На следующий день встали рано. Антон как всегда по привычке пошел на лоджию подышать свежим воздухом, а Катя отправилась в душ. Примерно через полчаса они встретились на кухне, где Антон сделал Катерине пару комплиментов по поводу ее цветущего внешнего вида и начал рассуждать на общие темы. Однако Катя и вправду чувствовала себя в тот день как-то по-особому хорошо. Причем ей слегка даже казалось, что с ней было что-то не так. Она вдруг и безо всякой на то причины стала намного острее воспринимать происходящее, отчего и украдкой время от времени поглядывала по сторонам. Она даже и на Антона-то сейчас стала куда более внимательно и с интересом смотреть, словно бы увидала его впервые. А ведь прежде у нее действительно иногда возникало такое чувство, особенно в последние дни, что все, что с ней происходило, было как будто во сне. И что она, быть может, вот так однажды проснется ранним утром и увидит себя прежней, безо всей этой истории с невесомым стеклом, безумными деньгами и даже без самого Антона. «Что это, — думала она, — почему у меня сейчас словно пелена спала с глаз. И отчего все произошло именно сегодня и так неожиданно?» Катя села. А Антон тоже и во второй раз уже заметив нечто неладное, стал внимательно ее разглядывать. Ее волосы, плечи, руки, пальцы…
Он сразу же тогда догадался в чем было дело, отчего неспешно поднялся из-за стола и направился прямиком на лоджию. И он не ошибся, — Люн была там.
— Прощай, кротик, — сказала она спокойно, — видимо, прошедшая ночь на нее тоже подействовала благотворно.
— Прощай Люн, — Антон подошел к ней и присел на корточки. — Я видел твой подарок Кате. Это кольцо, правда? Полупрозрачное такое. Что она даже сама не может его видеть.
— Да, это мой маленький подарок ей. Я надела ей его ночью, чтобы она ничего не заметила. Это «кольцо разделения», оно довольно редкое и у меня таких шесть. Я приготовила их для тех особо одаренных людей, о которых говорила вчера. Но поскольку я не смогла отыскать их всех, то захотела подарить одно такое твоей девушке. Оно, конечно, не даст ей возможности видеть все так же как и ты. Однако позволит видеть мир более ясно, избавив от снов наяву. Ведь вы, люди, точно так же как и многие другие живые существа, любите иногда мешать реальность с вымыслом. А ведь так можно проспать очень долго и даже всю свою жизнь. Но теперь Катя сможет видеть все более четко и правильно, но при этом и спать она тоже будет намного лучше прежнего. И все это без малейшего вреда для ее здоровья.
— Да-а, — протянул Антон задумчиво, — кольцо с Сатурна, единственной планеты Солнечной системы, у которой есть кольца. Это действительно очень хороший подарок, Люн, и я благодарен тебе… за Катю. Хотя и не вполне понимаю, чего ты так к ней привязалась. Но, — теперь ты улетаешь?
— Улетаю, — ответила девочка, потом сделала два шага вперед и поцеловала Антона в щеку. — Я видела, как вы с Катей так делали, — пояснила она тут же, грустно улыбнувшись.
После чего как-то по-детски подпрыгнула, развернулась и сделала шаг с лоджии прямо в воздух. А там ее вновь, как и в прошлый раз подхватило все то же крылатое чудище, и в мгновение ока унесло наверх, в облака. И на этот раз Люн уже ничего не крикнула на прощанье. Да и Антон тоже как-то спокойно проводил ее взглядом и пошел обратно на кухню. Он, на самом деле, был сейчас очень рад, что они простились так легко и безболезненно.
Прошло две недели. Их вынужденное с Катей заточение в их же собственной квартире подошло тем временем к концу, отчего они снова смогли вернуться в свой родной Университет. Там их конечно же ждали: с огромными букетами цветов и поздравлениями. Однако, торжественная встреча не продлилась слишком долго и по настоятельной просьбе самого Горского, буквально через полчаса все сотрудники разошлись по своим рабочим местам. Антон же с Катериной направились в кабинет ректора. Там Горский предложил им сначала сесть и даже поинтересовался не хотят ли они чаю, после чего преступил к довольно важному, с его точки зрения, разговору.
