«Надо меньше пить, надо меньше пить!» Нехитрая мысль с самого утра сверлила мой мозг. Но куда ещё меньше-то? Спортивный режим сделал из меня почти трезвенника. И это при моей любви к красному вину. А родилась она в Абхазии, где я отдыхал «дикарем» в одном из посёлков. Бабе Насте было под восемьдесят лет. Она предлагала по нереальным ценам домашнее вино и инжир, стоя на перекрестке, мимо которого я проходил по нескольку раз на день. Я с удовольствием купил и то, и другое, положив на ладонь старушки в два раза большую сумму. Но она категорически отказалась. С такой ситуацией я столкнулся впервые, однако признал, что в аргументах бабы Насти есть разумное зерно. Жила она одна, муж умер, а сын погиб во время войны. Работа в саду была её образом жизни, переданным ей по наследству. Вино она делала для себя и для гостей, и лишь излишки продавала. С фруктами поступала точно так же. Никогда ранее она не пыталась «нажиться на людях» и изменять своим принципам на старости лет не собиралась. Это было удивительно, но я не мог не признать, что в её словах была «её правда», которая вызывала уважение. Как вызывало уважение и восхищение и её вино, поскольку лучше напитка я не пил никогда в жизни. Это был дар солнца, земли, воды, труда и души бабы Насти. Удивительным было и то, что ещё никогда в жизни общение с пожилым человеком не доставляло мне столько удовольствия. От неё исходила потрясающая светлая энергетика. И во мне исподволь вызрела мысль, что я тоже не могу «нажиться на этом человеке». Решение родилось мгновенно во время моего пребывания в соседнем городке. Я зашел в строительную фирму и договорился о том, что они обновят крыльцо у домика бабы Насти. Подгнившие половицы создавали угрозу для здоровья хозяйки дома. Одним из условий нашего договора было то, что они не оставят ей ни своего адреса, ни контактных телефонов. Сама работа будет выполнена в день моего отъезда. Мне почему-то не хотелось быть объектом благодарности… Я никогда не жаловал крепкие напитки, а знакомство с бабой Настей привело практически к полному отказу.
Теперь же моя планка упала до уровня, практически, трезвенника. Я всегда считал, что хорошее вино пить полезно для здоровья. Одно время мою точку зрения поддерживали даже врачи. Понятно, что мы имели в виду натуральное вино, а не современную химию. И, естественно, в умеренных дозах. Правда, эскулапы ничего не говорили про футболистов в ходе напряженного турнира. И тем более, про два дня подряд. Но я оправдывал себя незначительным количеством вина и его прекрасным качеством.
Всему виной был тот всплеск эмоций, что я испытал. Сначала упущенная победа, а потом общество Мирославы. Я надеялся, что мне удастся обмануть собственный организм. Оставалось дождаться, какова будет его реакция. Направляясь на тренировку, я отдавал себе отчёт, что мой поступок был проявлением слабости и признанием непрофессионализма. Передо мной никто не ставил никаких задач, я их сам поставил. Мог бы потерпеть до конца сезона, но что сделано, то сделано. Однако я не хотел этот факт предавать огласке, поэтому сделал попытку хоть как-то скрыть его: постоял под холодным душем, пожевал жевательную резинку.
Было ещё одно обстоятельство личного характера, которое очень сильно расстроило меня. Во втором тайме я попробовал несколько раз пробить по воротам с игры, но ничего хорошего у меня не получилось. Я уже достаточно долго отрабатывал удары и по катящемуся мячу тоже. Мне показалось, что я смог пополнить свой арсенал. И вот в игре я делал всё как обычно, только мяч летел мимо ворот. Можно было сказать: «Сбился прицел» или «Пошла черная полоса». Обе формулировки предполагали, что это временное явление, только мне от этого было не легче.
Направляясь на базу клуба, я всю дорогу размышлял, что же нам делать с этой ничьей. Не зная, к какому решению склониться, уже у входа на базу я приобрёл свежую спортивную газету, и… проблема разрешилась сама собой. Наши конкуренты также не преуспели. В результате этого подарка судьбы, наше турнирное положение осталось без изменений. А раз так, то незачем и огород городить. Примерно так я и сказал ребятам.
- Обидно потерять заслуженные, обильно политые потом, два очка. Досадно потерять хорошие премиальные. Все вы знаете, как это произошло. Не думаю, чтобы кто-то из вас захотел бы так оступиться в будущем. Поэтому претензий друг другу предъявлять не будем. Просто забудем об этом досадном случае, а вот на поле будем дорабатывать до финального свистка судьи. Мы же не кретины, раз за разом, наступать на одни и те же грабли. Нам пора давно сделать выводы! Уж больно высока цена за минутную потерю концентрации… Нам опять не хватило сил, а скорее всего всё-таки воли на какие-то пять минут. Будем считать, что наш прокол – это необходимый жизненный опыт.
Все всё понимали. Повторять одну и ту же ошибку обидно. При форе в два мяча лишиться премиальных вдвойне обидно. Никто и не думал возражать. Мы по-прежнему тренировались по методике Серебровского. Привносить что-то новое для неопытных тренеров была задачей не по плечу. К тому же мы оба видели, что система Серебровского при всей своей традиционности ещё и оригинальна. А главное, она давала результат. Поэтому было рано от неё отказываться.
Как только «винный дым» слегка рассеялся, я начал мягко корить себя за нарушение спортивного режима. К середине занятия я уже проклинал себя за проявленную слабость. А к концу занятия я понял, что в этом раскаиваются многие игроки команды, в том числе и Медведев. Но, ни он, ни я не делали попыток филонить. Воспитывать, кого бы то ни было, можно только собственным примером. И это моё глубокое убеждение. А верность принципам нужно доказывать в деле.
