Глава 1. К истокам. Ч. 3. Дети и внуки Вихнеров. 1

               

     Как я уже сказала, в семье дедушки и бабушки Вихнеров было четверо детей: Нюра – 1890 г., Ося – 1892 г., Вуля – 1895 г.,   Минна – 1902 г. рождения.

                ВИХНЕРЫ - ИСАЕВЫ

      Нюра – старшая дочь в семье. Её рано выдают замуж за Давида Исаева, человека, владевшего почётной для евреев профессией – забойщика скота, умеющего делать это кошерно (шохэт на иврите, шойхет на идиш). Таким же почётом у евреев пользуются священнослужители - коэны, их помощники – левиты,  канторы – певцы в синагоге.   Жили Исаевы хорошо, к тридцати годам Нюра нарожала уже четверых детей. Но у Давида больное сердце, он рыхлый и грузный, и он старше её на 15-20 лет. Вот почему ей, еще совсем молодой, уготована вдовья судьба.
               
     Как она поднимала своих четверых детей? Продавала мороженное на лотках, наверное, ещё где-то подрабатывала, но всем детям сумела дать образование. К тому времени они жили уже в Омске, куда был направлен после учительского института старший сын Абраня. А в годы войны обосновались в Ижевске. К этому времени второй сын Ланя (Лазарь) закончил Томский политехнический институт и был направлен на работу на эвакуированный с Украины в Удмуртию машиностроительный завод. В годы войны у него была бронь, освобождавшая от призыва в армию, так как он считался ценным специалистом в своей отрасли. Он оставался главным инженером завода до самой смерти. А умер он рано, в 60 лет, мужественно борясь с лейкозом (раком крови). Теперь главным инженером на этом заводе - его младший сын Валерий Исаев. А старший сын Леонид работает на железной дороге, он тоже инженер. У Лани две внучки – Лена и Алёна (от каждого сына). Они учатся в медакадемиях. Ира, жена, сейчас самый старший представитель некогда огромного ижевского клана наших родственников, ей 85.
               
Ланя был замечательным человеком: умный, добрый, очень скромный. Он преданно любил свою старенькую маму. Не проходило дня, чтобы  не навестил её, несмотря на огромную загруженность по работе. Ещё мне кажется, он был страстным охотником, даже купил дом в деревне, которым и до сих пор пользуются его сыновья. В своё время я недооценила Ланю, нас разделяла большая разница в возрасте, и хотя он был моим двоюродным братом, я всегда звала его дядя Ланя и на «Вы». Он ушёл так рано, и  мне жаль, что я никогда не поговорила с ним по душам, как например, любила это делать с Саррой, его младшей сестрой. А мама моя любила его, как сына, даже какой-то болезненной любовью, и часто даже к своему собственному сыну Лёве обращалась - «Ланя».

     Старшая дочь Нюры Фая (Феня) была девушкой весьма импульсивной и в 18 лет, влюбившись в какого-то сорокалетнего доктора, убежала с ним из дома. Второй её брак был более серьёзным, но таким же краткосрочным: Абрам Рабинович погиб в первые годы войны, оставив ей дочь Лору. Фая вышла замуж и в третий раз, уже в зрелом возрасте за польского еврея Германа Шаера, отбывавшего ссылку в годы войны в Ижевске. Он был скорняком и хорошо зарабатывал. Удочерил Лору, и в браке родилась еще одна девочка - Мара. Мара по семейной традиции тоже вышла замуж в 18 лет за соседа Борю (она жила и училась в Ижевске, а семья Шаеров уже в это время перебралась во Львов). У Мары родились две прелестные девочки, и семья как будто была хорошая, но через много лет Боря стал сильно попивать, и они разошлись. Сейчас у Мары второй муж, лет на 10-12 моложе, чем она, и семья как будто опять  хорошая. Мара работает завучем одной из крупных ижевских школ, преподаёт английский, она изящная и стильная женщина. А девочки её здесь, в Израиле: Аня и Лена. Аня недавно вышла замуж за еврейского мальчика из Прибалтики Андрея, и они, кажется, вполне  благополучны. Это второй брак, а первый раз она по традиции уехала из дома в 18 лет к неизвестному нам герою. В Нетании у Ани с Андреем была пышная свадьба. В Израиле она десять лет, работает помощником зубного врача. А Лена вышла замуж сразу, как приехала. У неё уже растет дочка Авиталь. Лена легко внедрилась в израильскую жизнь, так как закончила  ИнЯз и знает компютеры.
         
     Между прочим, в Израиле бывает и двоюродный брат Лоры по отцу Вадим Рабинович, миллионер.  А в центре Старого Города Иерусалима под стеклянным колпаком стоит золотая менора (семисвечник), аналогичная той, что была украдена из разрушенного Второго Храма два тысячелетия назад. На её изготовление Вадим Рабинович пожертвовал 40  килограммов золота. Когда сюда приезжал сын Лоры Игорь (на 2 года, заработать деньги), мы пытались  дозвониться Вадиму, но так и не смогли, поговорили только с его престарелой сестрой. Сам Рабинович большую часть времени проводит в Киеве. 
               
