Эдвард Вашгерд (Э2рd)
ВЗАИМОВЫРУЧКА, ИЛИ, ВСЁ-ТАКИ, МОШЕННИЧЕСТВО?
Богатый, стоящий особняком во всём, во всём Советском Союзе, город Норильск был, по праву, зван «Жемчужиной Заполярья». Он выделялся не только своей героической историей и масштабами освоения Севера, но и особым настроением, статью, богатством и культурой его жителей. Я, Норильчанин! - Эту фразу произносили с особой гордостью и солнцелюбивые Талнахчане, и, способные надышаться только вольным ветром Кайеркацы, и любящие всем сердцем простор Енисея-батюшки, - Дудинчане, и только затем Северяне уточняли свой точный адрес. Любимый адрес Норильчан – чётные стороны улиц, - там заметно теплее, солнечнее пополудни… На всех парадных фото Норильска этот феномен ярко подмечен. Широко представляем всеми. В любое время года!
Самым большим наказанием для зэка было отлучение его от КВЧ (культурно-воспитательной части Норильлага) в целом и драмтеатра, в частности. ТЕАТРА!!! В котором играли тоже заключённые, такие, например, как Георгий Жжёнов и Иннокентий Смоктуновский. От Веры Пашенной, в подарок Игарке, остались улицы Большого и Малого театра. Диксону были подарены картинная галерея и музыкальное училище. Акустика зала Норильского училища одна из лучших! Культура передавалась не от вора к баклану, а от академиков, докторов, инженеров, писателей, художников и музыкантов – к простому народу, вольному и невольному, многие представители которых, так и не смогли покинуть свои Севера и остались их культурным слоем навсегда…
Кто-то, из страждущих, ностальгирующих Норильчан, конечно, летал в столицы, на выходные, специально, - пиво пить, балдея от шальных Норильских денег, прожигающих им ляжку. А иные, на, совсем уж, скудное жалование, спускались с высоких широт на грешную землю утолять иной голод: в Большой театр, Третьяковку, или Эрмитаж. Да, просто яблоневый цвет нюхать! Бывало, что от полноты впечатлений, возвращались люди на 69-ю параллель без гроша в кармане, пустые и голодные. Подходили потеряшки во «Внучке» к очереди на посадку в Норильск, в надежде знакомых, на выручку, встретить… Счастье улыбалось не всегда. Стесняясь страшно, показывали очереди паспорт со штемпелем «ЗП», погранзона значит, и «норильской пропиской»…
- Т-т-т – товарищ-щи… Я, Норильчанин! Помогите, кто, чем может, до дому добраться…
Норильчане своих не бросали и помогали раньше всем. Деньги, страдальцы, конечно, возвращали потом с походом: с шампанским, с коньяком, с рыбой призовой… Благодарность, она ведь тоже деликатности требует! Культуры…
Не всё, разумеется, было розовым в тёплом городе, всякое было. Колонну «пятнадцатисуточников»: дебоширов, пьяниц, тунеядцев и прочих некультурных граждан на Ленинском проспекте, летом, по воскресеньям, проводили, как пленных фашистов по Тверской. Дезертиров культуры начинали собирать вместе заранее. Спускали в трюм приёмника нежно, культурно, по одному, в крутой наклонный жёлоб, обитый, для лучшего скольжения, линолеумом. Кто покатился по-наклонной плоскости, - скользи по жёлобу позора! Как экскремент!
Прогулка для арестанта, любого – дело святое. Для здоровья она полезна. Телесного и духовного. В воскресенье «люмпенам» исправительных работ не было. Не положено! Всем отдыхать. Всем гулять! Хочешь - не хочешь… В полдень, по-свистку, колонна подкачавших, в культурном отношении, граждан, а в ней были представлены абсолютно все сословия, от дворника до главного инженера и музыканта-солиста, выдвигалась на центральный проспект Сталина-Ленина. Начальник конвоя, в парадной, выходной форме, начищенный, как полковая труба, по-бумажке, точно, по-алфавиту, сочно выкрикивал народу, как встарь, словно глашатай с лобного места:
- «Слушайте! И не говорите, что вы не слышали!» - Вот они! И неопровержимые факты их негодяйских свершений:
- Аморалкин Сергей Сергеич! Слесарь Механического завода. Устроил дома пьяный дебош. Побил свою тёщу! Перепугал двоих детей!... Осужден Народным судом на трое суток!
