"ВЕЛИКОЕ ЧУДО БЫЛО ЗДЕСЬ"
А годы проходят, как песни,
Иначе на мир я гляжу.
Булат Окуджава
Первые десять дней я провела в киббуце Хацерим у Наташи, куда нас домчало за 3 часа быстроходное ночное такси. Когда рано утром я вышла из спального домика, выделенного Наташе для встречи с мамой, и увидела поднимающееся над пустыней солнце вполнеба, я была просто потрясена красотой этого необыкновенного пейзажа. Я вдруг поняла, что уже люблю эту землю. И чувство это не исчезло, оно окрепло с годами и усилилось сознанием причастности, хотя и весьма условной, к народу, который всего за полвека построил это прекрасное государство, невзирая на войны, навязанные ему враждебным арабским окружением, и камнепады народной интифады. В Израиле быстро становишься сионистом (и cлово это не ругательное, и сионисты совсем не враги мирового пролетариата), то есть убеждённым идеологом права евреев на своё собственное независимое государство на земле Циона (Сиона).
Когда я вернулась в домик, я увидела на столе букет цветов в вазе, а ещё через минуту в дверь постучала сама директриса ульпана и поздравила меня с возвращением на историческую Родину. Она сказала, что я могу оставаться в киббуце столько, сколько мне будет удобно; к моим услугам столовая, прачечная и всё, что мне понадобится. Нет, платить ни за что не надо, киббуц принимает меня как гостя. Скажу честно, мне стало как-то немножко тревожно: с какой стати? Это в той стране я должна была, как мне обещали, уже лет 15 как жить при коммунизме. А, оказывается, коммунизм и капитализм совместимы! С хорошим быстро смиряешься. Главное – я видела, что дочь моя совершенно счастлива в новой среде. День они учат иврит в ульпане, а день работают. Нате досталась всё та же прачечная, скорее похожая на белоснежный дворец, с полной автоматизацией производства. Ну, и, конечно, в её жизни появился некто Миша, весьма симпатичный молодой человек из Ангрена ( Узбекистан), инженер по прежней профессии.
Лора звонила мне каждый день, а через неделю сказала, что я могу приезжать в Хайфу. Они не только сняли мне квартиру, но и сделали в ней косметический ремонт (не сами, конечно, наняли рабочих), завезли всю необходимую мебель, повесили шторы и даже люстру. В общем, въехала я в квартиру уже готовую для проживания. В шкафчиках была посуда и продукты, от хлеба и до картошки. И опять всё это смущало, было непривычно, странно и тревожно, ведь в России меня предупреждали, что израильтяне якобы очень не любят русских родственников. Позже Лора рассказала мне, что когда соседи и друзья узнали, что к ней приезжают родные из России, каждый что-то предложил: соседка по площадке – новый диван, друг зятя – стиральную машину «БОШ», стул, стол... Брат Ося привёз из Мигдаль –а –Эмека письменный стол и две односпальные белые кровати, а сыновьям вместо них купили два дивана. Позже мы много раз видели, что вещи ещё и покруче этих выставляют прямо на «мусорку», но тогда это сильно впечатляло.
Лора же вместе с мужем Ури буквально за руку водила меня по всем официальным инстанциям, ведавшим пропиской, пособиями и т.д. Главным событием была запись в ульпан – учебный центр языка иврит. Я выбрала ульпан молодёжный, четырёхмесячный, подумала, что это я буду со старьём «корячиться» целый год. Переоценила немножечко свои силы, забыв, что я уже тоже отношусь к этой категории. Привыкшая всегда быть первой в учёбе, я очень удивилась, что иврит даётся мне совсем не легко. Ната предупреждала меня ещё в Хацериме: хочешь говорить на иврите, занимайся им не только 5 часов в день в ульпане, но ещё и 5 часов дома. Я пренебрегла этим советом, подумала: стоит ли мне напрягаться в мои 57 лет. Не напрягалась. Но училась с удовольствием, открывая для себя новый мир написания и чтения справа налево.
На алфавит здесь даётся всего 3 дня, а после этого уже - читай и пиши! Учительница – сабра (коренная израильтянка), естественно, не говорила по-русски, только на иврите – такая здесь методика. Ну, иногда на английском слово – другое. И я ей в этом помогала, т.к. английский ещё помнила. Потом иврит его вытеснит, но не займёт его место. Даже сейчас, по прошествии 18 лет, английский текст я читаю бегло, а иврит по слогам. Английский перевожу хотя бы приблизительно, иврит - не всегда. В парке в Хайфе, если кто-то затруднялся с переводом какой-нибудь официальной бумажки, ему говорили:
- Идите к Рите, она прочтёт.
