В помощь тонущему в Болгарии

…Мы плыли, ветер выл у нас в трусах…


Осеннюю неделю мы проводим с женой в Доме Болгарских Писателей. Это многоэтажный корпус с номерами, солёным бассейном в подвале и столовой-верандой. В номере просоветские, с облезшим лаком, кровати и тумбочки. Меню травяное с вкраплениями мяса.
 
   Брожу по окрестным берегам. Далеко пройти   у воды не получается – или бетонные руины с торчащими во все стороны арматуринами, или колючая проволока, уходящая в воду.  Дошел, по горбатым тротуарам, до огромного отеля бывшего первого секретаря компартии, Живкова, кажется. Дальше идти нельзя – дикие заросли. Вернуться по берегу не дают высоченные стены огораживающие отель.
   Забираюсь на стену и иду по ней. Из окна громадного и пустого комплекса выглядывает охрана и лениво машет мне, запрещая.
   Ну и черт с вами. Буду возвращаться по дороге. Но тротуары труднопроходимы – можно ноги сломать. Обхожу отель и бреду берегом. Местами пересекаю пустынные пляжи. Ходьба по Болгарии под силу только курпаркерам – так, по-моему называется «спорт» прыгунов по крышам гаражей и заброшенным стройкам.  В пути ищу ракушек и крабиков. Подбираю бутылки и, заполнив их слегка водой, швыряю в море.  А швырнув, не ухожу, а как завещал Прутков, наблюдаю за кругами образуемыми бутылками.  Если бутылку снабдить балластом, то она плавает вертикально и не парусит. Ею играет только вода.
   Решил проверить практику «Мотылька». Мотылёк – французский бандит получивший срок каторги и сидевший в тюрьмах Гвианы. После нескольких побегов был привезён на остров, откуда никто не убегал. На досуге кидал в море  кокосы, и однажды увидел, что один кокос унесло волной. А все прежние орехи выбрасывало на берег.  Он соорудил плот и, вычислив волну, смог сбежать.

    Вот и я, не бездумно швырял пластик в море, а проверял Мотыльковые теории. Половину моих бутылок унесло море, а остальные две «выплыли» на берег. Не думал я, что уже завтра, мне, любимому, достанется роль бутылки.


                Облом с акулой.


      Этажом выше жили в этом отеле питерцы. Он и она. Наши ровесники. Он военный пенсионер и летчик - испытатель взлётных полос. Подполковник. Я, конечно, сразу же начал задавать «военные» вопросы, но рассказчик он оказался хреновый (совсем даже не Мироненко Юрий Михайлович, которого слушай – не переслушаешь!). За него говорила жена – владелица парикмахерской. Ей на работе не надоело говорить и она с моей Ниной «шоповала» треща, а мы с Николаем - почти полковником, просто пили пивко и перекидывались междометиями.
 

    Как-то шли мы мимо ресторанчика, и я сказал: «Ух ты! Ё…!» в адрес меню выставленного на дороге. И ткнул пальцем в картинку с жареной рыбой и подписью под ней – «акула».  У Николая тоже нашлось междометие – «Ну! Пора втереть и закусить. Ага!».
   Зашли и втёрли по пиву. А жареная акула кончилась! От расстройства взяли в ларьке еще по банке пивка подешевле, и ушли на пляж.
   Тут я вспомнил, что скоро отъезд домой и решил сделать заплыв. Николаю еще три дня тут жить и  в море ему рано – он остался с банками. Я же побразгался вблизи и решил сплавать к тётке в красной шапочке у самых буйков. Тётка плавает и мне не страшно – мужик я или как! Доплыл до конца каменной гряды, и потерял из вида и буйки и шапочку. Оглянулся, а Николай стал такой ма-аленький! Я его и узнал-то только потому, что он махал кому-то в море. Может быть и мне. А может шапочке. Ямы между горами воды стали глубже, и я передумал плыть к буям. С первой же волны решил скатиться уже в сторону берега. Но почувствовал, что вместо болгарского, поплыл к турецкому берегу. Устал уже бороться с волной, а отдохнуть не получается. Судорожно взбираюсь на волну носом к берегу, и опять чувствую, что уносит меня спиной вперёд. Эффект убегающей волны – вспомнился тут же Мотылёк. Решил сменить маршрут и плыть не к берегу, а к камням. Каменная гряда идёт от берега в море и там буруны, но до берега далековато и лучше, решаю, кость в камнях сломать, чем опившись на дно лечь…. В «размашку» уже не плывётся. Перехожу на «собачий» метод. Камни не приближаются. Силы забирает паника. Лечь бы на спину и отдохнуть. Не лежится – то яма, то гора. Уже пью воду! Вдруг из-под волны появляется пена. Ура! Это первый камень. Но радоваться нечему – едва я коснулся ногой тверди, как навалилась волна и потащила назад в море. В ужасе задергался и победил. Судорожно вернулся к спасительному камню. Он опять сбросил меня, но уже в сторону другого. Потом меня валяло и кидало по всей гряде. Ползком выполз на берег. Волны подталкивали и валяли моё туловище, но от тверди оторвать уже не могли. Николай подхватил под руки, и я пал на мокрый песок. Сил уже никаких! Отлежался и переполз, по крабьи, на сухое место. Окружающие не реагировали никак! Спасателей нет. Сочувствующих тоже.
   Николай молчит. Мне говорить лень – язык не проворачивается. В теле как будто не стало костей. Даже пива не хочу! Через полчаса возникает желание повернуться на другой бок, а потом и домой захотелось.
   По пути в отель я успокаиваю Николая и отпускаю его, отговорившись, что хочу, дескать, просто посидеть под пальмой. И, только он скрывается из виду, бреду в аптеку. Мы её только что прошли, но неловко было такому крутому пловцу как я, спрашивать валидол у аптекаря. Да еще в присутствии Военного! А мне жутко захотелось съесть валидола. И мне его дали, и я его попробовал впервые в жизни. Полтаблетки помогли мне добраться до номера и даже до кровати. Хотя хотелось лечь уже на коврике у порога.
   Нина, придя с шопинга, обнаружила мои следы в коридоре – по помытому полу песок насыпался из меня. А в номере, на свежайших простынях, обнаружила мужа, извалянного в песке. Тело в ссадинах храпело и стонало. Её слова.


   Вечером мы были в гостях у питерцев и я, потянувшись неловко за рюмкой, не смог разогнуться, и по стенке ушел-уполз к себе. Видимо не прошел даром молодецкий заплыв. А Мотылёк, кстати, тоже выжил в побеге. Только он отдавшись воле волн, а я вопреки. Но убедился, что есть ОНА – волна уносящая вдаль.