Глава 8
Кто Вы, боец Мишкина?
Пока командир части говорил, с Мишкиной произошла необычайная метаморфоза. Максим поразился. Это была уже не та Мишкина, которая вышла в несуразной форме на построение. И не та Мишкина, которая упала в столовой, а потом обнимала его за шею в коридоре. И не та Мишкина, рост которой он только что измерял.
Что-то надломилось в ней. Будто она несла, несла что-то тяжёлое, но очень нужное, а потом рухнула и не захотела подниматься.
Усталые глаза и безразличный взгляд. Из Мишкиной выкарабкалась её весёлая, непосредственная и озорная душа и незаметно ушла, бесшумно хлопнув дверью.
-Пусть он уйдёт, - произнесла она, будто через силу шевеля губами.
-Я не уйду, - упёрто произнёс Максим, сел рядом с ней, и взял в руки её ладони. И руки были не те. Обнимали его тогда в коридоре столовой тёплые нежные руки. Эти руки были холодными, безжизненными и бессильными.
Она никак не отреагировала на его поступок. Не стряхнула его руки, не пересела.
-Я не скажу при нём ничего.
-Максим, выйди, - сказал Брусиловский. Прозвучало вовсе не как приказ. Полковник не мог приказать ему. Прозвучало, как просьба.
Максим ушёл, тихо прикрыв за собой дверь. Подскочив со своего места, полковник рванулся к двери и резко распахнул её. Прислонивший ухо к двери майор с грохотом завалился в кабинет.
Полковник поманил вышедшего на шум дежурного.
-Так, капитан, если он опять будет подслушивать, возьмёшь наручники, прикуёшь его к батарее у вас в дежурке… командир части не договорил.
Глаза капитана округлились до невозможно огромного размера:
-Да Вы что, товарищ командир! Да как я его могу? Он же… Да меня на каторгу за него отправят.
Капитан, видимо, увлекался историческими романами. Впрочем, связь с современностью он не утратил.
– Вы что, забыли, у него же чёрный пояс. Он нас, как котят раскидает, батарею вывернет, и с ней уйдёт, куда ему надо.
-Максим! Как человека прошу, уйди. Ради неё уйди.
Майор повернулся и ушёл. Брусиловский вышел на крыльцо. Максим сидел на лавочке около здания штаба.
-Иди, Лёша, я здесь буду.
Слово майора, видимо, очень много значило для знающего его полковника, и тот вернулся в кабинет.
Майор просидел у штаба почти час. Никуда не ходил, просто сидел, уставившись в пространство. Погода испортилась. Набежали тучки, и слегка поморосил дождь. Прохладный ветерок свёл на нет дневную жару, Казалось, наступила осень. И майору стало так тоскливо!
Оживился он только один раз, когда в штаб забежал фельдшер. С чемоданчиком. Фельдшера вызвали в кабинет командира части. Перед кабинетом полковника дорогу ему преградил капитан. Раскинув руки, он, умоляющим тоном, произнёс:
-Максим Андреевич! Не доводите до греха! Нельзя Вам туда.
И опять майор сидел на улице. Вышедшего из здания фельдшера он деликатно отвёл за угол штаба и после краткого допроса отпустил, опять вернувшись на своё место.
И чуть не прозевал, как Брусиловский вывел из штаба Мишкину, быстро усадил её в машину, захлопнув дверцу перед носом Максима, и, бросив: -Жди меня в кабинете, - уехал в сторону жилого дома.
Вернулся полковник почти сразу.
-Куда ты её отвёз?
-В общежитие. Пусть спит. Там девчонки за ней посмотрят.
В кабинете Брусиловский достал коньяк, поставил два хрустальных стакана, налил, но Максим пить отказался.
-Не буду. Я к ней вечером схожу…
-Не пойдёшь ты к ней вечером. Испугалась она очень. Пусть в себя придёт.
Ненастоящую Вику Мишкину звали Вера Филиппова. Училась она в соседней области на биофаке в университете, окончила второй курс. Как она сказала Брусиловскому, из родных у неё осталась только одна сестра.
Родная мать в расчёт не бралась, хотя была жива и весьма где-то процветала в очередном браке. Сестра, Марина, была старше Веры на шесть лет. Когда Вере только исполнилось четыре года, отец из семьи ушёл. Развёлся с матерью и ушёл. Алименты не платил, впрочем, мать и не обращалась никуда по поводу алиментов. Тоже стала устраивать личную жизнь. Одно замужество, второе. Жила то на одном краю страны, то на другом.
Сестёр воспитала бабушка, мать их матери. Жила она в районном центре, работала учителем. Жили они в неплохой двухкомнатной благоустроенной квартире, даже дачка имелась, хорошее подспорье для троих.