- «Общественное порицание! Позор пьянице и дебоширу!»... – заученно вяло «осуждала» этого негодяя колонна людей с несимметричными и малосимпатичными лицами. Сокамерники точно знали причины «дебоша» выясненные ещё с ночи непосредственно от главного героя событий: нелюбимая жена, привязала бедолагу к себе двумя любимыми детьми и вызвала с материка, на подмогу, «маму», севшую, тут же, ему, бедолаге, на голову в малогабаритной квартирке. Мама выбросила, вместе с видавшим виды, старым рыбацким ящиком, его мормышки на корюшку, мешали они ей, видите ли!
- «Да убить её, суку, за эту подлость надо было!», – советовало «дебоширу» всё мужское солидарное сообщество.
- Деткам своим, бабушку я оставил… - всхлипывал сочувствующим осиротелый, брошенный на поругание, рыбачёк-отец.
- Брагин Виктор Егорович! Младший научный сотрудник Индустриального института! Бухаров Вадим Михайлович! Студент. – Продолжал изголяться бравый, правильный, конвоир-корреспондент, - Справляли малую нужду за памятником Ленину на одноимённом проспекте! На требование «сотрудников»: «Прекратить безобразие!» – Продолжали … Оправляться! Осуждены Норильским Народным судом на пять суток!
- «Мало дали! Общественное порицание! Позор с-с-сы-ку-на-а-ам!»... – чуть бодрее пропела колонна, точно зная физиологию этого процесса: Прекратить это «безобразие» по приказу НЕВОЗМОЖНО!!! Да и не было в Норильске общественных туалетов на мерзлоте. В принципе! Были по всему городу двухэтажные мусорки, с дверями плотными, ко всему удобные. На все праздники они имели двойное назначение. Под домами, опять же, вентилируемое подполье в рост… Культуру в городе блюли. А, тут, не дотянули, видать, до культуры ребята. Студент экзамен сдавал, - научный коммунизм, с пивом, в водоохраной зоне озера Стрихнинного... а, оправиться решил под памятник Ленину, изменщик. Ему бы пятнадцать… лет, расстрела дать, а ему пять… суток, всего. За поруганный памятник Вождю! Не доглядели!!! С этого акта, как видно, и начался развал СССР.
Деяния людей, получивших по десять-пятнадцать суток, описывать больно некультурно, и, дабы не унижать человеческого достоинства, опущу их детали для ясности… Основным деянием на 15 суток, конечно, было срывание погон с двухметрового сержанта каким ни будь, метр с кепкой, мужичонкой с ноготок. Как он умудрился сделать это в олимпийском прыжке никто не выяснял. Порицание на народном диалекте советской власти в пьяном виде, также не поощрялось. Вообще «политическим» всегда давали на полную катушку…
Свою критическую культурную массу город набрал уже к девяностым, когда за остатками стабильности СССР на Север подались все, кому не лень. Тогда же, по всей стране перестало быть зазорным ругаться матом на людях. Тёплое, чувство взаимопомощи, без которого просто было не выжить на Севере, стало съёживаться от холода мертвецких товарно-денежных отношений. Воспитанное морозами и пургами чувство локтя стало меняться на прямо противоположное. Угроза лагерная: «Жить тебе до первой пурги!», стала сегодня для людей просто сроком, не больше, хотя означает она только одно – не подаст тебе, никто, из сцепившейся зубами колонны промороженных людей, руки в буран, и всё… Весной подснежником обгрызенным мышами вытаешь. Глядишь, и найдёт тебя кто. Взаимовыручке на Севере жизнь учила крепко...
