался необычайно погожий. С неба, заливая всю Землю, струился мягкий золотой свет. Казалось, это он наполнил магическим ароматом воздух. Лёгкое подобие облаков там и сям, мелкими клочками украшало прозрачную голубизну свода мира. Там же, в вышине, широко раскинув крылья, бесшумно парила большая птица. Благообразные дома, обдуваемые ласковым ветром, купались в красках дня. Среди лазури моря выделялся белый парус доброго рыбака… Акрополинатор из всего этого видел только свет, так как был почти слеп. Он набрал полную грудь воздуха, с шумом выдохнул. «Как же хорошо жить!» – воскликнул он». (Кладёт лист обратно на стол.) Кхм. Ага.

Входит Виктор с подносом, на котором стоит кофейник и две чашки. Ирина пудрится.

ВИКТОР.  Навела красоту?
ИРИНА.  Да. И что такого?
ВИКТОР.  В тебе и так бездна пригожести и обаяния. (Разливает кофе.)
ИРИНА.  Встречаюсь с Иванычем. Ты прав, можно было бы и так, по-простому. Не тот это груздь, чтобы для него пёрышки прихорашивать.
ВИКТОР.  Понятно. (Подаёт чашку Ирине.)
ИРИНА.  Спасибо. Предлагает проехаться по городам Урала: Челябинск, Екатеринбург, Курган… Может, и в Уфу заедем.
ВИКТОР.  Гастрольный чёс.
ИРИНА.  Фу! Какое пошлое выражение. Не люблю. Работа, это просто работа. (Отпивает кофе.)
ВИКТОР.  Что везёте?
ИРИНА.  Кофе хорош!.. Думаешь, Чехова? Или вот ещё: « Молилась ли ты на ночь, Дездемона? – Да, милый мой».
ВИКТОР.  Я не знаю, на что сейчас публика идёт.
ИРИНА.  Современная пьеса. Не важно, кто автор. «Городские дуры». Фееричный актёрский ансамбль. Не комедия, а искромётное комедийное представление! От которого загогочет самый дохлый ишак. Ты пошёл бы такое смотреть?
ВИКТОР.  Похожего добра и в телевизоре бесплатно.
ИРИНА.  В том-то и дело! Сериалы! Знаешь, кто будет звезда? Боборыкин.
ВИКТОР.  Тот самый?
ИРИНА.  А как же! Видела макет афиши: рожа перекошена – балаганный Петрушка отдыхает. Думаешь, какую роль мне даёт Иваныч?
ВИКТОР.  Городская дура?
ИРИНА (заканчивает макияж, допивает кофе). Как смешно. Но ты прав, это же комедия. Гы-гы-гы. Тёща! Обхохочешься.
ВИКТОР.  Кто администратором?
ИРИНА.  Какая разница! Есть там один…
ВИКТОР.  Зачем же ты едешь?
ИРИНА.  Деньги нужны. Хочу поехать в Израиль. Мёртвое море, уникальный минеральный состав, лечебные грязи. Очень для кожи полезно. Кстати, почему ты не пишешь пьес?
ВИКТОР.  Театр – не моя сфера. Всё сложно и слишком запутанно. Интриги, подковёрные игры. Слава Богу, у меня и так работы хватает.
ИРИНА (надевает юбку и блузку). Можно подумать, интриги – только в театрах.
ВИКТОР.  А ещё, по-рыночному говоря, предложение сильно превышает спрос. Режиссёры сами пишут пьесы.
ИРИНА.  Некоторые актёры тоже примеривают шекспировский плащ.
ВИКТОР.  Ты сама всё знаешь!
ИРИНА.  Но ты – талантливый. У тебя имя! Виктор Полыхаев – звучит! С таким именем на афише толпы зрителей снесут кассы. (Собирает сумку, ищет мобильник.) Где мой телефон?
ВИКТОР.  Не знаю. Хочешь, позвоню?
ИРИНА.  Вот он, нашла. Почти собралась.
ВИКТОР.  Вы, актёры, не понимаете, какой ценой достаётся автору шедевр.
ИРИНА.  Но ты же пишешь сценарии. Те ещё шедевры.
ВИКТОР.  Под псевдонимом! Просто заработок.
ИРИНА.  Не хочешь, чтобы твоё светлое имя ассоциировалось с халтурой? Как это: «Городские дуры» – фу! Тоже называется культурой. (Надевает пиджак, поправляет серёжки.) Ну, как я выгляжу?
ВИКТОР.  Замечательно. Знаменитая Ирина Смолина всегда готова к покорению новых высот.

Ирина осторожно, чтобы не испортить макияж, целует его.

ВИКТОР (слегка отстраняясь). Ладно.
ИРИНА.  Ну, я пошла. Ой, совсем забыла. Завтра приезжает сестра из Воронежа на несколько дней. Как всегда не вовремя. Мне роль надо учить. Иваныч ещё и читку затеял…
ВИКТОР.  Ага.
ИРИНА.  В общем, хочу сводить её в наш ресторан завтра вечером. Ты как, свободен? А то две бабы в кабаке – как-то неприлично по нашим временам.
ВИКТОР.  Это, в китайскую кухню?
ИРИНА.  Нет же, в НАШ ресторан, тот самый.
ВИКТОР.  А! «Морская избушка»? У них меню приличное. И публика спокойная.
ИРИНА.  Столик заказала. Метрдотель очень милый.
ВИКТОР.  Завтра не могу.
ИРИНА.  Почему?
ВИКТОР.  Не могу и всё.
ИРИНА.  Почему? У тебя же уйма времени. Вольный художник.
ВИКТОР.  Я занят. И завтра, и послезавтра, и потом тоже…
ИРИНА (насторожившись). Что? Что случилось?
ВИКТОР.  Знаешь, я давно уже хотел тебе сказать…
ИРИНА.  Если ты о ресторане, я все расходы беру на себя.
ВИКТОР.  Не в этом дело. Как раз наоборот. (Достаёт массивное золотое кольцо.) Вот.
ИРИНА (почти смущённо). Мне? Наконец-то. Столько лет встречаемся, пора уже…
ВИКТОР.  Кольцо. Бабушкино. Возьми. И не подумай чего-нибудь! Я тебе потом помогу с деньгами. Мне должны в одном месте. Поедешь в Израиль или куда захочешь.
ИРИНА.  То есть, это не то, что я подумала? Не предложение руки и сердца, а? Говори уже.
ВИКТОР.  Если не нравится, сдай в ломбард. На!
ИРИНА (берёт кольцо, внимательно рассматривает его). Всё-таки, в чём дело? Недурственное колечко. Это что, сапфир?
ВИКТОР.  Кашмирский, натуральный. Очень ценный. Я давно хотел сказать…
ИРИНА.  Это я уже слышала?
ВИКТОР.  Я тебе очень благодарен за всё. Ты чуткая, умная женщина. Практически гениальная актриса. Я тебе многим обязан. Я это ценю, очень ценю.
ИРИНА.  Спасибо.
ВИКТОР.  Да. Но правда в том…
ИРИНА.  В чём?
ВИКТОР.  Что мы не подходим друг другу!
ИРИНА.  Неужели?
ВИКТОР.  Мы мучаемся… я мучаюсь. Это тянется так долго… Короче, нам надо расстаться.
ИРИНА.  Не знаю, о чём ты. Мы и так встречаемся время от времени. Если хочешь отдохнуть от меня – пожалуйста. Мы будем в разных городах! Гастроли, Израиль, к сестре съезжу в Воронеж.
ВИКТОР.  Нет, это совсем не то! Не то. Нам надо совсем расстаться, совсем!
ИРИНА.  У тебя есть кто-нибудь? Ведь нет? Нет же? По глазам вижу, что никого нет.
ВИКТОР.  Наши отношения зашли в тупик.
ИРИНА.  Из сериала фраза? Ты репетируешь?
ВИКТОР.  Да нет же! Пойми, расстанемся, проверим чувства временем, может быть, откроется новая реальность. Ты ещё молода, привлекательна.
ИРИНА.  Ты меня бросаешь.
ВИКТОР.  Нет, говорю же…
ИРИНА.  Как шлюху подзаборную, да? Поюзал и пошла вон?
ВИКТОР.  О чём ты говоришь? (Звонок в дверь.) Ты не так всё понимаешь. (Звонок повторяется.) Сейчас! (Идёт открывать дверь.) Кого ещё принесло.
ИРИНА.  Ничего себе. Ещё и подачку суёт, как… как…

Виктор открывает дверь, входит КИРИЛЛ с портфелем в руках.

КИРИЛЛ.  Привет, старик!
ВИКТОР.  Сейчас… проходи. (Возвращается в комнату.)
ИРИНА.  Знаешь что, пошёл ты… пошёл ты… (Плачет.)
ВИКТОР.  Ну да, я виноват. Но что же делать? Так больше жить нельзя.
ИРИНА.  Чего – нельзя? Надоела – и пинок под зад? Да?!
ВИКТОР.  Что за чушь, какой пинок…
ИРИНА (сквозь слёзы). Держи своё бабушкино… фуфло. Засунь его, засунь… (Бросает кольцо в Виктора, он безуспешно пытается поймать его, кольцо падает на пол. Выходит из комнаты, столкнувшись с входящим Кириллом.)
КИРИЛЛ (Ирине). Здрассьте!

Ирина проносится мимо него, выходя из квартиры, громко хлопает дверью.