- Прочесть-то я прочту, - успокаивала я пришедшего, - да только не смогу объяснить, что там написано.
Кроме уроков в аудитории ульпан предполагал и экскурсии по Израилю, в которых всё поражало. Во-первых, красота и неповторимость природы. Это была уже весна, в середине февраля зацветает миндаль. Сравнить это можно, наверно, только с цветением сакуры в Японии. Чуть позже все деревья вдоль дорог покрываются жёлтым цветом – это мимоза. Ну, а потом до самой глубокой осени стены бугенвилий – красных, сиреневых, розовых... Очень интересной была экскурсия в горы, на север, в поселение Тель-Хай, где когда-то горстка храбрецов держала осаду арабов и где погиб национальный герой Израиля Трумпельдор. В Бейт-Гуврине мы прошли по подземному пещерному городку, где спасались от римлян и вели с ними неравную схватку герои-маккавеи. Необыкновенной была экскурсия на Голаны, с которых обозревается озеро Кинерет и добрая половина Израиля. Но стоит развернуться на 180 градусов – и перед вами Сирия, её два города с одинаковым названием - Кунейтра: один мертвый, разрушенный, у подножия горы Хермон, а другой - новый, отстроенный.
Но самой последней и захватывающей была экскурсия в Иерусалим. Как только из-за гор выросла панорама действительно золотого города, сердце забилось так сильно, будто ты сам, пешком поднялся на эти горы. Потом я проведу пять лет своей жизни в Иерусалиме, но каждый раз, когда автобус минует поселение Мевасерет Сион (Весть Сиона) и появится золотая панорама города, стоящего на семи, а, может, 27 холмах, я буду испытывать те же самые чувства.
Но вот ульпан закончен (400 часов учебного времени), и надо думать, как жить дальше.
- Рите надо пойти куда-нибудь волонтёром,- говорит подруга Лоры Ривка.
В Израиле это принято: каждый пенсионер по мере сил занимается каким-то общественно - полезным трудом. Ривка ходит в свою школу, где она двадцать лет проработала секретарём учебной части. Лора помогает в кардиологическом отделении самой большой в Хайфе больницы «Бейт-холим Кармель».
- Бог с тобой,- осаживает Ривку Лора, - какое волонтёрство? Ты знаешь, какое у Риты пособие по старости? Гроши... А образование для Наташи здесь платное. Рите надо хоть что-то зарабатывать.
И на высоком совете мы решаем, что я должна стать метапелет – нянечкой по уходу за бабушками. Так начинали в Израиле тысячи образованных женщин «золотого возраста» из России. Ривка тут же «стряпает» объявление на иврите, я развешиваю его на остановках автобуса в Лорином престижном районе Французского Кармеля, и, о счастье! – через пару дней мне звонят. Требуется метапелет к 83-летней бабушке, проживающей на самой красивой улице Хайфы – «Сдерот анаси» ( «Проспект Президента»). Приходим с Наташей знакомиться. Прекрасная трёхкомнатная квартира. Условия замечательные: 1700 шекелей зарплата, это в полтора раза больше моего пособия; питание, проживание в отдельной комнате ( куда сын старушки специально для меня устанавливает телевизор со всеми российскими каналами). Радуюсь, что подучу иврит с израильской бабушкой, а она, наоборот, довольна, что вспомнит русит с русскоговорящей метапелет. Бабушку когда-то в три года привезли сюда из Одессы, и родной язык она ещё не забыла. Так начинается моя трудная, если смотреть пессимистически, и забавная, если отнестись с юмором, эпопея ухода за бабушками, весьма своеобразными в Израиле.
Если бы мне сейчас предложили такие условия, как у бабушки Хаи, я бы с удовольствием согласилась. Но 70-летних+ на работу уже не берут, теперь мне самой дали метапелет пожизненно. Но в ту пору я была девушкой весьма высокомерной. «Служить бы рад, прислуживаться тошно», - этому нас учили ещё по школьной программе. А бабушка Хая, хотя и понимала, что перед ней образованная женщина, привычек своих не оставляла. Например, входя с улицы в дом, она театрально сбрасывала с себя один за другим наряды, а я, как преданный лакей, должна была эти наряды с её плеч подхватывать. Мне это не нравилось. Или она говорила:
- Иди, я поучу тебя, как варить рис.
- Хая, я сорок лет простояла у плиты...
- Ты работала поваром?
- Я не работала поваром. Я кормила свою семью.
- Иди посмотри, лишний раз не помешает...
Иногда вдруг в ней просыпалось скряжничество:
-Ты много тратишь посуды.
