Иллюстрация: кадр из фильма-спектакля "Горе от ума" 1977 года (Малый театр).
А.С.ГРИБОЕДОВ "ГОРЕ ОТ УМА": ЧАЦКОМУ НЕСКАЗАННО ПОВЕЗЛО
Авторы статьи: Крымчанка, Кора Крылова
Часть I. Горе от ума — комедия Грибоедова в разные эпохи. - http://www.proza.ru/2016/04/06/1466
Часть II. Жизнь Чацкого — горе или счастье от ума? - http://www.proza.ru/2016/04/06/1495
Часть III. Чацкий и общество — кто прав? - http://www.proza.ru/2016/04/06/1509
III.
Чацкий и общество — кто прав?
"Бегу, не оглянусь!" - воскликнул Чацкий, порывая навсегда с домом Фамусовых и с "высшим обществом" Москвы.
Мы же оглянемся и посмотрим на общество, из которого он ушёл, и наконец-то уделим внимание остальным действующим лицам этой пьесы.
Об образе Чацкого споров и шло, и идёт столько же, сколько об образе Гамлета. Но и характеры и значения в пьесе остальных действующих лиц тоже немало обсуждаются в дискуссиях.
В пьесе "Горе от ума" три главных действующих лица: Чацкий, Софья и Фамусов. По своему значению в пьесе они составляют идеальный равносторонний треугольник, и нельзя признать одного из них главнее прочих. Даже Молчалин и Лиза, имеющие столь важное значение в пьесе, по сравнению с ними — лица второго плана.
Начнём наши наблюдения с Павла Афанасьевича Фамусова. Интересно, что во всех трёх экранизациях спектаклей Малого театра, которые я видела — 1952, 1977 и 2003 годов — Фамусова играют не просто актёры, а члены театрального руководства: К.А.Зубов (главный режиссёр театра), М.И.Царёв (художественный руководитель постановки и директор театра), Ю.М.Соломин (художественный руководитель театра). Интересно, может быть, это традиция?
Похоже, что мало кто прежде обращал внимание на характеристику, которую даёт Фамусову его дочка Софья:
"Брюзглив, неугомонен, скор,
Таков всегда..."
"Изволили вбежать вы так проворно..."
И которую Фамусов даёт сам себе:
"Я Софья Павловна, расстроен сам, день целый
Нет отдыха, мечусь, как словно угорелый,
По должности, по службе хлопотня,
Тот пристаёт, другой, всем дело до меня!"
И бумагам на службе (на эту цитату обращают больше внимания):
"Боюсь, сударь, я одного смертельно,
Чтоб множество не накоплялось их;
Дай волю вам, оно бы и засело;
А у меня, что дело, что не дело,
Обычай мой такой:
Подписано, так с плеч долой."
Фамусов — человек пожилой, но очень подвижный, очень деятельный и властный, любящий командовать и поучать. Глупым и даже тупым его делает отнюдь не отсутствие наблюдательности и интеллекта, а ограниченность мировоззрения и эгоизм. У него есть чувство юмора и даже остроумие. Он красноречивый оратор и любит произносить речи о том, как устроена жизнь, и о том, как жить следует. Произносит он их перед кем угодно: и перед дочерью, и перед дорогим гостем, и даже перед своим слугой.
Так что когда Чацкий произносит критические монологи перед каждым попавшимся слушателем, это ничуть не удивительно. Чацкому было с кого брать пример: значительную часть детства и юности он провёл в обществе Фамусова, наслушался от него вдоволь и насмешливых замечаний, и внушительных изречений, и самоуверенных поучений, в том числе и в свой адрес, — потому и привык к тому, что поучительный монолог — это естественный способ выражения своего мнения. И по своему искреннему и свободолюбивому характеру не стал дожидаться, пока ему стукнет шестьдесят лет, и стал произносить речи в свои двадцать пять. Только и всего. Зачем же его критиковать и недолюбливать за это? Каков воспитатель, таково и воспитание. Фамусова никто не ругает за его монологи, хотя они ничуть не короче и ничуть не смиреннее, чем речи Чацкого.
И произносятся они, так же, как и монологи Чацкого, не всегда в подходящей аудитории. Например, зачем с видом умудрённого жизненным опытом человека давать совет:
"Но память о себе намерен кто оставить
Житьём похвальным, вот пример:
Покойник был почтенный камергер,
С ключом, и сыну ключ умел доставить;
Богат, и на богатой был женат..."
...когда всё это слушает один только Петрушка, крепостной слуга, которому никакое богатство и почтенное камергерство в принципе не светят? Фамусову просто хотелось порассуждать вслух и в то же время ещё раз показать слуге, к какому высокому обществу его хозяин принадлежит, даже тогда, когда он просто диктует, какие дела и визиты отметить в календаре на будущую неделю. "Чтобы все дрожали, чтобы уважали," как говорил Волчонок в мультике про Капитошку.