— Я, конечно, понимаю, — начал он с места в карьер, — что вы можете все так же продолжать работать у нас простыми лаборантами. Однако я, с учетом сложившихся обстоятельств, просто не могу да и не имею, наверное, права использовать вас на такой малоквалифицированной работе. Вы, с одной стороны, можете, безусловно, вот прямо сейчас просто бросить все и уволиться. И потом всю оставшуюся жизнь вообще нигде не работать. Однако, мне отчего-то кажется, что такой вариант вас не вполне бы устроил.
— Да, пожалуй, — неуверенно проговорил Антон, взглянув при этом на Катю, — но, а что же делать?
— У меня к вам предложение, — Горский встал и начал прохаживаться по кабинету. — Видите ли в чем дело: меня сейчас, ну просто-таки со всех сторон буквально разрывают на части в связи с этим вашим «легким стеклом», что вы там у себя на-выплавляли. И это даже не новые контракты по поводу его использования, от которых у меня, признаться, уже голова идет кругом, а именно приглашения. И именно вас, — он указал на Антона, а потом и на Катю, — на разного рода конференции, семинары и прочее. Так вот, я и подумал, а не могли бы вы, ну-у, как бы послужить делу пропаганды современной отечественной науки? Да, да, — он глянул на молодых людей, — и именно так. Хотя, если уж говорить откровенно, эта идея пришла и не мне в голову, — он потыкал пальцем куда-то вверх. — Но все равно, что скажете?
— Да мы даже, — Антон снова посмотрел на Катю, — и не знаем.
— Да там и знать нечего, — оживился Горский, чувствуя, что дело, похоже, может выгореть. — Вам нужно будет только ездить по разным странам и с умными лицами участвовать в разного рода мероприятиях. Ну, иногда, в крайнем случае, небольшой доклад сделать. И это все. Причем все расходы, естественно, за государственный счет. И вы даже сможете выбирать куда вам ехать. Поскольку приглашений много и на все мероприятия вы просто физически не успеете.
Антон посмотрел на Горского. У него на один миг возникло даже подозрение, а не Люн ли все это так удачно подстроила, чтобы он мог вообще безо всяких хлопот ездить по разным странам, встречаться с разными людьми, в том числе и с теми, о ком она просила. А возможно, даже и отыскать остальных, которых она не нашла. «Хотя нет, — отмахнулся он от этой мысли, — как бы она сумела?» Ведь она практически была не в состоянии никак влиять на обычный мир, и опять-таки в силу, как она выразилась, своей природы. И все же, это предложение ректора как нельзя лучше подходило для осуществления ее просьбы. А значит он просто не мог, а с учетом данного ей обещания, и не имел права от него отказываться. Он, конечно, еще некоторое время подумал молча и даже демонстративно потер рукой подбородок, делая вид, что все еще сомневается. А затем и утвердительно кивнул головой.
Первого человека, а точнее молодую женщину, совсем еще недавно вышедшую из подросткового возраста, ему даже и искать не пришлось. Люн оставила ему подробное описание места ее пребывания, а точнее координат той исправительной колонии, в которой она находилась далеко уже не первый год. Антону только пришлось нанять адвоката, — а он мог позволить себе нанять сейчас лучшего из них — чтобы тот занялся ее делом. И адвокат прекрасно отработал выплаченный ему гонорар. Как оказалось, женщину эту, некую Светлану Баркову, осудили быть может и не совсем напрасно. Поскольку кражами и мошенничеством она промышляла уже давно. Но вот с юридической точки зрения совершенно необоснованно. Потому что она проходила по делу, к которому, ну прямо как нарочно, не имела совершенно никакого отношения. Судья, впрочем, особо разбираться не стал и, учитывая ее бурное подростковое прошлое, приплюсовал ей еще один новый срок. Адвокат же, естественно, добился пересмотра дела в высшей инстанции, после чего и получил для своей подзащитной оправдательный приговор. Да еще и с денежной компенсацией за причиненный моральный и материальный ущерб.