Ни мать, ни отец материально не помогали. Мать годами не подавала о себе вестей. Пару раз бабушка писала заявления, и непутёвую дочь, забывшую о детях, объявляли в розыск. И всегда находили.
Та сразу присылала письмо. Дескать, на меня не надейтесь. Не работаю, трудности. И никогда не приезжала. Марина первая окончила школу и поступила в медицинский институт. Даже замуж в студенческие годы вышла, но развелась. Попался непутёвый и инфантильный иждивенец.
В прошлом году Марина окончила институт, и жизнь её изменилась. Её нашёл бывший одноклассник, когда-то влюблённый в неё. Военный моряк, живёт во Владивостоке. Они поженились, и Марина переехала к мужу.
Звала с собой и сестру, тогда можно было оформить перевод в другой ВУЗ, Вера только что окончила первый курс биофака. И отказалась. Из-за бабушки. А девять месяцев тому назад бабушка умерла. Скоропостижно.
Марина с мужем приехали, помогли похоронить её. Вопрос с переводом ушёл на второй план, впрочем, потом выяснилось, что и перевестись можно только на платное обучение.
Потом и мать появилась. Та самая мать, которая родила сестёр. Единственная наследница на имущество бабушки. Та при жизни не оформила завещание, и по закону всё отходило матери – единственной наследнице первой очереди.
Через полгода мать вступила в права наследника, продала квартиру бабушки, дачу и, оставив сёстрам сущие копейки, уехала. Хорошо, что Вера жила в общежитии. Закончила она второй курс, а тут их в известность поставили, что на лето общежитие на ремонт ставят. Сестре она ничего сообщать не стала. У той свои проблемы. Залезли в ипотеку.
Хотя Марина и звала её на лето к себе, обещая прислать деньги на дорогу, Вера отказалась. Сказала сестре, что нашла работу на лето. А за неделю до выселения из общежития к ней знакомая подошла.
У Сергея Литвинова тёща пробивная оказалась. Напела в уши дочери, что решит все проблемы с военной подготовкой и сборами. Что там Сергею наплели, неизвестно, да и ему, видимо, не до этих тонкостей было, собрались они куда-то в поход на байдарках медовый месяц с молодой женой проводить.
Кто там тёщу надоумил всё это сделать, но стала она искать девушку, похожую на свою дочь. Нашли в соседней области. Веру. По фотографии в паспорте – одно лицо. Только без очков.
Ну, а по паспорту и не определишь ни рост, ни вес. Тёща в полном неведении была, что в военном билете что-то там пишут про рост и прочее. И Вера согласилась.
Месяц жить на полном государственном обеспечении, не решая проблему с жильём. А после сборов тёща Сергея обещала устроить её на лето на работу и решить вопрос с жильём.
Впрочем, предложили и другой вариант. После сборов оплатит ей дорогу к сестре и обратно. Тёща для единственной дочери, видимо, ничего не жалела.
Вера согласилась. Ей купили контактные линзы, которые тогда, в военкомате, она и сняла. Не могла носить, глаза воспалились, и она испугалась, что совсем зрение испортит. Плюс колечко обручальное, настоящее, купили. Для правдоподобности. И вроде всё нормально было. И пошло нормально. И расслабилась Вера. Да и не знал никто, что обман так быстро раскроется.
Тёща Литвинова, видимо, считала, что военные сборы, это отдых на берегу речки. И сама Вера о военных сборах понятия не имела.
Брусиловский закончил свой рассказ, замолчал, хотел налить ещё коньяка, но передумал, убрал бутылку в сейф и добавил:
-Испугалась она сильно. Очень испугалась. Ей плохо стало. И не за себя даже испугалась. За тех, кого по её вине, как она считает, подставила. А, по сути, это её подставили.
Ей всего 19 лет. Что она в жизни видела. Ни отца, ни матери. Бабка тянулась всю жизнь, внучек воспитывала. А родная мать обобрала их. И приехала даже не на похороны своей матери, а позже. Чтобы наследство оформить.
При такой жизни и кино не надо смотреть. Драма на драме. Я её, конечно, успокоил. Историю эту замнём. Вике Мишкиной, настоящей Мишкиной, оформим все документы, будто она прошла эти сборы.
А ей я предложил остаться здесь, в части, до осени. Жить будет в общежитии. Эти девчонки уедут, там ещё до осени два потока приедут, тоже девчонки. Одна не будет.
Посмотрим, на какую-нибудь гражданскую должность пристроим, поработает до осени. К сестре, сказала, не поедет. Боится, что проболтается сестре про эту историю, та переживать будет. А сестра беременная, к Новому году родить должна. Вот, такие дела.
Брусиловский вздохнул, но тут вспомнил:
-А, вот её паспорт. Сейчас мне в общежитии отдала. Вот она, какая. Дублёр бойца Мишкиной.
Продолжение следует
Далее http://www.proza.ru/2016/04/04/934