Кстати, о Чацком. Многие читатели и, в особенности, критики "Горя от ума" говорят, что зря Чацкий осуждает окружающее его общество, зря открыто идёт против него. Одни сочувствуют и жалеют Чацкого за то, что он произносит хорошие речи, но перед неблагодарными слушателями, другие просто осуждают его взгляд на жизнь и его поведение.
Сторонники второго, осуждающего взгляда среди читателей составляют отнюдь не большинство, но всё же их немало. Вот цитаты из отзывов читателей о "Горе от ума":
"Давайте просто посмотрим на главного героя, того самого, который горе от ума испытывает - Александра Андреевича Чацкого. Один из первых вопросов, который нам задали в школе про Чацкого - умен ли он? Тогда мне казалось, что да. Ведь и правда - приехал такой весь образованный щеголь в нашу "московскую провинцию" и давай учить уму-разуму людей, давно погрязших в быту и собственных предрассудках. Сейчас такое поведение не кажется мне умным. Где смысл? Зачем кричать что-то в пустоту, если тебя не слушают? Такому поведению есть название - "метать бисер перед свиньями", чем господин Чацкий и занимается." (AnastasiyaScherbina на www.livelib.ru, 4 августа 2015 года)
"Чацкий. Тот еще фрукт.. Этакий выскочка, побывавший в нескольких странах (предположим в европейских) и приехавший обратно восвояси с целью поучить жизни старшее поколение. Вщемился к Фамусову, как беспардонный нарушитель спокойствия, «со своим уставом в чужой монастырь», абсолютно не разбирающийся в людях и несущий всякую околесицу.. поговорка - "Смолчишь,- за умного сойдешь" не про него. Чацкий не способен прогнозировать результатов собственных действий и мыслей, этакий торжественный "звездящий" юноша, слепой, эгоистичный в своих взглядах. Он наполнен максимализмом и ощущением превосходства своего «я». в конце концов, его загон становится настолько очевидным, что большинство на модной тусовке признают его невменяемым.. ну грибов заграничных переел парень))..." (Jannet80 на www.livelib.ru, 1 октября 2012 года)
Среди более профессиональных критиков — журналистов, театроведов и литературоведов — людей, осуждающих Чацкого, ничуть не меньше и осуждают они его так же резко, хотя и в более литературных выражениях:
"У Грибоедова Чацкий, надо сказать, малоприятный персонаж - то ли резонёр-зануда, то ли обличитель-революционер. Полюбить такого трудно." (Глеб Ситковский, "Вечерний клуб", 3 ноября 2000 года)
"Философия злого, обидчивого, дерзкого мальчика Чацкого в вашей редакции претерпела некоторые изменения..." (Ирина Корнеева в интервью с режиссёром С.Женовачем, "Время МН", 2 ноября 2000 года)
Сразу вспоминается:
"Какими чудесами,
Через какое колдовство
Нелепость обо мне все в голос повторяют!
И для иных как словно торжество,
Другие будто сострадают..."
"В чём же тут "нелепость"?" — спросите вы. А вот в чём. Когда читаешь критику и комментарии, создаётся впечатление, что Чацкий — единственный человек во всей пьесе, которого не устраивает существующее состояние общества. Но это не так. В "Горе от ума" — целая вереница людей, так или иначе возражающих против правил нынешнего общества: Чацкий, Софья, Фамусов, Платон Горич, Репетилов со своей компанией, а также ещё два человека, упоминаемые лишь мельком: князь Фёдор — племянник княгини Тугоуховской и оставшийся безымянным двоюродный брат Скалозуба. Все они — "недовольные", и все они совершенно разные.
Чацкий, князь Фёдор и двоюродный брат Скалозуба — это люди, которые не могут изменить окружающее общество, но у них хватает сил не участвовать в том, что они считают неправильным, не повторять чужие заблуждения и идти своим путём.
Софья — вольнодумец совсем иного рода: её протест не касается представлений о жизни общества, он касается только её личной жизни. Софья не размышляет о таких "высоких и сложных" материях, как правильная жизнь человечества и достоинство человека. Но у неё тоже есть свой идеал, идущий вразрез с порядками, принятыми в обществе. Это вычитанный из сентиментальных романов образ возвышенной любви между прекрасной богатой наследницей и бедным скромным юношей, — образ, который сам по себе ничего ложного не несёт, но изображается чаще всего в самом искусственном и надуманном виде. Каждому нормальному человеку, особенно молодому, хочется возвышенных и чистых чувств, и если у него нет настоящих, жизненных идеалов, он вбирает в себя нежизненные.
Многие светские девушки и женщины читали эти романы, ахали и вздыхали, но выходили замуж как положено — за богатых и видных. Софья, по молодости и по искренности характера, не захотела ограничиваться ахами и вздохами, и попыталась привнести идеал в жизнь, что вполне логично. Но тут же наткнулась на осуждение со стороны отца: как бы модны такие идеалы ни были, а правил жизни в светском обществе никто не отменял!
