Беспризорники. Рассказ

     Спаситель не был крещён. Иоанн Предтеча, или как его ещё называют – Иоанн Креститель, не проводил обряда крещения в реке Иордан. Об этом известно доподлинно. И об этом знает любой христианский священник. Но не каждый, правда, согласится с дословной трактовкой этого факта.
     Иоанн не мог крестить Иисуса по одной простой причине, – тогда не существовало даже самого понятия – крещение. Иоанн омыл Иисуса, провёл обряд освящения через омовение. Благословил.
     И когда христианин крестится, тем самым он подтверждает свою причастность к вере в Христа, возлагая на себя свой собственный крест. Он готов страдать, переносить все тяготы и лишения, принимать божественные испытания, посылаемые ему судьбой, роком, самим Господом Богом.
     Это вера. И ничего тут не скажешь. И либо ты веришь в догматы, преподносимые тебе религией, либо ты криво ухмыляешься при одном словосочетании «Римский Папа». Ну, или не улыбаешься, а тебе вообще наплевать. И, может быть, ты во что-то и веришь в этой жизни, но только не в эти «ветхозаветные легенды».
     Артём Валиков верил. Он не ухмылялся криво, ему не было наплевать. Он даже не сомневался. И не только потому, что был уже несколько десятков лет не просто Артёмом Валиковым, а протоиереем Артемием. «Мало быть священником, чтобы по-настоящему верить, – рассуждал он. – Если ты веришь, то ты всегда об этом помнишь, как о том, например, что у тебя есть руки и ноги. Ты не поползёшь, а пойдёшь на своих ногах. Не будешь есть хлеб ртом со стола, а возьмёшь рукой. Настоящая вера. Не просто верю, а знаю, потому что верю. И верю, потому что знаю».
     И в христианскую веру его привела как раз та история о крещении Иисуса Христа. История, услышанная в юношестве, об омовении в водах Иордана разожгла в уме Артёма Валикова вопрос: «А почему крещение, если распнут Иисуса потом? И креститься станут только его последователи?».

     В этом шахтёрском посёлке Валиков оказался, когда ему только исполнилось двадцать пять. Тогда для него это была глушь, хоть посёлок в географическом плане и находился почти в центре страны. После города-миллионника, столицы большого региона, в которой жизнь не шла, а неслась навстречу будущему, здесь время грозилось вот-вот остановиться.
     Но причины перебраться так далеко у Артёма были. Шрам через всё сердце от случившейся трагедии болел до сих пор. Воспоминания о гибели любимой девушки, когда ему было двадцать четыре, память о тех душевных страданиях, через которые он прошёл, до сих пор часто будили его по ночам. Он вставал с постели, надевал на ноги галоши с войлочным подкладом, медленно шёл на кухню через темноту одноэтажного бревенчатого дома. Пил стакан воды и возвращался в постель.
      Иногда, не в состоянии больше уснуть, ворочался, терзаемый собственными мыслями. Он сам не видел, но воображение навязчиво рисовало картину падающего башенного крана, в кабине которого с испуганными глазами летела навстречу земле выпускница строительного ПТУ, белокурая и голубоглазая Катя Алексеева. Комсомолка, заводила, хохотушка и любительница туристических походов. А как она пела у костра…
     Нет, он не плакал. Боль остывшей сургучной печатью запечатала его сердце, оставив открытой душу для веры, а разум для жизни.
     В этом доме на краю посёлка Артемий жил один, и уже довольно давно. С самого начала его приютила у себя старуха Агриппина. Жила без мужа ещё со Второй мировой. Была прихожанкой местной церкви. И когда узнала, что в посёлок приехал молодой священник, любезно предоставила ему кров.
     Лет через десять старуха померла, а Артемий остался жить в её доме. Да так и дожил до самой старости.
     За это время стал настоятелем церкви. Главным духовным лицом всего шахтёрского посёлка. Был ли он этим доволен? – Трудно сказать. Ведь Артём Валиков, а теперь отец Артемий, ни на день, ни на час, ни на секунду не забывал, какому событию в жизни он обязан своим появлением здесь. Скорее, он просто понимал и ощущал каждой частичкой своего естества, насколько предопределена была его судьба, насколько вверена вся его жизнь в руки Господа.
     Это он понял со временем. Когда постепенно пришёл к осознанию той самой настоящей веры.

     Сегодня выдался незапланированный выходной. Службы не предполагалось. Приход отдыхал, а вместе с ним и отец Артемий. Но всё же утром он обязательно посетил церковь, проверил всё ли в порядке. Переговорил с Клавдией, старушкой, что присматривала за церковной утварью. Выдал ей коробку новых свечей для прихожан, не забывающих церковь и в выходные. Напомнил, как включить сигнализацию, если случится непредвиденное. Господи, упаси!
     После этого заехал на своей старенькой «шестёрке» на рынок. Купил ведро картошки, пакет моркови, три золотистых луковицы и речного карпа средних размеров. Пригрезилось Артемию ещё с самого утра, что непременно нужно приготовить на дневную трапезу карпа в печке, завёрнутого в фольгу. А гарниром к нему добавить варёной картошки, моркови и свежего репчатого лучку. Такими тоненькими колечками, что напоминают собой на поднятой вилке прозрачные и невесомые нимбы ангелов.
     С такими приятными мыслями, уложив покупки в багажник, Артемий ехал в машине, глядя через лобовое стекло на осеннюю улицу и, чуть прищурившись, улыбался в свою седую, пышную бороду.
     Ноябрь привёл с собой зиму. Но природа всё ещё противилась. Земля никак не хотела остывать, плавя на своей поверхности то просыпавшуюся ледяную крупу, то мелкие, робкие снежинки, падающие с холодного, пасмурного неба. Ночью появлялись едва тронувшиеся льдом лужицы, а утром машины оставляли за собой тёмные следы протекторов, словно ледяные борозды на заиндевевшей поселковой дороге.
     Сейчас, днём, из-за туч выглянуло солнышко. Отец Артемий любовался такой прекрасной осенней погодой. Сердце радовалось, душа пела. А желудок предвкушал скорое гастрономическое празднество.
  – Аллилуйя, – произнёс Артемий, продолжая вести машину под звук урчащего мотора «шестёрки».
     Радиомагнитола в машине, конечно, была. Но священник не имел пристрастия или привычки слушать мирскую музыку. А новости, как это ни странно, его не интересовали. И очень давно.
     Минут через пятнадцать машина была припаркована во дворе, пакеты занесены в дом. Не успел Артемий выложить все купленные продукты на кухонный стол, как на письменном столе в центральной комнате зазвонил стационарный телефон.
     Оставив всё как есть, Артемий поспешил в комнату, вытирая на ходу руки об прихваченное с рукомойника полотенце.
    «Только б в церкви всё в порядке. Или Клавдии скучно стало, или свечкам цену позабыла. Может, так, что-то по пустякам?» – перебирал он в уме причины звонка, поднимая трубку.
  – Да, слушаю, протоиерей Артемий.
     В трубке послышалось чьё-то сопение.
  – Алло?
     Наконец, чей-то хрипловатый голос неожиданно произнёс:
  – Это священник?
     Артемия на секунду взяла оторопь, но он всё же ответил:
  – Да, конечно. Настоятель храма, протоиерей Артемий. Слушаю.
     Хриплый голос заговорил снова.
  – Мне очень нужно с тобой встретиться. Для меня это очень важно, а ты и твоя церковь в накладе не останетесь. Я в состоянии много тебе и твоей церкви…
     Возникла пауза. Собеседник явно не мог подобрать нужного слова.
  – Не могу вспомнить, как точно… Дать… Принести… Могу много выделить…
  – Пожертвовать, – подсказал Артемий.
  – Да, точно, – в то же мгновение согласился голос. – Много могу.
     Такое лестное предложение, полученное в предобеденное время, Артемий воспринял крайне спокойно. Действительно, радоваться было пока совершенно нечему. Что это за человек? Кто он, откуда?
     Разумеется, церковь Христова в любые времена была рада любым пожертвованиям, – «Да не оскудеет рука дающего!». Но пока это был всего лишь голос в телефонной трубке. И так же было понятно, что свою помощь он готов обменять на личную встречу. Или Артемий не совсем правильно его понял?
  – Приходи завтра в церковь, там и поговорим, – по-доброму произнёс в трубку священник.
  – Мне нужно сегодня, – с лёгким напором донеслось в ответ.
  – Сегодня в церкви выходной день. Службы нет. Да мне и своими, домашними делами…
     Голос резко оборвал его объяснения, спутав мысли о лежащей на кухонном столе рыбе.
  – Это дело очень срочное! Я тебе расскажу, и ты поймёшь, что я не хочу обмануть! Прояви ко мне состраздание!
  – Сострадание? – не вынес Артемий коверканья слова и поправил собеседника.
     А сам в ту же секунду подумал: «Русский ли он вообще, тот, который сейчас со мной говорит? Что же ему от меня нужно?». Но вслух произносить свои мысли не стал.
  – Да, да! Сострадание! Правильно ты сказал, – обрадовался хриплый голос, выдавая какие-то наивные, детские интонации.
  – Так, я ведь дома не принимаю, – посерьёзнел Артемий, – я ведь не частный терапевт. Конечно, если крайний, совершенно безвыходный случай…
  – Крайний! Безвыходный! – тут же начал твердить голос. – Я всё объясню! Очень надо! Пожертвую много! Не обман!
  – С кем я разговариваю? Как зовут-то тебя? – поинтересовался Артемий, останавливая поток уверений.
     На другом конце провода воцарилось молчание. Это было достаточно странно. Неужели человек не знает или забыл своё имя?
  – Давай я всё-таки приеду? И мы познакомимся, – наконец, произнёс собеседник.
  – Ну, хорошо, приезжай, – сдался Артемий, – бог с тобою!
     Снова возникла пауза. Голос молчал. Чего-то ждал. Приглашения?
  – Сказать тебе адрес? – спросил Артемий.
  – Я знаю, знаю, – отозвался незнакомец без каких-либо явных признаков удовлетворения тем, что Артемий согласился на встречу. – Я вечером сегодня приеду. Ты меня жди. Я приеду обязательно. Очень надо.
  – Хорошо. Вечером.
     Телефонный разговор был завершён, и Артемий с благодарностью небесам подумал, что сможет в спокойной обстановке насладится трапезой, главным блюдом которой должна стать купленная рыба.
     До вечера ещё была уйма времени.
     Пора было браться за готовку, и Артемий вернулся на кухню, чтобы приступить к сегодняшней поварской миссии. Дома, когда позволяли обстоятельства, он любил сам себе что-нибудь приготовить.
     Через некоторое время, отобедав запечённым в фольге карпом, Артемий уселся в старенькое, покрытое таким же не менее старым пледом, кресло и взял в руки книгу. Околонаучный труд Грэма Хэнкока занимал его ум уже около трёх дней. Читать было интересно. Но вместе с этим Артемий прекрасно понимал, какую ересь он брал в руки. Узнай кто-нибудь из руководства епархии, какой литературой он интересуется в свободное от службы время, то, возможно, сразу же встал вопрос о лишении его сана.
     Но Артемий не спешил с кем-то делиться мыслями о том, что прочёл. И уж тем более о том, что он думает о прочитанном. Незачем вводить в смущение, подталкивая на инакомыслие. За себя он мог поручиться, а вот чужая душа – потёмки.
     Потратив на чтение около двух часов, Артемий заметил, как за это время через окна в комнату успели вползти красно-жёлтые блики садящегося солнца. Он неспешно отложил книгу на подлокотник кресла, поднялся и подошёл к окну. Отодвинув в сторону указательным пальцем тюлевую занавеску, увидел стоявший возле ворот его дома большой чёрный внедорожник. Идеально чистый. Чёрное лакированное покрытие переливалось тёмными тонами, словно оперение огромного ворона. И именно от внедорожника, – Артемий понял это только сейчас, – блики солнечного света падали на его дом. Впечатление создавалось странное. Будто бы машина не отражала, а сама излучала свет. Откуда-то изнутри.
     Неожиданно раздался звонок телефонного аппарата.
     Артемий оторвал взгляд от внедорожника и, не спеша, подошёл к столу. Медленно поднял трубку.
  – Протоиерей Артемий, слушаю.
  – Я подъехал, – отозвался голос в телефоне.
  – Хорошо, – тут же отреагировал Артемий, ясно понимая, кто ему звонит, кто подъехал. – Твоя машина возле ворот?
  – Моя.
  – Почему не заходишь? Ты там в ней сидишь? Давно подъехал?
     В телефонной трубке возникла тишина. Собеседник, видимо, не ожидал, что на него посыплется сразу столько вопросов.
  – Почему-то решил подождать, – наконец, ответил голос.
  – Чего? Господи, – Артемий всплеснул свободной рукой, – заходи уже! Ты слышишь? Иду открывать входную дверь.