После восстановительных процедур, когда в мою жизнь вернулись светлые краски, я сидел в кресле и радовался жизни. Напротив меня сидел Медведев и мы, то ли гадали, то ли рассуждали, как нам брать очки на выезде. Команда подустала и ещё две игры при активном прессинге по всему полю просто не выдержит. Решили отойти на свою половину, прессинговать только на подступах к собственной штрафной площадке и использовать преимущественно контратаки. С Серебровским команда отработала немало различных комбинаций, но Михаил предложил вспомнить вариант с набеганием Борзова, но отработать его и с Зайцевым, и с Соколовым, и с Быковым. Не бог весть, какая была комбинация, но лишней не будет. С рывками в свободную зону всегда было очень сложно бороться.
Последнее время я явственно чувствовал, что нагрузки для меня велики, но всё равно педантично ездил к своему складу и до одурения лупил по мячу. Это моя спасительная соломинка и я не мог от неё отказаться. Невезение невезением, но я упрямо верил, что мои тренировки ещё скажут своё веское слово.
* * *
Вместе с Мирославой я продолжал методично просматривать матч за матчем, пытаясь довести до конца начатое ещё Серебровским дело. И тут вновь всплыл этот чертов Майбах. Мирослава не стала соблюдать условий нашей договорённости и сразу обратила моё внимание на гол, забитый Бояриновым в собственные ворота. Уж очень странным был этот автогол. Я рассказал ей про историю с Майбахом. И мы пришли к общему выводу, что Бояринов мог и отработать свои тридцать сребреников. В моём первом списке его не было. Но этому было простое объяснение. В прошлом году у него шла игра, он регулярно получал премиальные за забитые голы. Ни в каких левых приработках он не нуждался. А в этом сезоне успешных игр у него практически не было.
В этой истории с ДТП сумма ущерба была из ряда вон выходящая. Не хотелось думать о человеке плохо, но что делать? Деньги Бояринову были нужны как воздух. И в это самое время случился автогол. Что прикажете думать? Однако в этом случае получалось, что предатель не один в команде. В это не хотелось верить. Я терзался в сомнениях, идти или нет мне с этим к Максимовичу? Остановило меня только то обстоятельство, что по прошлогодним играм на него подозрение не падало. Я решил для начала поговорить с Пашей. Во мне теплилась надежда, что он во всём признается. А что ему ещё оставалось делать? Он был должен понять, что его немалый долг всплыл и подорвал веру в случайность автогола. До меня никто в команде этот факт сомнению не подвергал. Копание в его обстоятельствах означало бы подрыв доверия друг к другу. Этого никто не желал. Но скрытое от коллектива дорожно-транспортное происшествие с большим материальным ущербом резко изменило картину произошедшего.
В голове крутился вопрос из праздного любопытства, расплатился или нет Бояринов с Болотовым? Георгий поступил вдвойне благородно: и деньги одолжил, и саму историю не стал предавать огласке. Конечно, в деньгах он проблем не испытывал и торопить с возвратом денег ему не было нужды. Но если Болотов не торопил, то зачем спешить с возвратом долга самому Бояринову? Да и сумма немаленькая, вернуть сразу всю сумму сложно. Очень многим практически невозможно. Однако банковские проценты ещё никто не отменял. Злоупотреблять подобной добротой давно стало неприлично. Да и Болотов был не похож на человека, на шее которого можно долго сидеть. Всё вместе взятое вольно или невольно подгоняло должника. Вместе с самим долгом эти обстоятельства могли подтолкнуть на решительные действия.
Да простит меня Бояринов, но чисто гипотетически я допускал, что он мог продать матч. Но тогда возникал вопрос, а как на него вышли? Как материализовался заказчик автогола? Об аварии мало кто знал. Свою нужду в деньгах Паша не афишировал. За неимением информации мои мысли стали крутиться по замкнутому кругу, и я лишился сна. Я промучился всю ночь, оттачивая формулировки вопросов Бояринову.
Утром я решил перехватить его на автостоянке. Сидел в машине и ждал когда он подъедет. А когда увидел его, эмоции взяли вверх, и получилось всё хуже некуда.
- Ну и сволочь ты, Паша! Как ты мог на такое согласиться?
Испытываемое мною волнение не помешало мне заметить, как побледнел Бояринов. Он открыл рот, но не произнёс ни слова. По тому, как он бросил взгляд по сторонам, мне показалось, что в его голове даже мелькнула мысль от меня сбежать.
- До чего ты докатился! А мы могли бы тебе помочь!
- Я отказался! Отказался!
А я наивно надеялся, что он сразу во всём признается. И всё же его заикание давало мне надежду, что его можно дожать
- Паша, шила в мешке не утаишь.
Лицо Бояринова приняло мертвецкий оттенок, но он молчал.
- Ты сдал матч, чтобы поскорее рассчитаться за Майбах?
И тут кровь прилила к его лицу.
- Почему вы все не верите, это был случайный гол. Болотов крикнул, чтобы я выбивал за линию, я и выбил. Я не знаю, почему мяч оказался в воротах.
- Кто это вы все?
- Ты, Болотов, Серебровский…
Я опешил. Выходит остальные догадались раньше меня?
- А во что мы должны были поверить?
Постепенно Паша стал приходить в себя, и к нему вернулась способность более пространно излагать свои мысли. Только вот ответил он вопросом на вопрос.
- Не город, а большая деревня! Как ты узнал про аварию?
Узнал. Мне это не дешево обошлось! Я молчал и кипел. Он это видел.
- Я не сдавал тот матч. Это случайность. После аварии этот дорогущий Майбах не выходил у меня из головы. Целый год, если не больше, вычеркнут из моей жизни. Как мне расплатиться за аварию? Разве можно не думать о том, что целый год мне предстоит играть бесплатно? Мне никак не удавалось сконцентрировать своё внимание на игре. Я выбивал мяч за линию ворот, а он оказался в сетке. Поверь мне, это недоразумение, досадное совпадение.