- В каком смысле?
- Воду можно пить не из чашек, а из баночек из-под сметаны.
Или так:
- Там позавчера оставалось полпомидорки, сделай мне салат.
Продукты мы чаще всего заказывали в соседнем супере. И их привозили на-дом. Но иногда мне удавалось вырваться и сбегать в супер самой. Питались мы довольно сносно, но не обильно, в соответствии с бабушкиным возрастом, но я-то была молодая и пока достаточно здоровая, поэтому стала себе продукты прикупать. Иногда Хая интересовалась, например, в пятницу, когда я собиралась домой на выходной день:
- Почему ты не ешь колбасу, которую мы купили?
- Да я её ещё в понедельник съела (как правило, это была нарезанная порция граммов 130-150).
Однажды бабушка заикнулась, было, что пора отказаться от приходящей русской уборщицы Ларисы, но я тут же воспротивилась: если дело в деньгах, я готова оплачивать Ларису из своей зарплаты. Бабушка устыдилась, посоветовалась с сыновьями ( их у неё было трое) и порешила, что будем платить пополам. Меня это вполне устраивало. В общем, работа была непыльная. Бабушка Хая любила повторять: «У нас не бейт-хорошет (завод на иврите), после обеда мы не работаем, только спим». Да, работа была непыльная, хоть и ущемляла амбиции. Но когда я вспоминала, что Наташа после занятий до двух часов ночи «пашет» официанткой в залах торжеств – это усмиряло мои амбиции. Однако, проработала я у Хаи всего два месяца. Наташа сообщила мне, что они собираются с Мишей жить вместе, и он не против, если мы снимем общую квартиру. И мы нашли такую прекрасную трёхкомнатную квартиру в парке и зажили семьёй. Наташа начала учиться в Хайфской михляле «ВИЦО» (техникуме со специализацией фотодело). Но через месяц её вызвали в Иерусалимский «Бецалель» - Академию Художеств, куда она тоже сдавала вступительные экзамены, но по первоначальному списку не прошла, а теперь освободилось место.
Так мы остались с Мишей вдвоём и прожили рядом около трёх лет. Наташа приезжала только в конце недели на шабат. Мои подружки шутили: ну, уж если жених с будущей тёщей ужился, будет хорошим мужем. Мы и сделали такую попытку – узаконить Наташины отношения с Мишей, но в Иерусалимском раввинатском суде Мише не удалось доказать своё еврейское происхождение, а такие браки с гоями (неевреями) в Израиле не регистрируют. Гражданского института брака здесь нет.
Ну, а потом приехали Мишины родители, он ушёл жить к ним; Наташа, закончив учёбу, нашла работу в столице; чувства ребят постепенно угасли; и мне ничего не оставалось, как уехать к Наташе и снять с ней недорогое жильё в живописном мошаве (поселении) за городом.
В первый год нашей жизни в Израиле к нам наведывались гости: сначала приехал Мишин папа в разведку ( это мы рискнули отправиться в путь, ничего не зная о стране будущего проживания). Потом две недели гостила Наташина подружка из Омска. И наконец-то собрался в дорогу мой старший и единственный брат Лёва, что было для меня огромной радостью. Конечно, мы сразу же пригласили на обед наших китайских родственников, и они полюбили Лёву с первого взгляда. Но был небольшой курьёз. Когда Лора и её муж Ури позвонили, и Лёва открыл им дверь, Ури отшатнулся в ужасе: он увидел перед собой воскресшего Вулю Вихнера, отца Лоры. Именно так выглядел тот много лет назад, когда Ури впервые пришёл в их дом просить руки Лоры. А Ася, жена кузена Оси, увидев Лёву, сказала только одну фразу: «Какой красивый человек!» Не мужчина, хотя Лёва в ту пору ещё хорошо выглядел, а именно ЧЕ-ЛО-ВЕК. Таким он и был, мой дорогой брат, а Асю за её прозрение я полюбила навеки.
Именно в этот день произошёл первый после нашего приезда терракт в Израиле.Потом мы переживём их десятки, но чувство, испытанное тогда - тревоги и страха – поселится в наших душах на все последующие годы.