Павел Фамусов тоже недоволен нынешним состоянием общества. Но не потому, что оно недостаточно романтично, или же недостаточно свободно и честно, а совсем наоборот: его не устраивает, что стало не так легко и удобно руководить людьми, как прежде. Что неприкрытое раболепство уже не ценится, требуется низкопоклонство более прилично выглядящее. Что юноши стремятся получить образование большее, чем это требуется для службы. Что девушкам положено изучать предметы, в хозяйственной жизни ненужные. Зачем всё это? Раньше было проще!
Критические монологи Фамусова так же бесплодны, как и "глас вопиющего в пустыне" Чацкого. Даже ещё бесплоднее: Фамусов не только не в силах изменить всё общество в целом, но и не станет восставать против него в одиночку, как Чацкий, — это не в его правилах, не в его характере. В Фамусове есть что-то от двуличия и покорности Молчалина. Требуется, чтобы всё было на французский лад — хорошо, он согласен, лишь бы это способствовало карьере и продвижению в обществе, пусть даже ему самому этот французский лад не нравится.
Перед провинившейся дочкой он яро произносит речи об испорченности общественного вкуса — прямо-таки домашний Цицерон:
"А всё Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и авторы, и музы:
Губители карманов и сердец!
Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок!
<...>
Все умудрились не по летам.
А пуще дочери, да сами добряки.
Дались нам эти языки!
Берём же побродяг и в дом, и по билетам,
Чтоб наших дочерей всему учить, всему —
И танцам! и пенью! и нежностям! и вздохам!
Как будто в жёны их готовим скоморохам."
Зато перед будущим женихом своей Софьюшки Фамусов о воспитании московских девиц так похвально говорит — словно реченька журчит:
"И точно, можно ли воспитаннее быть!
Умеют же себя принарядить
Тафтицей, бархатцем и дымкой,
Словечка в простоте не скажут, всё с ужимкой;
Французские романсы вам поют
И верхние выводят нотки..."
Вот так-то. Грозные речи в семейном кругу — это хороший отдых для души. Но не более того.
"А наши старички?? — Как их возьмёт задор,
Засудят об делах, что слово — приговор, —
Ведь столбовые всё, в ус никого не дуют;
И об правительстве иной раз так толкуют,
Что если б кто подслушал их... беда!
Не то чтоб новизны вводили, — никогда,
Спаси нас боже! Нет. А придерутся
К тому, к сему, а чаще ни к чему,
Поспорят, пошумят и... разойдутся.
Прямые канцлеры в отставке — по уму!"
Фамусов и сам из таких же — умных и шумных старичков.
Ещё один человек, недовольство которого остаётся бесплодным, но уже совсем по другой причине, — это друг Чацкого — Платон Михайлович Горич, который видит недостатки и безобразия общества, но подчиняется ему и своей жене, которая сильнее его по характеру. Так же, как и прежде Чацкий, он слывёт человеком умным и талантливым в своём деле, и именно поэтому Наталья Дмитриевна им гордится. Но она любит не его, а себя рядом с ним. Умный и талантливый муж ей нужен только для того, чтобы появиться с ним в светском обществе, похвастаться им, как хвастаются красивым платьем: "Вот какая я умная и очаровательная женщина, что смогла так удачно выйти замуж! У меня хороший вкус и я умею заполучить то, что мне нравится!"
Она выдернула его из его родной стихии, и он теперь болеет и скучает. Она оборвала его карьеру, и теперь ему не быть московским комендантом. Но это неважно, главное, что есть с кем показаться в обществе и рассказать, каким он был молодцом и кем мог бы стать! Можно было бы, конечно, дать ему немножко свободы, позволить пожить в деревне, вернуться в полк и проявлять свой ум и талант на профессиональном поприще, — ведь успехи мужа и жене честь, — но тогда придётся пропустить немало балов, а без них чем заняться? Нет, пусть лучше муж поскучает, зато ей самой не будет скучно. Как правильно заметил сам муж, он — её работник.
Так же, как к своей жене, он относится и к обществу в целом. Когда все вокруг сказали, что его друг Чацкий — сумасшедший, Платон Михайлович сказал:
"Ну, все, так верить поневоли;
А мне сомнительно."
Он сомневается, он не верит, но сказать твёрдое "нет" не может. На военном поприще Платон Михайлович был далеко не трус, но в психологической битве всегда проигрывал. Потому и фамилия его говорящая — Горич. У него, как и у Чацкого, тоже горе, но не от ума, а от отсутствия независимости в характере. Он мог бы стать Чацким, но не стал. И отнюдь этому не рад.