КИРИЛЛ (виновато). Кажется, не в то время я зашёл.
ВИКТОР.  Да ладно, всё нормально.
КИРИЛЛ.  Актрисы такой народ, тяжело с ними. Была у меня одна… ну, ты знаешь.
ВИКТОР.  Ага.
КИРИЛЛ.  Сперва такая, вся из себя, а потом… ох и стерва оказалась! Им слезу изобразить – что чихнуть. Только что рыдала – тут же хохочет. Иришка, конечно, хороший человек, эффектная женщина и всё такое. Я к ней с большим уважением. Но если объективно, грудь там, бёдра – обвисло всё. Не молоденькая уже. Я бы тоже свою…
ВИКТОР (с лёгким раздражением). Зачем пришёл?
КИРИЛЛ.  Тут такое дело, посоветоваться надо… Вот, тебе принёс. (Подаёт нож.)
ВИКТОР.  Японский нож?
КИРИЛЛ.  Настоящий поварской, для суши. Подарок.
ВИКТОР (размахивает ножом). Классно! Вжик! Вжик – вжик! И рыбные потроха по всей кухне.  Благодарю!
КИРИЛЛ.  Пишу одну вещь, сценарий. Вернее, готов уже. Не от балды, не подумай. Послал заявку, переговорил с продюсером, всё такое. Написал. А он брать не хочет – переделай, говорит. «Что переделать?» – спрашиваю. Всё, говорит. Это же не разговор, правильно? Жаль, нет у нас настоящей Гильдии сценаристов, как в Штатах…
ВИКТОР.  Другим показывал?
КИРИЛЛ.  Предлагал по разным конторам, знакомым… Интересно, говорят, но не берут. Ну, этот один вроде клюнул.
ВИКТОР.  Как зовут?
КИРИЛЛ.  Коля Грохман. Толстый такой. У него контора называется смешно так…
ВИКТОР.  «Весёлые снегири».
КИРИЛЛ.  Ага. Ничего себе название. А сам огромный такой снегирь, снегирище.. Хе-хе… Перстни во всю лапу, цепуху ещё наденет – цыганский барон, ни дать ни взять.
ВИКТОР.  Ты видел хоть одного?
КИРИЛЛ.  Барона?
ВИКТОР.  Цыганского?
КИРИЛЛ.  Нет. Но если бы встретил – точно был бы как Коля Грохман.
ВИКТОР.  Он ромкомы любит. Чтобы любовь и сопли. И юморок попроще, дабы народ после работы не сильно напрягался за пивасиком.
КИРИЛЛ.  Видишь, какой ты специалист. А у меня глаз замылился, не знаю, что исправлять. Можешь посмотреть? Ты же мэтр, так сказать. На заказ пишешь, под аванс.
ВИКТОР.  Я сам бьюсь, как рыба об лёд. Роман пишу, только-только поймал жилу…
КИРИЛЛ.  Всё понимаю. А я-то уж… Слушай, выручи. У меня такое положение, просто петля. Ксюхе надо обследование в частной клинике – раз, старший витрину разбил, штраф платить – два, младшую в детский сад определяем, сам знаешь, какие сейчас поборы – три… А тут долги по коммуналке! Самое главное – очередной платёж по ипотеке на носу, не дай бог просрочить… зимнюю резину ещё не поменял…Ты же профи, что тебе стоит? Посмотри одним глазком и скажи своё мнение. Я тебя очень прошу. Ты же друг.
ВИКТОР (неохотно).  Ладно, давай.
КИРИЛЛ (достаёт рукопись из портфеля). Специально распечатал, чтобы читать удобней.
ВИКТОР.  Ничего себе талмуд! Это пилотная серия?
КИРИЛЛ.  Нарочно побольше написал, потом легче сократить можно.
ВИКТОР.  «Бледные тени». Это комедия?
КИРИЛЛ.  Николай Второй. История о фрейлине и кавалергардах. Основано на реальных событиях. Россия, которую мы потеряли и всё такое.
ВИКТОР.  Историческое? Сидел в архивах?
КИРИЛЛ.  Зачем? Хотя, да, посмотрел кое-что. Так ведь, по сути, то же самое. Фабула такая. Он любит её, она его вначале не замечает. Постоянные приставания Николая царя, интрижка с французским послом, контры с Распутиным, а она хочет ребёнка. Затем жандармский полковник проводит расследование, тёща в больнице… И всё это на фоне грандиозных исторических событий. Взятие Зимнего дворца, пьяные большевики, кокаин и так далее. Главная мысль, что зря пустили этот гнилой либерализм-дарвинизм, Маркса с Энгельсом. Жёстче надо было! И всё это, заметь, про любовь и с юмором, как нравится публике.   
ВИКТОР.  И что же, они женятся?
КИРИЛЛ.  Кто?
ВИКТОР.  Фрейлина с кавалергардом.
КИРИЛЛ.  Конечно. Один из них. Которые домогались. Как положено, в самом конце. Под венцом у жениха брюки спадают… очень смешно.
ВИКТОР.  Что же, бойкая история. Актуальная. Есть шанс откусить финансирование Минкульта. Только название изменить…
Неслышно ступая, по комнате проходит НИКОЛАЙ СИМАКОВ, в форме капитана НКВД. Гимнастёрка с дыркой и пятном крови на груди. ВИКТОР с изумлением смотрит на него. Кирилл поднимает золотое кольцо Виктора с пола, кладёт на стол.
КИРИЛЛ.  Хорошее колечко.

Виктор идёт за Николаем, проверяет спальную, кухню – там никого нет.

ВИКТОР.  Кирюша, ты видел?
КИРИЛЛ.  Что?
ВИКТОР.  Только что человек прошёл.
КИРИЛЛ.  Не было никого.
ВИКТОР (смущённо). Конечно. Что это я.
КИРИЛЛ.  Заработался, старина! Слушай, ты для поднятия тонуса что делаешь?
ВИКТОР.  Чай пью, крепкий. Или кофе.
КИРИЛЛ.  Смотри, не злоупотребляй! Кайф улетучивается очень быстро, а последствия наступают слишком рано. Говорю тебе как друг. (Пауза.) Сам я пользую эйсид, Ну, или грибочки свежие.
ВИКТОР.  Мухоморы?
КИРИЛЛ.  Ага, красные с пятнышками. Два свеженьких перед едой и три сушёных после.
ВИКТОР.  И что, какой эффект?
КИРИЛЛ (смеётся). Ты что! От этого даже мухи дохнут. Есть нормальные прушки-веселушки. Хочешь, сходим как-нибудь вместе пособираем? Только предупреждаю, больше десяти грамм – уголовный кодекс… Выпить есть?
ВИКТОР.  А? Посмотри в шкафу. Так что, помогает в творчестве?
КИРИЛЛ (открывает шкаф). Тэкс, огненная вода. Отрава в каждый дом. Абсолютно легальная. (Наливает в рюмку.) Был у меня знакомый художник, такие картины писал – жуть! Расширял сознание. Будешь?
ВИКТОР (читая рукопись Кирилла, отрицательно кивает головой). Нет. И что?
КИРИЛЛ.  Что-что, ушёл в астрал. Вернуть обратно никак не могут. Получается, тело здесь, в психушке мыкается, а сам – неизвестно где. (Выпивает).
ВИКТОР.  Закуска на кухне. (Продолжает читать рукопись.)

Кирилл уходит на кухню. По комнате опять неслышно проходит Николай. Виктор напряжённо смотрит ему вслед. Появляется жующий Кирилл с нарезанным лимоном на блюдце.

КИРИЛЛ.  Что ты смотришь, будто увидел кита с вилкой? Зелёный какой-то стал.
ВИКТОР.  Так.
КИРИЛЛ.  Опять глюки? (Выпивает, закусывает лимоном.) Лимончик, конечно, не лучший вариант…
ВИКТОР (встаёт из-за стола). Слушай, я это потом дочитаю. Надо заняться кое-чем.
КИРИЛЛ.  Разумеется, конечно! Когда зайти?
ВИКТОР.  Не знаю, позвоню.
КИРИЛЛ.  Понял. Смотри, не злоупотребляй кофе. Габонские врачи предупреждают: разрушает мозг, вызывает необратимые изменения в психике, импотенцию и всё такое. Соскочить невозможно! Хе-хе. Ты над чем работаешь сейчас?
ВИКТОР.  Ваяю одну вещь.
КИРИЛЛ.  Про большевиков? Сценарий? А! Роман – ты же говорил.
ВИКТОР.  Роман. «Акрополинатор».
КИРИЛЛ.  Что?
ВИКТОР.  Акрополинатор. Древнегреческий поэт.
КИРИЛЛ.  Был такой?
ВИКТОР.  Нет. Я сам придумал.
КИРИЛЛ.  О чём история?
ВИКТОР.  Решил поэт освободить свой народ от Минотавра. Пришёл к девице Ариадне и просит: дай мне, говорит, клубок ниток, магический, чтобы я мог из Лабиринта выбраться. Если хочешь, я тебя увезу в Афины и женюсь. Она ему: а смысл? Из тебя воин никакой. Минотавр всё равно тебя убьёт. К тому же, несмотря ни на что, он мне брат. Пошёл Акрополинатор к Минотавру, и надо же! Убил Минотавра. Только выйти обратно из Лабиринта уже не смог.
КИРИЛЛ.  Что дальше?
ВИКТОР.  Так и сгинул в безвестности.
КИРИЛЛ.  Вся слава досталась другому?
ВИКТОР.  Да. И нить, и любовь Ариадны, и слава, и почёт, и мифология.
КИРИЛЛ.  Грустная история. Почему-то хочется её исправить.

Постучав в дверь, входит Ирина в форме судебного пристава.

ИРИНА.  Виктор Ильясович Плахов? За вами числится гигантская задолженность. Мы конфискуем ваше имущество в счёт погашения по решению Высшего Верховного суда города Москвы.
ВИКТОР.  Какой суд? Какая задолженность?
КИРИЛЛ.  Иришка, ты что ли? Тебе идёт эта форма. В самом деле надо в приставы пойти.
ВИКТОР.  Фу ты! Ирина, что за шутки?! 
ИРИНА.  Ты должен мне и государству тоже.
ВИКТОР.  Что?
ИРИНА.  Должен на мне жениться. 
ВИКТОР.  Милая моя, это слишком серьёзная тема. Мы уже обсуждали – мозоли на языке.
КИРИЛЛ.  Ладно, я пойду. Дела зовут и крылья туда несут.
ВИКТОР.  Я посмотрю твой сценарий.
КИРИЛЛ (уходя). Жду и уповаю!
ИРИНА.  Ты сердишься?
ВИКТОР.  Вообще-то да, немного.
ИРИНА.  Ведь не узнал, правда? Не узнал!
ВИКТОР.  Ничего не изменить. Мы должны разойтись.
ИРИНА.  Я решила не ехать на чёс. Останусь с тобой. Так и позвонила Иванычу: я – известная актриса, и за ваш студенческий гонорар не буду пахать в халтуре. Дайте мне роль! Или платите как следует.
ВИКТОР.  Я очень занят, у меня работа. Прошу тебя оставить меня. И ключи от моей квартиры тоже.
ИРИНА.  Вот как? Думаешь, будешь счастлив с молоденькой? Ты знаешь, какие они сейчас сучки? Она вгонит тебя в инфаркт за три месяца! За три недели!
ВИКТОР (листает рукопись). Я не слушаю. Дверь – вон там.
ИРИНА.  Хорошо. Я пошла. Поправь мне воротник сзади.

Виктор тяжело вдыхает, встаёт со стула, подходит к Ирине, поправляет ей воротник жакета. Неожиданно Ирина оборачивается, падает на колени, обхватывает ноги Виктора руками.

ВИКТОР.  Ты что?
ИРИНА (плачет). Родной мой! Как же я тебя брошу!
ВИКТОР (пытается освободиться). Прошу тебя, хватит!
ИРИНА.  Я умру без тебя! Мы – две половинки. Ты сам это знаешь. Я буду готовить, стирать, научусь шить… Буду читать твои романы и стихи.
ВИКТОР (пытается поднять её с пола). К чему эта патетика? Да вставай уже! Что за напасть. Ты – не Аркадина, я – не Чехов.
ИРИНА (резко встав на ноги). Ты обвиняешь меня? Что я – играю?!
ВИКТОР.  Что ты! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.
ИРИНА.  Любишь меня?
ВИКТОР.  Сейчас – нет.
ИРИНА.  А я...
ВИКТОР.  Боже, когда это кончится!
ИРИНА.  Я люблю тебя больше жизни.
ВИКТОР.  Какие штампованные фразы! За такие реплики режут сценарий. Тьфу. Хватит! Всё, умоляю! Оставь меня в покое, ладно?
ИРИНА.  Дай мне шанс! Витечка, я буду хорошая, шёлковая. Меня не будет не слышно, не видно. Я буду как мышка, как добрая фея… Только не бросай. (По лицу Ирины стекает крупная слеза.)
ВИКТОР.  Извини, надо редактировать сценарий.
ИРИНА (поправляет одежду, волосы). Что ж, как знаешь. Только это, может быть, последняя наша встреча. Ты будешь жалеть.
ВИКТОР.  Да, да! Я раскаюсь и повешусь, весь в слезах. Потом. А сейчас… (звонит его мобильник). Опять кому-то что-то надо!
ИРИНА.  Я больше не приду.
ВИКТОР.  К чему этот холодный пафос? Мы не враги. (В телефон). Да?