     О семье Сарры – младшей дочери Нюры - разговор особый. Я была с ней очень дружна и очень её любила. Училась я в Свердловске, а зимние каникулы всегда проводила в Ижевске, в доме Сарры. Первый раз я приехала к ним ещё школьницей, после девятого класса. И семья эта поразила меня своей атмосферой: в доме всегда было много народу, шумно, весело. Сарра была очень красивой, но слишком полной, любила часами болтать с подружками по телефону,  наряжаться, ходить в гости, на концерты, ездить на курорты. И очень любила, как и все мы, есть шоколад, что, возможно, её и сгубило. Муж Миша мог позволить ей всё это, так как был элитным портным, обшивавшим всю удмуртскую «столичную» знать. Он был польским евреем всё из той же ссыльной общины, человеком добрым и широким, но уже тогда была у него маленькая слабость: если он брал меня в город (а жили они тогда в соцгороде – новом микрорайоне), я замечала, что раза три – четыре он останавливался у «конуса»,  выпивал стаканчик вина (называлось это «торговля на разлив») и строго наказывал мне, чтобы я не проговорилась об этом тёще. Нюра контролировала все его доходы и расходы, и он всегда весело перед ней оправдывался. Нюра вообще управляла всем хозяйством, а Сарра просто наслаждалась жизнью. У них даже жила  домработница Миля – удмуртская девушка из деревни, которая вырастила их детей и ещё долгие годы сохраняла к ним нежную привязанность. Как и Герман, Миша плохо говорил по-русски, поэтому казался мне недалёким. В ту пору я была немножечко снобом,  безукоризненный русский язык и эрудиция были основными критериями в моём подходе к человеку. Образ Сарры тоже как-то не соответствовал моему представлению об Учителе (а она была завучем школы, преподавателем английского языка), но ей я прощала всё по родству и за красоту. Не могла простить только то, что мне приходилось донашивать ее платья. Не сомневаюсь, что дарила она мне всё от чистого сердца. Конечно, и новое покупали, но вот эта материальная зависимость отравляла моё отношение к ним, хотя в этом нет логики. На их деньги приезжала, на их деньги уезжала, да и жила отчасти тоже: каждый месяц в течение пяти лет они с Ланей присылали мне хоть и небольшую, но стабильную сумму в дополнение к моему скудному студенческому бюджету. А в дорогу Миша всегда приносил мне баночку шпрот в масле, что по тем временам было царской   щедростью.

      Последние годы жизни Сарры были трагическими. В 50 лет ей диагностировали диабет, в 55 стала колоть себе инсулин, в 57 ей отрезали ногу, и умерла она, не дожив до шестидесяти. Чуть раньше ушёл из жизни Миша, он был старше ее на 15 лет. Он сильно пил в старости. Их первенец Игорь рос веселым, общительным, обаятельным мальчиком. Закончил какой-то техникум, но с детства увлекался лошадьми, пропадал на ипподроме, позже был даже директором детской конно-спортивной школы. Несколько раз женился (в третий раз на своей первой жене) и умер в сорок лет – от пагубного пристрастия... Во втором браке у него было двое детей -  Вадик и Юля. Вадик занимается бизнесом, роднится с семьей Аси – младшей дочери Сарры. У него тоже двое детей, и он в разводе. А Ася вполне благополучна, муж у нее сталевар, хорошо зарабатывает. Дочь их Лариса в сентябре 2002 года приехала в Израиль на ПМЖ. У неё редкая профессия: тренер по конному спорту. И вот тут прослеживается одна интересная закономерность: начиная от дедушки Вихнера, который торговал лошадьми, через его сына Вулю, который держал ипподром в Китае, эта странная любовь к лошадям передалась и нынешним потомкам Вихнеров. Теперь в Израиле три правнучки Нюры: Аня и Лена Шаер и Лариса Ливщиц. Таким образом, ижевский клан понемногу перекочёвывает на свою историческую родину.
               
     Второй сын Нюры Абраня учительствовал в Называевском районе Омской области, оттуда ушёл на фронт и погиб в первые годы войны. И его анкета и фотография теперь тоже хранятся в Яд Вашем. Семьи у него не было, но как будто какая-то женщина до войны родила от него дочь. Сколько ни пытались после войны найти ее, так и не нашли. И имени ее не знают.     Анкета в музее Яд Вашем с фотографией Абрани – это единственное, что осталось нам на память о двоюродном брате. Да вот это изречение из Танаха: «...ИМ ДАМ Я В ДОМЕ МОЁМ И В СТЕНАХ МОИХ ПАМЯТЬ И ИМЯ,... КОТОРЫЕ НЕ ИЗГЛАДЯТСЯ». (Исайя 56.5)

               
                ОСЯ ВИХНЕР

   Вторым в семье дедушки Вихнера был Ося. Очевидно, он был умён и деловит. Получил ли образование – вряд ли, может быть, хедер (еврейская школа). И какие-нибудь курсы бухгалтеров (мама моя, кстати, тоже кончала такие курсы в Иркутске после восьмилетки в Петровском Заводе, но никогда по специальности не работала – боялась ответственности, хотя была очень грамотным человеком). Осе удалось «пробиться» в жизни, и в сорок лет он уже жил в Москве, работал в «Торгсине» («Торговля с иностранцами»), содержал родителей и сестру Минну. А в 1934 году  умер от рака желудка. Хоронила его одна моя мама, и всё, что осталось от него,  это пара швейцарских золотых часов и десяток фотографий, на двух из которых, как мы поняли, дама его сердца – красивая и стильная женщина эпохи НЭПа (новой экономической политики Советской власти). Ни имени её, ни рода занятий мама не знала и на похоронах Оси её не видела.