Эта Светлана даже приезжала потом по просьбе самого Антона к ним в Москву, чем повергла Катерину в настоящий шок. Однако, долго она у них не задержалась и, получив свое кольцо, которое Антон надел ей ночью на палец, и доступ, правда всего лишь к процентам по накопительному счету, который он открыл для нее в одном солидном московском банке, весьма довольная отправилась восвояси в свой, безнадежно затерянный где-то в Восточной Сибири провинциальный город.
Вторым из этой четверки был тибетский монах, который, как оказалось, заживо замуровал себя в пещере при неком буддийском монастыре в горах и, получая от послушников только еду и воду, предавался беспрестанным медитациям и духовному просветлению. Антон не взял с собой в это путешествие Катю, поскольку в горах было очень холодно и довольно опасно. Да к тому же еще он сам справился со всем намного быстрее. Он только незаметно надел этому монаху кольцо Люн, когда тот протянул руку за очередной порцией постного супа, которым питался. Вытащить же его из пещеры, в которой он жил, Антону не удалось никакими средствами. И только монахи из местного буддийского монастыря пообещали ему помощь в этом деле, да и то не сразу, а через некоторое время. Причем денег они с него не взяли. А согласились лишь принять одну очень странную деревянную статуэтку, которую Антон, уже потом, приобрел для них в Пекине за действительно баснословную сумму.
Третьим был нищий бродяга из одной из низших каст в Индии с совершенно непроизносимым названием. И вот тут — а Люн оставила Антону лишь краткое описание этого человека и его имя — Антону пришлось уже немало попотеть. Они тогда с Катей решили оформить эту поездку как гуманитарную, отчего и колесили несколько месяцев вдвоем по разным районам страны в поисках этого человека. Да так бы наверное и не нашли его, если бы он сам, причем совершенно случайно, не заметил «прекрасного и богоподобного кольца» на руке Катерины. Они тогда шли по какому-то захудалому рынку в неком бедном городишке на севере страны, как вдруг, словно из ниоткуда, вынырнул этот вот самый Бриджеш.
— Богиня, — прошептал он подобострастно, протягивая свои исхудалые загорелые руки к Катерине, — ваше кольцо! О-о, это боги преподнесли вам его, чтобы озарять нам путь, низшим смертным. Прошу вас, позвольте милостиво мне прикоснуться к нему.
Катя не стала возражать, хотя и уставилась на переводчика, который везде их сопровождал с неподдельным удивлением. Она, конечно, не знала, о чем говорил этот нищий, но вот Антон сразу тогда обо всем догадался отчего, отозвав бродягу в сторону, стал с ним беседовать. Он также передал ему «богоподобное» кольцо Люн, и еще положил довольно крупную сумму на его банковский счет, с тем, однако, условием, чтобы бродяга мог снимать лишь проценты. Но поскольку Индия, по крайней мере в материальном плане, не очень богатая страна, то и эти деньги оказались для бродяги целым состоянием. Отчего он тут же бросил свое ремесло и, поселившись в роскошном по местным меркам доме, зажил как настоящий богач.
Последним в списке у Антона значился некий мальчишка родом из Англии с довольно странным и пожалуй даже двойным именем, — Джон Бой. Этот парень содержался в одной из клиник для душевнобольных в Восточном Суссексе. Это графство и само по себе уже производило довольно тягостное впечатление, особенно поздней осенью, когда Антон туда приехал. Да к тому же еще и сама больница оказалась местом весьма мрачным и унылым. Все начиналось еще с ворот, где местный сторож, очень худой и морщинистый старик, встречал вас. При этом, что странно, он не произносил ни единого слова. А вы сами ему все подробно о себе рассказывали: кто вы, зачем приехали и все такое прочее. Он же сначала молча смотрел на вас, как казалось, вообще не понимая, что, собственно, происходит. И только когда вы уже просто не знали, что бы такое ему еще рассказать, либо открывал перед вами ворота, либо покидал вас в полном недоумении и растерянности.