То, что он надолго остался без реальных денег, я прекрасно понимал.
- Прошу тебя, не рассказывай больше никому о Майбахе. Не все такие благородные, как ты. Обмоют мои косточки и положат в гроб. И уж точно выгонят, а без команды мне ни за что не расплатиться с долгом. Ну не на большую же дорогу мне выходить?
Я видел в глубине глаз Бояринова страх. Он действительно боялся, что его с позором выгонят из команды. Говорил он очень взволнованно, и я понимал, что выгони мы его сейчас и ему никогда не отмыться. Я осознавал и то, что после такой запутанной истории его не примут ни в одну приличную команду. Он умел только играть в футбол, его шансы заработать приличные деньги где-то ещё были равны нулю.
Я ожидал признания и готов был заклеймить его позором. А услышал просьбу помочь. Сохранить всё в тайне и тем самым помочь. Что ж тут удивительного, что я слегка растерялся. Не зная, что ему ответить я стоял и молчал. Ситуация была глупейшая. Получалось, что я незаслуженно обвинил одноклубника в сдаче матча, а он молил меня о помощи. Разрядил ситуацию мой сотовый телефон, зазвонивший в этот момент. Это был мой друг Михаил из ГИБДД. «Неужто появились новости?»
- Я с утра звоню тебе, а твой телефон отключен.
- Батарейка сдохла, не сразу заметил. А что случилось?
- Гонцу, принесшему дурную весть, отрубают голову?
Во мне всё похолодело. Голос противно сел.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ваш Максимович разбился. Насмерть.
Мой мозг отказывался воспринимать услышанное. Этого не может быть.
- Что? О чём ты говоришь? Максимович… Как разбился?
- Именно то, что ты слышишь. Сам понимаешь, с этим не шутят.
- У него же водитель – суперпрофи?
- За рулём был сам Максимович. Предваряя твой вопрос, отвечу – кажется, он был трезв.
Я молчал, и мой собеседник через некоторое время отключился. Он понимал, что мне такую новость нужно переварить. Я же был подобно боксёру, пропустившему боковой удар в голову. Одновременно со скорбным известием в неё ураганом ворвались гнетущие мысли. Перед глазами возник образ Мирославы. И меня мгновенно переполнила горечь потери. Она только-только обрела отца. Привязаться к человеку и тут же потерять его. За что ей такое испытание? А что теперь будет с командой? И что будет с нашим генеральным спонсором? Неужели всё рухнет в одночасье? Я долго думал и, в конце концов, решил, что ребятам лучше сообщить об этом после тренировки. Но информация о гибели Максимовича дошла до команды раньше меня. Это была слишком горячая новость. В итоге наше занятие можно было только с большой натяжкой назвать тренировкой. Лично я всё время думал о превратностях судьбы.
Два человека, спустя столько лет восстанавливающие родственную связь, остановлены на полпути. Они начали подпитывать друг друга энергией, привносить в жизнь светлые эмоции и в один миг всё оборвалось.
Два человека, строившие футбольную команду и преуспевшие в этом, не смогли даже насладиться результатами своего труда. Погибли в расцвете лет. Оба в автомобильных авариях.
Вместе со мною эмоции переполняли и целый коллектив. Мы находились в группе лидеров. Максимович был безумно рад этому обстоятельству. Он столько сил, энергии, денег вложил в клуб. Стоял буквально на пороге осуществления своей мечты. Команда была в нескольких шагах от, если не победного, то, в любом случае, достойного финиша. И что теперь будет с его мечтой? Что будет с командой? Что будет со всеми нами? Последняя мысль произносилась вслух многократно. Время от времени ребята сбивались в группы и обсуждали эту судьбоносную новость. У нас у всех были контракты, но погиб президент клуба, с которым они были заключены. Президент, который содержал этот клуб. Захочет ли наследник тратить деньги на команду, инфраструктуру клуба, и на многое другое? На данный момент мы были безумно далеки от рентабельности. Что уж тут приукрашать ситуацию, мы были убыточны. Кому же всё это хлопотное хозяйство достанется?
Сразу по окончании тренировки я поспешил к Мирославе. Она сидела на своём рабочем месте и работала. Её глаза были красны. При мне ей позвонил нотариус и сообщил, что ознакомление с завещанием пройдёт после похорон.
- Тело отдадут только после судебно-медицинской экспертизы. Но и без неё, я знаю точно, за руль автомашины он садился только абсолютно трезвым. Как он вылетел в кювет? Почему отказался от водителя?
Я нежно обнял её, ничего не ответив. Мне было бесконечно её жаль. Мирослава, уверен, не забыла девушку, что мы видели в обществе её отца, и сама, без моей помощи, найдёт ответ на свой вопрос. Только Михаил ничего не сказал о ней. Значит, Максимович был в машине один. Я смотрел на Мирославу, которая совсем недавно стала мне такой родной и близкой, и чувство сожаления вновь и вновь переполняло меня. Столько душевных сил потратить на построение отношений с вновь обретённым отцом и когда ей это практически удалось - лишиться его.
Поганое дело жалеть себя. Только мне в очередной раз не повезло. В этой жизни я уже давно понял, что к везучим меня никак не отнести. Рядом со мной всегда обнаруживались люди, которым различные блага жизни «падали с неба», просто так, без всяких усилий с их стороны. Мне же всё доставалось с трудом, либо не доставалось вовсе. А к кому-то всё само плыло в руки, «по-щучьему велению…» Ничего не поделаешь, так бывает. Себе в заслугу я мог поставить лишь то, что не было во мне зависти. Да, наверное, это не очень справедливо, да, наверное, так не должно быть. Умом я прекрасно понимал, что человек всё-таки должен приложить какие-то усилия, иначе он просто не сможет по-настоящему насладиться полученными благами. Несмотря на всю несправедливость нашей жизни, я твёрдо верил в то, что всё, что с нами происходит – всё к лучшему. И каждый раз успокаивал себя этой сентенцией. Только вот жизнь продолжала подбрасывать одним испытания, а другим - подарки. В очередной раз я убедился, что с везением у меня не очень… Встреча с Максимовичем самым крутым образом изменила мою жизнь. И вот когда моя жизнь начала налаживаться, я потерял его. Возникло ощущение, что без него всё может полететь под откос.