По телефону говорит АДВОКАТ ХОЛИН.

ХОЛИН.  Виктор Ильясович? Это адвокат Холин.
ВИКТОР.  По какому делу?

Ирина поправляет чулки.

ХОЛИН.  Вы не поняли. Холин, Олег Холин.
ВИКТОР.  Холин? Ну и что?
ИРИНА.  Знаменитый российский адвокат. Защищал всех главных негодяев. Телезвезда.
ХОЛИН.  Я стою у ваших дверей.
ВИКТОР.  Да? Сейчас открою. (Открывает дверь, там стоит адвокат Холин.)
ИРИНА (проходит мимо Холина, Виктору). Прощай. Отныне ты как агнец перед лицом зла мира.
ВИКТОР.  До свидания. (Холину.) Проходите, пожалуйста.
ХОЛИН.  У меня к вам пикантное предложение. Я представляю интересы одного знатного человека. Разговор по телефону – всё равно что объявление в газету дать.
ВИКТОР.  Я вас узнал! Вы защищали того людоеда из Ростовской области.
ХОЛИН.  Хе-хе, громкий был процесс. Однако, не только это дело. Бывали рыбы и покрупнее. Итак. Время моё дорого, как вы понимаете.
ВИКТОР.  Мне тоже есть чем заняться. Выпить не желаете?
ХОЛИН.  Воздержусь.
ВИКТОР.  А я так пропущу маленькую. (Наливает стакан водки, морщится, выпивает залпом.)
ХОЛИН.  Водочка – это хорошо. Но людям творческим… лучше что-нибудь изящное, стимулирующее, толчок воображению, раскрашивающее мир. Многие, очень многие выдающиеся люди… говорят, весьма помогает.
ВИКТОР.  Я вообще-то, не пью. И не курю, кстати. Травить себя разной гадостью тоже не желаю. Просто день сегодня такой, нервный.
ХОЛИН.  Понимаю. Так вот, мой доверитель…
ВИКТОР.  Как зовут?
ХОЛИН.  Именно этого не уполномочен сообщать. Поймите правильно, человек публичный. Слишком даже известный.
ВИКТОР.  А дело деликатное.
ХОЛИН.  Да нет. Обычное, в общем-то, дело. Однако, если будет утечка в прессу – а он фигура политическая – возникнут нежелательные толки, кривотолки… Сами понимаете.
ВИКТОР.  Не очень.
ХОЛИН.  Мой клиент хочет написать книгу.
ВИКТОР.  Прекрасно.
ХОЛИН.  Тема, основной материал, заголовок – всё готово. Надиктовано и распечатано.
ВИКТОР.  Просто замечательно!
ХОЛИН.  Требуется небольшая литературная обработка. А он – слишком занят. Да и опыт, прямо скажем, в этом деле у него небольшой.
ВИКТОР.  А чем я могу помочь?
ХОЛИН.  Так вот. Вы могли бы посодействовать в этом несложном деле. Разумеется, инкогнито.  Как добрый самаритянин. Без упоминания вашего имени где бы то ни было.
ВИКТОР.  Что? Предлагаете мне n;gre litt;raire стать? Уважаемый господин…
ХОЛИН.  Олег.
ВИКТОР.  Господин Холин. Вы ошиблись. Я не инженю. Мне не двадцать лет. У меня есть имя. Ко мне в очередь стоят издательства, продюсеры, журналы и… и…
ХОЛИН.  Я всё отлично понимаю, Виктор Ильясович. Поэтому я и рекомендовал своему клиенту именно вас. Вы прекрасный писатель, у вас свой стиль. Ну и… хотелось бы, чтобы вы сделали всё чётко и в срок. Просьба не редактировать философию произведения, главные мысли, так сказать. Когда книга выйдет, она сразу привлечёт огромное внимание. Каждая запятая под микроскоп. Дабы ни один критик не смог узнать вашу руку… В этом всецело полагаюсь на вас. Вы отлично владеете пером – настоящий профи.
ВИКТОР.  Не понял, о чём это вы. Я не буду этим заниматься. Понятно? Я пишу роман. У меня куча других побочных дел… Мне это вообще НЕ-ИН-ТЕ-РЕС-НО. 
ХОЛИН.  Конечно-конечно. Поскольку работа срочная, все остальные дела можно отложить.
ВИКТОР.  Да вы что! Плохо слышите, что ли? Не буду я заниматься проституцией, ясно?
ХОЛИН.  Резко как вы выражаетесь: проституция. Немного претит. К тому же, слово совершенно неуместное. «Не продаётся вдохновение»? А ведь по сути, это взаимопомощь. Вы поможете нам, мы – вам.
ВИКТОР.  Нет, это…
ХОЛИН (жестом останавливает Виктора). Да-да! Мы знаем, что вы испытываете затруднения. Материального характера. Расходы разные. К примеру, был у вас сегодня друг – Кирилл?
ВИКТОР.  И что?
ХОЛИН.  Ваш хороший друг должен вам девятьсот тысяч. Которые брал три года назад на первый взнос по ипотеке. Но которые, вы подозреваете, он вам никогда не отдаст. А ведь эти деньги вы копили на машину.
ВИКТОР.  Ничего себе, откуда вы знаете? Следите за мной?
ХОЛИН.  Что вы! Что вы! Просто навели справки. Квартире… (Оглядывает комнату.) давно ремонт требуется, старенький телевизор почти сдох… С любовницей хотелось бы разобраться. Как-то по-доброму.
ВИКТОР.  Вон.
ХОЛИН.  Что?
ВИКТОР.  Иди вон! К чертям собачьим! Понятно выражаюсь?
ХОЛИН (невозмутимо). Вот необходимые материалы – взгляните.
Виктор не глядя швыряет бумаги на пол.
ВИКТОР.  Слышишь? Убирайся из моего дома!
ХОЛИН.  Чудесно. Я на вас не сержусь. Очень даже хорошо понимаю. Вот договор, чистая формальность. Здесь надо расписаться…
ВИКТОР.  Что?! Договор уже принёс? (Хватает договор.)
ХОЛИН.  Будьте любезны, прочитайте внимательно, не торопитесь.
ВИКТОР (смотрит договор, читает вслух). «Аноним, именуемый в дальнейшем заказчик, в лице, действующего на основании доверенности, с одной стороны и… исполнитель с другой стороны… так, понятно, ага… предмет договора, обязанности, ответственность сторон… А это что?
ХОЛИН.  Стоимость услуг. Ваше вознаграждение.
ВИКТОР.  Что? (Садится на стул.)
ХОЛИН.  Гонорар. Чистые деньги. Кэш.
ВИКТОР.  Простите, вот эта цифра – гонорар?
ХОЛИН.  А что? Многие были бы польщены. Именно эта сумма. Налог можете не платить. Всё ваше.



Действие второе. День.

Там же. Спустя некоторое время. В комнате лёгкий беспорядок. Аккуратно причёсанный Виктор сидит за столом, читает бумаги, что-то исправляет.

ВИКТОР (берёт лист, читает вслух). «Он стоял, освещённый вспышками, как глыба, как мощная скала… Вокруг, нервно толкаясь, суетились репортёры, корреспонденты, охранники… Что за глупые вопросы! Он изысканно улыбнулся. Вокруг нули, одни нули…» Что это? Философия? Чушь, голимая чушь! Нарциссизм выскочки. Неизлечимо: вычеркнем… или нет, оставим… пусть будет.

Входит Ирина, одетая врачом скорой помощи.

ИРИНА.  Скорую вызывали?
ВИКТОР (раздражённо). Ириночка, что за маскарад. Ни разу не забавно. Потом, кто-то прощался навсегда.
ИРИНА.  Витасик, тебе нужна моя помощь, вот я и пришла.
ВИКТОР (кричит). Я работаю! Ты сбиваешь меня с мысли. Редактирую текст. Автор герой, а все остальные – насекомыши.
ИРИНА.  Пожалуйста. На крик перешёл. Ты болен, тебя нужно спасать.
ВИКТОР.  Раз так, назовём вещи своими именами.
ИРИНА.  Ладно.
ВИКТОР.  Я тебя выгнал и прекрасно себя чувствую. Я РА-БО-ТА-Ю! Понятно? У меня ЗАКАЗ. Мой талант ценят. Мой труд хорошо – очень хорошо – оплачивается. Я могу купить любую шлюху. Но мне этого не надо. Слышишь?
ИРИНА.  Итак, пишем в анамнезе: кризис среднего возраста. Депрессия, жалость к себе, опустошенность… Волосы в ушах растут.
ВИКТОР.  Да что ж такое! Я желаю отдохнуть от женского пола. От всех. Я дико мечтаю побыть один! Ясно?!
ИРИНА (одевает фонендоскоп). Больной, вас надо осмотреть. Раздевайтесь.
ВИКТОР.  Брось эти детские игры!
ИРИНА.  Витасик, ты болен, ты нуждаешься в лечении. В повседневной любви и заботе. Надо измерить температуру.
ВИКТОР.  Болен? Ты не можешь этого знать. Ты смотришь на мир из зеркала. «У меня читка», «у меня премьера», «гастроли», «режиссёр требует», «критика написала», «меня пригласили на радио». Бла-бла-бла!
ИРИНА.  Я была неправа. Извини. Я исправлюсь.
ВИКТОР.  Горбатую… актрису, как говорится.
ИРИНА.  Я люблю тебя!
ВИКТОР (остолбенело смотрит на неё). Это последний аргумент?
ИРИНА.  Ты без меня погибнешь! Посмотри на себя, что за дикий блеск в глазах, что за ухмылка! Ты на краю пропасти!
ВИКТОР (смотрит в зеркало). Мне нравится, как я выгляжу. Моложавый мужчина в расцвете лет. Ухоженный, с модной причёской, дорогой парфюм. Сразу видно – при деньгах. На такого много ещё вашего брата клюнет, только свистни. А ты, извини, облезлая кошка. Нет в тебе ни молодости, ни, прости за откровенность, артистического таланта. Роли тебе дают по инерции, надо же кому-то старушек играть.
ИРИНА.  Говори-говори, я не обижаюсь.
ВИКТОР.  А я тебя обижу! Я хочу от тебя избавиться. Ты мне надоела. И все твои дешёвые штучки тоже.
ИРИНА.  Что же, ничего не поделаешь. Оставайся трухлявым пнём. Я сделала всё, что могла. Но… болезнь в терминальной стадии. Ничем не помочь. Хоспис и – могила.
ВИКТОР.  Крематорий.
ИРИНА.  Я ухожу. Навсегда. Больше ты меня никогда не увидишь. Даже на своих жалких похоронах.
ВИКТОР.  Прекрасно!
ИРИНА.  Чао!
ВИКТОР.  Ауфидерзейн.
ИРИНА.  Я пошла.
ВИКТОР.  Скатертью дорожка.
ИРИНА.  Я не шучу.
ВИКТОР.  Я знаю.
ИРИНА.  А и чёрт с тобой!
ВИКТОР.  Я рад, что мы поняли друг друга.
ИРИНА.  На письма и звонки отвечать не буду.
ВИКТОР.  Уйдёшь ты, наконец? Мне работать надо!
ИРИНА.  Всё-таки, надо хотя бы пульс пощупать.
ВИКТОР.  Нет!
ИРИНА.  Ладно-ладно. Bye bye! (Уходит).
ВИКТОР (с облегчением). Уфф!
ИРИНА (появляется в двери). Твои подарки отдам бомжихам!
ВИКТОР.  Как тебе угодно. (Идёт к двери, захлопывает её).