  – Да-да, я понял. Иду.
     Артемий положил трубку и так же неспешно направился в прихожую встречать незнакомца.
     Когда священнослужитель открыл дверь, то увидел на пороге не просто человека, а целую эпоху, целый пласт времени, канувший в потоке трёх десятилетий. Образ его был явно не из этого времени. Артемий был слегка озадачен, но ни мимикой, ни поведением этого не выдал.
  – Здравствуй, – поздоровался первым мужчина с короткой стрижкой, в тёмных очках, в чёрной кожаной куртке, чёрной рубашке, чёрных брюках и надраенных до блеска чёрных туфлях.
     Если бы дело происходило где-нибудь на западе, его можно было бы принять за похоронного агента. У нас – это предприниматель 90-х годов. Такой «браток из бригады». И это его «Здравствуй» никак не увязывалось с его обликом.
  – И тебе доброго здравия, – ответил Артемий и пригласил жестом гостя в дом. – Милости прошу.
     Ни о чём не спрашивая хозяина, тёмная, в прямом и переносном смысле слова, личность прямо в обуви прошагала через прихожую в дом. Артемий мельком глянул на пол, убедившись, что «идеальная» обувь мужчины не оставляет грязных следов. Будто он в домашних тапочках перепорхнул в свою машину, а теперь в дом священника.
     Гость остановился посредине комнаты, возле кресла, в котором несколько минут назад Артемий читал книгу. Обернулся лицом к хозяину, продолжая молчать.
  – Присаживайся, – указал Артемий на кресло незнакомцу.
  – Я лучше на стуле, – ответил тот и присел на стул возле стола. – А ты садись в кресло. Начнём разговор.
     Хрипотца в его голосе была уже практически незаметна.
     То, что гость командовал в его доме, Артемия нисколько не смущало. За свою жизнь он повидал множество разных людей. Этот был и не лучше, и не хуже многих.
     Обычная, во многом беззащитная, ранимая и хрупкая человеческая душа, обряженная хозяином в непроницаемую броню или колкие шипы тщательно слепленного образа. Часто приходилось подыгрывать человеку в самом начале разговора, чтобы не спугнуть то, что находилось за маской и театральным костюмом.
  – Будь по-твоему, – покорно согласился Артемий, усаживаясь в своё любимое кресло. – Готов с тобой побеседовать, коли этого душа твоя просит.
     И тут гость снял тёмные очки, положил их рядом с собой на край стола и поглядел на Артемия.
     Глаза незнакомца были необычны. И это мягко сказано. Они были неестественного цвета, которого не встретишь у людей. Нет, конечно, по форме они были человеческие. Но вот их цвет скорее мог указать на родство их хозяина с какими-нибудь хищниками. «У диких больших кошек такие глаза», – отметил про себя Артемий. Светло-светло карие, почти огненно-рыжие с еле уловимыми алыми прожилками. Священнику казалось, что если он сейчас приблизится вплотную к лицу этого человека, то сможет различить маленькие язычки пламени в радужке его глаз. И это начинало пробуждать странное беспокойство в душе Артемия. Что-то в этом новом для него человеке настораживало. Что-то было тёмное не только в его облике, но и во всей истории, – от звонка до появления чёрного внедорожника у ворот дома.
     Каким-то необъяснимым образом гость почувствовал волнение хозяина.
  – Не стоит переживать, – произнёс человек с глазами хищника. – Я пришёл просить о помощи. А кто сам просит о помощи, тот не может навредить.
  – Чем же я могу тебе помочь? Насколько я вижу, в жизни у тебя всё сложилось. Не бедствуешь. Чем же тебе может помочь церковь? – вступил в диалог Артемий.
  – Ты можешь помочь мне, как священник. Помочь, как креститель.
  – Как кто? – не сразу понял Артемий заявку гостя, выраженную в несколько туманной форме.
  – Как креститель, – повторил гость.
  – Ты хочешь пройти обряд таинства крещения?
  – Я хочу обрести бога, – не мигая, очень чётко произнёс незнакомец.
  – Я служитель христианской церкви. И я православный священник. Почему ты пришёл именно ко мне? – слегка возмущённо произнёс Артемий. – Чтобы обрести бога, можно было выбрать массу других вариантов.
     В этот момент Артемий сам удивился словам, сорвавшимся с его уст. Другой бы радовался, что господь призывает в лоно своей церкви ещё одну заблудшую овцу, ещё одна душа стремится в сети Иисуса, чтобы обрести веру и надежду на спасение.
     Но только не для этого человека. Неизвестно откуда взявшегося, непонятно кем являющимся.
  – Я даже имени твоего не знаю, – как можно спокойнее подытожил Артемий. – Уверен, что ты точно не местный. Откуда ты? Как тебя зовут?
  – Ты прав, священник. Я не представился. Это не делает мне чести, как гостю. Тем более что я действительно не местный. Далеко не местный.
     Артемий подумал, когда слушал собеседника, что если в его речь добавить кавказский акцент, то он очень подойдёт к сказанному.
     Но акцента не было.
  – Насколько далеко? – спросил Артемий, пока гость собирался с мыслями.
  – Очень далеко, – опять как-то неопределённо и размыто ответил незнакомец. – Имя я тебе назову то, которое больше будет понятным для твоего слуха, чтобы ты мог меня им называть. Так будет удобнее для нас обоих.
  – Хорошо, меня это устраивает, – кивнул Артемий.
  – Тем более, при крещении, насколько мне известно, даётся новое имя. Верно?
  – Ты слишком торопишь события. Я тебе ещё ничего не обещал, – сдвинул брови священнослужитель. – И моё терпение не безгранично.
  – Хорошо, хорошо, только не нужно так волноваться. Прошу выслушать, а уж потом принимать решение. Об этом я могу с тобой договориться?
     Гость говорил абсолютно безэмоционально. Ни одна морщинка не шевельнулась ни у глаз, ни на лбу. Рот чётко проговаривал фразы, обнажая ровные, здоровые зубы.
  – Об этом договориться можно. Сегодня я ничем особо не занят. Но если я тебя выслушаю и откажу, ты примешь моё решение покорно? Об этом мы можем с тобой так же договориться заранее?
     Ни секунды не раздумывая, гость ответил:
  – Согласен.
  – Слушаю, – кивнул Артемий, удобнее устраиваясь в кресле.
  – Для тебя я Натолий…
  – Анатолий, – поправил Артемий.
  – Верно, Анатолий. Спасибо.
  – Пожалуйста.
  – Я не из вашего посёлка и не из районного центра. Я даже не из этой страны.
     Гость выдержал паузу, ожидая реакции хозяина дома. Но тот молчал. Как и договорились – покорно выслушивал собеседника.
     Поглядев на лежащие на столе солнцезащитные очки, слегка подтолкнув их указательным пальцем, Анатолий, наконец, произнёс:
  – О таких, как я, вы, люди, обычно говорите: инопланетянин. Или пришелец.
     Артемий продолжал молчать. Одна мысль промелькнула в его голове: «Нужно дать безумцу выговориться».
     Гость пристально глядел в глаза священника. Взгляд был спокоен. Какие-либо эмоции на лице по-прежнему отсутствовали.
  – Ещё вы называете нас гуманоидами, зелёными человечками. И совсем уж смешное – это братья по разуму.
  – Почему же смешное? – не удержался от вопроса Артемий.
  – Ну, это элементарно. Представители нашей цивилизации мыслят абсолютно по-другому. У нас с вами разные духовные и нравственные ценности. Мы не можем быть ни физиологически братьями, ни уж тем более по разуму. И тому есть ряд существенных причин, – вполне по-канцелярски завершил свою мысль гость.
  – А выглядишь ты совсем как человек, – усомнился в собеседнике Артемий.    – С лицом вот, правда, вижу, что не совсем порядок. Глаза странноватые. Вряд ли у нас здесь встретишь человека с таким цветом глаз.
  – Это не моё тело, – тут же ответил Анатолий. – Это всего лишь видимость. Что-то наподобие скафандра, в каких ваши космонавты выходят в открытый космос.
  – Тебе вредна атмосфера Земли?
  – Совсем нет. Мне необходимо выглядеть так, чтобы никого не пугать, и чтобы можно было общаться. Идти на контакт. Выгляди я сейчас так же, как на своей родной планете, ты меня даже на порог не пустил бы.
  – Ясно.
     В образовавшуюся короткую паузу Артемий успел кое о чём подумать, но о рогах и о хвосте у собеседника спрашивать не стал. Он решил поинтересоваться о другом.
  – Значит, та цивилизация, от лица которой ты прибыл на нашу планету, верит в бога? На вашей планете существует религия?
  – Да, конечно, – заметно оживился Анатолий. – У нас есть религия.
  – Почему же ты решил отказаться от своего бога?  Ты ведь таким образом предашь свою религию. По-нашему – ты превратишься в отступника, предателя свей веры.
     Гость молча закивал в ответ и произнёс:
  – Вот мы и дошли до самого главного. Почему я пришёл к тебе. Зачем мне нужен твой бог.
     Артемий молчал. Он по-прежнему был готов слушать. И гость заговорил дальше. Но такого услышать хозяин дома совсем не ожидал.
  – Наша цивилизация утеряла бога. Но не сама. Мы не предавали его и никогда не стремились предать. С незапамятных времён были личности, сильные индивидуумы, по-вашему – жрецы или духовные лица, священники, как ты, которые могли напрямую общаться с богом. Бог передавал через них, как нам жить, как развиваться, в какую сторону двигаться, каких моральных законов придерживаться. Но над нами всеми всегда висел невидимый рок. В священных книгах, скрижалях, летописях (пытаюсь говорить так, чтобы тебе было понятно) говорилось о неминуемом времени, когда не останется ни одного жреца, способного слышать бога. Их будет становиться всё меньше и меньше, пока не останется никого. И такие времена настали. Теперь наша цивилизация не слышит бога. Жрецов нет. Бог молчит.
     Артемий не остался равнодушным к явной логической нестыковке и поспешил возразить.
  – Как вы узнали, что бог молчит, если жрецов нет? Возможно, он пытается вам что-то сказать, но вы его просто не слышите. Об этом вы не думали всей своей цивилизацией?
  – Это ваша, человеческая логика. Но дело в том, что обо всём, что происходило и произойдёт с нами, написано, зафиксировано в упомянутых мною священных писаниях. В них совершенно ясно сказано, что к исходу нашего бога, не останется ни одного, кто смог бы с ним общаться. И чтобы было абсолютно понятно, о чём я говорю, уточню для тебя тот факт, что именно последний наш жрец не мог общаться с высшим наставником. Мы называли его так.
  – Общался, общался, а потом вдруг перестал? – решил уточнить Артемий. – Так получается?
  – Да, – кивнул Анатолий, – так получилось. Бог молчит. Наш высший наставник оставил нас. И теперь нам нужен другой, новый. С ним мы сможем жить дальше.
  – А об этом в ваших писаниях тоже написано? О поиске нового бога?
  – Не напрямую. В словах высшего наставника по этому поводу есть тень горечи, сожаления. Он говорил об этом с явной неохотой, как о данности. С одной стороны это преподносится, как неминуемый фатум, с другой можно понять, как возможное  испытание. Так что по сути дела, мы следуем его последним наставлениям. И именно поэтому я хочу, чтобы ты меня крестил и посвятил своему богу. Чтобы он стал и моим тоже.
  – А потом?
  – Что потом? – переспросил Анатолий, словно не понял вопроса.
  – Что вы собираетесь делать потом? Наладить туристический поток паломников-инопланетян для конвейерного крещения в христовой церкви?
  – Нам кажется, это будет уже ни к чему. Это ведь не прививка, которую вы ставите детям от вирусных болезней.
  – Не только детям, – уточнил Артемий.
  – Да-да, – согласился Анатолий. – Сначала только в моей душе появится вера в вашего бога. Он станет и моим. И его свет будет и в моей душе. И тогда я смогу делиться этой верой со своими братьями, открывая для них нового бога, которого для меня откроешь ты, Артемий, священник христианской церкви планеты Земля. И вот тогда мы сможем стать с вами братьями. Но не по разуму, а вот по вере – точно!
     Снова возникла пауза. Анатолий глядел пристально, немигающим взглядом, явно ожидая ещё каких-нибудь вопросов.
     И Артемий спросил.
  – Почему же ты обращаешься к простому священнику, а не напрямую к руководству нашей церкви. И почему выбрал именно нашу церковь. Ведь есть другие конфессии. Это большая честь для нас, – тут он явно съязвил. – А  ещё есть буддисты, мусульмане, иудеи…
     Гость кивнул, как и раньше. И начал обстоятельно отвечать. Складывалось впечатление, что Артемий участвовал не в приватной беседе с представителем другой цивилизации, а находился на пресс-конференции консула иностранного государства, тщательно подготовившегося, и готового дать ответы на практически любые задаваемые вопросы.
