Туманные Качели. Глава 3

Николай Москвин
                3.   СТАРЫЕ ВЕЩИ

      Розовая рубашка деда Василия была обнаружена в кладовке последней – на самом дне. Она не заплесневела и не сильно свалялась. Ее, постирав, можно было бы еще носить. Кладовка в их старом загородном доме, где по-прежнему жила мать, была до какого-то момента местом неприкосновенным. Зимой путь к ней преграждал огромный бак из нержавейки с квашеной капустой. Весной перед ней стояли ящики с рассадой, осенью – с урожаем. А летом лезть в кладовку было просто лень. Антон, всякий раз, когда навещал родовое «имение», вспоминал о том, что на этот раз он обещал себе во что бы  то ни стало добраться до кладовки и разобрать скопившееся в ней барахло. Но всякий раз он находил занятия поприятней: то шел в ближайший лес за грибами, то на лыжах кататься, то листал какую-нибудь книжку, сидя перед камином.
А то и просто выпивал поллитра маминой настойки и ничего не делал.
    Розовая рубашка была того мужского бледно-розового оттенка, который был в моде как раз тогда – лет тридцать назад. Антон подумал о том, что сейчас розовое мужчины так же носят, но в основном это совсем молодые ребята или вообще подростки, и оттенок розового теперь намного ярче.
    Дед любил розовую рубашку, брюки с подтяжками, любил шоколад «Слава» - в основном в качестве закуски к коньяку, любил производить впечатление на представительниц прекрасного пола. О нем ходила дурная слава. Кто-то из родни (по отцовской линии) считал, что дед обладал необычными способностями, чуть ли не был колдуном. Поговаривали, что он умел исцелять. Денег за это не брал, но если в семье, которой он помог, была юная симпатичная барышня, то он просил расплачиваться за свои услуги именно ее. Каким образом – можно  только догадываться.
     - Мам, вот дед был колдуном. А тебе-то он знания свои передал? Обычно же по наследству это как-то передается, – спросил как-то Антон у матери, слегка злоупотребив умопомрачительной яблочной настойкой.
     Мать тогда на него гаркнула:
     - Не смей так говорить! Никаким колдуном он не был. Простым работягой всю жизнь был. Людям помогал, чем мог – доброты был необыкновенной – это да! А то,  что про него твоего отца семейка поговаривает – так это все пусть будет на их совести. Они сплетники. Притом безыдейные сплетники.
     Антон долго не подступался к кладовке. А когда уже и подходил к ней, одев перчатки – с твердым намерением разобрать ее и выкинуть весь хлам – его словно что-то останавливало. Что-то его не подпускало к ней, к этой кладовке. Словно ее кто-то сторожил. Видимо, это кошка ее сторожила. Покойная, а все сторожила.
     Шуба прабабушки Марии. На фотографиях в молодости – жгучая роковая брюнетка. Невообразимая красавица. И фотограф, видимо, старался не на шутку передать потомкам эти безупречные черты. Шуба хранила запах ее французских духов. Шуба была шикарна по тем временам. За такую шубу пыряли ножом в подворотнях. Она неплохо сохранилась. Ее не погрызла моль – нафталин делал свое дело. О прабабушке Марии говорили тоже не очень одобрительно. Все признавали, что она была неописуемой красавицей, но так же припоминали, что она какое-то время путалась со всякой уголовной шушерой – с фарцовщиками, со спекулянтами и прочими. Кто-то говорил, что она сама была атаманшей в какой-то банде. И еще ходила легенда, что прабабушка была чуть ли не первой советской женщиной, снявшейся в спецфильме эротического содержания для самого… его самого! И, мол, только за это ее не посадили. Что было на самом деле, история умалчивает. И мать об этом не говорит. Антон знал доподлинно совсем немного: прабабушка обожала Мариинский театр (все время моталась в Ленинград), сама неплохо пела, нигде не работала, коллекционировала дореволюционные открытки и ела на завтрак сверхдефицитные продукты питания, включая икру. Ее муж – прадед Максим, был железнодорожником со средней зарплатой и полным отсутствием каких-то связей. Откуда бралась икра – одному богу известно.
      Зонт дяди Пети. Черный зонт-трость. Дядя Петя был братом деда (все по материнской линии). Он был художником и умел делать точные копии с Айвазовского, Шишкина, Поленова. Он зарабатывал огромные деньги. И о нем так      
же ходили легенды. Говорили, что все деньги он проигрывал в карты. Играл только по-крупному и только с шулерами. Ни одной картины дяди Васи не сохранилось в семье Антона. Он писал (точнее, копировал) только на заказ. В свое удовольствие своих собственных картин он никогда не рисовал. Зонт дядя Вася носил неизменно (даже летом) в сочетании с длинным цветастым шарфом. Ушел из жизни дядя Вася рано – в сорок два года. После его смерти, как рассказывала мать, за его последним шедевром – копией картины Саврасова «Грачи прилетели» охотилось сразу несколько темных личностей. В итоге картина досталась какому-то типу, который все восклицал: «Да это лучше оригинала! Ей-богу, лучше оригинала!»
      Антон очистил кладовку до дна. Скелет кошки был похоронен возле забора. Шуба бабушки Марии была безжалостно выброшена. Равно как и черный зонт дяди Пети. А вот с розовой рубашкой Антон по какой-то причине расстаться не смог. Он ее постирал и примерил. В самый раз! Мать стала ворчать: «Чего вещи покойника носить? Так и сам туда же пойдешь, не дай бог. Или своих рубашек мало?» Жена Антона, увидев его в розовой рубашке, усмехнулась: «Тебе идет старина. А где подтяжки?» Антон почувствовал себя в этой рубашке как-то особенно уверенно и спокойно и стал ее иногда одевать даже на работу.