При Лёве же я в первый раз попала в израильскую больницу, и мне сделали центур. Поставили стент, раздвинувший холестерольную бляшку и давший нормальный ток крови в сердце. Потом я перенесу ещё 5-6 центуров; в конце концов всё закончится операцией на открытом сердце: заменят ортальный клапан и сделают шунтирование двух сосудов. Думаю, что в России я бы уже давно лежала рядом с мамой под заранее заготовленном мною памятником. Спасибо израильским врачам, они, конечно, продлили мне жизнь. Но не всё так однозначно. Израильская медицина тоже не без изъянов. Однажды, ещё в Иерусалиме, у меня началось кровотечение из уха. Диагностировали сосудистую опухоль, но её происхождение (онкология или нет) не определили, взять пункцию не смогли – не добраться. И тогда молодая врач больницы сказала, что лечить меня будут по новой методике: введут катетер в сосуд в паховой области и протянут его до головы. Загрузят его мелким «песочком», которым и забьют мелкие сосуды, чтобы они не кровили. А потом сделают за ухом трепанацию черепа и удалят опухоль хирургическим путём. Центур делал в Тель- Авиве очень милый доктор по фамилии Бакун, наверно, потомок русских Бакуниных. Операция длилась 6 часов под общим наркозом. Но когда я пришла в себя после реанимации, Наташа, дежурившая у моей постели, поведала мне печальную весть: сосуды за ухом оказались такими мелкими, что забить их «песочком» не удалось. И меня уже хотели облучать как онкобольную, большим количеством сеансов, но, оказалось, что в той же больнице «Шиба» есть радиохирург доктор Шпигельман, репатриант из Латинской Америки, который «сжигает» эту опухоль за один сеанс, что мне и сделали. Прошло уже 12 лет, и рецидива не наблюдается. Но я регулярно бываю на осмотре у доктора Шпигельмана. Думаю, я честно послужила израильской медицине, опробовав новый эффектный, но не эффективный метод удаления опухолей из головы. Но и израильская медицина служит мне до сих пор.
За 19 лет я побывала во всех больницах крупных израильских городов, так как у нас в Ашдоде больницы вообще нет, хотя население города составлет 280 тысяч. Последняя сделанная мне операция - замена сустава на колене, и всё, я поклялась, что больше никаких операций делать не буду. Но Тора говорит - не клянись всуе!.. Кстати, я думаю, в России есть специалисты не хуже израильских, только условия труда у них немного похуже и зарплата намного поменьше. Я утверждаю это не голословно: 23 года назад в Омске один молодой врач удалил мне молочную железу (онкология 3-ей степени), не облучали, не делали химию, а вот живу, «ле израт а-Шем!» - с Божьей помощью...
После операции на сердце мне дали пожизненную метапелет – няню по уходу на 2 часа в день. Поскольку я меняла квартиры, менялись и девочки. Самой запоминающейся была Ципи. Ципи-Ципора – птичка на иврите. 29 лет, незамужняя. Говорила, что закончила экономический
колледж, но ни одного дня по специальности не работала. Когда коренная израильтянка (сабра) ухаживает за бабушками, да ещё и не служила в армии, это наводит на подозрения. Лучше всего описала её Наташа в своём блоге в ЖЖ (Живом журнале). Привожу полностью.
«Ципи - младшая дочь в многодетной бухарской семье разведённых родителей. Довольно крупная, шумная, такая колоритная среднеазиатская красавица с черными бровями, роскошными волосами и ослепительной улыбкой. Несмотря на то, что она родилась и выросла в Израиле, по-русски изъяснялась относительно понятно, но с сильным акцентом и полным игнорированием падежей, склонений и родов. Ципи поразила нас своим трудолюбием, качеством и скоростью выполнения домашних работ. Проработала она у нас около 2-х лет, безотказно делая всё, что просят: уборка – так уборка, в магазин сходить – без проблем, даже с детьми гуляла. Первое, что бросалось в глаза, – это Ципина топорная, неотёсанная женственность, о которой она громко заявляла, не успев переступить порог нашего дома.
- Рита, я женщина! – Ципи вваливалась в квартиру, наполняя её выкриками и лошадинным ржанием. И спокойствие покидало дом на два часа. Ципи очень
любила детей: своих у неё не было, поэтому свою любовь она распространяла на собственных племянников, а заодно и на наших деток.
- Мой курица!– кричала Ципи, хватая Тамару, которой было тогда полтора года, - Пойдём в печка, я тебя хочешь жарю!
Тамара визжала, вырывалась, но понимала, что это шутка. Лавика Ципи видела реже, при встрече радовалась: «Моя петух пришла!», целовала, обнимала и смеялась с ним. Дети её обожали.
Все два часа работы Ципа что-то изображала. То громко и в лицах навязчиво на безграмотном иврите излагала мне интимные подробности своей жизни, то на ломанном русском обсуждала с бабушкой предстоящие хозяйственные задачи, с огромным усилием почти отсутствующего интеллекта вникая в суть дела. А чаще всего просто выкрикивала лозунги, почему-то всегда обращаясь к бабушке.