  – Отвечу вопросом на вопрос. Разве бог не один для всех?
     Артемий даже успел открыть рот, чтобы возразить своему собеседнику, но тот опередил его и поправил самого себя.
  – Скажу точнее: разве не один бог создал эту Землю и всех живущих на ней существ?
     Против таких слов Артемию возражать не хотелось.
  – Конечно, мы рассматривали различные варианты. Мы не исключали ни одну из возможностей. К руководству любой церкви или конфессии идти напрямую – просто глупо. Точнее – глупцом назовут тебя самого. Психом, сумасшедшим, еретиком. И не поверят в любом случае. И тогда, ты и сам это знаешь прекрасно, либо прогонят взашей, либо посчитают нечистой силой, демоном, дьяволом и, чего доброго, забьют камнями.
  – Это да… Это скорее всего, – согласился священник.
  – Обо мне, как о нечистой силе, тоже ведь были мысли, верно?
     Артемий, продолжая размышлять, медленно закачал головой, соглашаясь с предположением.
  – Так что было принято решение идти на контакт напрямую со священнослужителями. А конфессии какие – это без разницы. Я много уже пробовал, уговаривал, умолял, просил понять, ¬– не скрою, – чаще всё было впустую. От меня отмахивались, как от сбежавшего из дурдома.
  – Никто не хотел крестить?
  – В основном – нет.
  – А ты всем рассказывал, что ты инопланетянин?
  – Да, конечно. Ведь это очень важно.
     Артемий пожал плечами.
  – Честность – это, конечно, хорошо. Но… Ты же правильно всё говорил. Люди – есть люди. Мы любим сказки, но когда сказки начинают становиться реальностью, то нас это начинает пугать. А для верующего человека всё, что не от бога, то всё от сатаны.
     Воцарилось длительное молчание.
     Наконец гость так же молча и неожиданно для хозяина дома встал со своего места, взял со стола очки, неспешно надел их, и только тогда произнёс:
  – Не буду тебя обманывать в главном: у меня очень мало времени. Я не могу тратить на одно предложение в своих поисках больше 24 часов земного времени. Подумай до вечера завтрашнего дня, сможешь ли ты мне помочь?
     Артемий тоже поднялся из кресла.
  – А потом?
  – А потом я буду искать другого. Всё просто.
     Анатолий направился к выходу. Открыв дверь, на пороге, он добавил, проговаривая слова медленно, давая понять, что эта информация может быть для Артемия очень значимой.
  – И не забывай, когда будешь принимать решение, что я готов щедро, очень щедро заплатить. Я видел, в каком состоянии здание твоей церкви. Я знаю, что тебе необходима помощь. Подумай. Это хорошее предложение.
  – Хорошо, – ответил Артемий, желая, но не показывая видом того, чтобы гость поскорее покинул его жилище, – непременно подумаю.
  – Я позвоню, – добавил человек в чёрном и ушёл, закрыв за собой дверь.
     Артемий кивнул запертой двери и медленно, шаркающей походкой усталого человека, побрёл обратно в комнату, прямиком к окошку, чтобы ещё раз взглянуть на внедорожник непонятного цвета, с глубокими переливами разных тёмных тонов.
     Но на улице уже никого не было. Ни Анатолия, ни его четырёхколёсного звездолёта.
    «Уже успел смыться. Какой резвый», – подумал Артемий.
     Уже перед сном, ворочаясь под одеялом и удобнее устраиваясь на подушке, в его голове довольно вяло проползла мысль о том, что даже если бы он согласился крестить этого ненормального, то, наверное, они натолкнулись на известные трудности, возникающие у большинства людей, неожиданно решившихся на это таинство. Люди не знали в полной мере ни десяти заповедей Христовых, ни главной христианской догмы, на которой стояла Православная церковь, ни «Символа веры» наизусть. А зачастую и того, что это вообще такое.
     Артемий даже слегка улыбнулся тому, насколько была абсурдна ситуация с его новым знакомым. И тут же вспомнил, что тот обещал хорошенько отблагодарить. Улыбка пропала. Как бы не превратиться в продавца веры. И можно ли продать бога?
     Мысль показалась настолько кощунственной, что Артемий резко открыл глаза, сел на край кровати, свесив на пол ноги.
     После минутного молчания, он перекрестился, глядя на образ Богородицы с младенцем, и произнёс:
  – На богоугодное дело. Не во своё благо, но на ремонт храма твоего, господи.
     Улёгшись снова в постель, Артемий мысленно прочитал молитву о тех, кто в пути, и через минуту, с божьей милостью, почивал разумом и странствовал духом.
     А на лице, пока он спал, то появлялась улыбка, то начинали хмуриться брови. Спал священник плохо. Душа была не спокойна.

     Каждое утро, в которое участковый Олег Бориско выходил на службу, конечно, было непохоже на предыдущее. Многое могло произойти за одну ночь в рабочем, шахтёрском городке. Кто видел телевизионные программы со сводками криминальных происшествий, тот понимает, о чём идёт речь. Люди развлекались, как могли. А точнее сказать, развлекались тем, на что их толкали алкоголь и наркотики.
     Заступая на службу, лейтенант Бориско получал сводку о происшествиях за прошедшие сутки (большей своей частью за ночь) и ориентировки на граждан подозреваемых и находящихся в бегах и, соответственно, в розыске.
     Сегодня вместе со всей утренней текучкой, пришло распоряжение начальника областного УВД о вовлечении участковых области в оперативно-розыскную операцию по задержанию некоего гражданина, совершившего четыре, а может, и больше тяжких преступлений на территории соседних областей. Личность его не была установлена. Отпечатки пальцев, снятых с одного из мест преступлений, в базе уголовников и рецидивистов не значились.
     В ориентировке на преступника был фоторобот со слов немногочисленных свидетелей, и одна размытая фотография, снятая плохонькой камерой внешнего видеонаблюдения. Совсем негусто.
     Участковым вменялось в обязанность обход всех священнослужителей, настоятелей храмов и церквей, и уведомление о существующей угрозе их жизни со стороны орудующего последний месяц маньяка. Мол, будьте внимательны, берегите свои бренные тела. А если заметите кого-то  похожего на этого злодея (показать фоторобот), то немедленно телефонируйте участковому или напрямую в дежурную часть полиции.
     Олег Бориско размножил на принтере ориентировки маньяка, сложил пухленькую стопку в пластиковую папку и, надев куртку и фуражку, вышел из помещения участкового опорного пункта.
     На улице ярко светило солнце. Вчерашний снег растаял. Небольшие, подмороженные за ночь лужицы, подтаяли с краёв и превратились в неровные, тусклые зеркала, бликующие в лучах осеннего утра.
     Настроение у Олега было, как он сам выражался, ровное. То есть, ни печальное, ни весёлое. Всё было нормально. Служба шла своим чередом, до пенсии оставалось пять лет, сын и дочь давно устроились и были самостоятельными, с женой у него всё было в порядке, здоровье тоже не беспокоило. А на остальное ему было… Как бы выразиться тактичнее? Ну, так и выразимся: было ровно!
     Лейтенант Бориско решил, что первым делом заглянет в местный храм и переговорит со священником, настоятелем Артемием Валиковым. Побеседует с ним, расспросит, предупредит, как требовало спустившееся сверху предписание, и отправится дальше, расклеивать по доскам объявлений ориентировки на разыскиваемого преступника.
     С двенадцати дня начинался приём граждан и заявлений от населения. К этому времени Бориско предполагал вернуться в свой участковый пункт.
     Служебный УАЗик находился уже как третий день на ремонте. Так что добираться до места пришлось на трамвае.
     Рабочий люд был на работе, ребятня в школе. В общественном транспорте можно было встретить пенсионеров, инвалидов, беременных и молодёжь, прогуливающую учёбу. В основной своей массе, так сказать.
     Свободных мест в вагоне не было. Но даже если бы и были, Бориско всё равно бы не присел. И не из-за того, что был в форме и при исполнении служебных обязанностей. Просто молодился. Ему было приятно осознавать, что он ещё способен твердо стоять на своих двоих в раскачивающемся трамвае. Он ещё ого-го!
     Натужно преодолев склон, трамвай остановился возле здания городского рынка. Участковый вышел из вагона и зашагал по улице, вдоль забора. Вскоре дошёл до кованой изгороди. Как раз за ней и располагался храм.
     Здание небольшое, скорее церквушка. Но Олег Бориско мало что в этом понимал. Храм, так храм. Яснее и проще для него было такое определение: здание для проведения религиозных обрядов и богослужения.
     Подходя к главным воротам, участковый увидел привычную картину: строительные леса, уже полгода стоящие вдоль северной стены. Лишённая штукатурки, она, как красные кости великана, как проржавевший остов затонувшего корабля,  скалилась на это осеннее утро своими столетними кирпичами.
     Никак не мог настоятель Артемий закончить ремонт. Не было денег. Ни у Русской Православной церкви, конечно, а у его храма. Артемий предпринимал какие-то попытки собрать, что называется, с миру по нитке, но приход был невелик, а жертвовать большие суммы никто не собирался. Приходилось ждать лучших времён. Плачевное положение дел храма не являлось большим секретом. Знал об этом и Олег Бориско.
     Зайдя в открытые ворота, первого, кого он увидел, был сторож Захар. Семидесятилетний, прихрамывающий старик с бельмом на левом глазу, ходящий в шапке-ушанке и зимой, и летом. Чудной старикашка. Ну, да, видно, божий человек. Не участкового это дело, кто какой головной убор носит, и в какое время года.
  – Здорово, Захар! – громко поздоровался участковый со сторожем.
  – И вам не хворать, – ответил тот и зыркнул своим бельмом из-под свесившегося козырька шапки.
     Захар ковылял от дверей храма куда-то по своим делам, сжимая в одной руке метлу, в другой совок на длинной палке.
  – Погоди, Захар, постой, – поспешил остановить сторожа лейтенант. – Спросить надо кое-что.
  – Чего ещё? – буркнул Захар, но остановился, повернувшись лицом к участковому.
     Бориско подошёл вплотную к Захару, достал одну из копий ориентировки на розыск и показал ему.
  – Посмотри, Захар. Не видел такого персонажа? Не ошивался поблизости? Может, к батюшке заходил по какому-нибудь вопросу? Не узнаёшь?
     Сторож около минуты молча разглядывал фоторобот своим здоровым глазом. Лейтенант покорно ждал, давая возможность ознакомиться с портретом как можно лучше.
     Наконец Захар цокнул языком, поправил на голове шапку и произнёс:
  – Кажись, не приходил сюда такой. Я такого точно не видел. Может, Клава видела. Я-то всё больше вокруг храма верчусь, да в хозяйственном домике могу подолгу пропадать. А Клавдия-то у нас почти всегда в храме. Если и заходил такой человек, то она-то его точно заприметила бы. У неё лучше спроси, товарищ лейтенант.
     Бориско слегка смутился.
  – Забыл, что ли, как меня зовут? Ты же, Захар, меня давно знаешь.
     Сторож с лёгкой усмешкой ответил:
  – Ты же меня, Олег Евгенич, как служебное лицо спросил? Вот я тебе, как служебному лицу по форме и ответил. Так что обижаться не на что.
  – А кто говорит, что я обиделся? – Бориско махнул рукой. – А отец Артемий-то здесь, в храме? Мне бы с ним тоже поговорить.
  – Из-за этого? – Захар ткнул пальцем в листок.
  – Из-за этого, – кивнул участковый.
  – А что за напасть? Преступник, что ль?
  – Маньяк, похоже.
  – А мы-то тут с какого перепугу? – искренне удивился сторож.
     Но лейтенант не стал отвечать напрямую, просто кинув в ответ:
  – С того самого!
     И с большим напором снова спросил:
  – Так Артемий здесь?
     Захар хмыкнул, в очередной раз поправил шапку и обиженным голосом сказал:
  – С утра был. А сейчас и не знаю. Сам погляди.
     И демонстративно медленно отвернувшись от участкового, похромал дальше по своим делам.
     Бориско хотел ещё кинуть фразу в спину Захару, но передумал. Молча усмехнулся каким-то своим мыслям и направился в храм.
     Внутри, возле самого входа, располагалась небольшая свечная лавка, в которой можно было ещё прикупить алюминиевые крестики на синтетической нитке, карманные молитвословы и брошюры о житии святых земли русской. Всем этим скудным ассортиментом пыталась торговать пожилая женщина Клавдия. Лет ей было примерно семьдесят пять. Пенсионерка в самом расцвете лет.
  – Здравствуй, Клавдия, – по-простецки, нисколько не смущаясь разнице в возрасте, поздоровался участковый.
  – Спаси, господи, – откликнулась женщина, перекрестившись. – И тебе дай бог здоровья.