Виктор садится за стол, пытается читать текст. Резкий звонок в дверь.

ВИКТОР.  Тьфу, как она надоела! Надо мастифа завести. (Подходит к двери, приоткрывает, раздраженно.) Пошла вон!
КИРИЛЛ (из-за двери). Это я.
ВИКТОР (впускает его). Извини, думал, опять она.
КИРИЛЛ.  Иришка? Встретил у подъезда. Медсестра секс-помощи. А она, оказывается, ещё ничего… ягодка.
ВИКТОР.  В своём репертуаре. Жертва Мельпомены. Проходи. (Проходят в комнату.) Посмотрел я твою работу. Серий на десять есть потенциал. Стиль хромает: анахронизмы, плеоназмы, масло масляное.
КИРИЛЛ.  Брось эти учёные слова! Что не так?
ВИКТОР.  Например, здесь у тебя крестьянская девочка с рюкзаком едет на велосипеде.
КИРИЛЛ.  И?
ВИКТОР.  Она должна идти пешком с котомкой.
КИРИЛЛ.  Так ведь кино, здесь картинка важна.
ВИКТОР.  Или вот: чекисты в кожаных пальто расстреливают юнкеров в подвале.
КИРИЛЛ.  Здесь-то что?
ВИКТОР.  В описываемый период ЧК ещё не было. Да, и не пальто, а ко;жанки, во-вторых, это штамп.
КИРИЛЛ.  Были, не были, штамп, не штамп… Кто это заметит? Зануда какой-нибудь.
ВИКТОР.  Ну и фразочки типа… вот: «Животное пугливо настороженно смотрело во все глаза».
КИРИЛЛ.  Нормальная фраза.
ВИКТОР.  Исправить надо.
КИРИЛЛ.  Исправь! Я потому и просил редактировать. Ты же голова. А в остальном, как, пройдёт?
ВИКТОР.  Сюжет, конечно, банальный.
КИРИЛЛ.  Что же делать? Обнажёнки и драк вроде достаточно. Зритель не заскучает.
ВИКТОР.  Надо как-то осовременить тему. Добавь перчинки с солью. Пусть твоя фрейлина после революции почувствует себя мужиком. Наденет кожаную тужурку, возьмёт маузер. Тут-то он влюбится в неё по-настоящему! И всё пучком.
КИРИЛЛ.  Хм, злободневно, резко.
ВИКТОР.  Добавь социальной тематики. Пусть она, когда станет мужиком, ходит на демонстрации, расстреливает белогвардейцев, пишет стихи в Окна РОСТА, пьёт морковный чай с Маяковским.
КИРИЛЛ.  В этом случае надо будет всё перелопатить. Мда. Пусть лучше она полюбит комсомолку в красной косынке, помощницу управдома.
ВИКТОР.  Это уже лишнее.
КИРИЛЛ.  Думаешь?
ВИКТОР.  Сто пудов.
КИРИЛЛ.  Понятно.
ВИКТОР.  Вот ещё что. Язык пресный. Ты вместо «да пошёл ты» пиши «чтоб ты сдох». Или метафорой какой-нибудь.
КИРИЛЛ.  Чтоб ты сдох! А что? Мне нравится, обязательно использую.
ВИКТОР.  Больше здорового цинизма, продюсеры это любят. (Принюхивается.) Ой, кажется, каша сгорела! (Убегает на кухню.)
КИРИЛЛ (берёт со стола лист). Это не моё. (Читает вслух.) «Элитные VIP часы как маршальские погоны – все сразу понимают, с кем имеют дело». Подчёркнуто, восклицательный знак. Та-ак. Вот ещё: «Когда стоишь на вершине человеческой пирамиды, легко плевать вниз – не важно, куда попадёт». Подчёркнуто, вопросительный знак.

Хлопает входная дверь, возвращается Ирина.

ИРИНА.  Где Виктор?
КИРИЛЛ.  На кухне, каша подгорела. А что?
ИРИНА.  Принесла его любимый сыр, забыла отдать. (Достаёт из сумки сыр, кладёт на стол.)
КИРИЛЛ.  Кажется, ваши отношения на финише?
ИРИНА.  Кризис, как везде в наше время.
КИРИЛЛ.  Ты молодец. Другая бы давно такого бросила.
ИРИНА.  Вообще-то это наши личные дела.
КИРИЛЛ.  Если у вас не склеится, предлагаю свою нежную дружбу.
ВИКТОР (из кухни).  Кто-то пришёл?
КИРИЛЛ (приближается к Ирине).  Смотри, мои чувства искренние…
ИРИНА (отстраняясь). Не надо. Пока! (Уходит.)
ВИКТОР (приходит из кухни, вытирая руки полотенцем). Кто-то был?
КИРИЛЛ.  Иришка, принесла сыр.
ВИКТОР (рассматривает сыр). Этот? Я и сам могу купить.
КИРИЛЛ.  У неё есть ключ.
ВИКТОР.  Предлагаешь замок сменить? Меня это не беспокоит.
КИРИЛЛ.  Мне-то что. Ты когда закончишь редакцию? А то я на завтра уже договорился человеку показать.
ВИКТОР.  Не знаю. Есть срочная работа, сроки поджимают.
КИРИЛЛ.  Ты меня подводишь. Ладно, договорюсь как-нибудь. Слушай, раз такое дело, познакомь меня с Полусвирским.
ВИКТОР.  С Костиком? С Первого канала? В общем, не проблема, старик, только знаешь…
КИРИЛЛ.  Я знаю…
ВИКТОР (раздраженно.)  Нет, ты не всасываешь. Смотри, я тебя продвигаю уже не первый раз. Редактирую, пишу рецензии, голосую на конкурсах.
КИРИЛЛ.  Я знаешь, как благодарен. Я для тебя тоже… вот, баночку варенья принёс, домашнего. (Ставит на стол.)
ВИКТОР.  А ты сел мне на шею и ножки свесил.
КИРИЛЛ.  Я тебе тоже буду помогать!
ВИКТОР.  Давай! Для начала отдай долг. Хотя бы. А то живёшь в новенькой квартире… а я пешком Землю меряю.
КИРИЛЛ.  Ах вот, значит, как.
ВИКТОР.  А как ты хотел?
КИРИЛЛ.  Я отдам, всё отдам. И ты мог подумать… Вот сценарий продам...
ВИКТОР.  Что-то похожее касалось моих ушей и раньше.
КИРИЛЛ.  Будто ты не знаешь! Был сериал, я работал в команде, намечался неплохой заработок. Проект зарубили. И да, я виноват, думал, потекли бабки, возьму себе жильё мечты.
ВИКТОР.  Зачем денежками надо было сорить? Ипотекой баловаться? Экологичнее надо жить.
КИРИЛЛ.  Легко тебе, ни забот, ни ответственности. Один! Как фонарь. У меня семья: жена требует, тёща сверлит, дети в школу ходят, и всем дай, дай, дай…
ВИКТОР.  Сочувствия хочешь? Ты мне как сказал? Максимум через квартал отдам. Где деньги? Три года пролетели со свистом. Я, между прочим, процентов не спрашиваю.
КИРИЛЛ.  Спасибо тебе, конечно.
ВИКТОР.  Я помогу, не вопрос. Но продашь ты сценарий, не продашь, мне всё равно. Через неделю всё до копеечки верни.

Тяжёлая пауза.

КИРИЛЛ.  Вот твоё нутро гнилое и вылезло. Впрочем, чему удивляться? Ты всегда такой был.
ВИКТОР.  Какой?
КИРИЛЛ.  Двумордый. Хорошим притворяешься, а под маской… Врёшь всю жизнь.
ВИКТОР.  Например?
КИРИЛЛ.  Хе-хе. На откровенность разводишь? Вот тебе пример. Ты всегда говоришь, что любишь Окуджаву.
ВИКТОР.  Стихи душевные.
КИРИЛЛ.  Врёшь! Ты же назвал его, как это… сейчас вспомню… Нудный усатик!  А сам – какая музыка, какой смысл глубокий, утонуть можно. Где у тебя хоть одна грампластинка окуджавская, бобина трухлявая или кассета зажёванная? Может, комп твой проверим? Есть записи любимца? Бони М и Майкл Джексон – вот твоя музыка!
ВИКТОР.  Мне ещё Мати;а База;р нравится.
КИРИЛЛ (иронично.) О да! Конечно, «Римские каникулы» – это Моцарт и Брамс в одном оркестре.
ВИКТОР.  Хо-хо! А сам-то? Ах, Феллини, ах, Антониони и Мастроянни! Фейковый эстет-сериальщик.
КИРИЛЛ.  Да, я вру. Потому что бездарный. Я гоголевский маленький человечек. Мне семью кормить надо! Окуджавщину терпеть не могу. Но в определённых кругах – требования, иначе с чемоданом на выход. Ты – другое дело. Мэтр! Гуру! Можешь и правду сказать.
ВИКТОР.  Считаешь, мне не нужна репутация?
КИРИЛЛ.  А про секс зачем врал?
ВИКТОР.  О чём ты?
КИРИЛЛ.  Твой первый секс, забыл, что ли? Когда модно было об этом врать. Типа, в семнадцать лет первый раз пошёл в бар, выпил, познакомился, а там парни, была драка… На всю страну, по ящику, между прочим.
ВИКТОР.  Припоминаю, было, да. Тогдашнее НТВ.
КИРИЛЛ.  А на самом деле, мальчик-мажор отдыхал на курорте с родителями. Тебе пятнадцать, ей – шестнадцать.  Папа у неё журналист-международник. Выпили заморского папиного уиски, ну и… В самый разгар дела зашёл её отец. А? Чем не история? Чем правда хуже?
ВИКТОР.  Жалею, что рассказал тебе. Но на компромат это не тянет.
КИРИЛЛ.  Мотает тебя как флюгер. То ты молоденький прожектор перестройки, борец за гласность, разоблачитель комсомола и военно-спортивной игры «Зарница». Тут же либерал, за Ельцина с разорванной рубахой чуть не под танк лезешь. Как честно за расстрел Верховного Совета в 93-м агитировал! А сейчас – патриот-государственник. Конечно же… И книги твои – враньё, и стихи – дрянь, и сценарии – хлам.
ВИКТОР.  Всё сказал?
КИРИЛЛ.  Пока что – да.
ВИКТОР.  Тогда пошёл к чёрту! Убирайся! (Толкает Кирилла.) Таракан облезлый, правду ему подавай. (Открывает дверь, выталкивает опешившего Кирилла, кричит.) Без денег – не приходи! Вот правда. (Захлопывает дверь, возвращается в комнату. Бурчит себе под нос.) Окуджава, ёшкин кот, бони мэ, чтоб им пусто было, секс вспомнил, правдолюб обшарпанный…

Виктор наливает водки в стакан, выпивает залпом, занюхивает чёрным хлебом. Оборачивается назад, вздрагивает от неожиданности – в кресле сидит ИЗАБЕЛЛА, эффектная молодая женщина в вечернем платье, с браслетами на руках, листает книгу.