Следующий из той же группы недовольных — Репетилов — человек, выглядящий страшным бунтарём, но на самом деле послушно влекущийся за всякой компанией, в какую его занесёт. Он всю жизнь "шёл напрямик без дальней думы". Причём перенимал всё самое худшее и глупое, что видел. Сначала вращался в светском обществе и, как и все вокруг него, "бредил целый век обедом или балом", состоял на статской службе и пылко желал заполучить чин повыше, с каковой целью усерднейшим образом добивался выгодного, по его мнению, брака. Но из затеи с чинами ничего не получилось, и он остался кругом в убытке, с ненужными ему женой и детьми на руках, из-за чего страшно разочаровался в идеологии светского общества: "Тьфу! служба и чины, кресты — души мытарства!" Стал пьянствовать, проматывать деньги за картами и заводить платных любовниц. Потом встретился с развесёлым кружком шумных либералов, и, бросив прежний образ жизни, "взялся за ум", то бишь с восторгом присоединился к ним и стал мечтать о радикальных лекарствах для общества. Но стоило ему на минутку оказаться снова в этом обществе — и он опять послушно пошёл за ним.
Когда Загорецкий сказал Репетилову, что все говорят, что Чацкий сумасшедший, Репетилов поначалу однозначно сказал "нет!", но...
"Все шесть княжон вместе:
Мсьё Репетилов! Вы! Мсьё Репетилов! что вы?
Да как вы! Можно ль против всех!
Да почему вы? стыд и смех.
Репетилов (затыкает себе уши):
Простите, я не знал, что это слишком гласно.
<...>
Ах! Чацкий! бедный! Вот!
Что наш высокий ум! и тысяча забот!
Скажите, из чего на свете мы хлопочем!"
Стоило сказать "Можно ль против всех!" - и Репетилов, вопреки своему недавнему мнению, поверил безоговорочно, оказавшись даже ещё более несамостоятельным, чем Платон Горич. Он опять пошёл в своём мнении вслед за обществом. Вот и вся цена его бунтарству.
Некоторые называют Репетилова "карикатурой на Чацкого". Дескать, они похожи: оба "изволили вовремя явиться" — один слишком рано, другой слишком поздно; оба признаются в дружбе и любви совершенно равнодушным к ним людям, и уверены, что найдут в них сочувствие; оба толкают речи в обществе неблагодарных слушателей; оба в конце концов уезжают куда-то в неизвестном им самим направлении. Но это сходство чисто внешнее. С тем же успехом можно было бы назвать и Фамусова карикатурой на Чацкого — мол, они оба шутники и ораторы, и им обоим не нравится французопоклонство. Главное, что отличает Репетилова от Чацкого — это отсутствие стержня. Чацкий шёл, куда сам решал. Репетилов — куда жизнь забросит. Пример — их уход из дома Фамусова:
"Чацкий:
Пойду искать по свету,
Где оскорблённому есть чувству уголок.
Карету мне, карету!"
"Репетилов:
Поди, сажай меня в карету,
Вези куда-нибудь."
Чацкий собирается искать сам, — Репетилов предоставляет искать своему лакею.
Потому-то Репетилову, в отличие от Чацкого, и не удалось по-настоящему освободиться от влияния общества, в котором они оба выросли. На вопрос "Можно ль против всех?" Репетилов и Чацкий ответили совершенно по-разному.
"Можно ль против всех!" — это ключевой вопрос. Именно разные ответы на него и отличают в корне друг от друга всех многообразнейших недовольных нынешним обществом людей в "Горе от ума": Чацкого, Софью, Фамусова, Горича, Репетилова.
Есть также и другие недовольные. Амфисе Хлёстовой, княгине Тугоуховской и мельком упомянутому чахоточному родственнику Софьи (члену учёного комитета) не нравится распространение учёности и вольнодумства. А графиню-внучку Хрюмину задевает то, что многим молодым русским дворянам больше нравятся заграничные продавщицы из модных лавок, чем свои русские дворянки. Правда, у неё чисто личная причина — её никто не хочет брать замуж из-за её тяжёлого характера. Собственно, у всех московских дам, удачно выскочивших замуж, нелёгкие характеры. Но они умеют их прятать или приукрашивать до свадьбы, а графиня-внучка Хрюмина — нет. Должно быть, она, бедняга, росла в семье грубиянов, вот и не смогла вырасти человеком мягким хотя бы внешне.
Надо же, сколько недовольных нынешним обществом удалось насчитать при внимательном рассмотрении! Не считая репетиловского кружка — одиннадцать человек! Возникает недоумённый вопрос: а кто же доволен?!
Прежде всего доволен, конечно, Молчалин. Он вообще не судит о том, правильно ли устроено общество — он просто приспосабливается и использует его, прислуживая всем, кого видит вокруг. Даже Чацкому он попытался оказать услугу: предположив, что тот стал вольнодумцем из-за личных неуспехов по службе, подбросил ему адресок, где можно найти хорошее покровительство — у Татьяны Юрьевны.
Второй довольный — Загорецкий. До тех пор, пока его услуги принимают и вознаграждают за них, всё остальное для него не имеет значения. И даже его "ух, басни, смерть моя!" - это всего лишь поддакивание своим собеседникам, так же как и уверения перед Репетиловым: "такой же я, как вы, ужасный либерал!"