  – Отец Артемий здесь?
  – Здесь, родненький. Вон он у образа божьей матери стоит, молитвы читает.
  – А народу нету, что ли? – окидывая взглядом пространство храма, заметил Бориско. – Или службы нет?
  – И народу нету, и службы нету. Верно подметил, Олег Евгеньевич. А старухи мои только к вечеру подтянутся. Другой люд в пятницу придёт, в конце рабочей недели.
  – Сколько же прихожан в вашей церкви?
  – Да, человек двадцать постоянных. А за неделю, может, пятьдесят наберётся.
  – Жертвуют? А то леса вон у храма сколько уже стоят?
  – Да, куда нам. Время-то какое. Им-то, кто приходит, кто бы самим-то пожертвовал. Может, когда молятся, об этом и просят.
     Участковый лишь кивнул на слова Клавдии. Тут спорить было не о чем.
     Артемий, краем уха услышав разговор возле входа, прервал молитву, обернулся в сторону раздающихся голосов. Узнав в пришедшем представителя власти, священник снова обратил лицо к иконе, закончил молитву, трижды перекрестился и, после поклона, поцеловал оклад в правый нижний угол, ближе к младенцу Иисусу.
     И только после этого он направился приветствовать посетителя этой обители веры.
  – Здравия желаю служителям РПЦ, – с улыбкой произнёс Бориско и протянул руку для приветствия подошедшему Артемию.
  – То ли трубы последнего суда вострубили, то ли сошедшим ангелам начали форму с погонами выдавать, – хитро улыбаясь, ответил священник, принимая рукопожатие. – Редкая пташка в нашем саду, Олег Евгеньевич. Даже не верится. Может, глаза святой водой умыть? Не наваждение ли?
  – Уж тогда сразу меня окропить, чтобы чёрта неверующего из стен церкви изгнать, – продолжил шутить участковый вслед за Артемием.
  – Ну, скажите, тоже, – наигранно сдвинул брови священник. – Мы нашей милиции, которая теперь полиция, всегда рады. Вы, Олег Евгеньевич, уже выкладывайте, с благой или дурной вестью к нам пожаловали?
  – То, что я к вам не молиться пришёл, это верно. И вопрос у меня к вам имеется.
  – Слушаем вас внимательно, товарищ лейтенант.
     Бориско полез в свою пластиковую папку и вытащил листы с ориентировками.
  – Вот, поглядите, – протянул он одну распечатку священнику, а вторую Клавдии. – Вам эта личность не знакома? Не видели этого типа в течение последних трёх-четырёх дней. Из областного РУВД прислали. Очень его разыскивают. А направили в первую очередь к вам. Потому как все деяния этого преступника касаются исключительно лиц, причастных к церкви, а точнее – к духовенству.
     Участковый произносил слова, а сам в это время пристально вглядывался в выражение лиц собеседников. Пытался уловить ход их мыслей, чтобы потом с большей долей вероятности угадать, были ли люди с ним откровенны. За годы службы он научился пользоваться таким приёмом, успех которого напрямую зависел от его проницательности.
     Клавдия первой вернула листок участковому. Глаза были наивно и широко раскрыты, губы сложены бантиком, как у школьницы средних классов.
  – Я тут таких не видала, – доложила она. – Я всех наших прихожан в лицо знаю. Новых в последнюю неделю не было.
  – Ну, а вы, батюшка? – обратился Бориско к священнику. – Может, кто тревожил ваше спокойствие? Может, кто-то искал встречи с вами? Не здесь в храме, а где-нибудь на стороне? На улице, в магазине, на рынке, дома? Хоть где.
     И в это мгновение участковый заметил, как какая-то тень промелькнула на лице священника. Вот оно – то, что могло подсказать об искренности. Или же наоборот, об её отсутствии.
     Лейтенант впился глазами в лицо Артемия, ожидая ответа.
  – Думаю, что нет, я не видел такого человека, – наконец, ответил Артемий. – Ко мне, конечно же, обращаются люди, разные, бывает. Но такого не было.
  – Может, похожий на этого? – не отступал Бориско. – Вспомните, пожалуйста. Это очень важно.
     Артемий ещё раз внимательно вгляделся в фоторобот, пожевал губы, погладил бороду и ответил снова:
  – Нет, точно не видел. Не было такого…
  – А что же он натворил-то? – спросила Клавдия.
  – Действительно. Может, всё-таки приподнимете завесу тайны? За что разыскивается этот несчастный?
  – Преступник – он и есть преступник, – печально и в то же время очень весомо произнёс лейтенант. – Это значит, он преступил закон. И поэтому разыскивается за своё преступление, чтобы предстать перед судом.
  – Темните вы что-то, товарищ лейтенант, – покачал головой Артемий.
     Участковый не собирался открывать собеседникам всей информации сразу. То ли не хотел пугать пожилую женщину, то ли решил сыграть в некую игру, правила которой были известны лишь ему одному.
  – Мы можем с вами прогуляться? – наконец, спросил он у Артемия.
  – Прогуляться? – не понял священник.
  – Ну, да. Чтобы поговорить с глазу на глаз.
  – Это прямо так необходимо?
  – Так будет лучше для всех, – кивнул участковый. – Кое-что лучше знать только вам.
  – О, господи, – всплеснула руками Клавдия. – Да я могу сама прогуляться. Разговаривайте, сколько влезет.
  – Нет-нет, Клавдия, – поспешил остудить возмущение священник, – мы с товарищем лейтенантом пройдёмся вокруг храма.
  – Да, – согласился Бориско, – лучше на улице. И свидетелей меньше.
     В поддержку своих слов, обвёл вокруг себя рукой, указывая на иконы. Участковый, видимо, попытался таким образом пошутить. Но такой шутки никто не оценил.
     Кашлянув в кулак, Бориско вышел из храма и, не оборачиваясь, спустился по лестнице из десятка ступеней. Следом за ним вышел священник. Обернувшись, он трижды перекрестился и трижды поклонился образу Иисуса, находившемуся над входом в храм. И только после этого сошёл вниз к лейтенанту.
  – Что же за разговор? – сразу спросил Артемий.
  – Пройдёмте, – несколько официально ответил Бориско, рукой указывая священнику направление их совместной прогулки.
  – Хорошо, – с улыбкой произнёс Артемий и оба неспешно зашагали по утрамбованной песчаной дорожке вокруг здания храма.
     По обыкновению, священник в любой беседе не стремился выказывать хоть какое-то беспокойство. Оставался рассудительным и сдержанным. Вот и сейчас, шагая рядышком, первым заговорил участковый.
  – Судя по всему, уже как месяц открыт сезон охоты на священников.
  – Это такая милицейская шутка? – глядя себе под ноги, не поднимая головы, спокойно спросил Артемий.
     Бориско потряс в воздухе листом с ориентировкой и с усмешкой продолжил.
  – Конечно, шутка, но только не моя. А того, кто уже четырежды в соседних с нашим районах совершил убийство священнослужителя православной церкви. И не просто убил, а совершил жестокий акт то ли ритуального убийства, то ли мести, то ли слепого, безумного подчинения чужой воле. Но раз убивает только священников, используя одно и то же орудие убийства, то его смело можно отнести к категории маниакальных преступников.
  – Чем же убивает этот маниакальный преступник?
  – Исключительно топором.
  – По голове? – зачем-то решил уточнить Артемий.
  – Да, – подтвердил Бориско, – исключительно по голове.
  – Какие мотивы у этого маньяка, – скорее, не спрашивая, а рассуждая, произнёс Артемий. – Посланник антихриста…
  – Какие у этого человека мотивы, не известно. Следствие разберётся, когда поймают.
  – Думаете, поймают? – теперь уже спросил священнослужитель.
  – Поймают, никуда он не денется, – с какой-то излишней, даже показушной уверенностью кивнул Бориско. – Вот я вас предупредил, как мне положено по предписанию. А вы, батюшка, если заметите, что ошивается где-нибудь поблизости такая вот личность, то сразу же телефонируйте. На ориентировке телефончик имеется.
     И лейтенант вновь протянул Артемию листок с фотороботом.
  – Да не нужно, я его запомнил, – отмахнулся Артемий.
  – А телефон?
  – А телефон тоже запомнил. И записан он у меня где-то. На всякий случай.
  – Это правильно. Вполне разумно. И всё же листок возьмите. Не помешает, уверен.
  – Может быть, здесь его у нас и поймают? – остановившись на месте, неожиданно спросил Артемий.
     Лейтенант, тоже остановившись, молчал, искренне не зная, что ответить. Наконец, замотал головой и, смешно насупив лицо, ответил:
  – Да нет, это вряд ли. Не исключено, конечно, но вряд ли…
  – Почему же? Чем мы хуже других областей?
  – Тут не в областях дело. Кто в нашу глухомань полезет. Шахтёрский городишко.
  – А вы разбираетесь в психологии маньяков? – не сдавался Артемий.
  – Ну, – смутился участковый, – в школе милиции мы, конечно, что-то такое проходили. Но это когда было.
  – Вот я об этом и говорю. Человек предполагает, а бог располагает.
     И священник тут же осёкся. Сравнение было явно не к месту. Участковый это заметил по лицу собеседника.
  – Чёрт, скорее всего, – почему-то тихонько поправил Артемия он.
  – Упаси, господи.
     Артемий перекрестился, а Бориско снял фуражку и вытер лоб платком.
  – В общем, – участковый старался говорить бодро, – я вас предупредил, поставил, так сказать, в известность. Будьте бдительны. Всё понятно?
  – Более чем, – кивнул Артемий.
  – Прекрасно. Листок возьмите. Может, получится куда-нибудь прилепить.
  – На тополе возле ворот приклеим. Там много кому видно будет.
  – Ещё лучше. Благодарю за сотрудничество.
  – С божьей милостью, – ответил священник.
     Участковый протянул руку. Артемий слегка помедлив, пожал её. Несколько секунд постояли молча.
  – Вы, это, – наконец, мягко проговорил Бориско, – берегите себя.
  – Хорошо. Господь наш милостив.
  – Ну, да… Ну, да…
     И участковый зашагал прочь.
     В руке Артемия остался листок с ориентировкой на «охотника за головами христианских священников». В его же голове в эти мгновения проносились, как на карусели, две фразы вчерашнего гостя: «Я позвоню… Мне нужно обрести бога…».
     После встречи со священником, лейтенант Бориско пешком обошёл центр городка, расклеивая в подходящих, на его взгляд, местах листки с фотороботом разыскиваемого предполагаемого преступника. Тогда он даже предположить не мог, что серийного маньяка может заинтересовать их шахтёрская провинция. А точнее, их провинциальный представитель духовенства.
     Сейчас участковый выглядел внешне спокойным. Возможно, он просто ещё не хотел верить, что напасти так близки. Верить своей интуиции.

     Отслужив вечернюю службу, наскоро перекусив со сторожем Захаром в крошечной трапезной, Артемий, сев в машину, отправился домой привычной дорогой. Солнце давно зашло за горизонт, а сгущающиеся сумерки были подкрашены вечерним тлением неярких, желтоглазых фонарей.
    «Умирающие циклопы», – подумал про них священник.
     И в этот самый момент в зеркало заднего вида заметил, что за ним следует большой тёмный внедорожник. Сразу было не разобрать, – тот самый или другой? В неярком уличном освещении различить было сложно. Не сказать, что внедорожники в городе были редкостью. У простых «смертных» их было около десятка. Плюс около пяти у городской и районной администрации.
     Артемий попытался прочитать регистрационные номера преследующей его машины, но это оказалось крайне затруднительным делом. Ему казалось, что чёрные цифры скачут на белом фоне, меняются местами с буквами, образуя немыслимые сочетания. В общем, резвятся, как живые.
     Возможно, это была какая-то техническая уловка, чтобы сбить с толку наблюдателя. Либо болезненная галлюцинация, возникшая в голове Артемия вследствие единственной навязчивой мысли.
     Всего через несколько минут он окажется дома. И вот тогда должен раздаться телефонный звонок. А ему придётся ответить этому чёрному человеку, этому загадочному просителю или своим согласием, или отказом. И что за этим последует? Быть может, нужно было рассказать участковому об этом госте на чёрном внедорожнике? Но ведь Артемия никто не запугивал, никто не угрожал.
     Так почему же ему тогда мерещится, чёрт знает что? Преследующая огромная чёрная машина со скачущими друг через друга цифрами и буквами на её номере?
     Артемий снова посмотрел в зеркало, но внедорожника на этот раз не обнаружил. Он даже резко обернулся. Машины не было. Его догонял обычный городской маршрутный автобус номер девять. С его цифрами и номером маршрута всё было в порядке.
  – Господи, утоли немощи мои, – произнёс священник вслух, – избави меня от лукавого.
     И уверенно нажал на педаль газа, добавляя скорости.