Вот и Антон минут двадцать рассказывал ему, — а он худо-бедно владел английским языком — кто он такой и с какой целью прибыл. Катю же он оставил в тот день в местной гостинице, потому что она, по ее словам, с самого момента их приезда в Англию никак не могла согреться. Наконец сторож все-таки впустил его и то лишь потому, что не все разобрал из произнесенного его гостем длинного монолога. Потом были еще каменные потертые ступени, дубовая, проклепанная почерневшими железными скобами дверь и, наконец, холл клиники. Там Антона встретила маленькая, худая и очень энергичная медсестра, которая напротив, как казалось, не могла и на секунду замолчать. Она все время о чем-то без умолку щебетала, причем делала это так быстро, что Антон не понимал и половины из того, о чем она говорила.
И вот его провели непосредственно к самому мальчику. Медсестра пояснила:
— Он опасный, конечно, поэтому и содержится так, в смирительной рубашке, но его перевели сейчас на второй этаж, потому что ему недолго осталось. Пусть хотя бы напоследок на мир посмотрит.
После чего улыбнулась какой-то странной стеклянной улыбкой и, вновь бормоча что-то, но уже себе под нос, покинула палату. Палата эта действительно была весьма неплохой: просторной и с видом на море. Таких в этой клинике было, по всей видимости, не много. Вот только самому Джону от этого вряд ли было легче. Он смотрел на изорванную ветром белую дымку тумана, поднимавшегося откуда-то издалека и, как казалось, вообще ни о чем не думал. Совершенно пустое оцепенение читалось в его глазах. Холодное, мрачное, и даже какое-то сырое, поскольку глаза его тоже немного слезились. А быть может это он сам так тихонько плакал. Ведь его действительно чудесная, удивительная натура медленно погибала здесь, в абсолютной безвестности и полном одиночестве. Антон подошел к ребенку.
— Слушай, — сказал он ему все на том же ломаном английском, — я помогу тебе. И даже постараюсь вытащить отсюда, — он сделал жест рукой. Но и ты должен мне помочь. Скажи мне, пожалуйста, что и где у тебя болит.
Однако мальчик даже не пошевелился. И тут Антон понял, что в таком тяжелом случае ему без помощи Люн обойтись просто невозможно. Отчего тут же снял с шеи свой полупрозрачный цветок и шепотом, чтобы никто не услышал, заговорил. Выяснилось, что девочка на своем Гнорхе уже миновала орбиту Марса и медленно приближалась к Юпитеру. Она, конечно, поинтересовалась сначала у Антона, как у того дела, и всех ли он нашел. Когда же она услыхала о его проблемах в Англии, то с чувством добавила:
— Он самый талантливый из всех, кротик, и мы просто обязаны ему помочь. Ты вот сейчас посмотри на него. Посмотрел? Ну, видишь ты его душу? Нет, я знаю, что органы ты видеть не можешь, ты же ведь не рентген все-таки, а именно душу? Да, ну вот. А теперь смотри, где у него что-нибудь не так. Ведь у вас, у людей, живое и неживое объединены в одно целое, а поэтому ищи такие особые области с аномалиями или уродствами и тогда все сразу поймешь. Ой, кротик, прости, но мой цветок, кажется, уже засыпает и я с тобой немного позже еще свяжусь. Все, целую, пока.
И отключилась. Антон же исполнил в точности все, как она и сказала, отчего с ужасом обнаружил, что мальчишка был практически весь больной. У него, по всей видимости, был рак, причем на самой поздней и неизлечимой стадии. Поэтому он очень долго с ним провозился, едва ли не до самой ночи, пока наконец своими, теперь уже действительно разгоряченными руками не разогнал всю ту заразу, что сидела в нем. Потом он надел Джону на палец кольцо Люн и, пообещав, что вернется уже завтра, покинул своего пациента.