Третья, пожалуй, — Наталья Дмитриевна Горич: она чувствует себя в обществе, как рыба в воде. Хотя взгляды Чацкого она не одобряет, а значит, ей есть чем быть недовольной в нынешнем состоянии общества. Но она об этом мало задумывается, потому ничто не бросает тени на её весёлое настроение.
Наверное, на Наталью Дмитриевну похожи и княжны Тугоуховские.
Сергей Скалозуб вполне доволен обществом, в котором он успешно служит и растёт. Вообще он производит впечатление человека, который не склонен много рассуждать о таких "туманных понятиях", как "общество в целом", "дух общества", "течения в обществе" и тому подобное — для его ума, привыкшего к вещам конкретным и практическим, это слишком сложно. Его дело — жить в этом обществе и выполнять правила, предписанные вышестоящими.
Есть только две вещи, которыми недоволен Сергей Скалозуб. Первое — это то, что его двоюродный брат "крепко набрался каких-то новых правил" и сторонится прежнего образа жизни. Интересно, что он обрисовал поведение своего брата именно такими словами: "набрался каких-то новых правил". То есть для Скалозуба жизнь — это непременно выполнение набора каких-то правил, и даже чьё-либо несогласие с этими правилами он рассматривает, как следование новым правилам.
Второе, чем недоволен Сергей Скалозуб, — это
«Предубеждение Москвы
К любимцам, к гвардии, к гвардейским, к гвардионцам;
Их золоту, шитью дивятся, будто солнцам!
А в первой армии когда отстали? в чём?
Все так прилажено, и тальи все так узки,
И офицеров вам начтём,
Что даже говорят, иные, по-французски.»
Недовольство это вполне законное: «Мы выполняем все правила, необходимые для того, чтобы нравится светским девушкам, а нам не уделяют должного внимания! И всё из-за того, что мы носим не такие яркие мундиры. Мундиры мы носим не какие нам вздумается, а какие положено по правилам. И нас же за это обделяют. Это несправедливо!» Однако для девушек гвардия есть гвардия, элита воинского сословия. Избранные царём. Попасть в гвардию было непросто. Надо иметь связи.
Трудно решить, к кому причислить Скалозуба — к довольным или к недовольным.
Кроме вышеперечисленных, в комедии упоминаются и мельком появляются на сцене ещё множество представителей высшего света, о взглядах которых ничего точно не известно, хотя можно многое предположить из описаний их характеров.
Также в комедии присутствуют их слуги — слуги в доме Фамусова и слуги гостей, целая толпа. Из них подробно выписаны только Лиза и Петрушка.
Лиза — девушка умная и независимого характера, живая, весёлая, имеет обо всём своё мнение. Она не считает зазорным лгать и притворяться — качество, необходимое для служанки в господском доме. Лизе тоже кое-что не нравится в нынешнем обществе. К господам почтительного отношения она не имеет, но предпочитает не ссориться с ними.
"Ах! От господ подалей;
У них беды себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь."
О Петрушке мало что известно. Известно, что он человек неаккуратный:
"Петрушка, вечно ты с обновкой,
С разодранным локтём."
Но зато он грамотный, то есть умеет читать и писать, что в те времена было редкостью среди крепостных слуг. Поэтому частенько пишет под диктовку Фамусова и, таким образом, стал его приближённым слугой. Фамусов рассуждает при нём и о своей личной жизни, и о жизни общества, но что Петрушка думает об этом — неизвестно, так как он за всю пьесу не проронил ни слова.
Один раз Лиза сказала:
"Одна лишь я любви до смерти трушу,
А как не полюбить буфетчика Петрушу!"
Так и неясно, кто этот буфетчик Петруша — тот ли Петрушка, который пишет и читает календарь для Фамусова, или кто-то другой. Пётр — распростанённое имя на Руси, так что почему бы среди множества слуг фамусовского дома не быть двум Петрам? О пишущем Петрушке неизвестно, буфетчик ли он или нет, так же как неизвестно, он ли тот "главный слуга", который во время подготовки к балу командовал Филькой и Фомкой. Скорее всего, это разные люди.
Мне думается, что раз сама Лиза весёлая, и ей нравится Чацкий, за то что он весёлый, то и буфетчик Петруша тоже должен быть человеком весёлым.
Итак, людей, явно довольных обществом, в "Горе от ума" не так много — от четырёх до десяти человек (если считать и княжон). Недовольных же — одиннадцать человек из высшего света, да ещё служанка Лиза, да ещё кружок Репетилова, в который, по самым скромным подсчётам, входит более двенадцати человек, а сам Репетилов хвастался, что их там сорок. Слово "сорок" в русском языке раньше означало не только конкретное число, но и просто "великое множество". Да и мало ли, что скажет Репетилов — он же сам признавался, что
"Способностями бог меня не наградил,
Дал сердце доброе, вот чем я людям мил.
Совру — простят..."
Но одному числу, думается, можно верить: по словам Репетилова, в их кружке шесть человек лепят водевильчик, ещё шестеро кладут его на музыку, а ещё какие-то "хлопают, когда его дают", — стало быть, их там больше двенадцати. То есть, в сумме число более или менее недовольных обществом людей — более двадцати четырёх.