ВИКТОР.  Это… Я дверь не закрыл, что ли? Простите, вы кто?
ИЗАБЕЛЛА.  Витечка, неужели? Твоя старая знакомая.
ВИКТОР.  Да? Может, в институте встречались?
ИЗАБЕЛЛА.  Не совсем… Ладно – Изабелла. Хотела потянуть интригу.
ВИКТОР.  В самом деле, не припоминаю. Редкое у вас имя – я бы запомнил.
ИЗАБЕЛЛА.  Вот как? А ведь у нас были отношения. Платонические. И, пожалуйста, Витечка, брось это пошлое «вы». Между нами это неуместно.
ВИКТОР.  Что вы читаете?
ИЗАБЕЛЛА.  «Ты» – я же просила. Может, мне раздеться?
ВИКТОР.  Не надо. (Пауза.) Что ты читаешь?
ИЗАБЕЛЛА (смотрит обложку). «Серебряный век русской поэзии». Брюсов, Бальмонт, Блок, Цветаева. Ты считал, что на этом кончилась русская поэзия.
ВИКТОР.  Не уверен, был ли я прав.
ИЗАБЕЛЛА (покачивает ногой). Твои слова. Искусство для искусства. Истинный декаданс. Русская поэзия упала и с тех пор отжимается.
ВИКТОР.  Ты пришла поговорить о поэзии?
ИЗАБЕЛЛА.  Обожаю стихи. Цветаева – любимое. «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд». Ха-ха! Какая милая наивность! Кому нужны старухи?
ВИКТОР.  Вино чем старше, тем дороже, разве не так?
ИЗАБЕЛЛА.  Старое вино превращается в уксус. И не спорь. С моим именем, я знаю о винах всё. (Подходит к Виктору, пытается обнять, тот отстраняется. Обиженно.) Ну-у?!
ВИКТОР.  Прости… много у тебя браслетов.
ИЗАБЕЛЛА.  У меня есть шрам, хочешь, покажу?
ВИКТОР.  Всё-таки вы меня с кем-то путаете.
ИЗАБЕЛЛА.  Разве? Ты называл меня «пупсик». Мне это почти нравилось. Хм, ладно, выпить есть?
ВИКТОР.  Водка.
ИЗАБЕЛЛА.  Наливай.
ВИКТОР (наливает водку в стакан). Из закуски только «Бородинский».
ИЗАБЕЛЛА (берёт стакан). Где же солёный огурец? (Выпивает, морщится.)

Звонит мобильник Виктора.

ВИКТОР.  Алё?
ХОЛИН.  Здравствуйте, любезный! Клиент посмотрел вашу работу. Кажется, уже принесли сумму по оплате.
ВИКТОР.  Где?
ХОЛИН.  Дверь откройте.

Виктор открывает дверь, ПОЧТАЛЬОН подаёт ему конверт, бланк и шариковую ручку.
ПОЧТАЛЬОН.  Здесь распишитесь.
Виктор расписывается, почтальон уходит. Виктор возвращается в комнату, Изабеллы там уже нет. Пустой стакан и надкушенный кусочек хлеба на столе.

ХОЛИН (в телефоне). Алё?
ВИКТОР.  Да?
ХОЛИН.  Конверт.
ВИКТОР (вскрывая конверт). Банковская карта? (Достаёт бумажный доллар.)
ХОЛИН.  Довольны?
ВИКТОР.  Не совсем понятно... Что это?
ХОЛИН.  Ваши деньги.
ВИКТОР.  Один доллар? В договоре, кажется, другая сумма была прописана.
ХОЛИН.  Не может быть!
ВИКТОР.  Да! Сейчас найду, где же он? (Ищет договор на столе, в книжном шкафу.) Был же где-то здесь…
ХОЛИН.  Не ищите, дорогой.
ВИКТОР.  Я этого так не оставлю. За лоха меня считают, ишь ты! Я найду на них управу. Я… я подниму общественность, есть ещё газеты, правозащитники… Я весь Страсбург подниму!
ХОЛИН.  А что, разве это не деньги, а? Смотрите внимательней.
ВИКТОР.  Это?! Это?! (Смотрит на бумажку.) Что это написано? «Царь царей»?
ХОЛИН.  Ха-ха-ха! Разве не так?
ВИКТОР.  Позабавились, да? Смешно? Я не такой пушистый, как вам кажется. Вот он, договорчик! (Торжествующе машет найденным договором.) Всё на месте, подписи, печати.
ХОЛИН.  Прекрасно! А теперь внимательно посмотрите на него. Раздел пять, подраздел семь, пункт одиннадцать.
ВИКТОР.  Так… (Листает договор.) Так… «Ответственность сторон», « В случае ненадлежащего исполнения обязательств…», «Оплата может быть произведена по усмотрению Заказчика». «По усмотрению Заказчика». Что это?
ХОЛИН.  Я же вам говорил, внимательно читайте, особенно весь мелкий шрифт. В наше время… никому верить нельзя.
ВИКТОР (бессильно).  Что же получается… как же… как…
ХОЛИН.  Ха-ха! Ловко я вас? Пошутил я, пошутил. Встречайте гостей.
Входят двое ОХРАННИКОВ, один несёт большую спортивную сумку, ставит её на стол.
ВИКТОР.  А? А? Что это?

Охранники молча уходят.

ВИКТОР (растерянно).  Где расписываться? (В телефон.) Алё! Алё! (В телефоне гудки.)

Виктор подходит к сумке, открывает её. Сумка набита пачками новеньких банкнот.



Действие третье. Вечер.

Там же. Через несколько дней. По комнате разбросаны книги, вещи. Подчёркнуто опрятный Виктор сидит в кресле, напротив него, в другом кресле, сидит АКРОПОЛИНАТОР.

ВИКТОР.  Как же ты решился на такое безнадёжное дело?
АКРОПОЛИНАТОР.  Гермес. Пришёл ночью, разбудил и говорит: «Акрополинатор!» Торжественно так: «Акрополинатор!» «Да?» – отвечаю. «Зевс повелевает!» Я ему – мне-то что? Я работаю над поэмой. О полёте к звёздам. Я вам не мясник. И зрение у меня слабое – почти слепой. А он: тогда пойду, расскажу всем, что ты отказался. И каждая девушка, каждый юноша, которые пойдут к Минотавру, будут проклинать тебя.
ВИКТОР.  Это неприятно.
АКРОПОЛИНАТОР.  Как писать поэмы, если тебя все проклинают? Ладно, думаю, придётся вместо стило брать меч в руки.
ВИКТОР.  Как же стражники?
АКРОПОЛИНАТОР.  Отобрали меч на входе. И факел тоже. Что делать? Хорошо – руки сильные. Я в молодости на каменоломне работал.
ВИКТОР.  А что Ариадна?
АКРОПОЛИНАТОР.  Так себе девица. Я ей говорю, если – не когда – а, если вдруг, так получится, всё-таки, как-нибудь, победить его, там Лабиринт. Дай мне клубок нити, я знаю, у тебя есть такая магическая нить, чтобы я мог найти обратную дорогу.
ВИКТОР.  Ну? А она?
АКРОПОЛИНАТОР.  Не твоё, говорит, это дело. Убить чудовище должен настоящий воин.
ВИКТОР.  А ты?
АКРОПОЛИНАТОР.  Ладно, думаю. Всё равно помирать.
ВИКТОР.  Наверное, ты ей не приглянулся.
АКРОПОЛИНАТОР.  Она тоже не Афродита Анадиомена.
ВИКТОР.  Как ты это разглядел?
АКРОПОЛИНАТОР.  Хо-хо! В таком деле даже старик Плутос хорошо разбирается! Я имею в виду, что… в случае чего, выйди я из Лабиринта… хотел бы я…
ВИКТОР.  В качестве вознаграждения?
АКРОПОЛИНАТОР.  Уединиться с ней под сенью виноградных лоз.

Звонок в дверь.

ВИКТОР.  Открыто!

Звонок повторяется.

ВИКТОР (раздраженно). Открыто!

Два настойчивых звонка.

ВИКТОР (Акрополинатору). Что за люди!

Идёт открывать дверь. Акрополинатор исчезает. Виктор возвращается в комнату с Кириллом.