     Когда Артемий свернул с дороги во двор своего дома, заглушил мотор и вышел из автомобиля, он заметил, как мимо ворот промчался тот самый автобус номер девять. Священник точно помнил, что здесь такой маршрут не ходит. Глупо, конечно, было бы предполагать, что его преследовал ещё и автобус. Видимо, просто ехал по своим делам, либо окольными путями добирался до гаража.
     Сейчас мысли Артемия больше занимал предстоящий телефонный разговор. То, что он состоится, сомнений почему-то никаких не было. Была странная уверенность. Как в судьбе. Как в силе проведения. Вот это было странно. Он никогда не верил в неминуемость чего-то. Верил, что всегда есть выбор. Но сейчас нервничал от одной только мысли, что ситуация ему больше напоминала тупиковую. Странно… Но почему-то совсем не страшно.
     С чередой таких мыслей, или, точнее сказать, с их чехардой в голове, Артемий вошёл в дом, снял верхнюю одежду и прямиком пошёл на кухню ставить чайник. Хотелось чаю.
     Свет решил пока нигде не включать. Так и стоял на тёмной кухне, уставившись взглядом на синие языки газовой конфорки, лижущие бока белого эмалированного чайника. Слушал нарастающий шум нагревающейся воды и ждал, прислушиваясь к звукам в доме и за его пределами. Как будто тот факт, что он решил не включать свет в доме, мог отсрочить каким-то образом телефонный звонок или вовсе его отменить.
     Телефон зазвонил тогда, когда Артемий сидел за столом, отхлёбывая чай из кружки. Успел выпить ровно половину. Отставив кружку в сторону, он протянул руку и снял трубку телефона с рычагов.
  – Да, протоиерей Артемий, слушаю.
  – Это Анатолий, – раздался в трубке ожидаемый голос. – Я обещал перезвонить.
  – Да-да, я ждал…
  – Ты подумал над моим предложением? Времени нет. Я тебе говорил. Нужен чёткий ответ: да или нет. Ты решил?
     Конечно же, Артемий уже решил. Он точно знал, что ответит. Но язык никак не хотел выдавать в трубку телефона принятое решение. Что-то внутри него сопротивлялось. И Артемий догадывался, что именно. А возможно, даже был в этом уверен. Но храму очень нужны были средства, чтобы закончить ремонт. И что могла значить в этой ситуации его личная приязнь или неприязнь к этому человеку.
  – Да, я хорошенько обдумал твоё предложение, – начал говорить Артемий. – Нашему храму очень нужны средства для окончания ремонта. И так как это будет делом исключительно богоугодным, то я скорее склоняюсь к положительному ответу, чем к отказу.
  – Это очень верное решение, – совершенно спокойным тоном ответил голос в телефоне. – Скажи, сколько и в какой валюте тебе нужно средств, и мы обсудим время проведения обряда.
     Артемию не нужно было долго думать. Он точно помнил, сколько просила за работу интернациональная бригада выходцев из Средней Азии. Полгода тому назад они просили тридцать тысяч рублей. Сейчас, возможно, попросят больше. Цены уже не те.
     Ещё Артемий мечтал обновить позолоту хотя бы на центральном куполе храма. Не говоря обо всех пяти. Это ему обошлось бы ещё в сто двадцать, сто пятьдесят тысяч. Суммы в его понимании, конечно, запредельные. Но мечту он хранил и лелеял.
     Не тот ли это самый случай, когда удача сама шла в руки. Неизвестно, насколько богат этот страждущий, желающий обрести веру. Если настолько же, насколько безумен, то, может быть, попросить его сразу построить рядом со старым храмом новый?
     Колебаниям Артемия попросту не было предела.
  – Сколько? – коротко повторил Анатолий, выказывая свою спокойную настойчивость.
  – Чтобы закончить ремонт здания храма, необходимо порядка тридцати тысяч рублей…
     И, немного помедлив, добавил:
  – Хотя, сейчас, возможно, потребуется больше. Тридцать – это полгода назад…
  – Я понял. На ремонт я пожертвую пятьдесят тысяч. Тебя устроит?
  – Конечно, конечно. Более чем, – поторопился ответить Артемий.
  – И ещё, я думаю, не помешало бы обновить позолоту на куполах?
  – Что? – сумел выдавить из себя священник и тут же осёкся.
     Как собеседник смог проникнуть в его мысли? Или, быть может, он ещё раньше успел встретиться с кем-то из прихожан, от них и узнал о планах, связанных с храмом. Может, сегодня тайком переговорил с Клавдией? Или с Захаром? Но они бы сказали. Обязательно сказали бы.
  – Двести пятьдесят тысяч на позолоту куполов, – абсолютно невозмутимо отреагировал на вопрос Анатолий. – Могу слитком золота, но, насколько я знаю, нужно специальное, тонко раскатанное.
  – Да, сусальное, – обречённо отозвался Артемий.
  – Возьмёшь деньгами?
  – Да, конечно. Лучше деньгами.
  – Отлично! Бумаги у меня сколько угодно.
     Но эта фраза не прозвучала из уст Анатолия, как шутка. Обычная констатация факта. Артемия это уже и не настораживало, и не пугало. Он словно шёл по прозрачному лабиринту, видя вдалеке выход, при этом, совершенно не понимая, – в правильную ли сторону он идёт?
  – Осталось выяснить время проведения обряда крещения, – подытожил финансовые переговоры Анатолий.
     Священник даже не успел что-то предложить, как собеседник безапелляционно выдал:
  – Оптимально – завтра в течение дня. Вечер – крайний срок.
     Артемий попытался мыслить в нужном русле, вспоминая график работы храма, есть богослужения или нет. Но мысли казались неповоротливыми валунами на берегу стремительного горного потока.
  – Да, давай вечером, – сдался Артемий, оставив попытки управлять собственными мыслями.
  – В шесть вечера.
  – В шесть вечера, – повторил священник.
  – Договорились. Буду завтра в шесть вечера. Пожертвования будут со мной.
  – Да, хорошо…
     Через небольшую паузу Анатолий добавил:
  – Это будет великий день. Ты даруешь мне бога, и он станет нашим общим покровителем, отцом и спасителем.
     Артемий хотел было откликнуться на такие слова своим благословением, или хотя бы сказать «аминь», но сдержался и промолчал.
  – До завтра, священник, – раздалось в трубке, как показалось, более радостным голосом.
  – До вечера, – нашёл в себе силы ответить Артемий и положил трубку.
     Он устал от этого разговора. Разговора, который длился целую вечность. Вечность, в течение которой ему казалось, что он не принадлежит самому себе. Это было неприятным ощущением. Словно его пытались нагло обмануть, совершенно не беспокоясь, что обман вовсе и не обман, а бесстыдный грабёж. Причём грабёж не какой-нибудь его собственности, а чего-то гораздо большего.
     Но тут же вмешивался разум: храму нужны были деньги! Ремонт молил о своём завершении. Значит, эта сделка не будет ни обманом, ни грабежом. А чем? Благом? Но для кого?
     Голова начинала тяжелеть. Мысли путались. Хотелось просто лечь спать, чтобы на время сбежать от самого себя.
  – Завтра будет новый день, – тихонько произнёс себе в бороду Артемий и, встав из-за стола, допил одним глотком остатки остывшего чая из кружки, и тяжёлой походкой направился к кровати.

     Утренний звонок на сотовый телефон застал лейтенанта Бориско дома, спящим в собственной постели.
     Жена недовольно буркнула, перевернулась на другой бок и спрятала голову под одеялом. Участковый с улыбкой поглядел на свою немолодую супругу, в повадках которой узнавал всё ту же, сорокалетней давности, юную Светлану, студентку педагогического техникума. Как и тогда, она до сих пор ненавидела поздних гостей и ранние телефонные звонки.
     Бориско быстро схватил сотовый с прикроватной тумбы, нажал на кнопку ответа и шустро метнулся на кухню. Молниеносно и в то же время аккуратно прикрыв за собой дверь, он тихим голосом ответил:
  – Слушаю.
  – Здорово, Олег, – раздался знакомый голос в трубке. – Знаю, что разбудил. Извиняться не буду, звоню по службе.
  – Да, Николай, слушаю тебя внимательно.
     Бориско энергично потёр лицо ладонью свободной руки, пытаясь разогнать остатки сна.
     Звонил следователь из областного отдела. Оба работали в органах так долго, и так часто пересекались по долгу службы, что свободно обращались друг к другу по именам, не упоминая званий.
     Если Николай звонил так рано, значит, действительно произошло что-то такое, ради чего можно было будить кого угодно и когда угодно.
  – Ты к этому, к батюшке в храм, сходил? – первым делом поинтересовался следователь.
  – К Артемию, – уточнил Бориско, – да, вчера переговорил с ним. Ориентировку вручил. Обо всём предупредил. Вечером, ну, ночью практически, рапорт написал о проделанной работе. Ещё не выслал.
  – Ясно, – задумчиво, словно специально растягивая время, сказал Николай.
  – А что за срочность? – решил уточнить цель утреннего звонка участковый.
  – Да, тут такое дело, – как бы нехотя начал объяснять следователь, – вечером маршрутный автобус пропал. В гараж не вернулся. Думали, шофёр решил сразу домой отправиться, такое бывает. Может, подкалымить захотел. Много чего у ихнего брата шофёра может быть. Тем более, в наше нелёгкое время…
  – А я-то тут при чём? – искренне удивился Бориско. – Или на моём участке это произошло? Или ты это как-то со священником связываешь?
  – Да, я вот и не знаю пока, с чем это увязывать, – следователь засопел в телефонной трубке. – У Артемия-то всё там спокойно? Ничего и никого подозрительного не видел, не общался?
  – Сказал, что нет. Благодать там у них. Ремонт только закончить не могут.
  – Ну, это уж с божьей помощью, как они говорят.
  – Значит, автобус, как в воду канул? – решил вернуть разговор в прежнее русло Бориско.
  – Почему же в воду, – возразил следователь, – в лесу нашил. На просеке стоял. Двигатель холодный. Видать, со вчерашнего вечера стоял, как его туда пригнали.
  – А шофёр-то живой?
  – Да, чёрт его знает. Не было в автобусе никого. Двери закрыты, ключ в замке зажигания. Куда пропал – непонятно. Ищем сейчас его.
     Бориско слушал своего коллегу и понимал, что ситуация действительно необычная. Такого на подконтрольной им территории ещё не случалось.
  – А люди? Пассажиры не пропали?
  – Свидетели в основном говорят, что водитель автобуса высадил всех на каком-то пустыре и уехал с абсолютно пустым салоном. Но один пассажир утверждает, что видел рядом с водителем неясные очертания какой-то фигуры, напоминающей человеческую. Как будто кто-то стоял с ним рядом.
  – Значит, не исключается версия захвата транспортного средства с заложником?
  – Вот и я тебе о чём говорю, Олег, – следователь вздохнул, – ещё не известно, каким боком это дело может повернуться. Отрабатываем все версии. По возможности, пытаемся провести предварительное расследование как можно оперативнее.
     Оба помолчали.
  – Понятно теперь, – наконец, сказал Бориско, – не зря нас с женой разбудил. Такого  тут у нас ещё не было.
  – Не было, – подтвердил Николай. – Значит, говоришь, ничего подозрительного?
  – Абсолютно. Тишь и благодать.
  – Ну, и хорошо. Пусть бы так и оставалось.
  – Не могу не согласиться.
  – Ну, бывай, лейтенант. Светлане привет. Пусть не сердится.
  – Ладно, Коля, передам, объясню. Будь здоров.
     В трубке пошли короткие гудки.
     Бориско медленно сел за обеденный стол, положил рядом с собой сотовый и, глядя в кухонное окно, тихо произнёс:
  – Кто же это у нас тут шурует? И интересно, сколько их?

     Утреннее солнце отдавало остатки тепла, скопленного за лето. Уже совсем скоро, когда осень начнёт медленно переползать в зиму, светило превратиться в обычный яркий галогеновый светильник, прикрученный к светло-серому небосводу.
     Несмотря на вполне радостное, солнечное утро, в душе Артемия теснились тучи, а в голове плёлся всё тот же караван сомнений. Но отступать уже было некуда. Чему быть, тому не миновать.
     Артемий ехал в своей машине на утреннюю службу. Блёклые купола храма уже виднелись вдалеке, над голыми кронами придорожных деревьев.
     Как-то сам собой вспомнился исторический факт, перекликающийся с сегодняшним грядущим, (как же это нелепо звучит) неминуемым крещением. И факт был таков:
     Обряду крещения должен предшествовать так называемый чин оглашения, подготовка человека к воцерквлению. И вот в дореволюционной России эта подготовка иногда длилась до трёх лет. Это сейчас чин стал некой формальностью. Церковь набирала паству. Статистика прокралась даже в вопросы религии. «Даёшь повышенные обязательства!».