Но это неудивительно, что недовольных больше, чем довольных: ведь в "Горе от ума" речь идёт о переходном периоде в жизни российского общества (Фамусов ещё помнит старое время, а Чацкий говорит, что сейчас уже многое по-другому, и Фамусов с ним в этом согласен), а переходным периодом всегда недовольны и те, и другие. А поскольку переходные периоды случаются регулярно, — то в одной области жизни общества, то в другой, то во всех разом, — то людей, совершенно довольных нынешним положением дел, всегда бывает мало, и комедия Грибоедова никогда не стареет.
Вообще быть недовольным существующим устройством общества и говорить об этом — это очень по-русски. В России издревле умение покритиковать общественное устройство и вышестоящее начальство негласно считается хорошим тоном.
До революции этим занимались, сидя в гостинных за картами, дворяне, и то же самое делали в перерывах между работой, сидя на земле или на лавке, рабочие и крестьяне. Во время революции обсуждением общественно-государственных дел занимались все и всюду — дома, на работе, на улице, на сходках, на митингах и на собраниях. После революции, во времена Советского Союза, об этом толковали "на кухнях", то есть в кругу семьи и друзей. После перестройки-разрухи о правительстве и государстве бурно дискутируют везде — и дома, и на работе, и в гостях, и в интернете.
Итак, доказано, что недовольство нынешним состоянием общества — это явление вполне естественное и обыденное как для представителей высшего света, показанных в "Горе от ума", так и для российского общества любой эпохи вообще. То есть Чацкий, критикуя общество, не совершает ничего необычного или недозволенного. Вопрос только в том, в какой форме и за что он его критикует.
Как уже упоминалось, люди, критикующие Чацкого, делятся на два течения: одни считают, что Чацкий говорил правильные вещи, но не перед теми слушателями; другие считают, что Чацкий вообще не должен был критиковать окружающее его общество в такой резкой и насмешливой форме, не должен был противопоставлять себя обществу и считать себя умнее других.
Вопрос о том, почему Чацкий, будучи умным человеком, так глупо произносил умные речи перед теми, кто не способны его понять и не хотят соглашаться с ним, подробно обсуждался в предыдущей, второй части статьи. Суть её вкратце: Чацкий вырос среди этих людей, привык спорить с ними по-семейному, и долго не мог принять мысль, что они ему чужие; когда же он понял, что они ему действительно чужие, он сразу же ушёл от них.
Далее на очереди следуют вопросы от последователей второго течения. Хотя их обвинения направлены против конкретно Чацкого, чувствуется, что их возмущает не только Чацкий, но и сам принцип: заявился тут этакий на белом коне, и всех поучает! Поэтому, отвечая на их вопросы, я буду говорить не о конкретной ситуации, а о самом принципе: имеет ли человек право критиковать те общественные явления, которые он считает не соответствующими разумности и совести?
Первый вопрос: имел ли Чацкий право считать себя умнее других, противопоставляя себя окружающим?
На сей вопрос я приведу цитату из трудов человека, имевшего большой опыт сопротивления мнению окружающих, человека, который был отнюдь не наивно-самоуверенным юнцом и который сражался с куда более опасными и жестокими противниками, чем были у Чацкого.
Этот человек — Джордано Бруно.
Вы, конечно, возмутитесь: как можно их равнять?! Конечно же, нельзя. Джордано Бруно — великий человек, а Чацкий — просто хороший. И борьба Джордано Бруно была несравнимо тяжелее. И, в отличие от Бруно, Чацкого никто даже не думал убивать. Но вопрос о том, хорошо это или плохо — низкопоклонничать и давать взятки, лгать и изворачиваться, ничуть не менее важен, чем вопрос, вращается ли Солнце вокруг Земли, или Земля — вокруг Солнца; во всяком случае, он ничуть не меньше влияет на нашу жизнь: ведь если будет считаться, что это хорошо, то и вас заставят так делать.
Джордано Бруно, как известно, был католическим монахом. Но он не был согласен с тем, что почитали за истину другие представители как католической, так и любой другой христианской церкви того времени, а также большинство представителей тогдашней науки; о чём и говорил публично, и отнюдь не в мягкой форме, из за чего ссорился с очень многими людьми и время от времени вынужден был переезжать на другое место жительства:
«Ибо предосудительно — давать определения неизученным вещам; низко — думать чужим умом; продажно, раболепно и недостойно человеческой свободы — покоряться; глупо — верить по обычаю; бессмысленно — соглашаться с мнением толпы, как будто количество мудрых должно превосходить, или равняться, или хотя бы приближаться к бесконечному числу глупцов и как будто (даже если бы весь мир был слеп под влиянием Аристотеля или другого такого же рода вождя) плутающая во тьме и навязчивая толпа стОит или видит больше или столько же, сколько тот один, которого она избрала себе в вожди. Я же (как и любой другой, кто способен размышлять под воздействием света), одарённый от всемогущего бога очами ощущения и разума и вследствие этого поставленный судить о причинах вещей, был бы неблагодарным безумцем, недостойным причастности к этому свету, если бы стал наёмником или исполнителем чужой воли, видя, чувствуя и рассуждая на основании чужого света. Как же смогу я достичь превосходства в ясности света, коль скоро даже малейший природный талант недостойно унижу и отвергну?»