ВИКТОР (осматривая комнату). И где он? Испарился, что ли?
КИРИЛЛ.  Ты чего такой нервный?
ВИКТОР.  Играли на мне долго. Грубо и небрежно.
КИРИЛЛ.  Не всё ломается, на чём играют. Была в тебе, видимо, червоточина.
ВИКТОР.  Знаешь, наверное, ты прав. Расскажу тебе одну историю. Слонялся я на прошлой неделе по городу. Зашёл на выставку современного искусства. Инсталляции, думаю, перформансы модные. Раз есть время, почему бы и не зайти? А там банка с фекалиями. Вроде ожидаемо но... Смотрю я на эту банку... И вдруг, как шибанёт мне в нос запах! Мерзость, конечно. И осознал: я, за свои деньги. Стою как лошара обоссанный. Это ещё многомудрый Пикассо понял: можно годами искать тему, душу вложить, тщательно прорисовывать, краски, холсты… Натурщики, аренда, наброски, эскизы… А заплатят тебе за это – пшик! А можно так: тяп-ляп, намалевал на бумажке криво-кособоко, что-нибудь уродливое – и ты знаменит! Богат! Вот оно, современное искусство – банка с фекалиями. Главное, чтобы два с половиной критика объявили тебя гением. А газеты, тиви-шлюхи и прочее, раструбили об этом на весь мир. Тут и главный вопрос: как попасть в этот круг избранных? Что надо сделать? Понял? То-то и оно, друг мой.
КИРИЛЛ.  Что – оно?
ВИКТОР.  Талант должен приносить доход.
КИРИЛЛ.  Мрачный нарратив.
ВИКТОР.  Водочки? (Наливает в стакан.)
КИРИЛЛ.  Не надо.
ВИКТОР.  А я выпью. Сто грамм от душевных ран. (Выпивает.)
КИРИЛЛ.  Ну и? Зачем звал?
ВИКТОР (закусывает солёным огурцом). Тут такая штукенция. Есть люди, хитрые такие, которые любят занимать деньги и не отдавать.
КИРИЛЛ.  Да?
ВИКТОР.  Во-от. Специально для них существуют разные способы. Например… поиск справедливости в суде я даже не рассматриваю. Сейчас я работаю с весьма серьёзным клиентом, который много чего может. И законными путями, и разными.
КИРИЛЛ.  Пугаешь?
ВИКТОР.  Ни в коем случае. Бывает, что человек идёт по улице, а ему на голову сосулька с крышы – чпок!
КИРИЛЛ.  С мафией подружился?
ВИКТОР.  Ой, что ты. Какая такая мафия. Это у них, в тёплых странах мафия. А у нас – хорошие люди, помогают в непростой ситуации.
КИРИЛЛ.  Ты изменился. Думал – знаю тебя, а ты – гнида ползучая!
ВИКТОР.  Тебе сейчас не позавидуешь. Потому что я решил с тебя процент взять.
КИРИЛЛ.  Что-о?
ВИКТОР.  Как в хорошем автоломбарде, всё честно, ставка за месяц десять процентов. Считай, сколько годовых получается.
КИРИЛЛ.  Вот оно как… я сам тебя, своими руками…
ВИКТОР.  Не кипишуй. А то ещё за моральный ущерб возьму. Квартиру продашь, переедешь за город, в экологически чистую сараюшку, разведёшь кур. Скромнее надо быть, дружище, скромнее.
КИРИЛЛ (вскакивает из кресла). Сам убью!
ВИКТОР.  А смысл? Завещаю договор займа чёрным коллекторам, они тебя вообще разденут. Сядь.
КИРИЛЛ.  А ты – сволочь… я-то… столько лет… какая подлая скотина… другом считал.
ВИКТОР.  Высказался? Теперь слушай сюда. Это я тебе один вариант описал. Есть и другой. Учитывая нашу многолетнюю, как ты верно заметил, дружбу.
КИРИЛЛ.  Ну?
ВИКТОР.  Что за «ну», дорогой? Учись русскому языку, говори красиво. Типа, «что ты имеешь в виду?»
КИРИЛЛ.  Не паясничай.
ВИКТОР.  Есть у меня мечта. Умный дом с вай-фай модулем, телевизор во всю стену, разговаривающий японский пылесос, акции фруктовой компании. Деньги складываю в разные корзины: доллар, евро, рубль… И франк швейцарский, и иена. И смазливая баба рядом. Хозяйственная, готовит вкусно, и одевается, и мужика знатно ублажает. Самка во всех смыслах.
КИРИЛЛ.  Мне твои похотливые слюни не интересны.
ВИКТОР.  Ладно, расклад такой. Я выгнал свою фемину. Ириночку, актрисулечку-шоколадку. Надоела она мне. Назойливая очень. Выгнал – и стал чувствовать от этого некоторый дискомфорт.
КИРИЛЛ.  Так, и что?
ВИКТОР.  А у тебя – красивая жена, Ксюша. В самом соку. Я, правду говоря, всегда завидовал, как такому лоху свезло? За что? Она тебе совсем не по статусу. Так вот. Я готов простить тебе весь твой долг. За это ты, пользуясь моей добротой, возмещаешь мне убыток материальный предоставлением в моё распоряжение на неопределённо длительный срок любви, внимания и заботы.
КИРИЛЛ.  Не понял… Хочешь чтобы я тебя… с тобой? «Голубая луна», что ли?
ВИКТОР.  Я говорю о Ксюше.
КИРИЛЛ.  В смысле?
ВИКТОР.  Очень просто. Предлагаю сделку. Ты мне жену – я тебе прощаю долг.
КИРИЛЛ.  Как это?
ВИКТОР.  Не дошло? Очень, очень выгодное дело. Никто никогда больше тебе за неё не даст.
КИРИЛЛ.  А дети как? Подумал? Трое маленьких детей, как?
ВИКТОР.  Оставь себе. Дети твои мне точно не нужны. Надо будет – сам нарожаю.
КИРИЛЛ.  Слушаю тебя и… такой глубины, такой низости… от тебя…
ВИКТОР.  Я не тороплю. Покумекай, посчитай на калькуляторе. Жена твоя уже не молоденькая, не мало юзанная. Найдёшь себе другую, в чулках-сеточках, локоны завитком, грудь торчком…
КИРИЛЛ (мрачно). Будут тебе деньги.
ВИКТОР.  Думай. До завтра. Morgen morgen nur nicht heute. Не отдашь – жизнь твоя превратится в ад. Братки зубастые. Ксюша сама от тебя, нищеброда, уйдёт.
КИРИЛЛ.  Будут тебе деньги. (Уходит.)
ВИКТОР (кричит вслед). Жду до завтра! Morgen morgen. (Наливает водки в стакан, выпивает залпом.) Хм! Ничего, пошла перезагрузочка. (Оборачивается, видит в кресле Николая Симакова.) Мда, квартира как проходной двор. Ты кто, собственно?
НИКОЛАЙ.  А я тебя знаю.
ВИКТОР.  Неужели? Форма на тебе…
НИКОЛАЙ.  Чудная какая-то.
ВИКТОР.  Капитан НКВД. Откуда ты взялся здесь, такой красивый?
НИКОЛАЙ.  Николай Симаков.
ВИКТОР.  Виктор Плахов. Ильясович. Пить будешь?
НИКОЛАЙ.  Нет.
ВИКТОР.  Работа у тебя тяжёлая, нервная… врагов народа пытать, расстреливать в подвалах. Как это... «Таганка, все ночи, полные огня, Таганка, зачем сгубила ты меня? Таганка, я твой бессменный арестант, погибли юность и талант в твоих стенах. …» Грех не пить.
НИКОЛАЙ.  Ты ошибаешься.
ВИКТОР.  В смысле?
НИКОЛАЙ.  Насчёт моей работы. Именно поэтому я пришёл. Установить истину.
ВИКТОР.  Я – ошибаюсь? Хочешь сказать, я не знаю, чем НКВД занимается?
НИКОЛАЙ.  Не знаешь. И написал обо мне неправду.
ВИКТОР.  Когда?
НИКОЛАЙ.  В своём романе.
ВИКТОР.  А! (Бьёт себя по лбу.) Я-то думаю. Николай Симаков, ты же мой персонаж. Точно, из моего романа «Молочный туман».
НИКОЛАЙ.  Так тоже можно сказать.
ВИКТОР.  Получается, ты – моя галлюцинация? Я допился до… литературных героев? Какая неожиданность! Любой литературный халтурщик обзавидуется.
НИКОЛАЙ.  Нет. Я сам по себе, ты – тоже молодец. А вот написал ты про меня в своём романе неправду.
ВИКТОР.  Что я могу сказать? Подавай в суд! Распространение заведомо ложных сведений есть клевета. В романе главные герои – Парфён и Людмила. Ты их арестовываешь по доносу… (Подходит к краю сцены.) Боже! С кем я разговариваю! Второй за сегодня. Это даже не призрак. К психологу надо, пока к психиатру не отвезли. Срочно на улицу, проветриться.
НИКОЛАЙ.  Мы строили коммунизм. Нам оставалось совсем немного. Пару кирпичиков в стену дворца всеобщего человеческого счастья. Но тут появились вы: жадные, мелочные, жестокие. Убиваете за рубль, предаёте за копейку.
ВИКТОР.  Извини, Николай. Я тут… Надо сходить в магазин, купить кое-чего. (Берёт сумку.) Ты чувствуй себя как дома, книжки полистай. (Уходит.)
НИКОЛАЙ.  Ведь у вас всё есть. Еды вдоволь и барахла. Квартиры со всеми удобствами. Унитазы, вода из крана, газ на кухне. А как ненавидите друг друга, сколько злобы… Что, мало вам?

Из стены появляется Акрополинатор.

НИКОЛАЙ (поднимается из кресла).  Вот ты, Акрополинатор, совершил подвиг, спас людей, сгинул от ран в тёмном, сыром Лабиринте. И никакой благодарности. Твою славу украли. Пускай даже красавец мужчина благородного происхождения. Подходящий на роль героя. А ты не озлобился, всех простил, остался прямым и светлым.
АКРОПОЛИНАТОР.  Некого прощать и не за что. Фатум. Я всё равно пошёл бы туда, понравился я Ариадне или нет. Ты лучше расскажи, почему у тебя рана на груди.
НИКОЛАЙ.  Сам не знаю. Наша двенадцатая застава была на направлении главного удара. Ждали нападения. Сейчас я понимаю, что шансов у нас был ноль. Но мы надеялись, что вот-вот подойдёт десятая дивизия, а там и контрнаступление начнётся. Остановить любой ценой – такая была наша задача. (Пауза.) Артиллерия разнесла помещение заставы почти сразу. Мы – в окопы. У нас даже пятидесятимиллиметровый миномёт был. Всё равно, немцев – два батальона. И танки. Вся застава сорок два бойца. Когда осталось человек десять, пошли в атаку. Рядом со мной разорвался снаряд, оторвало ногу, прошило осколками. Потом по мне ещё танк проехал… Так что эта дыра в груди…
АКРОПОЛИНАТОР.  Символизм. «С свинцом в груди и жаждой мести…»
НИКОЛАЙ.  А такую форму я вообще никогда не носил. Погоны со звёздочками… У нас фуражки были зелёные. У меня было три кубика в петлицах и три угольника на рукаве – старший лейтенант. (Хлопает себя по кобуре.) От! Кобура есть, а нагана – нет.
АКРОПОЛИНАТОР.  Это форма капитана внутренних войск НКВД образца 43-го года. Погоны введены приказом Народного Комиссара Внутренних Дел СССР от 18 февраля.
НИКОЛАЙ.  Со званием писатель и то намудрил.
АКРОПОЛИНАТОР.  По-хорошему, надо было бы тебя орденом наградить.
НИКОЛАЙ.  Если всех нас таких награждать, орденов не хватит. Кстати, был у меня приятель, Лёшка Лопатин, из 90-го Владимир-Волынского погранотряда, недавно женился, как и я.
АКРОПОЛИНАТОР.  Погиб геройски. С первого дня войны одиннадцать дней отражал атаки немцев. До второго июля над его заставой реял красный флаг.
НИКОЛАЙ. У них здание заставы кирпичное, старый польский фольварк – стены метровые.
АКРОПОЛИНАТОР.  Они там, в подвале и отстреливались, пока немецкие сапёры не подорвали фугас.
НИКОЛАЙ.  Вот оно как.
АКРОПОЛИНАТОР.  Но двое из бойцов выжили, добрались до своих. Рассказали про заставу, и присвоили Алексею Лопатину звание Героя Советского Союза.
НИКОЛАЙ.  Посмертно?
АКРОПОЛИНАТОР.  И то хорошо.
НИКОЛАЙ.  А про меня что же?
АКРОПОЛИНАТОР.  У тебя в деле написано: «Причина выбытия – пропал без вести».
Пауза.
НИКОЛАЙ.  Ну, мы победили? В конце концов?
АКРОПОЛИНАТОР.  Победили. Через четыре года. Тридцать миллионов народа погибло. Некому стало строить коммунизм. Слишком много стало алчных почитателей заморских сладостей. Умерли почти все строители.
НИКОЛАЙ.  И мои… тоже?
АКРОПОЛИНАТОР.  Мне очень жаль.
НИКОЛАЙ.  Как же так? Как же? (Рыдает.)
АКРОПОЛИНАТОР (обнимая его). Ну-ну. Ты погиб не напрасно. Без тебя не было бы Великой Победы. Есть Большая Мировая Ложь. Есть и Большая Мировая Правда. Справедливость восторжествует.

Пауза.