А потом я подумал «О чём это я?» Я же грешу против истины. Кому из нас не повезло, мне или Максимовичу? Это он погиб, а я-то жив. В действительности мне крупно повезло, что я встретил его на своём жизненном пути. Не будь этой встречи, я продолжил бы киснуть в своей конторе. Мне повезло и тогда, когда он пошёл на контакт со мной. А ведь его могло и не быть. И много чего ещё могло не быть из того, что уже было. Нет нужды далеко ходить. Встречи с Мирославой также могло не быть. Я смотрел на неё, а в голову пришла какая-то инородная, совершенно не связанная с нею, мысль. Неужели и Максимович заснул за рулём?
* * *
Проститься с Максимовичем пришли люди из мира бизнеса и мира футбола. Уже и не помню, когда такого рода городское мероприятие было настолько многолюдным. Речи губернатора, мэра города, представителей бизнеса, члена федерации футбола, директора интерната, людей, многих из которых я даже не знал, не казались мне напыщенными. Каждый говорил о своём Максимовиче, и говорил, мне казалось, искренне. У меня не было сомнений, что многие из нас хотели бы, чтобы и о нас так же тепло сказали хотя бы один раз в жизни.
Тренировки в этот день не было вовсе. Игроки команды собрались в кафе на базе клуба. Выпили, потому что кто-то вместе с Максимовичем похоронил команду, а кто-то и свои мечты. Было сказано несколько слов, приличествующих событию. Но когда алкоголь ударил в голову, разговор сам собой перескочил на злободневную тему. «Своя рубашка ближе к телу».
- Что будет с командой?
И я, и Медведев попытались успокоить ребят:
- Никто не окажется на улице. Команда сохранится.
Было противно говорить то, во что до конца не верил сам.
- Мы продолжим борьбу за выход в высшую лигу.
Но сказать можно всё, вопрос - поверят ли тебе. От Мирославы я знал, что вдова Максимовича увлекается фитнесом. К футболу она была, мягко говоря, равнодушна. Но разве в этом дело? Готова ли она тратить деньги на содержание клуба? Ох, недешевое это удовольствие. Сейчас, пока мы находились на вершине, можно было всё и всех продать и жить безбедно в любой точке мира. Многие бы на её месте так и сделали. Очень многие. Чем больше портились отношения с мужем, тем чаще докатывались до нас отдельные высказывания супруги Максимовича. Они были резки. Наиболее часто она озвучивала не слишком оригинальную мысль: «Двадцать два дурака бегают за одним мячом, да ещё и лупят друг друга по ногам».
До болельщиков дошла информация о возникших в клубе проблемах и в ответ тут же пошли самые разные домыслы, основанные на отдельных негативных фактах. В итоге в сердцах игроков буйным цветом цвела тревога. И не только там. Тревога заполнила весь организм клуба, она буквально висела в воздухе.
- У нас у всех контракт, и мы доиграем сезон до конца. Других мнений быть не должно.
Я был готов подписаться под этими словами капитана.
* * *
35 тур. Я поделился информацией с Мирославой о настроениях в команде. Команду трясло, словно мы находились в эпицентре землетрясения, а у нас на носу была игра в гостях с одним из лидеров. Мирослава пообещала что-нибудь придумать. Выражение её лица в эти последние дни стало жестковатым. В ней проявились черточки, присущие отцу. Раньше я их не замечал. Генетическая наследственность? Но это меня только успокоило, значит, она что-нибудь, да придумает. Во всяком случае, мне этого очень хотелось.
Игра нам предстояла очень трудная. Сразу вспомнилась, мягко говоря, странная история с переманиванием Борзова. Следом за ней вновь всплыл вопрос, а поступало ли в клуб вообще такое предложение? Но расспрашивать никого об этом я не стал. Проехали. А вот «грязную» травму Игоря и кривую ухмылку его опекуна я забывать не собирался. Такое невозможно забыть. И непросто простить. Игорь долго жил на уколах, пропустил несколько игр. Было немного не по себе оттого, что я столкнусь на поле, лицом к лицу, с этой отвратительной сволочью.
После того, как Игорь получил травму, никто, естественно, никуда его официально не пригласил. Нахлынувшие воспоминания породили опасение, что ситуация может повториться. Я рассказал о той истории Медведеву, и мы решили поговорить о ней с Зайцевым и Соколовым. Пригласили на беседу и главного свидетеля. Борзов сам рассказал ребятам, от начала и до конца, историю своего «перехода» в команду будущих хозяев поля. Очень скоро и Соколов, и Зайцев погрустнели и опустили головы. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, что подобный разговор с ними уже состоялся.
- Кто это был?
- Он назвался скаутом клуба.
- И что вам пообещали?
- Контракт по окончании сезона.
- А что от вас хотели?
- Только просили поберечь себя, поскольку клубу нужны здоровые игроки.
- Какой прогресс в познании русского языка. Какая мягкая формулировка!
Негодованию Медведева не было предела. Он расхаживал по номеру гостиницы и время от времени матерился. И вдруг, сделал резкий переход.
- И что вы ответили? Ничего не обещали?
- Ничего…
Выражение лиц этих, еще в общем-то, мальчишек говорило о том, что они искренни.
- Ну и хорошо. Правильно сделали, что не брали на себя никаких обязательств. Так ведь недолго и распрощаться со своей доброй репутацией.
Вот тебе и предматчевая обработка игроков! Не факт, что больше никто не подвергался ей.
