Кто не знает Кудимыча? Нет, не так. Кто не знает Кудимыча! Да теперь никто толком и не знает. Вот раньше в Райцентре не было человека, хоть раз проехавшегося в городском автобусе и не знавшего, кто такой Кудимыч. Представляете себе регулировщика на оживлённом перекрёстке, ловко и грамотно направляющего автомобильные потоки? Вот так и Кудимыч долгие годы рулил всем пассажирским транспортом Райцентра. Аббревиатура ПАП (пассажирское автопредприятие) была знакома всему городу.
На работе это был кремень. Всегда в рубашке с галстуком, трезвый, подтянутый, молчаливый, глядящий суровым оком сквозь толстые линзы очков.
На отдыхе Кудимыч преображался. Особенно вечером в пятницу. Его на персональной «Волге» персональный же водитель вывозил на дачу. В небольшой деревенский дом с пакетами в руке входил суровый и неприступный начальник. А через пять минут оттуда выходил абсолютно другой человек. На нём были спортивные штаны, продырявленные в самых неожиданных местах, футболка, перешедшая по наследству от внука с надписью стразами на груди «Нас не догонят» и ботинки без шнурков. В холодное время года ансамбль дополняли шуба искусственного меха из коллекции «Смерть моли» и шапчонка, формой напоминающая коровью лепёшку.
Деревенский сосед Кудимыча Пётр Исаевич в пятницу вечером тоже приезжал на выходные из Санкт-Петербурга к супруге Лёле. На пару часов позже Кудимыча. И тот честно и терпеливо ждал друга Петю. Хотя и очень хотелось уже начать. Но Пётр Исаевич ненавидел приступать к отдыху с партнёром, получившим преимущество в две-три стопки. Коллеги должны садиться за стол одновременно. Это же крайне важно: одинаковое восприятие, общее предвкушение, лёгкий разговор, переходящий в параллельные монологи чисто для себя.
И вот машина Петра вставала на стоянку. Официальная часть – приветствие и лакомство для собак, улыбки супруги – закончена. Все за столом. Короткий, ничего не значащий тост. После первой же рюмки взгляд Кудимыча теплел. После второй речь лилась, как ручеёк любви ко всем окружающим. После третьей он не закусывал, как и до того. А после четвёртой вскрикивал «Суки, страну продали!» и засыпал, уронив подбородок на известную строку из песни.
***
Не буду утомлять вас долгим и подробным знакомством. Чтобы не искушать желанием сменить пластинку. Перейдём к сути.
Свобода и демократия позволила чиновникам воровать без стеснения. Не всем, конечно. В начале конца развитого социализма были ещё у власти люди, подобные Кудимычу. Пожилые коммунисты и беспартийные, с болью глядящие на разворовывание народного добра. Сейчас этого не понять. Но парадокс коммунистической партии заключался в том, что рядовые её члены были честными и преданными делу партии людьми. Они дорожили партбилетами, переживали даже из-за устных порицаний и действительно являлись примером в труде и личной жизни. А вот зажравшаяся партийная элита и развалила страну.
Кудимыч так и не сдал свой партийный билет, долго надеясь на возвращение старых порядков. Но молодые и наглые, взошедшие на престолы местной власти при помощи отмытых денег, напомнили пожилым и принципиальным. Дескать, нам, молодым и наглым, везде у нас дорога, а вам, старикам, пора бы и на почётный отдых. И без глупостей.
Конкретно на предприятии, руководимом Кудимычем, перестройка заключалась в списании автобусов и такси и продаже их по остаточной стоимости. Да и покупатель кстати нашёлся. Это было частное предприятие «Новая жизнь», хозяином которого как-то удачно оказался супруг одной дамы из мэрии.
Буквально через полгода в государственном автопарке осталось два десятка автобусов из двухсот и ни одного такси. Где оказались все остальные, вместе с водителями, нетрудно догадаться. Причём, что самое смешное, они никуда не переезжали, арендуя за копейки площади некогда родного предприятия.
ПАПу в большом здании управления оставили три кабинета. Один из них занимал Кудимыч, другой два бухгалтера, третий – главный инженер и механик. И два десятка водителей и пара слесарей предпенсионного возраста. Последние из могикан. И самые невыгодные маршруты. И зарплата, маленькая и нерегулярная. И никаких перспектив.
Предприятие, которым почти полвека руководил Кудимыч, оказалось на грани полного развала. Оно не было нужно никому, кроме самого директора и людей, которые беспомощно смотрели на происходящее, считая недели, оставшиеся до пенсии.
Однажды Кудимыч, поняв, что тянуть больше нельзя, сел в один из последних целых автобусов и поехал в Ленинград. Это не оговорка. Он не признавал нового названия областного центра. Тем более, что область как была, так и осталась Ленинградской.
Начальник управления пассажирскими перевозками принял Кудимыча, как самого дорогого гостя. Даже предложил коньяку. Расспрашивал о здоровье супруги и внуках. Рассказывал о своём новеньком загородном домике на берегу Финского залива. Даже, хихикая, вспомнил три старых анекдота про водителей и один почему-то про чукчу. И напоследок шёпотом сообщил, что через месяц уходит на пенсию, чего и Кудимычу от души желает. От греха подальше.
Но Кудимыч сидел в своём кабинете до последнего. Как тот солдат в Брестской крепости. Ему уже было семьдесят, но он был всё так же подтянут и суров на работе. Хотя уже и почти некем было руководить, он по-прежнему приезжал на работу к пяти утра и расписывал график на весь день. Автобусов и водителей не было, а график был!
В конце концов, произошло неизбежное. Кудимыча сократили. Он ушёл с работы незамеченным. Человек, полвека отдавший этому городу и предприятию. Без шумных проводов, почестей и банкета. Без грамот, медалей, фанфар и салюта. С одним пакетом, в котором лежала рабочая куртка и сменная обувь.
Он приехал на дачу рейсовым автобусом в пятницу вечером. Пётр и Лёля собирались обедать.
Выпили по первой. Под незначительный тост. По второй, улыбаясь чему-то своему. По третьей, не закусывая. И, после четвёртой, по установившейся в последние двадцать лет традиции, Кудимыч крикнул: «Суки, страну продали!» В этот раз имея в виду кого-то конкретного.
И его острый, начинающий зарастать щетиной подбородок уткнулся в вышитое стразами «Нас не догонят».