- Рита, я люблю секс! Где мой виски? Хочу в джакузи!
Ципина самооценка просто зашкаливала. Она считала себя красавицей, умницей и ничуть не смущалась своих габаритов и даже, наоборот, гордилась тут и там выпирающими жирками, объемным животиком и огромным бюстом. «Я люблю моя жир! Моя жир самая красивый!» - кричала она, задрав блузку и тряся перед нами своими окружностями. «Посмотри, какой красивый у меня ж*па!» - заливаясь ржанием, хлопала себя по огромной попе, пугая благовоспитанную бабушку грубыми словами и непристойными жестами.
- Рита , я красивая, – надраивая ванну, возвещала она, – Я очень дорогой женщина! Я угоржу на себя! (Горжусь, значит, собой).
Ципа была одержима идеей замужества, но редкий мужчина соблазнялся таким чудом. Поэтому она намертво прописалась в нескольких брачных конторах и в свободное от работы время занималась «естественным отбором» холостых мужчин. Заодно и подкармливалась в ресторанах. А требования к женихам у неё были самые серьёзные: чтоб был, как и она, бухарским евреем, чтобы водил машину, работал, был щедрым, воспитанным, и, главное, чтобы согласился переехать жить к ней в ее трехкомнатную квартиру, где она обитала со своей старенькой мамой. «Меня нужен сумашед, как я!» - заявляла она, и была права. Не каждый выдержит такой бурный тепмерамент.
Однажды Ципи пришла к нам с пакетом, прошла в мою спальню и стала раздеваться. Из пакета она вытащила пижаму – маечку и шорты, и, приняв сексуальную позу, нагло разлеглась на нашем супружеском ложе. «Ну как мой новий пидьжяма? - невозмутимо спросила она. Я, изумлённая такой бесцеремонностью, даже не знала, что ответить.
Есть такие люди, которые не чувствуют границ и не умеют прочитывать социальные ситуации, их поведение шокирует и отталкивает. Но Ципе мы почему-то прощали ее экзальтированное панибратство. Однако, спустя год, стали думать, как бы её присутствие в нашем доме слегка ограничить. И придумали: теперь она приходила к нам не каждый день, а всего два раза в неделю, но должна была сделать чуть больший объём работы. Это устроило всех. И еще год Ципи проработала при таком расписании.
Но со временем, как это часто случается с людьми обслуживающей сферы, качество ее работы снизилось, панибратство трансфомировалось в хамство, похабные шутки участились, шум усилился, а в один прекрасный день во время уборки шкафа с моими фотоаппаратами она за что-то рассердилась на бабушку, которая ставила перед ней какую-то очередную задачу, что, видимо, пришлось девушке не по вкусу( «Рита, у тебя нет сердца!"), и в пылу страстей уронила (надеюсь, ненамеренно) одну из моих коллекционных фотокамер. Тут же распсиховалась и в слезах покинула наш дом. С фотоаппаратом ничего не случилось, но на этом наш двухлетний роман закончился. Однако Ципочку мы до сих пор нежно вспоминаем и частенько цитируем для поднятия настроения - ведь такое не забывается.»
Когда Ципи слишком увлеклась ресторанно-прогулочными знакомствами, я предупреждала её, что добром это не кончится. Вот и случилось. Один из «претендентов», будучи отвергнутым, подал на неё в суд по мелким искам с требованием возместить издержки: ресторан, такси, цветы... Ципи готова была отдать всё, лишь бы он её не преследовал. Но, по-моему, и это её не образумило.
Теперь Ципи замужем. Нашла-таки бухарца. Шофёр, водит трейлер, так что «денцик» (денег, значит) хватает. Говорит, что сменила профессию, работает кассиром в супермаркете. Не очень этому верится. Детей у неё пока нет. Мы, конечно, подсмеивались над её безграмотностью, но, сказать честно, я на иврите говорю не намного лучше, чем она на русском, поэтому никогда не заговариваю на нём с Лорой. Ну, а для магазина, поликлиники, аптеки, рынка мне моего иврита хватает.
Была ещё у меня девочка Хана, тоже с небольшим «приветом», но я не отказывалась и от неё – кто-то же должен кормить и этих, несчастных. Сейчас у меня метапелет идеальная: действительно красавица и умница Лиля из Баку, бывшая преподаватель математики. Мы с ней родились в один день, 8 апреля, с интервалом в 20 лет, поэтому легко понимаем друг друга. Только странно немного, что такая уже немолодая женщина могла быть моей дочерью. Все мои школьные и университетские подружки уже давно имеют правнуков, а я вот в этом не преуспела.