     Такой подход Артемию очень и очень не нравился. Но пока другие, если так можно выразиться, схемы не работали.
     На который час там назначено? На шесть вечера, точно. Ещё почти целый день, чтобы собраться духом. Вечерней молитвы сегодня не будет. У входа нужно будет поставить Захара. Пусть сторож предупреждает, что сегодня проводится обряд крещения и другие службы отменены. Если за кем не досмотрит Захар, того остановит Клавдия на самом входе в храм. Ни к чему кому-то видеть, чем сегодня займётся Артемий. Не просто обряд крещения, а крещение элитного гостя, обслуживание толстосума с далёких звёзд. Уж если ни в прямом, то в переносном смысле точно.
     А что если он действительно инопланетянин, пришелец, чужой? Не исполнит ли Артемий святотатства по отношению к вере, к христианству? Да что там, – к самому богу? Об этом думать было особенно страшно. И эти мысли священник тут же гнал. Чушь! Не может такого быть! Ведь он человек верующий, но не безумный.
     Подъезжая к храму, Артемий увидел Захара. Как и в любое другое утро, тот был на своём неизменном посту, ¬– встречал настоятеля, открывая ворота и с поклоном пропуская на территорию храма автомобиль.
     Артемий привычным жестом осенил Захара через лобовое стекло крестным знамением и заехал в ворота.
     Машину поставил как всегда за хозяйственным сараем, под натянутым, видавшим виды брезентом, судя по дырам, прошедшим не одно сражение и оборону. Хлопнув дверцей, Артемий тут же перекрестился на центральный крест храма, отвесил поклон, произнёс вслух «Господи, благослови» и зашагал к входу.
     Заперев ворота, Захар, насколько позволяла его старческая хромая походка, поспешил наперерез священнику. И понимая, что никак не поспеть, окликнул:
  – Батюшка! Отец Артемий! Погодите!
     Священник вышел из своих нелёгких дум, остановился и развернулся к приближающемуся Захару.
  – Что тебе, Захар? Что случилось?
  – Ещё не знаю пока, отец родной, – чуть запыхавшись, подойдя вплотную к Артемию, заговорил сторож. – С раннего утра человек тебя искал.
  – Что ж тут такого? – искренне удивился Артемий, но тут же насторожился, вспоминая, какой день его ждёт впереди. – Искал, значит, нужен я ему.
  – Ну, это я и сам понимаю, не младенец ведь. Да больно странно он себя вёл. То вдруг нервный, то вдруг спокойный. Как будто то ли наркоман, то ли псих. А я ещё вчерашний разговор с участковым вспомнил. Уж не тот ли самый фрукт пожаловал?
     Артемий помолчал. Наконец задумчиво поинтересовался.
  – А о чём спрашивал этот самый фрукт? Разнюхивал-то что? Прямо лично мной интересовался?
  – И не только. Спрашивал, какие службы сегодня будут в храме. Не запланирован ли обряд крещения. Два раза переспросил.
  – А ты ему что? – с замирающим сердцем спросил Артемий.
  – Сказал, что нету сегодня крещения. Не запланировано. Если только я чего-то не знаю. У нас ведь ничего такого не намечено?
  – Ну, в планах-то точно не было.
  – Так я даже если бы и знал, то всё равно ничего не сказал бы. Я ж его первый раз видел.
  – Значит, не тот, что в розыске?
  – Нет, совсем не похож.
  – А как же он тогда выглядел? Ты его запомнил? Можешь описать?
     Захар слегка прищурился, зачем-то поглядел в небо и не спеша обрисовал внешность утреннего незнакомца.
  – Невысокого роста, коренастый такой, курчавый, но пострижен аккуратно, глаза голубые, холодные такие, бегающие. Вроде бы, внешность-то ничего, вполне так себе, но вот эти глаза, как две колючие льдинки. И речь у него странная, – то быстрая-быстрая, словно торопится куда-то, то медленная, вязкая, как будто в болото его засасывает. Странное впечатление. Нехорошее.
  – Понятно, – кивнул Артемий, отмечая про себя, что это совсем не его новый знакомый, скорый претендент на крещение и обретение царствия божьего. – Не тот, значит?
  – Совсем не тот. Я бы сразу в полицию участковому позвонил.
  – И где же он теперь? Не стал меня дожидаться?
  – Нет, сказал, что, может быть, попозже заедет. Сел в автобус и укатил.
  – Водитель автобуса, что ли он?
  – Ну, да. Наш, городской. Я и маршрут его увидел. Номер девять.
  – Что же он на автобусе прямо к храму с утра пораньше и подъехал?
  – Точно. На автобусе подъехал. Прямо возле ворот остановился. Я потому к нему сразу и подошёл. Вот и поговорили.
     И в это мгновение Артемий вздрогнул. Воспоминание из вчерашнего вечера быстрой тенью пронеслось перед ним. Автобус девятого маршрута. Какое странное совпадение. Но автобус именно такого маршрута ехал вчера за ним почти по пятам до самого дома. Кто был за рулём того автобуса? Уж не сегодняшний ли курчавый посетитель? И почему он  интересовался именно крещением?
     Всё это было странным, очень странным совпадением.
     Но совпадением ли?
  – Ну, так что мне делать? – наконец, после продолжительной паузы, спросил Захар.
  – Как, что делать? – встрепенувшись, удивился вопросу Артемий.
  – Когда этот водитель приедет, что ему сказать? К вам, батюшка, пускать?
  – Отчего же не пускать, – как можно добродушнее ответил священник, – у нас тут не крепость непреступная, а ты не охранник узилища. Коли с миром в душе человек, то пусть с богом заходит, а ты ему путь укажи. Я в храме сегодня буду весь день до самого вечера.
  – Понял, – покорно произнёс сторож и перекрестился.
  – А крещение всё-таки будет, – с натянутой улыбкой добавил Артемий, – как раз вечером. Так что если явится шофёр в шесть или позже, то лучше пусть тогда завтра приходит.
  – Будет крещение? – не поверил собственным ушам Захар.
  – Будет, Захар, будет. Все необходимые указания для тебя и Клавдии я дам позже. У нас сегодня будет особый… – Артемий не мог подобрать нужного слова. – Необычный человек.
     Захар тут же смекнул, о каком человеке идёт речь.
  – Толстосум?
  – Он обещал нам помочь, – уклончиво ответил Артемий, – помочь нашему храму.
  – Слава тебе, господи, – снова перекрестился сторож, – услышал-таки наши молитвы.
     И, потирая ладошки, спросил:
  – И завершить ремонт хватит?
  – На позолоту куполов даже ещё пообещал, – в полголоса, склонившись к Захару, добавил Артемий.
  – Всё понял. Встретим, как лучшего гостя, как брата, как…
     Теперь и Захар не мог подобрать нужных слов.
  – Бог нам в помощь, – не дожидаясь, когда сторож закончит свою мысль, сказал Артемий и перекрестился сначала сам, а затем перекрестил собеседника.
     Священник уверенно зашагал к дверям церкви, а Захар с блуждающей улыбкой и радостным огоньком в глазах, глядя на удаляющегося настоятеля, тихо и размеренно произнёс:
  – Да, батюшка, бог нам в помощь. Неисповедимы пути его и чудесны его деяния.
     Искренние, скупые мужские слёзы заблестели в уголках его глаз.

     Бориско разбирал заявления старушек из дома по улице Мамонова о хулиганстве тамошнего музыканта, чересчур громко играющего на бас-гитаре.
     Время близилось к вечеру. Хотелось поскорее разделаться с этими пенсионерскими кляузами и отправиться домой.
     Зазвонил сотовый. Участковый поглядел на дисплей и сердито выругался:
  – Чёрт! Опять что-то нарыли. И меня сейчас впрягут, как пить дать.
     Не успел Бориско, нажав на кнопку, хоть что-то сказать в трубку, как следователь тут же заговорил первым.
  – Только не говори мне, Олег, что твой рабочий день закончен, или что ты уже дома. Алло, лейтенант, ты там?
  – Да здесь я, здесь. Что за аврал, я не понимаю? – с нескрываемым недовольством в голосе спросил участковый.
  – Не поверишь. У нас тут конфуз случился с водителем автобуса, который вчера в лесу нашёлся.
  – Какой такой конфуз? Сам к вам из лесу в обнимку с медведем вышел?
  – Почти. – Было слышно, как следователь усмехнулся. – Пока вытаскивали автобус из лесного дёрна на грунтовку, оказалось, что водитель целый и невредимый сидит себе, как ни в чём не бывало, на заднем сиденье в салоне.
  – Вот тебе на! – Бориско даже всплеснул свободной рукой. – А что же вы его раньше не заметили?
  – Да хрен его знает. Может, в самый уголок на полу забился. Не увидели.
  – Ты сам осматривал?
  – Нет, сержанты и стажёр-курсант. Практика у него.
  – Ну, понятно, – иронично протянул Бориско фразу.
  – Что понятно? Три человека смотрели. Божатся, что его там раньше не было.
  – Что же, он человеком-невидимкой может делаться по собственному желанию? – теперь усмешка не сходила с губ участкового.
  – Да не знаю я! – зло рявкнул в трубке Николай.
  – Ты-то чего злишься? Объяснил бы лучше, для чего я тебе нужен?
          Николай немного посопел, переводя дыхание и, видимо, успокаиваясь.
  – Допросил я этого водителя-невидимку, – продолжил он, – и выяснил, что автобус действительно был захвачен неустановленным лицом. Выражаясь конкретнее – водитель не может вспомнить лица этого захватчика. Помнит лишь, что тот настойчиво интересовался, где проживает священник Артемий. И требовал назвать точный адрес, а лучше, так вообще отвезти его до самого дома.
  – Артемия? – зачем-то переспросил участковый.
     Николай проигнорировал вопрос коллеги. И сам задал вопрос:
  – Как ты думаешь, Олег, может это как-то быть связано с убийствами священников в соседних областях?
  – Всё возможно. Ничего нельзя исключать, – согласился Бориско. – А водитель сказал ему адрес священника?
  – Нет, он его не знает.
  – И лица его не запомнил?
  – Нет, говорит, что какое-то серое пятно вместо лица. Как смазанное изображение.
  – Он водителя по голове ничем не бил? Может, это такой эффект от сотрясения мозга?
  – Говорит, что никто его по голове не бил. Просто, он отрубился в какой-то момент, а очнулся, когда его сержант за плечо тряс. Там, на заднем сиденье автобуса.
  – А запаха никакого не было от него? Или ещё чего?
  – Проверили. Кровь чистая. В общем, как стёклышко.
  – Загипнотизировал тогда, получается?
  – Возможно… Как версия, – задумчиво произнёс Николай, – я себе отметил.
  – Так ты мне что, хочешь поручить сходить в цирк? Поспрашивать, не приехал ли к нам на гастроли гипнотизёр-иллюзионист?
  – Ну, ты старик даёшь, – воскликнул следователь, – прямо сыплешь версиями. Старая гвардия! Спасибо!
  – Так что, – спокойно продолжил участковый, – в наше местное шапито сходить?
  – В цирк я сам загляну, а ты, Олег, проведай ещё разок нашего подопечного священнослужителя. Всё ли у него в порядке? Не заглядывал ли к нему кто из незнакомцев? Сердце мне подсказывает, что сгущаются тучи над его религиозной головой.
     Участковый обречённо выдохнул, положил ладонь себе на лоб и с закрытыми глазами ответил в трубку:
  – Хорошо. Проведаю. Замечу тучи – разгоню. Не смогу самостоятельно – вызову подмогу.
  – Олег, я тоже устал. Не язви. Это наша с тобой работа. А кадров у меня не хватает. Ну, зачем нам с тобой на участке мёртвый священник? Согласен?
  – Согласен, – буркнул Бориско.
  – Ты мне с места отзвонись. Договорились?
  – Договорились. Переговорю с отцом Артемием и отзвонюсь.
  – Вот и ладушки. Бывай, товарищ лейтенант.
  – Бывай, товарищ майор.
     Пошли гудки. И это звучали гудки по его сегодняшнему скорейшему возвращению домой. Участковый понимал это.
     И ещё он чувствовал, впрочем, как и следователь, что дело набирает обороты. Грядёт какое-то неординарное, стихийное событие. И именно этот вечер обещает быть особенно долгим. Особенно странным. А возможно, и страшным.
     Бориско убрал руку со лба, хорошенько проморгался, отгоняя нахлынувшее наваждение. Огляделся по сторонам, убедившись, что в кабинете всё на прежних местах.
  – Как будто заснул, что ли? На пенсию, видать, пора. Сильно уставать стал. А тут лица серые, смазанные.
     Он отбросил в сторону заявления старушек, резко встал из-за стола, надел верхнюю одежду и вышел из кабинета.