(Джордано Бруно. "Сто шестьдесят тезисов против математиков и философов нашего времени". "Посвящение". 1588 год)
В этом небольшом эпизоде из работы Джордано Бруно видно его стремление всегда следовать истине и только истине, делать это самостоятельно, и хорошо заметно, в каком стиле он выражал свои мысли.
Второй вопрос: имел ли Чацкий право критиковать окружающее его общество в такой резкой и насмешливой форме?
В качестве исчерпывающего ответа на этот вопрос я приведу цитату из трудов другого великого борца за истину — Блеза Паскаля, математика и философа, автора "Писем к провинциалу" (1656—1657 гг.). Противниками его были казуисты — извратители морали и оправдыватели грехов, которые составляли большинство среди иезуитов. Направленные против них "Письма" Паскаль писал сначала как письма к приятелю, живущему в деревне, а затем — как письма, адресованные непосредственно "отцам иезуитам".
Цитата из «Письма 11-го, автора "Писем к провинциалу", писанного Преподобным Отцам Иезуитам»:
«И ещё скажу вам, что можно насмехаться над ними (т. е. над безнравственными писаниями казуистов — прим. автора статьи), не нарушая любви к ближнему, хотя таков один из упрёков, адресуемых мне в ваших писаниях. <...> Как, отцы мои, вам будет дозволено говорить, что "можно убить для избежания пощёчины или оскорбления", а нам не будет разрешено опровергать открыто проповедуемое заблуждение с такими важными последствиями? Вы будете свободно говорить, что "судья может по совести удерживать то, что получил за нарушение правосудия", а мы не будем свободны вам противоречить?
<...>
...Но если бы всё-таки нашлись такие, которые убеждены и думают, что я, порицая ваше учение о нравственности, нарушил любовь к ближнему, которую я должен питать к вам, то я очень рекомендовал бы им внимательно исследовать, откуда возникает в них подобное чувство. <...> И, чтобы дать им мерку для распознавания истинного начала, я поставлю перед ними вот такой вопрос: скорбя о подобном обращении с монахами, скорбят ли они ещё более о том, что монахи так обращаются с истиной?
<...>
Странное это рвение, которое возмущается против тех, кто обличает явные беззакония, а не против тех, кто совершает их. Что это за новая любовь к ближнему, которая оскорбляется опровержением явных заблуждений и вовсе не оскорбляется тем, что подобное заблуждение ниспровергают все учения о нравственности.»
Блез Паскаль как в математике докапывался до истины, так и, взявшись за распутывание религиозных извращений, сумел внести ясность в эту туманную и запутанную тему, где попустительство и отсутствие логики — норма. К слову сказать, Джордано Бруно, прежде чем в 15 лет стать католическим монахом, с 11 лет изучал логику (науку о правильном мышлении), диалектику (искусство спорить и рассуждать) и литературу (искусство излагать свои мысли), в чём преуспел и применил свои познания на религиозном поприще. Так и Блез Паскаль во второй половине жизни применил свои математические познания для рассеивания казуистического тумана в обществе, что увенчалось тем, что Папе Римскому пришлось 21 июля 1773 года распустить общество иезуитов, и иезуиты надолго ушли в тень.
Остался ещё один вопрос: почему Чацкий так стремительно "бежал, как дезертир, с поля боя", то бишь из дома Фамусовых?
Для Чацкого мчаться куда-то со всех ног совершенно естественно. Вспомните, ведь когда он, будучи в путешествии, затосковал по родным краям, по Софье, и принял решение вернуться, он не ехал, как все обычные люди (хоть влюблённые, хоть невлюблённые) — с отдыхом, с ночёвками. Он почти двое суток мчался во весь опор, без сна, без отдыха. Он с головой ушёл в одно устремление.
Когда он ясно осознал, что в Москве ему все чужие, что все прежние друзья перестали быть друзьями, что возвращаться ему просто не к кому, им овладело стремление уйти из этого круга и найти на свете место, где можно было бы отогреться душой после пережитых потрясений; место, которое стало бы ему более родным, чем та малая родина, которая стала чужой, — не по его вине. Он полностью ушёл в это новое устремление и умчался из дома Фамусова с такой же скоростью, с какой влетел в него.
Кто знает, сколько ещё придётся Чацкому жить такой перелётной птицей? Помните, когда он, собираясь уезжать, стоял в сенях, дожидаясь лакея, разочарованный и задумчивый, он вспоминал свои впечатления в путешествии, сравнивая их со своим теперешним состоянием:
"В повозке как-то на пути
Необозримою равниной, сидя праздно,
Всё что-то видно впереди
Светло, синё, разнообразно;
И едешь час, и два, день целый; вот резво
Домчались к отдыху; ночлег: куда ни взглянешь,
Всё та же гладь и степь, и пусто и мертво...