Но, конечно, самым замечательным и самым значительным событием последних десятилетий было рождение моих золотых внуков.
После расставания с Мишей Наташа загрустила, хотя рассталась с ним без сожаления. Жили мы тогда в мошаве, машины у нас не было, добраться до города было весьма сложно, тем более, в субботу, когда транспорт в Иерусалиме вообще прекращает работу. Ну, не проводить же молодой леди единственный выходной день в обществе мамы! И тогда она прибегла к уже достаточно популярному в Израиле методу: в интернете познакомилась с Гилем. Через неделю он ей сделал предложение, а ещё через неделю представил её своей многочисленной родне. Для них это было сенсацией: 33-летний Гиль, который никогда ни с кем не встречался, привёл невесту, да ещё и русскую девочку. Представляю, сколько там было разговоров, ведь левантийцы все нюансы семейных отношений обсуждают всем «кагалом». Много у них разных этнических линий в родне, но русских ещё не было. Дедушка Гиля из Египта ( когда Моисей выводил оттуда народ свой, семья его не отправилась в это путешествие, так и прожила там несколько тысячелетий, до образования государства Израиль). Бабушка родилась в Турции. Отец из Триполи ( Ливия), а мать уже коренная сабра. Есть в родне грузины, французы, румыны, собственно, такие же, какие мы – «русские», т.е. евреи, родившиеся в этих странах и в разное время репатриировавшиеся в Израиль.
Наташа была первой невестой из России, и, видимо, пришлась родне по вкусу, потому что через месяц уже назначили свадьбу в шикарном ресторане - дворце в мавританском стиле на берегу Средиземного моря. Заказали музыку, ди-джея, фотографа... Попросили привезти маму для переговоров.
Можете представить, как я волновалась. 200 человек гостей ( наших-то всего человек 15-20: китайские и ижевские родственники, парочка омских приятелей, Наташины подружки по «Бецалелю» да Лёвина дочка Таня, прилетевшая из Новосибирска). А принцип израильтян - ГУЛЯТЬ ТАК ГУЛЯТЬ. У сына Оси Зевика было на свадьбе 500 человек; есть залы, вмещающие 1000 гостей. Приглашают всех сотрудников отдела, в котором работают; соседей, с которыми жили раньше и с которыми живут сейчас; парикмахершу, зубного врача, у которого лечатся; воспитательницу садика, в который когда-то ходили дети... Как оплатить всё это пиршество? И вот тут родители Гиля раскрыли мне секрет: израильская свадьба самоокупаемая. Тарифы примерно во всех ресторанах одинаковые, гости приблизительно знают, сколько может стоить свадебный ужин, они прибавляют к этой сумме еще пару сотен шекелей на каждого, запечатывают деньги в конверт вместе с поздравлением и вручают новобрачным. Вещи не дарят, считается, что у всех всё есть. Подаренной суммы хватает не только на то, чтобы оплатить пышное торжество, но ещё и остаётся, чтобы отправить молодых в свадебное путешествие.
Наташа с Гилем провели свою «медовую» неделю в Турции: насмотрелись на красоты Стамбула, поплавали по Босфору. Но есть один нюанс: если вас когда-нибудь позовут на торжество к тем, кто был у вас на свадьбе, вы обязаны будете подарить им сумму не меньшую. Такие маленькие еврейские хитрости. Я вспомнила существовавшие когда-то в российских организациях Кассы взаимопомощи: платишь в течение года небольшие взносы, а к отпуску тебе выдают солидную сумму на путешествие, потом ты год за неё рассчитываешься. Израильская свадьба – это что-то вроде российской Кассы взаимопомощи. Неплохо придумано – веселье в кредит.
Израильская жизнь – она вообще жизнь в кредит. Мои российские подружки с ужасом сообщают, что их дети берут ипотеку. Одна из них даже потеряла две квартиры (свою и мамину), когда сына уволили с работы, и он не смог расплачиваться с банком. В Израиле это тоже случается, но не так часто. В основном люди рассчитывают свои потенциальные возможности. И в принципе все, а особенно молодые, берут ипотечную ссуду в банке. Она называется Машканта, и это самое популярное слово в Израиле, которое муссируется в семье порой 27 лет (таков срок самой длительной Машканты). Мои дети тоже не избежали этого. Но им удалось погасить долг за меньший срок. Зато внуки выросли в прекрасной просторной квартире площадью 130 кв. метров, с огромным балконом и чуть меньшей лоджией. И мне в ней место нашлось: материнская комната с индивидуальными ванной и туалетом. Я прожила там 7 лет и была очень счастлива. Но «ВСЁ ПРОХОДИТ», как сказал когда-то мудрый царь Соломон. Прошло и это. Скоро два года, как я живу в хостеле. Но это – уже другая глава моего повествования.