     Захар заметил огромный внедорожник сразу же, как только тот подъехал к воротам.
     В марках машин сторож не разбирался, и не мог судить насколько это средство передвижения люксовое или крутое. А вот цвет этого корабля на колёсах, как когда-то и Артемия, старика Захара удивил. Такой чёрный, такой глубокий. Казалось, что это вовсе не машина, а дыра куда-нибудь в космос. В ту его часть, где напрочь отсутствуют и звёзды, и вообще что-либо светящееся.
     Захар от такой мысли поёжился в своём стареньком пальтишке и подошёл к калитке в воротах, чтобы встретить дорогого гостя лично. Как договаривались с Артемием.
     Открылась задняя пассажирская дверца, и из внедорожника не спеша появился мужчина во всём чёрном. Лишь белая сорочка, прикрытая чёрным галстуком, ярким пятном выделялась в облачении гостя.
  – Доброго здоровья, – с лёгким поклоном обратился Захар к мужчине. – А я вас уже здесь поджидаю. Предупреждён. Поставлен, так сказать, в известность. Готов проводить.
     Незнакомец переступил порог калитки, остановившись рядом со сторожем. Он абсолютно никак не отреагировал на всю тираду слов приветствия. Его глаза скрывали солнцезащитные очки, несмотря на угасающий день и приближающиеся сумерки.
  – Готов проводить, – ещё раз зачем-то повторил Захар, откровенно не зная, что ещё сказать незнакомцу.
  – Хорошо, – наконец-то отозвался тот. – Веди меня в храм. Надеюсь, всё уже готово.
  – Думаю, что готово. – Сторож захромал в сторону здания церкви, то и дело оглядываясь, чтобы убедиться, что гость следует за ним. – Говорю же, ждали. Можно сказать, давно ждали. Уж не чуда, так провидения точно. Слава тебе, господи!
     Захар перекрестился, глядя на кресты облезлых маковок церкви, и улыбнулся через плечо своему ведомому. Тот молча кивнул.
  – Вот сюда, – указал Захар на двери церкви, когда они подошли к ней вплотную, – по лесенке вверх, а там вам Клавдия покажет. Мне-то тут нужно быть. Я сторож. Двор сторожу. И ворота вот сегодня. Чтобы у вас всё гладко прошло. Я же понимаю, как это важно. У ворот буду стоять. Охранять буду…
  – Хорошо, – перебил сторожа гость. – Это очень хорошо. Охранять надо. И если заметишь, что что-то не так, дай знать.
  – Что-то не так? – переспросил Захар, не совсем понимая человека в чёрном костюме.
  – Именно! – кивнул тот. – Что-то не так. Если это произойдёт, то ты это почувствуешь, – настойчиво повторил гость, словно это были слова какого-нибудь заклинания.
  – Ну, ладно, – несколько смутившись, согласился сторож. – Буду на чеку.
     Незнакомец снова молча кивнул и начал подниматься по лестнице к дверям церкви. Захар видел, как мужчина скрылся за дверьми. Постоял ещё какое-то время в глубокой задумчивости. Он никак не мог решить для себя, – какой он, этот их гость, этот богатый и щедрый человек? Добрый он или злой? Может ли он смеяться? Может ли сострадать?
     Наверное, для Захара это навсегда останется загадкой.
     Но сторож понимал главное: гость появился не для того, чтобы нравиться или не нравиться, быть понятым или стать чьим-то другом. Глядя на ветхое, недоремонтированное здание церкви, Захар понимал всю наивность любых вопросов.
     В таких непростых раздумьях Захар не спеша пошёл обратно к воротам. В любом случае, он выполнит наказ Артемия: предупредить каждого пришедшего, что сегодня службы не будет из-за чрезвычайной, архиважной ситуации. А лучше просто никого не пускать и разворачивать без каких-либо разъяснений. Всем и каждому проповедь не прочтёшь и благую весть не донесёшь. Нельзя – и всё!
     Подойдя к калитке ворот, Захар поднял взгляд и увидел, как впритык к внедорожнику припарковался городской рейсовый автобус. Пассажиров в салоне не было. И это не удивительно, ведь девятый маршрут здесь никогда не ходил. За рулём сидел уже знакомый Захару шофёр, коренастый мужичок с холодным, бегающим взглядом.
     Водитель спрыгнул на мокрую брусчатку, хлопнул дверцей и уверенной поступью двинулся к калитке. С непроницаемым выражением лица, он не просто шёл по направлению к Захару, а как будто вбивал каждым шагом железный костыль в деревянную железнодорожную шпалу.
     Сторож хотел было остановить его заготовленной фразой о невозможности встречи с настоятелем, но водитель и не думал о чём-либо спрашивать. Он вообще не обратил на Захара ни малейшего внимания. Курчавый крепыш бесстрастно прошагал мимо сторожа по направлению к дверям храма.
  – Эй, минутку, мужчина! – не выдержал и громко крикнул в спину шофёру Захар.
     Тот даже не обернулся, продолжая идти заданным курсом.
     И только тут сторож заметил в руке этого наглого незнакомца топорик небольшого размера. Такими обычно обзаводятся туристы и рыболовы. Очень полезная штука где-нибудь в лесу, на берегу речки или озера. Пригодится, чтобы сучьев нарубить для костра. Вообще, вдали от цивилизации, топор – вещь неоценимая.
     Но не в церковь же идти с топором!
     Внутри у Захара всё похолодело. Он вспомнил визит участкового, его предупреждения, его листок с ориентировкой. Но личность на той бумажке совсем не походила на этого водителя-убийцу.
  – Стой, гад! Не смей! Убью! – громко, что было мочи, заорал сторож.
     Но человек уже подходил к лестнице храма, собираясь подняться и войти внутрь. Нужно было что-то срочно предпринимать. И Захар в ту же секунду сообразил, что ему нужно делать.
     Он так быстро, насколько позволяла хромая нога, рванул в сторону хозяйственного домика. Там, в его сторожевой каморке, за старым, просиженным и пролёжанным диваном, была припрятана охотничья двустволка. Всегда вычищенная и смазанная, заряженная и готовая для прямого назначения – защиты матушки-церкви.
     А сейчас нужно было срочно защищать Артемия. И другого варианта защиты Захар в данной ситуации не видел.

     Когда участковый Бориско подходил к воротам храма, он попросту не поверил своим глазам. Рядом с огромным чёрным внедорожником стоял автобус девятого маршрута. Простое совпадение? Забавное стечение обстоятельств?
     Снова в голове участкового пронеслась мысль о странности, о невероятности всего происходящего.
     Ну, ничего. Сейчас он во всём разберётся.
     Бориско обошёл автобус, убедился, что он пуст, и, переступив порог калитки, оказался в церковном дворике. И именно в этот момент участковый увидел, как от хозяйственного домика к храму, невзирая на свою хромоту, нёсся сторож Захар. Он что-то громко и зло выкрикивал, а в руках при этом сжимал двуствольное охотничье ружьё.
     Картина для Бориско была шокирующая. Участковый решил не окликать Захара, чтобы не спугнуть. Ведь неспроста же старик бежал с ружьём в храм. Лучше посмотреть, что происходит внутри и уже тогда решать, какие действия лучше всего предпринять.
     Бориско хлопнул ладошкой себя по боку и тут же вспомнил, что табельный пистолет оставил в сейфе. Вот же незадача. Ну, а кто ж знал?
  – Голова моя садовая. Это точно от усталости, – раздражённо буркнул он себе под нос и прибавил шагу.
     Что бы сейчас не происходило в стенах храма, он должен успеть. О своих обязанностях, как представитель власти, и о своём долге он помнил всегда.
  – Только б никого не убили, – причитал Бориско, уже взбегая по лестнице храма, – только б никого…
     И словно в ответ на его опасения, за дверью раздался грохот выстрела, а навстречу выбежала старушка Клавдия.
  – Убивают! – с безумным взглядом, хриплым голосом прокричала она.
     Клавдия попыталась было вцепиться в отворот форменной куртки, но участковый решительно отстранил её и ринулся в раскрытую дверь храма.

     Как и договаривались, в храме посторонних не было. Только у самого входа сидела старушка Клавдия и издалека, с нескрываемым любопытством наблюдала за происходящим.
  – Возможно, с моей стороны глупо было бы спрашивать, – говорил Артемий, заканчивая последние приготовления к обряду крещения, – но всё же: знаешь ли ты «Символ веры»?
  – Знаю, священник, – ответил Анатолий.
  – Это хорошо, – кивнул Артемий, – но не нужно меня так называть. Можешь просто звать меня по имени. Так будет лучше.
  – Я согласен, – и немного о чём-то подумав, добавил, – Артемий.
  – Прекрасно. Всё готово. С божьей помощью начнём. Благослови нас, господи.
     Артемий перекрестился на образ богородицы и начал обряд с чина оглашения. Как и положено, – чтобы подготовить к воцерквлению.
  – О имени Твоём, Господи Боже Истины, и Единородного Твоего Сына, и Святаго Твоего Духа, возлагаю руку мою на раба Твоего, сподобльшагося прибегнути ко Святому Имени Твоему, и под кровом крил Твоих сохранитися…
     И вдруг, неожиданно, раздался оглушительный звук хлопающей двери со стороны главного входа. Напор воздуха от хлопка был такой силы, что язычки пламени на свечах беспокойно заметались из стороны в сторону. Лампадки под ближайшими иконами еле заметно закачались.
     В ту же секунду заголосила Клавдия.
  – Помогите! Убивают! Убивают!
     Анатолий и Артемий обернулись на шум и увидели, как старушка присела возле дверей, прикрыв голову руками, словно пытаясь защититься, а по направлению к ним шагал коренастый, невысокого роста, курчавый мужчина. Его лицо было абсолютно беспристрастным. А в правой руке он нёс небольшой туристический топорик.
     Как ни странно, но Артемий сразу же понял, для чего пришёл в храм этот незнакомец. Всё было ясно и предельно логично. Сейчас его убьют, как и всех предыдущих священников, согласившихся крестить чужака, неизвестно кого в обмен на «звонкую монету».
     «Всё правильно, – пронеслось в голове Артемия, – такого проступка Он не позволит!».
     Анатолий развернулся, сделал шаг навстречу ворвавшемуся в храм незнакомцу, оказавшись между ним и Артемием. Кучерявый крепыш не придал этому большого значения. Как-то уж очень небрежно он оттолкнул Анатолия в сторону левой рукой. Тот отлетел, словно лёгкая тряпичная кукла.
     Оказавшись на полу, Анатолий тут же выкрикнул странное, непонятное для Артемия слово:
  – Фвазичтс!
     Даже не выкрикнул, а как-то громко прошипел. Возможно, он пытался этим остановить незнакомца. Но уж куда там!
     Всё с тем же беспристрастным лицом, подобно запрограммированной машине, незнакомец подошёл вплотную к священнику и поднял топорик над его головой. Артемий не мигая глядел в пустые зрачки своего убийцы.
     Как странно… Совсем не предполагал, что его смерть будет выглядеть именно так…
     И вновь, неожиданно, хлопнула дверь. Ещё сильнее заголосила сидящая у стеночки Клавдия, от страха, видимо, забывшая не только о сигнализации, но и о собственной безопасности. Дверь была совсем рядом. Старушка то переходила на шёпот, то начинала громко причитать: «Батюшки! Батюшки!».
     Артемий снова устремил взгляд в сторону входа. К ним шёл, как всегда прихрамывая, сторож Захар. Он уверенно держал под подбородком охотничье ружьё, плотно прижимая приклад к плечу. Но в кого он сейчас целился, точно сказать было нельзя.
  – А ну, опустил топорик, сука! – громко произнёс Захар. – Убью гада! Не тронь батюшку!
     Каждое его слово будто набат колокола гудело под сводами старого храма.
     Артемий заметил, как призрачная тень удивления мелькнула по непроницаемому до этого лицу незнакомца. Тот замялся буквально на несколько секунд. Топор, готовый сокрушить ни в чём неповинную голову, замер в воздухе.
  – Стреляй! – вдруг крикнул Анатолий Захару. – Чего ты ждёшь!
  – Пригнись! – так же громко произнёс Захар.
     И все без исключения поняли, кому предназначались эти слова.
     Артемий хотел было ответить, что ни за что не станет в храме кланяться душегубу, но не успел. Всё, что происходило дальше, было для него как при замедленном воспроизведении видео.
     Топор начал опускаться вниз. Артемий прекрасно понимал, что головной убор, находящийся сейчас на нём, совсем не каска, и не в состоянии спасти от удара увесистым, острозаточенным предметом.
     Сейчас, вот-вот, уже совсем скоро он превратиться в бездушный манекен, лежащий на полу без признаков жизни, испачкав собственной кровью и нарядную крещенскую одежду, и чистые, вымытые Клавдией с раннего утра половицы.