НИКОЛАЙ.  Писатель говорит, мол, пытал и расстреливал. А я всю жизнь людям помогал. Вот ты, тебя просто забыли, словно и не было. А на меня льют грязь, то делал, и то. (Пауза.) Что было, то было. Ловили шпионов и диверсантов. Бывало, отправляли на тот свет, которые отстреливались… Это, брат, те ещё фрукты. Что же, с ними целоваться, что ли? (Берёт книгу из книжного шкафа, читает заглавие.) «Евгений Онегин». «Мой дядя самых честных правил…» Недавно сто лет было. (Ставит книгу на место.) Акрополинатор?
АКРОПОЛИНАТОР.  Да?
НИКОЛАЙ.  Ты же поэт?
АКРОПОЛИНАТОР.  Да.
НИКОЛАЙ.  Почитай что-нибудь своё.
АКРОПОЛИНАТОР (смущённо). Хм! Ладно, вот. Из раннего. Это я экспериментировал с формой.
На неба своде вечные звёзды блещут,
Луна заливает светом мир безмятежный,
Венок фиалок на голове любимой,
Бежит по кромке моря босая,
И крик её радостный сердце сжимает.
НИКОЛАЙ.  Неплохо. Ты, наверное, и с Пушкиным знаком?
АКРОПОЛИНАТОР.  Нет.
НИКОЛАЙ.  Зачем его Дантес убил? Я что думаю, если бы не он, сколько бы ещё мог Пушкин поэм написать. Может, историю бы изменил. К лучшему. Может, не было б Войны.
АКРОПОЛИНАТОР.  Вряд ли. Я смотрю на это по-другому. Что, если бы Дантес НЕ УБИЛ Пушкина? Остался бы тот с кучей долгов, с детьми, с бессердечной супругой, раздираемый страстями. Стал бы чем-то вроде шута горохового при дворе. Как думаешь, могли забыть его потомки?
НИКОЛАЙ.  Это было бы крайне обидно.
АКРОПОЛИНАТОР.  То-то же. Потому – «невольник чести». Фатум, говорю я. Как война.
НИКОЛАЙ.  Война.
Входят Виктор с Ириной, одетой в мужской костюм.
ИРИНА.  Я решила. Окончательно и бесповоротно.
ВИКТОР (ставит пакет с продуктами, достаёт из него бутылку водки).  Что?
ИРИНА.  Ухожу из театра.
ВИКТОР (наливает водки). Жжёт высокое искусство? (Выпивает.)

Акрополинатор и Николай уходят.

ИРИНА (плюхается в кресло). Нет, поняла, что настал другой этап. Надо меняться. (Пауза.) Представляешь, меня не утвердили на Аркадину. Это всегда была моя роль. Как-то равнодушно ты реагируешь.
ВИКТОР.  Видела этих?
ИРИНА (удивлённо). Кого?
ВИКТОР.  Ладно… проехали.
ИРИНА.  Кого я должна была видеть?
ВИКТОР.  Были тут двое. Не важно. Так чем планируешь заниматься?
ИРИНА.  К тебе не вернусь, не бойся. Хочешь быть свободным – пожалуйста. Лети, голубь сизокрылый! Ну и … отдали этой, Илюхиной, которая всегда была моей дублёршей. Поживу для себя, надо отдохнуть от этих режиссёров, размахивающих руками, истеричных костюмеров, пьяных осветителей, назойливых поклонников…
ВИКТОР.  Знаешь что, Ириша? Я ведь богат. (Достаёт сумку с деньгами.)
ИРИНА.  Поэтому пить начал?
ВИКТОР.  У меня ЗАКАЗ. Клиент такой, что… пальцами щёлкнет, Кремль зашатается. (Открывает сумку, берёт пачку пятитысячных банкнот.) Смотри!
ИРИНА.  О, ужас!
ВИКТОР.  Здорово, правда? Наличные. Полная сумка настоящих купюр. Все проверил. Вот машинка, специально…
ИРИНА.  Так вот в чём дело, а я-то думала.
ВИКТОР.  Что, обалдела, да? Аванс. Ещё деньги будут. Есть люди, ценят мой талант. Я теперь такой человек – человечище!
ИРИНА.  Прости, Витечка…я…
ВИКТОР.  Не ожидала? Думала, с нищебродом связалась, да?
ИРИНА.  Вот почему ты такой стал. Разбитого вдрызг не склеишь.
ВИКТОР (машет пятитысячной банкнотой). С одной такой бумажкой можно в хорошем ресторане отужинать. Здесь – целая пачка. Пляши, давай! Королева мать. Пляши, Аркадина! Потасканная Джульетта! Тебе дарю… (Вертит пачкой банкнот.)
ИРИНА.  Фу ты! И я на что-то надеялась. Лучше бы тебя кастрировали. Господи, что я говорю?! (Убегает, хлопает дверью.)
ВИКТОР.  Не понял… юмора.



Действие четвёртое. Ночь.

Там же. В квартире хаос: вещи разбросаны, мебель сдвинута, торшер без абажура. Виктор подчёркнуто аккуратен, в костюме с бабочкой. На столе лежат пачки банкнот, Виктор лихорадочно пересчитывает их, складывая стопками.

ВИКТОР.  Одна, две, три…четыре, пять, шесть…семь, восемь, девять, десять…одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…одна, две, три…четыре…

Звонок в дверь.

ВИКТОР (вздрагивает от неожиданности). Кто это? (Смотрит на часы.) Час ночи. (Встаёт, прислушивается, возвращается к счёту денег.) Одна, две, три…четыре, пять, шесть…семь…

Звонок повторяется.

ВИКТОР.  А? Что? (Быстро сгребает деньги со стола в сумку, бегает с сумкой по комнате под непрерывные звонки.) Куда? Куда спрятать? (Запихивает сумку под книжный шкаф, бросает рукопись романа на стол, берёт в руки подаренный Алексеем нож, внимательно смотрит в глазок, открывает дверь. На пороге стоит КСЕНИЯ с большим чемоданом на колёсиках.)
ВИКТОР.  Ксюша?
КСЕНИЯ.  Простите, Виктор Ильясович, что так поздно.
ВИКТОР.  С чемоданом?
КСЕНИЯ.  Вас это удивляет?
ВИКТОР.  Да. Нет. Не знаю… Проходи.

Ксения проходит в комнату, Виктор услужливо несёт её чемодан.

КСЕНИЯ.  Куда можно присесть?
ВИКТОР (сбрасывает вещи с кресла на пол). Вот, пожалуйста.
КСЕНИЯ (сев в кресло). Ну что, рады? Выпить есть?

Виктор наливает, подаёт ей стакан водки.

ВИКТОР.  На здоровье.
КСЕНИЯ (отпивает глоток). Ой, дайте закусить…
ВИКТОР.  Сейчас. Вот шпроты.

Ксения заедает водку.

ВИКТОР.  Что тебя привело? С чемоданом?
КСЕНИЯ.  А вы не знаете? Это что? Игра такая? Кажется, вы сами меня требовали.
ВИКТОР.  Ах, да!
КСЕНИЯ.  Как Ирина поживает?
ВИКТОР.  Ушла. Выгнал я её. Старая стала. Детей не рожает. Начну, думаю, новую жизнь.
КСЕНИЯ.  Правильно! Теперь я вас буду обхаживать, любить и оберегать. Блюда эротической кухни, советы журналов как доставить мужчине наивысшее удовольствие, мягкие игрушки и всё такое.
ВИКТОР.  Это, конечно, заманчиво, но думал я тут, подумал…
КСЕНИЯ.  Сделка есть сделка. Навсегда не могу, дети ждут, а на три месяца – пожалуйста. Так что вы, Виктор Ильясович, расскажите мне ваши сексуальные фантазии, чтобы я могла в полной мере соответствовать.
ВИКТОР.  Ксюша, ты как неродная. Брось это выканье, мы же старые знакомые.
КСЕНИЯ.  И готовить ваше любимое, и стирать, и прочее по хозяйству. Отработаю сполна, останетесь довольны.
ВИКТОР.  Кирилл неправильно меня понял. Или я не то сказал. Короче говоря, мне это не надо.
КСЕНИЯ.  Нет уж! Долг в обмен за секс и заботу. Вот, составили договор, посмотрите, Виктор Ильясович, потом заверим у нотариуса.
ВИКТОР (раздражённо).  Бредовище какой-то.
КСЕНИЯ.  Дату можно проставить сегодняшнюю.
ВИКТОР (кричит).  Ты что, дура?! (Бьёт её по лицу). Иди отсюда, шлюха!
КСЕНИЯ.  Садо-мазо! Да, я люблю. (Становится на колени.) Ещё раз ударь, господин. Жду дальнейших унижений.
ВИКТОР.  Что ж такое. Вон! (Выносит чемодан за дверь.) Не нужна ты мне. Что за… Боже, какие идиоты.
КСЕНИЯ.  Стоп, ты серьёзно?
ВИКТОР.  Дальше некуда. Иди, проваливай. К детям своим, к мужу, к чертям собачьим!
КСЕНИЯ.  Тогда я пошла? А как же долг? Кирилл убьёт меня, ты его не знаешь.
ВИКТОР.  Мы с ним разберёмся. Проведём переговоры о реструктуризации. Давай, давай! (Выталкивает Ксению за дверь, выдыхает с облегчением.) Фу-у.

Звонит мобильный, Виктор смотрит на экран.

ВИКТОР.  Ах ты, чёрт лысый… Алё? Здравствуйте, Вадим Олегович.
ХОЛИН.  Виктор? Следим за вашей работой. Неплохо, неплохо. Мы довольны вами.
ВИКТОР.  Рад, что им понравилось.
ХОЛИН.  Не зря я вас рекомендовал. Осталось совсем немного? Смотрите, со сроками не подведите. Хотя, не мне вас учить. Профи! Договорчик помните?
ВИКТОР.  Разумеется.
ХОЛИН.  Понимаете, какие санкции, в случае чего? Извините, конечно, что беспокою в такое время.
ВИКТОР.  Ничего страшного.
ХОЛИН.  Знаю-знаю, не спите. М-да. Виктор?
ВИКТОР.  Да?
ВИКТОР.  Есть к вам небольшая просьба. Даже не просьба, а мелкая просьбишка. Произошёл тут неприятный инцидент. Слышали, наверное: хороший человек, известный спортсмен, ударил возле ночного клуба одного лошару. Тот – бац! И копыта отбросил.
ВИКТОР.  Да, знаю, об этом много говорят.
ХОЛИН.  Всё бы ничего, да подключились журнашлюхи разные, колумнисты-блогеры. Общественное мнение, туда-сюда. В общем, надо вам выступить в одной передаче по радио, рассказать, какой это прекрасный человек, почти что трезвенник, борец за нравственность и всё такое. И какой негодяй тот неприятный лошара и его ватники родители. Материальчик уже готов, ознакомитесь. Там, на радио, тоже в курсе. Ждут вас. Выскажете своё мнение. И вам пиар, и для дела польза.
ВИКТОР.  Какое отношение это имеет к моей работе?
ХОЛИН.  Напрямую, конечно, никакого. Несомненно, вы можете отказаться. Но вы же понимаете… Доверие, так сказать…уже не то.
ВИКТОР (подумав). Хорошо, я согласен.
ХОЛИН.  Вот и чудно. Рад, что я в тебе не ошибся.
Виктор замечает сидящую в кресле Изабеллу в вечернем платье с декольте.
ХОЛИН.  Кстати, надо бы тебе уже идти в общественную жизнь. Завести аккаунты: Твиттер, Фейсбук, Вконтакте… Изборский клуб, для начала.
ВИКТОР.  Я подумаю.
 
Изабелла листает книгу.