Если бы человека, только что прилетевшего в Израиль, спросили, что его больше всего поразило, он бы, наверно, сказал – общественные туалеты и дороги. Да, общественные туалеты здесь просто сказка: мрамор и зеркала, модерновая сантехника, цветы в вазонах и часто – музыка, освежители воздуха с ароматами сада. Даже если вы приехали в бедуинский посёлок на экскурсию, а бедуины живут в пустыне почти что в палатках, вас не отправят «в кустики: мальчики – налево, девочки – направо». И там положенный стандарт сохраняется.
Дороги где-то, возможно, есть и покруче: автобаны в Германии, скоростные трассы - хайвеи в Америке, но израильские «квиши» мало им уступают: строгая свежая размётка и специально вкраплённые металлические пластины по обеим сторонам асфальта на всём протяжении дороги, которые, отражая свет фар, в ночное время создают дополнительное освещение. Такого я не видела нигде – ни в Америке, ни в Германии.
Чем дальше человек будет знакомиться с Израилем, тем больше он будет открывать для себя особенности этой страны. Многоэтажные стоянки для машин в общественных местах, подземные и открытые стоянки в частном секторе. Садово-парковый дизайн и мраморная облицовка всех зданий; небо, расчерченное башенными кранами. И множество открытых кафе, прямо на тратуарах, где под цветными зонтиками всегда сидят посетители. Особое слово об израильских лесах. Они все рукотворные. Каждую весну, в так называемый Новый Год Деревьев ( Ту-бишват) сотни машин с саженцами и сотни автобусов с людьми, школьниками, студентами направляются в места посадок, где уже заранее приготовлены лунки. Где-то и моя ёлочка поднимается на горе Гильбоа, а это ведь не просто посадка, это символ твоего укоренения на Земле обетованной.
Но брэндом Израиля является, пожалуй, молодой человек в солдатской форме: мальчик с винтовкой наперевес, девочка с рюкзаком за плечами. Вы встретите их везде: в автобусе, на тремпиаде, на автовокзале. Утром они едут на службу: в свои роты, взводы, бригады; вечером возвращаются домой; враждебное окружение требует большой армии.
Ещё вы заметите, что в Израиле много «солнечных деток» - деток с синдромом Дауна. На самом деле их, может, не больше, чем в других странах, просто их здесь не прячут и не стесняются. Здесь они такие же полноценные граждане, как и все остальные. Их учат в обычных или специальных школах, они посещают кружки и концерты, их даже берут на альтернативную службу в армии – по желанию, конечно. А обычные дети рядом с ними учатся сопереживанию и ответственности за тех, кто слабее.
И вот здесь я хотела бы отвлечься от внешних признаков и заглянуть вглубь. Когда вы проживёте здесь много лет, вы начнёте оценивать неповторимость Израиля уже в нравственном плане. Я выделила бы две основные черты социального облика страны: человечность и достоинство её жителей.
Как-то по телевизору российский канал показал в прямом эфире свадьбу солдатика-одиночки из России с израильтянкой. Было очень трогательно. Вызвали из России его тётю, которая его воспитывала (родителей у него нет, а бабушка умерла) – и это был для него сюрприз. Одна богатая фирма подарила молодым прекрасные свадебные костюмы. Оплатили частично торжество в ресторане (со стороны невесты было много гостей). Хупу – свадебный балдахин соорудили прямо в телестудии, пригласили военного раввина, осуществляющего таинство брака. А кто же был посаженным отцом солдата? – МИНИСТР ОБОРОНЫ ШАУЛЬ МОФАЗ. Ну, где ещё вы найдёте страну, где бы в разгар жесточайшей войны министр обороны нашёл время и желание придти на свадьбу рядового солдата?!
У одной моей знакомой, живущей в Германии, сын, репатриировавшийся сюда, работал охранником. Однажды в старом городе на него напал террорист, выхватил пистолет из его кобуры и ранил парня в руку. Парень не растерялся, догнал негодяя, отнял пистолет и задержал преступника. Он был объявлен Человеком года. Самым почётным гостем на торжестве, посвящённом этому событию, была его мама, приглашённая из Германии; усадили её на сцене и всячески чествовали и благодарили за воспитание достойного сына. А потом ещё неделю позволили ей оставаться с ним.
Погибшего американского парня – солдата Шая Кармели, родители которого не успели прилететь на похороны, пришли проводить в последний путь 20 тысяч человек, совершенно не знавшие его люди.