В раздевалке перед игрой я и Медведев рассказали команде об этой истории. Капитан негодовал. Он говорил, что в большинстве таких случаев обещания забываются, а результат остаётся. Он был футбольным дедушкой, и ребята ему верили.
- Сыграете слабо, и эти комбинаторы сами же повесят на вас имидж нестабильного игрока. И ни одна серьезная команда вас не возьмёт. А ещё могут сказать, что вы уходите от борьбы, не умеете биться, и это будет ещё хуже. Ведь серьёзным клубам нужны игроки, способные именно биться и забивать голы в сложных играх, а не в играх с аутсайдерами.
- Есть предложения? Как будем играть?
- Биться!
Сразу несколько человек выкрикнули это слово. Значит, несмотря на все последние события, команда жива! Мысль материальна. Мы будем биться. Последние события могли повредить фундамент команды, но он выдержал.
- Мягкий прессинг на чужой половине поля и жесткий на своей. И внимательность в каждом эпизоде. Доигрываем каждый момент до конца. Отдыхать будем дома. Съездим на шашлыки. Был бы только достойный повод.
- Как только кто-то почувствует, что больше не может продолжать борьбу на 100%, сразу же сообщите. Заменим. Но на поле надо биться.
Опыт действительно великая вещь. Опыт и класс, помноженные на домашнюю активность. Все это давно знали. Но одно дело это знать, а другое почувствовать это на себе. Не зря хозяева были в группе лидеров. Они словно спрут душили нас. Никто из нас не переставал бороться ни на одном участке поля, но они буквально растаскивали нашу оборону, раздирая её в клочья. Было ясно, что многие наши футболисты к такой игре попросту не готовы. С разных точек зрения: по опыту, по своим скоростным и технико-тактическим данным. Нас спасали, до поры до времени, игровая дисциплина, обещание биться до последнего, да мужество нашего вратаря. В воротах он был похож на взбешенную пантеру, защищающую свою территорию. Но не было ни одного игрока обороны, который бы, время от времени, не проваливал свою позицию. Соперники нередко делали из нас пустое место, меня чаще других накручивали на раз-два, словно новичка… Да это и не удивительно. Я и был в большом футболе новичком. В своё оправдание могу только сказать, что я не сдавался, и если соперник замедлял движение, то ему приходилось вновь и вновь иметь дело со мной. Моему примеру следовали и остальные игроки. В самом начале игры я обратил внимание, что за Игорем присматривает всё тот же опекун. Оказавшись рядом с ним, я улыбнулся ему и выдавил из себя, глядя прямо в глаза:
- Если попробуешь сделать что-то подобное как в прошлый раз, я из тебя сделаю инвалида.
Он с удивлением посмотрел на меня. На шутника я был не похож. Думаю, он знал мою историю. Статей в газетах про меня было напечатано немало. И в моём голосе было достаточно металла, сомневаться в серьёзности моего обещания не приходилось. Но он сделал вид, что не понимает, о чём я говорю. Если он действительно не взял в толк о чём я говорил, значит, для этой сволочи тот случай с Игорем заурядный эпизод.
- Забыл игру в гостях? Я тебя предупредил!
И рванув за мячом, я легонько коснулся локтем его позвоночника. Только вскоре я понял, что мой мягкий намёк не «дошёл» до адресата. Он не отказался от своей манеры бить исподтишка по различным частям тела Игоря. И мне пришлось пойти на крайние меры. Через какое-то время мне пришлось повторить свой удар. Только в этот раз я ударил сильнее. И поскольку это произошло в борьбе за верховой мяч, судья ограничился всего лишь желтой карточкой в мой адрес. В глазах моего оппонента кроме злости я ничего не увидел. С этого момента он не просто «бросил» Игоря, но даже «выключился» из самой игры. Началась примитивная охота на меня, настолько велико и откровенно было желание мне отомстить. Но я был готов к этому. Момент он выбрал аналогичный моему. Мы сошлись с ним в борьбе за верховой мяч. Правда, мяч никому из нас не был нужен. Удар мне предназначался серьёзный, изо всех сил. Я ждал его и привычно поставил блок, причём так, что абсолютно все заметили эту попытку меня ударить. Судье ничего не оставалось, как показать обидчику Игоря ту же желтую карточку. Тренер хозяев был умён и опытен, он не стал ждать окончания конфликта, тотчас заменив потерявшего самообладание игрока.
Борясь в прямом и переносном смысле слова, первый тайм мы провели с хозяевами поля на равных. Во всяком случае, счёт на табло был таковым. Хозяева нас самую малость недооценили. В их действиях временами просматривалась самоуверенность. «Не забьём сейчас, обязательно сделаем это во втором». Но в перерыве тренер накрутит им хвосты, и они выдадут максимум.
На ребят было жалко смотреть. Мы все были похожи на загнанных лошадей. Отличало нас только то, что пена не слетала хлопьями. Решили сделать все три замены. Ребята сами попросили об этом. Я отметил про себя, что это были те, кто не дорабатывал на тренировках. Но об этом никто не заикнулся, именно сейчас была дорога честность.
За пару минут до выхода на поле в раздевалку зашла Мирослава. Все в команде давно знали, что она дочь Максимовича, но это была игра в гостях и поэтому абсолютно все удивились. Даже я. Но настоящий сюрприз был впереди. Мирослава положила на стол полиэтиленовый пакет с несколькими пачками денег.
- Это премиальные. Они будут ждать вас в раздевалке, осталось только их заслужить.
Вот это сюрприз, так сюрприз. В команде в последнее время было много вопросов «Кто теперь будет платить нам премиальные?» Вот и ответ!