ХОЛИН.  Смотри. Захочешь развеяться – знаю один уютный бордельчик. Не просто девки какие-нибудь. Воплотишь свои самые сокровенные мечты… Недорого. Ну?
ВИКТОР.  Мне и так весело. А насчёт радио не беспокойтесь, всё сделаю, как вы сказали.
ХОЛИН.  Молодец – молодец! Ладно, бывай. (Прерывает разговор, гудки в телефоне.)
ВИКТОР.  Пока… хрен собачий.
ИЗАБЕЛЛА (читает книгу).
Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю –
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари…

Но моя река – да с твоей рекой,
Но моя рука – да с твоей рукой
Не сойдутся. Радость моя, доколь
Не догонит заря – зари.
ВИКТОР.  В прошлый раз ты ушла, не прощаясь.
ИЗАБЕЛЛА.  И прихожу без приглашения, так?
ВИКТОР.  Водки? Сейчас все пьют.
ИЗАБЕЛЛА.  О, нет! Сегодня я трезвенница. Пьяные женщины тебе не нравятся. Хотя они точно, несомненно, более доступны. Если захочешь меня соблазнить, придётся потрудиться. Можешь сказать мне комплимент. Какая ты сегодня, Изабелла, очаровательная. 
ВИКТОР.  Не буду я тебя соблазнять.
ИЗАБЕЛЛА.  Вот как? Ты уверен? (Пауза.) А ведь у нас прогресс.
ВИКТОР.  В чём?
ИЗАБЕЛЛА.  Мы уже на ты. Так дело дойдёт до… есть такие вульгарные слова: переспать, совокупляться, трахаться… Нет, у нас будет вот что: мы будем с тобой вкушать от древа познания.
ВИКТОР.  Ничего не получится.
ИЗАБЕЛЛА.  Уверен?
ВИКТОР.  Да.
ИЗАБЕЛЛА.  Почему?
ВИКТОР.  Ты – не женщина. Не человек. Даже не привидение. То есть, не материальна. Пустое место. От слова совсем. Поэтому «вкушать» с тобой никак не возможно.
ИЗАБЕЛЛА.  Не женщина? Забавно. Тогда кто же я?
ВИКТОР.  Ты – мой персонаж. Из рассказа «Бархатный шум прибоя». Изабелла Винер. Дочь прибалтийского коммерсанта. Красивый голос, играешь на фортепьяно. Обожаешь драгоценности. На левом боку шрам – пыталась застрелиться. В годы войны сотрудничала с гестапо.
ИЗАБЕЛЛА.  Что? (Плачет.) Они меня заставили. Просто – было не отвертеться. Это такие садисты… Я их водила за нос. Никто не пострадал.
ВИКТОР.  Ну да, выдавала подпольщиков. А потом кутила с немецкими офицерами в кабаке. «Der blaue Engel» – как в кино.
ИЗАБЕЛЛА (испуганно). Откуда ты знаешь?
ВИКТОР.  Знаю. Я сам это написал.
ИЗАБЕЛЛА.  Чушь! Значит, по-твоему, меня не существует? (Близко подходит к Виктору.)
ВИКТОР.  Объективно – нет. Ты – моя фантазия.
ИЗАБЕЛЛА (берёт его руку, кладёт себе на грудь). Ну? Живая или нет? (Смотрит ему в глаза.)
ВИКТОР (освободив руку). Прости. (Отходит от неё, в сторону.) Говорят, надо их игнорировать. И лечиться. Надо, надо, надо. Избавлюсь от вас всех.

Звонок в дверь, Изабелла исчезает.

ВИКТОР (раздражённо.) Открыто!

Входит Ирина, одетая как вульгарная проститутка, с картонкой в руках, на которой написано: «20$».

ИРИНА.  Хочешь отдохнуть?
ВИКТОР.  Что-то дёшево.
ИРИНА.  У меня сегодня акция. Суперскидки.
ВИКТОР (достаёт пятитысячную купюру, суёт Ирине). Держи!
ИРИНА.  А ведь я возьму. Потому что не люблю тебя. Слава Богу, у меня всегда были поклонники. Некоторые очень преданные. (Пауза.) Я встречаюсь с ним уже давно. Ты настолько утонул в своём эгоизме, что даже этого не замечал. Он обеспеченный человек. Возьми свои ключи. (Отдаёт Виктору.) Я теперь буду жить в элитном посёлке, на чистом воздухе, с круглосуточной охраной. Он, конечно, скучный хозяйственник, у него завод, производство, сбыт, бетонные блоки, ещё чего-то там. Зато с ним легко жить. Я не считаю это изменой. Мы так и не стали мужем и женой.
ВИКТОР.  Не стали.
ИРИНА.  Он меня ни в чём не стесняет. Поеду в Израиль, Мёртвое море, лечебная вода.
ВИКТОР.  Для кожи полезно.
ИРИНА.  Кольцо твоей бабушки отнесла в ломбард.
ВИКТОР.  Оно у тебя было?
ИРИНА.  Ты же сам подарил. (Пауза.) Прощай, тщеславный неудачник. Рыцарь разбитой мечты… Ты остался совсем один.
Уходит. Виктор некоторое время стоит в оцепенении, затем резко захлопывает входную дверь. Возвращается в комнату. Смотрит на рукопись своего романа.
ВИКТОР (кричит). Ирина! (Бежит к двери, открывает её, хочет выйти, но на пороге сталкивается с Кириллом. Ошарашенно смотрит на него.) Ты?!
КИРИЛЛ.  В квартиру пустишь?
ВИКТОР.  Зачем?
КИРИЛЛ.  Долг принёс.
ВИКТОР. А-а. Проходи.

В комнате.

КИРИЛЛ.  Ты хотел меня унизить?
ВИКТОР.  Ну что ты.
КИРИЛЛ.  Раздавить, уничтожить? Это что, утончённая месть?
ВИКТОР.  О чём ты? Мы – друзья.
КИРИЛЛ.  Да? (Смотрит рукопись романа.) Акрополинатор. (С сарказмом.) Акрополинатор, хех. Акрополинатор – это я! Сначала ты требуешь денег, потом секса… Запугиваешь, угрожаешь.
ВИКТОР.  Ничего не надо.
КИРИЛЛ.  Ты выгнал мою жену!
ВИКТОР.  Прости, если обидел.
КИРИЛЛ.  Обидел? (Достаёт папку.) Вот документы: свидетельство о государственной регистрации права, договор дарения, квитанция об оплате госпошлины, технический паспорт БТИ.
ВИКТОР.  Что это?
КИРИЛЛ.  Моя квартира! Я уезжаю в Балашиху. Долг по ипотеке и проценты выплатишь сам.
ВИКТОР.  Забери обратно.
КИРИЛЛ.  Нет уж… держи! Сегодня ты добренький, а что завтра запоёшь – неизвестно. По закону так по закону.
ВИКТОР.  Ладно, если ты настаиваешь.
КИРИЛЛ.  Настаиваю! Попрошу договор займа.
ВИКТОР.  Пожалуйста. (Достаёт из книжного шкафа, отдаёт Кириллу.)
КИРИЛЛ.  Ну что, рассчитались?
ВИКТОР.  Как в банке.
КИРИЛЛ.  Нет, вот ещё… сценарий с твоими гениальными правками. (Достаёт рукопись из сумки, бросает в лицо Виктору.) Ничего от тебя не надо! Забирай!
ВИКТОР.  Сегодня все как с цепи сорвались.
КИРИЛЛ (топчет листы бумаги.) Какая мерзость! Как я мог?! Как я ошибался в тебе! (Замечает свой нож на столе.) Ага! Мой японский ножик. Искал целый день, выбирал.
ВИКТОР.  Твой подарок. Бери, если хочешь.
КИРИЛЛ.  Я свою вещь у тебя не оставлю. Ни-че-го! (Берёт нож, направляется к двери.)
ВИКТОР.  А всё-таки ты – дурак.
КИРИЛЛ.  Что-о?!
ВИКТОР.  Болваном был, таким же болваном и остался. По-хорошему, надо бы тебе в морду дать.
КИРИЛЛ.  Ради Бога, бей! Но семью я тебе трогать не дам. Семья – это самое святое. Ну? (Подставляет лицо.) Сюда, пожалуйста.
ВИКТОР.  Противно смотреть.
КИРИЛЛ.  Что ж, я облегчу тебе задачу. (Даёт Виктору пощёчину.) Я первый начал!
ВИКТОР.  Да на! (Бьёт Кирилла, тот поднимает руки, Виктор натыкается на нож.) Ох! (Долго смотрит на нож, на Кирилла.) Кирюша…ты, кажется, убил меня…

Зажав рану, шатаясь, Виктор с трудом уходит из комнаты. Кирилл с ужасом смотрит ему вслед. Слышен звук падающего тела.

КИРИЛЛ.  А-а! А-а! (Убегает из квартиры.)



Эпилог.

Аккуратно прибранная квартира Виктора освещена мягким, уютным светом. Играет музыка. Николай и Изабелла элегантно танцуют вальс. Задумчивый Акрополинатор стоит у края сцены. Появляется Виктор. Некоторое время молча смотрит на происходящее. Наконец, подходит к Акрополинатору.
 
ВИКТОР.  Хотел спросить, откуда у тебя такое имя?
АКРОПОЛИНАТОР.  Есть легенда. Стая красивых бабочек летела на зимовку. Они покрыли тысячи километров, им осталось только преодолеть последний рубеж – высокие горы, чтобы попасть в тихие леса, где они могли бы пережить зиму. Желанный отдых приближался с каждым взмахом усталых крыльев. Но тут налетела буря. Ветер сбивал их с пути, крутил в воздухе, бросал на землю. Не только самых слабых, даже крепких, опытных бабочек уносило вихрем и они погибали. Где земля? Где небо? Они сбились с пути. Казалось, гибель всей стаи неминуема. Куда лететь? Тут перед ними показалась прекрасная бабочка. Она летела уверенно и сильно, блистая в вихрях бури. Стая пошла за ней. И вот, эта бабочка вывела их в тихое место. Стая устроилась на ветках деревьев и отдыхала. Придя в себя, где же эта бабочка? Стали искать они своего прекрасного спасителя. Но нигде не могли найти. Она исчезла.
ВИКТОР.  И что?
АКРОПОЛИНАТОР.  Это и есть Акрополинатор.

Пауза.

ВИКТОР.  Прости, что не дописал твой роман.
АКРОПОЛИНАТОР.  А, ничего страшного. Жизнь тоже неожиданно заканчивается. Всегда.
ВИКТОР.  Что собираешься делать?
АКРОПОЛИНАТОР.  Пойду дальше. Отдохну немного и пойду. Устал я очень. Пока воевал с Минотавром, не замечал. Потом шёл, шёл по Лабиринту, вперёд, вперёд… и вдруг, как подкосило. Мыслю, всё равно выберусь отсюда, выйду на свет. Однако слёг. Думал, отдохну чуток – и дальше.
ВИКТОР.  Есть обида? Они тебе ничем не помогли.
АКРОПОЛИНАТОР.  Люди? Ни в коем случае. У каждого свой мешок страданий.
Пауза.
ВИКТОР (осматривается). Мне нравится моя квартира.
АКРОПОЛИНАТОР.  Наша квартира.

Меняется освещение, звучит твист. Изабелла легко танцует, Николай растерянно смотрит на неё – не знает, как танцевать. Виктор отодвигает его, танцует твист с Изабеллой.


                КОНЕЦ

2016г

                Марат Сафиуллин
                japonia36@yandex.ru