Досадно, мочи нет, чем больше думать станешь."
Видимо, подобное разочарование было с ним уже не раз. Он всю жизнь искал. Ему было интересно, пока он путешествовал, пока добирался, пока стремился куда-то, потому что он надеялся, что там, куда он стремится, сбудется его мечта, что он наконец-то найдёт то, к чему его душа тянется. Но как только прибывал на место и знакомился с ним, понимал: нет, это не то, не здесь надо было искать. Надо дальше идти, а куда? Куда? Долгие размышления. Наконец, как вспышка, появлялась новая идея, — и он снова мчался в путь.
На самом деле Чацкий искал не столько в новых краях, сколько в своей душе: он интуитивно чувствовал, что есть настоящая жизнь, к которой надо стремиться, он чувствовал, что узнает её, как только увидит. Но какая она, как она выглядит — этого он не знал. Он уже распознал обман и смог уйти из него, но истины он ещё не нашёл, он находился в поиске. Потому-то он всё ещё ничего не сделал в своей жизни (чем его частенько попрекают), — потому, что он ещё не уловил мелодию и ритм, ещё не сформулировал цель и образ своей жизни. Чацкий — это человек, находящийся в поиске. Потому его образ и кажется многим читателям менее объёмным и завершённым, менее портретным, чем все остальные действующие лица пьесы. Все люди в пьесе находятся в стабильном состоянии: у одних не предвидится никаких изменений в жизни и в характере; у других предвидятся изменения, но вполне предсказуемые. Их портреты, данные в пьесе, достаточно исчерпывающе показывают их со всех сторон. А Чацкий — весь в движении, поэтому он показан лишь частично: ярко и отчётливо описано его настоящее, подробно вспоминается его прошлое, но значительная неясность остаётся в будущем. Образ Чацкого — как незавершённый портрет, как недопетая песня. Как сложится его жизнь? Найдёт ли он то, что искал? Каким он станет?
Иногда Егора Глумова из комедии Островского "На всякого мудреца довольно простоты" называют "опустившимся Чацким". Навряд ли. Не похоже. Глумов ещё в самом начале пьесы говорит о себе своей матушке (и отнюдь не в порядке самокритики): "Я умён, зол, завистлив — весь в вас." Это та же самая характеристика, которую даёт Софья Чацкому: "Завистлив, горд и зол.", но это не настоящий характер Чацкого. Софья говорила сгоряча, глядя на Чацкого сквозь мутное стекло своих обид и фантазий. В Чацком как раз не было завистливости и зависти. Чему завидовать? Богатствам, чинам и прочим выгодам, которые льются на Фамусова и его компанию, как из мешка с подарками? Так ведь всё это пустышки. Все эти "блага" (как их сейчас называют) никоим образом не могли помочь Чацкому в достижении того, что было для него родным и сияющим счастьем. Чацкий осознал это давным-давно, потому и ушёл из их общества. В нём вскипали порой и гордость, и злость, но не было зависти — никогда.
Какой путь найдёт себе Чацкий? Может быть, он, как Грибоедов, станет великим писателем, промучается всю жизнь от лицезрения окружающего и умрёт с горьким чувством того, что не смог ничего вокруг изменить, — а люди, которые будут жить гораздо позже, и чья жизнь будет лучше благодаря трудам таких, как он, и в том числе благодаря его трудам, будут завидовать и говорить: "о, какую жизнь прожил!". А может быть, ему удастся найти не только тот образ жизни и тот способ труда, которые будут ему по душе, но и женщину — друга и единомышленницу, которая его полюбит, и будет дружная семья, в которой все будут поддерживать друг друга на сложных перипетиях жизни.
Источники цитат:
[1] А.С.Грибоедов. "Горе от ума". (Издание: Свердловск, Средне-Уральское Книжное Издательство, 1969 год)
[2] "Рецензии читателей на книги Александра Грибоедова" — страница на сайте "LiveLib" (http://www.livelib.ru/author/816/reviews)
[3] "Горе от ума. Пресса о спектакле" — страница на сайте "Театральный смотритель" (http://www.smotr.ru/2000/2000_maly_gore.htm)
[4] Джордано Бруно. "Сто шестьдесят тезисов против математиков и философов нашего времени". "Посвящение императору Рудольфу II". (Написано в 1588 году. Перевёл А.Х.Горфункель. Цитируется по книге: А.Х.Горфункель. "Джордано Бруно". Москва, "Мысль", 1965 год. Из серии "Мыслители прошлого".)
[5] Блез Паскаль. "Письма к провинциалу". "Письмо 11-е, автора "Писем к провинциалу", писанное Преподобным Отцам Иезуитам". (Написано в 1656—1657 годах. Перевод с французского под редакцией А.И.Попова. Издание: Киев, "Port-Royal", 1997 год)