Во втором тайме хозяева с гораздо большим старанием стали прессовать нас на всех участках футбольного поля. Мы тоже, в свою очередь, попытались активизироваться впереди, но против Зайцева и Соколова соперник играл очень жестко, и наши намерения так и остались благими порывами. Чего-чего, а выучки хозяевам было не занимать, тем более что тренер постоянно подсказывал и накручивал игроков, буквально не отходя от бровки поля. Зрители активно ему помогали, все дружно требовали голов. И хозяева не снижали темп игры. Медленно, но верно между нами начала расти пропасть. Одна команда была агрессивной и техничной, играющей в современный плотный и скоростной футбол. Другая была тоже скоростной, но способной только защищаться, без всякого намека на атаку. Известная формула – скорость, помноженная на технику и тактическую дисциплину, в этой конкретной игре была плохо применима к нашей команде.
Мы продержались ещё половину тайма. А гол пропустили бездарно. Был назначен угловой удар. Было много борьбы, много передвижений и игрок откровенно маленького роста выиграл борьбу у неправильно расположившихся защитников и послал мяч в угол ворот. Как-то серо и буднично, но… 1:0 в пользу хозяев. Казалось, сам стадион выдохнул «ну наконец-то»! В этот момент в меня закрался страх, что это может быть началом разгрома. Но я ошибся. Ребята продолжали бороться, а вот соперника обуяло пижонство. Они посчитали, что дело в шляпе. Прозаичность, с которой они забили гол, вероятно, ослабила внутреннюю пружину. Хозяева посчитали, что они смогут забить нам ещё, даже играя индивидуально. На их лицах появилось выражение превосходства, уж не тренер ли убедил их, что мы после гола развалимся? Каждый второй игрок хозяев пытался обвести чуть ли половину нашей команды. Такое отношение не могло не завести ребят. В этом была простая логика. Заполучи мы гол после красивой комбинации, команда признала бы преимущество. Пропустив же такой невзрачный гол, было обидно проигрывать. Всё-таки бились мы изо всех сил. В этот момент я подумал, лишь бы спортивная досада не переросла в грубость. Вот и Медведев постоянно просил играть аккуратно. Мы продолжали играть на максимально возможной для нас скорости, ребята изыскивали возможность открыться. Наш коллективизм рождал возможности для розыгрыша неплохих комбинаций. И через десять минут нам удалось сравнять счёт. Атака веером как в регби, резкий перевод мяча на противоположный фланг и выход Зайцева один на один с вратарём. Завершающий удар был в пустые ворота.
Радость была искренняя. Одна на всех. Возродившаяся надежда на достойный результат толкала вновь и вновь идти в борьбу. Ребята подстраховывали и заводили друг друга. Они старались перекрывать возможные направления атаки соперника. Противник же не мог вернуть себе прежнюю сплоченность. Да и усталость подступила. Всё они делали правильно, но их действиям уже не хватало скорости, взаимной поддержки и желания биться через не могу. Судья подарил хозяевам 6 минут компенсированного времени, но это их не спасло. Зрители на стадионе не спешили расходиться, они свистели и кричали, не довольные результатом. И уж совсем неожиданно для меня, стали хором требовать отставки тренера. Мне пришла в голову мысль «так ведь и действительно снимут». В раздевалке царила усталость. В глазах игроков блестела радость, но сил как-то проявлять её более активно не было. Я и сам был похож на выжатый лимон. И даже душ не изменил ситуацию. Все силы были отданы игре.
Медведев у автобуса пожал мне руку. Я был удивлён.
- За что? Ничего не удалось сделать.
- Ты бился. Ребятам было просто стыдно останавливаться, видя как «умирает» на поле ветеран. Никогда не думал, что чей-то пример может быть так заразителен.
Я искоса взглянул на него. Не шутит ли? Но лицо было спокойно, глаза ясны. Нет, это абсолютно искренне. Было приятно такое услышать из уст настоящего мастера. Сдал ещё один экзамен.
* * *
Дорога была утомительна. Не только физически, но и эмоционально. Каждый боролся с этим по-своему. Многие слушали музыку при помощи плейера, другие читали или слушали книги, третьи играли в электронные игры. Мой однофамилец регулярно копался в интернете, к этому давно все привыкли. Всего лишь один из его источников информации. Но ему удалось меня удивить, когда он попросил Борзова уступить ему место рядом со мной.
- Александр, к тебе пришла мировая слава.
- А если без подначек. Ты о чём?
- Кто-то открыл в интернете сайт «Шедевры от Иванова» и выкладывает в него все твои голы.
- Не лень же кому-то. И что? Все шедевры?
Я и сам не ожидал, что вопрос прозвучит двусмысленно. Но слово опередило мысль. А слово не воробей – не поймаешь!
- С некоторых пор выставляет абсолютно все.
- Плохо.
- Почему?
- Могут подумать, что это делаю я.
- Ты ничего не можешь с этим поделать. Это интернет.
- Да, как это ни грустно, не могу. Пытаться что-то объяснить, только усугублять ситуацию.
- И знаешь, похоже, не одному тебе это не нравится.
Голос однофамильца стал более серьёзен. Это заставило меня насторожиться.
- Что-то ещё?
- Кто-то раскрыл секрет твоего успеха и выставил запись с сотового телефона твоей тренировки у складов.
- Что?!!
Я был удивлён и потрясён.
- Вот, посмотри.
Изображение было расплывчатым, но узнать меня было можно. При желании. У кого-то такое желание было. Кто-то потратил десять минут своего времени. Как я не заметил? А если бы и заметил, что бы это изменило? Это же не моя спальня. В мою личную жизнь никто не влезал. И с этим тоже я ничего не мог поделать. Я был волен тренироваться. Неизвестный был волен меня снимать. Всего лишь побочный эффект моего успеха. Чем больше я размышлял об этом, тем больше смирялся.
- Но и это ещё не всё.
- Как? Я там больше ничего не делал.
- Ты меня неправильно понял. Просто, нашёлся кто-то ещё, кто заснял тебя уже профессионально. Выложено не меньше десяти тренировок. И каждая продолжительна по времени. Кто-то здорово потрудился!
- Ты о ком?