Трагической ошибкой в Израиле был уход из сектора Газы. Трагической не только своими последствиями - Хамас воцарился на этой территории и стал обстреливать Израиль. Трагическим было само выселение, ведь люди жили там добрые десятки лет, имели прекрасные дома, сады, фермы. Там было кладбище, которое надо было переносить. Жители Гуш- Катифа сопротивлялись, как могли. На третий день выселение было уже принудительным. Рыдающие седые мужчины, рыдающие подростки в кипах... Одна женщина, мать троих детей, грозится, что сожжёт себя и дом. Бородатый мужчина высунулся из окна второго этажа, он держит в руках годовалого ребёнка и кричит, что выбросит его, если солдаты приблизятся к дому. Один парень сидит на карнизе двухэтажки и готов спрыгнуть, если попробуют взять его. Солдаты сами чуть не плачут, но приказ есть приказ. Какой-то рыдающий мужчина бросается на шею генералу, осуществляющему выселение, и кричит ему: «Я же служил в твоей бригаде, ты учил нас никогда не кричать на солдата, это может позволить командир только во время боя. Почему же сейчас ты мне враг? Ты не можешь выгнать меня из моего дома! Еврей еврея не изгоняет!» И толпа вторит ему: «Еврей еврея не изгоняет!» Солдаты вели себя действительно очень деликатно. Особенно жалко было девочек- солдаток: жара 36 градусов, а они мало того, что в форме армейской, так ещё и в бронежилетах. Смотреть на это без слёз было невозможно ( а всё это шло, как всегда, в прямом эфире), сердце разрывалось от боли. Это покруче художественных фильмов - такое не выдумаешь! И весь Израиль горевал вместе с выселенцами...
Известно, что самыми незащищёнными в психологическом плане в любой стране являются пожилые люди. Богат ли человек или беден, красив или урод, имеет большую семью или бездетен – в старости все О-ДИ-НОКИ.Одни переносят это легче, другие впадают в депрессию. И как же важно, чтобы человек услышал от кого-то доброе слово, увидел заинтересованный взгляд, почувствовал чью-то помощь. Вот уже второй год в январе нам приходит конверт с чеком внутри и письмом. Сумма не такая уж большая, она ничего не решает в нашем бюджете, а письмо я хочу частично процитировать: «Когда на улице холод и ненастье, нам важно, чтобы Вы знали, что вы не одиноки, что мы думаем о вас и стараемся позаботиться о том, чтобы вы провели зиму в тепле и уюте.» Письмо нам прислал интернациональный «Фонд друзей», а деньги собрали граждане Америки - иудеи и христиане, и это уже добро и человечность в планетарном масштабе.
Второе качество, которое я выделяю в израильтянах – это чувство собственного достоинства. Оно воспитывается с детства. Наших детей нельзя наказывать, кричать на них, шлёпать. Им всё разрешают – дети лучше нас знают, что им надо. Если семья сидит за столом, и кто-то хочет высказаться, с одинаковым вниманием выслушают и дедушку – «аксакала», и крошку – внука. В первые годы существования государства не рекомендовалась рассказывать детям о Холокосте, чтобы у них не развились комплексы, чтобы они не думали, что наш народ можно безнаказанно убивать, сжигать в газовых камерах, отправлять в рабство. Вот почему такой любовью и почётом в Израиле пользуется Армия – наша несокрушимая скала, и вот почему наши красивые сильные здоровые парни идут служить в боевые части. Иногда мы сами удивляемся: как эти, казалось бы, своевольные, даже разболтанные ребята становятся примерными воинами, и им не страшно доверить оружие, которое они унесут домой и положат под подушку до следующего утра, когда лягут спать. И тут мне вспомнилась одна очень мудрая притча, которую я как-то услышала по радио.
«Один натуралист нашёл орлёнка в гнезде, маленького и беспомощного (мать, очевидно, погибла). Он взял его и принёс домой, но не знал, что с ним делать. Он посадил его в курятник, и через несколько дней орлёнок вёл себя, как окружавшие его куры: клевал зёрнышки, гулял по двору в поисках жучков и мушек, засыпал на насесте. Он вырос и окреп, натуралист вынес его на свободу и подбросил. Но орлёнок камнем упал вниз и продолжал вести себя, как цыплёнок. Так повторялось много раз... Тогда однажды натуралист посадил его за пазуху, взобрался на самую высокую гору и там подбросил вверх. И крылья орла расправились, и он взмыл в небо.
Мораль: «Евреи, не забывайте,что вы рождены от царей Израйлевых!»
Ну, не уверена, что все мы – от царей... Но то, что в Израиле достоинство граждан воспитывается с рождения – это так.
Ашдод, 2014 год.