Ну, как не помочь северянину, обвешанному багажом, как новогодняя ёлочка, при норме бесплатного провоза в 20 кг, если у тебя нет вещей? Это же было святое. Аэрофлот, при всех его недостатках, был компанией с человеческим лицом его сотрудников, не всех, конечно. Все выживали, как могли и помогали друг-дружке в дороге по мере возможности. А в пути разное может приключиться, глядишь, и ты ко мне постучишься…
Главный инженер Норильского хлебозавода возвращался как-то из служебной командировки пустой и голодный. Денег не осталось даже на чашку чаю в пилот-кафе, а не то, чтоб оплатить перевес багажа, - об этом не могло быть и речи. Как истый разведчик, Кузнецов знал: свои - не бросят! Да и знакомых у коренного норильчанина и спортсмена было полгорода, - вагон плюс малая телега. Авось! Где наша не пропадала! Была пятница, «командировошные» возвращались домой из Златоглавой последним рейсом. Перевесом была небольшая «коробочка» с компьютером для работы, купленным, естественно, за свои деньги, в надежде, что бухгалтерия основной фонд одобрит и оплатит. На него то и пошли остатки денег инженера. На регистрацию рейса толпилась самая разномастная толпа норильчан. Кто-то с вещами, кто-то без. В конце очереди пристроились две симпатичные, совсем ещё молоденькие девчоночки без вещей. Глаз бывалого путника их выделил из толпы на-раз. И, не поймёшь ведь с командировки, на что он глаз положил: на девчонок-красавиц, или на отсутствие завалов барахла возле них. Деловое предложение молодого, трезвого мужчины, руководителя при пиджаке и галстуке, прозвучало честно и без обиняков:
- Девчата! Возьмите на себя эту коробочку, денег нет, но в Алыкеле меня встречает машина, и я вас, на раз-два доставлю до дому, куда скажете…
Это было тогда в порядке вещей. Девчонкам, ровным счётом, это ничего не стоило и позволяло с ветерком добраться до дому со сданной «на отлично» сессией. Спокойно, в приятной компании, с чувством выполненного долга хлебопёк добрался до родного аэропорта. Его встречали…
Менты препроводили пассажира из зала получения багажа в отделение линейного отдела. Там встретил он своих новых знакомых, выручивших его в тяжелую минуту, заплаканных уже, зарёванных студенток. Мусора их стращали по полной, турзучили и обещали кары небесные. Попутчик, как джентльмен с высшим образованием, попытался урезонить ретивых стражей законности на транспорте. Куда там! Принялись и за него!!! Выявлен, по горячим следам, был случай вопиющего мошенничества, тянущий на три рубля, двенадцать копеек! Ни звонки спозаранку полгороду знакомых, ни апелляция к здравому смыслу, ни царь, ни бог, ни воинский начальник, - НИЧЕГО, не помогало. Часа через три их отпустили…
Как сложилась судьба студенток, неизвестно, а для главного инженера самого нужного в Норильске производства, просили два года исправительных работ за мошенничество. Никакие положительные его характеристики, ни увещевания, что «не для себя де, мол, вёз», ни здравый смысл, на кайерканский суд действия не возымели; он получил год исправработ! Вот такая история…
А ларчик просто открывался… Пока студентки проходили регистрацию и шли на посадку в самолёт на съёмной квартире, с которой они съехали в Норильск, убили их подружку. Это самолёт летит, а оперативные мероприятия идут. Своим чередом, и следуют своим законам… Нужно ментам было задержать, максимально надолго, по-закону , как возможных убийц, и/или, соучастниц, её подружек, сбежавших, может быть со страху, на Север. Ну, и перестарались стражи с бумагами немножко. А пекарь просто попал под чужой замес. Был бы человек! Времена не меняются, только методы оттачиваются. Бойся бумажного тигра… А девчонки, может статься, за свою доброту, участием хлебодара, от чего-то, более страшного отскочили. Мало ли у нас безвинно севших безучастных?! Жить им, безучастным, до первой пурги…
02 апреля 2016г.04 часа. город Норильск.
Плюс ноль градусов. Столичный снежок.