Мне показалось, что я уже вернул себе спокойствие, но видно не суждено мне было пребывать в состоянии душевного равновесия.
- Вообще-то я имел в виду не вас. Но это можно сказать и о вас тоже.
Евгений не заметил, как перешёл на «Вы». Зато это сделал я. Похоже, я опять потерял контроль над своими эмоциями. Моя взволнованность привлекла к себе внимание и вокруг нас собралась целая толпа, которая пялилась в ноутбук, где я лупил и лупил мячом в стену склада.
- Я что-то не понял, что там за цифры в углу кадра мелькают?
- А что ты там непонятного нашёл? Это дата и время съёмки, кто-то потратил на это целых три часа.
- Целых три часа бить по стене склада! Да так и я буду забивать десять из десяти.
Паша Воронежский не смог скрыть своего искреннего удивления.
- А кто спорит? Конечно, будешь… только если каждый день будешь отрабатывать удар.
В голосе Медведева промелькнуло ехидство.
- Не вспугни его, я же не каждый день по три часа работаю у склада.
Когда я начал оттачивать свои удары, то не думал, что я кому-то буду интересен. Задачи скрывать свои тренировки не было вовсе. Да и позднее я не ставил такую цель перед собой, просто не хотел их афишировать. Точнее привлекать к ним внимание. Но кто-то случайно или специально обнаружил меня и не поленился снять несколько моих тренировок. А потом ещё и выложил их в Интернет.
- Теперь, когда про тебя все уже всё знают, можно тренироваться и на базе.
Голос Медведева был добродушен и вместе с тем, мне показалось, в нём проскользнуло уважение.
- Да я ведь, как все, тренируюсь на базе. А там… это теперь уже ритуал.
- Из суеверия что ли?
- Пожалуй, именно так.
- Не удивлюсь, если скоро болельщики будут ходить туда, как на стадион.
- Ну, это уж вряд ли. И холодно, и сезон заканчивается.
- Но ты же не перестанешь оттачивать своё мастерство?
- Конечно, нет! Как можно отказываться от этих тренировок, если именно они принесли мне успех?
* * *
36 тур. Вторая игра в гостях. Нас ждал аутсайдер. Соперник медленно сползал в подвал турнирной таблицы. Но раненый зверь ничуть не лучше здорового. Перед выходом на поле я высказал своё мнение по этому поводу:
- Играем в пас, не возитесь с мячом. Нам травмы не нужны, а у них только один шанс обыграть нас – за счёт жесткой, и я даже думаю грубой, игры. Открываемся на свободное пространство, и своевременно избавляемся от мяча. Играем больше в пас. И всё делаем максимально быстро.
В команде было много игроков, у которых футбольного опыта было намного больше моего, но никто ничего не сказал по поводу моих напутствий. Может потому, что я до сих пор был лучшим бомбардиром в команде?
Лучше бы я ошибся, но, к несчастью, я оказался прав. Соперник действительно начал матч так агрессивно, что показалось, через некоторое время половина состава у нас, да и у них тоже, будет отправлена в лазареты. Дыхание второй лиги заставляло противника играть максимально активно и придерживаться игровой дисциплины. Игровой, но не футбольной. Хозяева очень быстро выбили у нас наш главный козырь: в бесконечных блокировках, толчках, прихватах, подножках и зацепах растворилась наша скоростная игра. Как исчезла и сама прелесть игры. И отчасти виноват был в этом судья. Мог бы в самом начале матча с корнем вырубить грубость. Но он этого не сделал.
От такой грубой игры ребята стали терять хладнокровие. А после того как один из защитников хозяев чуть не вывернул наизнанку ногу Зайцеву, матч едва не превратился в бойню. Зайцев впервые в своей жизни столкнулся с такой грубой игрой и во второй половине первого тайма просто сник. Ни у кого язык не повернулся предъявить ему претензии. Потерялся и Соколов, в какой-то момент он стал заурядным игроком – без скорости, дриблинга и мысли. Что-то пытался сделать Борзов, но и его индивидуальных действий хватило ненадолго. Беспомощно метался на поле и Медведев, организовать комбинационную игру не удавалось. Очевидно, что хозяева хотели нас запугать, и, отчасти, им это удалось. Отчасти. Потому что, никто не испугался, но подсознательно все стали избегать жестких стыков, никому не хотелось получить серьёзную травму. А именно к этому всё и шло. И тут ещё я попросил ребят поберечь себя и своевременно избавляться от мяча. Вот они это и делали. Я, правда, представлял себе всё это несколько иначе. Первый тайм остался за хозяевами. Оставалось только радоваться, что они не смогли забить нам гол. Необходимо было срочно что-то менять в своей игре, иначе этим всё и закончится.
В перерыве матча все молчали. Тайм отнял много сил. Перед выходом на поле капитан взял слово:
- Этот матч, похоже, проверка на то, кто из нас боец, а кто так себе, тряпка.
Почти все подняли головы и взглянули на Медведева. Сказано было очень жестко. И пусть матч складывался нелегко, но примерять этот ярлык на себя никто не хотел.
- Соберитесь, а то будет стыдно всю оставшуюся жизнь. Нельзя позволять сопернику ломать нас. Мы становимся непохожими на самих себя. Попробуем отдать им побольше пространства, может быть, сможем усыпить бдительность. Зайцев и Борзов на флангах ждут паса. Прорыв по краю на максимальной скорости и передача в центр, куда будем набегать я и Соколов. В обороне играем дружно и максимально подвижно. Супертехнарей у соперника нет, и если мы будем играть плотно, ничего у них не получится.