     Выстрел охотничьего ружья прозвучал, словно ударившая совсем рядом молния. Грохот и треск, оглушивший до звона в ушах. И куски головы незнакомца, разлетающиеся в стороны. Похоже, дробь прямиком попала ему в затылок. От лица осталась только нижняя челюсть.
     В ту же секунду рука с топором безвольно начала падать вниз, пройдя в каких-то миллиметрах от лица Артемия.
     Вслед за рукой, к ногам священника, всем своим теперь уже безжизненным телом, рухнул его несостоявшийся душегуб.
  – Не задел? – с округлившимися глазами, громким шёпотом спросил Захар.
  – Вроде бы, нет, – так же шёпотом ответил Артемий.
  – Убивают! Убивают! – хриплым голосом закричала Клавдий и кинулась прочь из церкви.
     Тут же в двери вбежал участковый. Он находился в состоянии сильного возбуждения. Словно загнанный зверь он шарил сглазами по сторонам, пытаясь определить, откуда исходит больше всего опасности и угрозы.
  – Что здесь происходит? – спросил Бориско, указывая рукой на лежащий перед священником труп.
  – А то не видно, – спокойно ответил Захар, – готов гадёныш.
  – Ты же его завалил, – словно не желая верить собственным глазам, произнёс участковый.
     Сторож опустил ружьё, переломил его и аккуратно выбил две пустые, дымящиеся гильзы.
  – Иначе он бы убил меня, – как-то отрешённо, немного растерянно сказал Артемий. – Господи, грех-то какой.
     Поднявшийся с пола Анатолий, подошёл к трупу и, легонько толкнув его ногой, произнёс:
  – Греха никакого нет. Не нужно волноваться. Это не человек. Посмотрите, крови нет. Видите?
     Артемий, Захар и Бориско дружно поглядели на то место на полу, где лежала голова убитого. Под головой, или точнее под тем, что от неё осталось, не было и следа от какой бы то ни было кровопотери. Даже ни лужицы, даже ни пятнышка. Лишь что-то наподобие лёгкого дымка вырвалось через дыру на волю. Немного потрещало внутри, пискнуло и издало звук остановившегося электронно-механического устройства.
     В ту же секунду тело начало сдуваться. Как надувная игрушка, повреждённая во время неосторожной игры. Контуры одежды стала расползаться, а цвета блёкнуть, переходя в однородный светло-серый.
     Бориско почесал затылок одной рукой и, указывая другой на происходящее перевоплощение на полу, чуть сипло произнёс:
  – Это что ещё за фокусы? Он почему сдувается? Его арестовать надо было, а вы его ещё и убили!
     Анатолий еле заметно ухмыльнулся.
  – Зачем же вам активный модуль арестовывать? Если и арестовывать, то того, кто им управлял, а его здесь нет.
  – А где же он? – не унимался участковый.
  – Вот в чём он сюда прибыл, там он, скорее всего, и находится. Вы видели на улице возле храма то транспортное средство, на котором он прибыл?
  – На автобусе он прибыл. Возле ворот стоит, – кивнул Захар.
  – Девятый номер? – решил уточнить участковый.
  – Он самый, – подтвердил сторож, клацнув замком ружья.
  – Как же такое может быть, – удивлению Бориско не было предела, – судя по всему, этот водитель с этим самым автобусом должен сейчас находиться совсем в другом месте…
  – Вот ведь, Фома неверующий, – простодушно отозвался Захар, – говорят же тебе, что водитель этот вовсе не водитель. Так, кукла управляемая, орудие убийства. А автобус этот – и не автобус вовсе. Точно?
     Сторож повернулся к Анатолию, понимая, что больше их всех знает именно он.
  – Абсолютно. Так же, как и мой внедорожник – всего лишь видимость. Отличный камуфляж, имитация, мимикрия.
     Захар его перебил:
  – Да поняли мы, поняли. Что с этим-то делать?
     И указал на полностью сдувшуюся оболочку модуля. Сейчас то, что когда-то двигалось и грозило расправой, напоминало собой серый водолазный костюм без швов и молний.
  – Прибери куда-нибудь. Я потом заберу. Зачем он вам.
  – Нам он ни к чему, – согласился Захар.
     Перекинув ружьё на ремне через плечо за спину, сторож склонился к полу и принялся скатывать, словно старый рабочий комбинезон, то, что Анатолий называл активным модулем.
  – А топорик я, пожалуй, приватизирую. Пригодится.
     У Артемия как будто щёлкнул внутри невидимый тумблер, и он включился в реальность.
  – Значит, это не убийство? Не случилось греха?
  – Не случилось, батюшка, – спокойно подтвердил Захар, беря под мышку скатанную оболочку и топорик. И тут же обратился к участковому:
  – Пойдём, товарищ лейтенант, поглядим на инопланетный корабль в земном обличии, – и, обернувшись лицом к образам, перекрестился и добавил, – прости меня, господи.
  – Пойдём, поглядим, – согласился Бориско. – Даже интересно: выглядит как автобус, а на самом деле не автобус? Бред какой-то.
  – Нет, это не бред, – уверенно ответил Анатолий, – это реальность сегодняшнего дня. И никто не сошёл с ума. Поймите: главное – это то, что вы остановили цепь убийств, мешающих естественному ходу событий. Только теперь всё встанет на свои места, и предсказание сбудется. Исполнится воля, предначертанная моей культурой.
  – Какая воля? – сдвинув брови, недоверчиво переспросил Бориско.
  – Обретение новой веры! Крещение нового народа!
  – Какого именно? – не унимался участковый.
  – Пойдём уже, – потянул его за рукав Захар, – а то наш автобус уйдёт.
  – Народа далекой цивилизации единого космоса, – туманно уточнил Анатолий.
  – С далёких берегов, – решил добавить Артемий, чтобы хоть как-то придать реалистичность ситуации.
  – Понятно, – медленно проговорил участковый, хоть его выражение лица и говорило об обратном.
  – Пойдём, пойдём, – Захар уже обнял рукой находящегося в задумчивом состоянии лейтенанта и повёл его из храма на улицу. – Тут таинство происходит. А ему мешать негоже. Один, видишь, помешал. Где он теперь? Здесь, у меня, – сторож кивнул на скатку у себя под мышкой. – Не будем мешать.
  – Конечно, не будем. Я же понимаю. Просто не верится как-то. Как в кино…
     Захар с Бориско вышли из храма, а Анатолий с Артемием снова остались наедине.
  – Продолжим? – спросил Анатолий.
  – Продолжим с божьей помощью, – устало проговорил священник и, обмочив кисть руки в святой воде, обтер ею вспотевший лоб. – Сам с трудом верю во всё, что видел.
  – Понимаю, – кивнул участливо Анатолий. – Но всё уже позади. Бояться нечего. Захар всё сделал правильно. Он настоящий храбрец. А вот мне снова не удалось всё просчитать до конца. Подверг твою жизнь угрозе, как и предыдущих священников. Я должен извиниться перед тобой. Я прошу прощения.
  – Я мог погибнуть? – спокойно, скорее не спрашивая, а утвердительно произнёс Артемий.
  – Мог, – кивнул Анатолий, – но не погиб. Захар тебя спас.
  – Господь меня спас. А Захар помог, – так же невозмутимо уточнил Артемий.
  – Но разве…
     Анатолий хотел было как-то возразить, но осёкся.
  – Здесь и сейчас, на этой земле, под этим сводом, – добавил Артемий.
  – Я даже об этом не подумал.
     Теперь задумался Анатолий.
     Неожиданно Артемий спросил:
  – А что это такое – фвазичтс?
     Анатолий вышел из лёгкого оцепенения и тут же ответил.
  – Это имя убийцы. Того представителя моей цивилизации, который прервал земное существование предыдущих четырёх священников и хотел то же самое сделать с тобой.
  – Но за что? Зачем? Я искренне не понимаю.
  – Есть представители моей цивилизации, которые считают, что нам не нужен другой бог. Что если мы утеряли предыдущего, единственного и незаменимого, по их мнению, то нам не нужен новый. Обретение нового бога они расценивают, как вероотступничество, предательство. Как великий грех по отношению к истинной вере.
  – Как и у нас, – еле заметно закивал головой Артемий, – всё абсолютно так же.
  – Да, как и у вас, – согласился Анатолий. – А меня он убить не может. Ни наши моральные принципы, ни мой общественный ранг, в котором я нахожусь, сделать этого ему не позволяют.
  – Ранг? – решил уточнить Артемий.
  – Да, – просто ответил Анатолий.
     Оба замолчали. И стояли молча около минуты, пристально всматриваясь друг другу в глаза.
  – Ты не откажешь мне, священник? – наконец спросил Анатолий. – Ты не испугался?
  – Нет, – уверенно произнёс Артемий. – Я не испугался. Со мной бог. И я не откажу тебе. То, что начато – то должно быть завершено.
     И в храме небольшого шахтёрского городка вновь продолжилось таинство крещения.

     Первое, на что обратили внимание Захар и Бориско, было то, что автобуса возле ворот и след простыл. И ясное дело, что никто сейчас не мог бы достоверно подтвердить, – уехал он на своих вполне земных шинах, или же плавно взмыл над поверхностью, затем резко рванул вверх и растворился сияющей точкой на голубом небосводе.
  – Тю-тю автобуса, – усмехнулся Захар. – Сильно я его, видимо, напугал. Получается, мы, земляне, тоже не лыком шиты. Тоже могём!
  – Я всё-таки позвоню следователю, – находясь в прежнем беспокойном состоянии, произнёс участковый. – Всё-таки уточню.
  – Валяй, товарищ лейтенант. А я пока приберу то, что осталось от  инцидента, в свою сторожку. Отдам потом нашему гостю. Ему виднее, что с этим делать.
     Сторож захромал в сторону домика, в окошке которого металось испуганное лицо Клавдии. А участковый набрал на сотовом номер следователя Николая.
  – Алло! Николай, привет ещё раз. Да, я в церковь заходил. Поговорил. И спросил, и проверил. Погоди, погоди! Скажи сначала: водитель автобуса у вас? А что делает? Объяснительную написал, домой собирается. Ясно. А автобус его где? На стоянке рядом с отделением? Точно? Да ты посмотри в окошко, посмотри. Стоит? Ясно. А водитель какой из себя, можешь мне его описать? Так, так, понятно. Понял. Курчавый, коренастый. Как зачем? Мало ли, пригодится. Лучше знать. А здесь всё в полном ажуре. Всё та же тишь и благодать. Артемий сейчас какого-то делового крестит. Видать, много пообещал отвалить. Им же на ремонт надо. Вот у нас уже и крестины появились для вип-персон.
     Бориско решил не дожидаться Захара, и направился на выход, к воротам, продолжая говорить на ходу.
  – Устал я, Коля. Отдохнуть мне надо. Пошёл домой.
     И через паузу зачем-то добавил:
  – А убийств больше не будет. Откуда знаю? А я не знаю. Чувство у меня такое. Всё закончилось. Почему странный? Нормальный я, устал просто. Ну, давай, пока! Будь здоров, товарищ майор!
     И сунув телефон в боковой карман форменной куртки, переступил порог калитки ворот.

     Примерно через полгода, накануне праздника Первого мая, Артемий получил по почте поздравительную открытку. С одной стороны красовалось изображение роскошного букета фиолетовых астр и белых роз, снизу подпись «Поздравляю!», выполненная в каллиграфическом стиле. С другой стороны, как и положено, располагалось короткое послание для Артемия, смысл которого в полной мере мог понять только он.
     «Я благодарен тебе. Мы все благодарны тебе. То, что ты дал мне, я передаю другим. Ведь это теперь мой долг. Бог начал говорить со мной. Это прекрасный Бог. Он объяснил, почему ты не смог мне отказать. Спасибо тебе за веру! Раб божий и твой брат Анатолий».
     Артемий поглядел на штемпель. Открытка, судя по нему, прилетела с острова Сахалин. Вот только дата выдавала, что штемпель подделка: «25.14.0345». Кто-нибудь ещё заметил это несоответствие? Вряд ли. Кто смотрит на дату отправки.
     А возможно, открытка и вовсе миновала какие-либо отделения связи. Прямиком оттуда, с далёких космических берегов.
     Артемий опустил руку с открыткой, поднял голову и, слегка щурясь, довольно поглядел на сияющие в лучах утреннего солнца купольные кресты.
  – Так вот, значит, о каком ты ранге говорил, дорогой Анатолий, – тихонько произнёс Артемий. – Последний жрец и первый креститель для своего народа. Господь сам привёл тебя, а ты и не знал.
     Священник перекрестился, поклонился золотым куполам и зашагал к входу в храм.
     Отремонтированное, окрашенное дорогой фасадной краской, выглядевшее абсолютно новым, здание храма теперь каждый день напоминало Артемию, на какие чудеса способна настоящая вера.