Мы добровольно отдали инициативу хозяевам. Не удивительно, что сразу после свистка судьи они нас прижали к нашим воротам. Но мы были к этому готовы. Я старался играть максимально активно. Теперь мне казалось, что моя установка на игру была большой ошибкой. И кому как не мне надо было вдохновить ребят на битву. Как только мяч оказывался у наших игроков, он посылался на Зайцева или Борзова. За счёт природной скорости и огромного желания реабилитировать себя за первый тайм они отрывались от своих преследователей. Угрожая срезать угол с целью выхода на ударную позицию, они заставляли защитников, а иногда и опорных полузащитников отрабатывать по полной программе. Соколов старался открываться в центре штрафной площадки и тоже оттягивал на себя игроков. В итоге перед воротами хозяев, на короткое время, появлялось свободное пространство. Только наносить удар по воротам необходимо было сходу, не обрабатывая мяч. Это сложный приём, поэтому на откаты Борзова и Зайцева выходили игроки с хорошо поставленным ударом: Медведев и реже Болотов. Но иногда и я. Поскольку времени на укрощение мяча не было, половина наших ударов уходила мимо ворот. Вторую половину мячей либо ловил, либо отбивал вратарь. Войти в штрафную площадь нам не давали, но Соколов всё равно лез в неё. Защитники не стеснялись исподтишка бить и локтями, и ногами, судья же по-прежнему никак не реагировал. Очевидно, он считал это английской манерой судить. Он давал нам возможность побороться. На втором десятке наших ударов по воротам мне по-настоящему удался удар, и мяч пошёл точнехонько в самый угол ворот. Вратарь пытался достать круглого, но тот летел с большой скоростью, и, на моё счастье, ему удалось только коснуться его. Камень с души. От облегчения мне вспомнилась знаменитая фраза из школьного прошлого: «А всё-таки она вертится!» Когда я увидел удивлённые лица вокруг, то понял, что произнёс её вслух. А поскольку таких было много, то, похоже, я произнёс её громко. Сопернику не понять, а из одноклубников, может быть, кто-то и последует моему примеру.
Выйдя вперёд, команда, по совету капитана, начала подсушивать игру. Бесконечный перепас мяча, без большого продвижения вперёд. В центральном круге остался караулить свой шанс один Борзов. Как только соперник отряжал на отбор мяча всю команду, следовал пас на Игоря. Ему не всегда удавалось овладеть мячом, но он старался изо всех сил. Каждый пас на Борзова остужал пыл соперника, но желание сравнять счёт гнало вперёд всё большее количество игроков. С одной стороны у нас появлялись возможности для хорошей контратаки. А с другой стороны, отбиваться от противника становилось всё тяжелее и тяжелее. Нас просто медленно прижимали всё ближе и ближе к собственным воротам, и вот уже противник методично обстреливал наши ворота. Володя раз за разом спасал ситуацию. Напрашивался вопрос, как долго он это сможет делать. Нечто подобное уже было совсем недавно. Все понимали, что и противнику может удаться хороший удар. Это было делом времени. Поэтому защитники пытались блокировать каждый удар соперника, не давая возможности осуществить его прицельно. В какой-то момент я обнаружил, что это начали делать все полевые игроки. Очень хотелось сохранить победный счёт. Мы выигрывали и, очевидно, поэтому играли чуть-чуть хладнокровнее соперника. Когда Володя в очередной раз поймал мяч, он далеко вышел из ворот и руками бросил его Игорю. Пас был точен, и нападающему нужно было только продемонстрировать свои скоростные качества, что он и сделал. Вратаря он обводить не стал, а просто перебросил через него мяч. Так счёт стал 2 : 0. Фора в два мяча.
В стане противника началась повальная накачка игроков. Кричал тренер, кричали отдельные болельщики. Временами кричал весь стадион. Все требовали активной игры в атаке, жесткий прессинг. Медведев тоже призывал ребят продолжать интенсивно прессинговать. Бесплодные атаки способны похоронить веру в конечный успех. В целом, этот замысел давал результат. Игроки хозяев были не настолько техничны, чтобы в условиях прессинга сохранять мяч. Их атаки захлебывались на подступах к штрафной площади. Крики тренера ничуть не улучшали ситуацию. Чувствовалось, что у хозяев потихоньку начали опускаться руки. Проигрыш в два мяча и отсутствие своей игры кого хочешь сломают. В конце концов, соперник смирился. Нет, он продолжал атаковать, но в действиях игроков уже не было веры. Это была имитация атакующих действий. Защищаться стало намного легче. Борзов и Зайцев продолжали терроризировать оборону противника. Медведев и Соколов, из последних сил, поддерживали каждый их забег. Прострелы то слева, то справа держали оборону хозяев в напряжении. И после очередного сильного прострела Борзова, защитник срезал мяч в собственные ворота. В этот момент хорошо проявилось отсутствие веры в положительный результат, так как игроки ничего не сказали своему защитнику. Не было ни слов поддержки, ни мягкого укора, ни злых слов, лишь признание факта свершившегося проигрыша. После этого уже все стали откровенно доигрывать матч. Нам же очень хотелось сохранить ворота в неприкосновенности, и было очень приятно, что это удалось сделать.
* * *
Трудная, если не сказать, вымученная победа всё равно грела сердце. Но к этому добавилось и какое-то новое ощущение. После игры мне ещё долго не хватало воздуха. Это состояние было непривычным. Очевидно, что-то отразилось и на моём лице, поскольку ко мне обратился Медведев:
- С тобой всё нормально? Выглядишь ты как-то не очень…
- Я затрудняюсь описать своё состояние. Ощущение, что на меня положили тяжелую бетонную плиту…
- И не хватает кислорода?
- Да…
- Похоже, тебе требуется консультация кардиолога.
- У меня с сердцем никогда не было проблем.
- Я не доктор, но консультация тебе не помешает. Таких нагрузок, как сейчас у тебя ведь раньше тоже не было?
Да. Таких нагрузок, как в двух последних играх, у меня, действительно не было. Не хотелось думать, что организм подвёл меня, но, пожалуй, стоит воспользоваться советом капитана. От консультации вреда ещё никому не было.