Группа разведчиков шла цепочкой. Эти нескончаемые болота были везде, куда ни кинь глаз. В походках людей, в их жестах и скупых обрывках фраз чувствовалась нечеловеческая усталость.
- Не отставать, ребята, не отставать! – то и дело покрикивал майор.
Тыкая палкой в болотную трясину, Ольга оступилась с кочки и ткнулась носом в режущие стебли осоки. Она постаралась быстро подняться.
- Чего ты? – взмокший от напряжения и усталости, спросил Саша Глушков, шедший за ней следом.
Она, не ответив, отмахнулась рукой и продолжала идти, хлюпая сапогами по болотной ряске, за проводником.
Когда к вечеру вышли из болот на сухую почву, все семеро, как по команде, повалились с ног в жесткую прошлогоднюю траву, только проводник Маркович словно двужильный, сбросив с плеча вещмешок и трехлинейку, направился к опушке ближайшего леска набрать хворосту для костра.
- Обогреться надыть, командир, эй, командир! – толкал он в плечо Деева, лежавшего вниз лицом без движенья.
- Костерок я развёл, ближе двигайтеся, а то и околеть можно. Зори, вон какие холодные ещё!
Маркович уселся у разведенного им костра и стал деловито подкладывать в огонь сухие сучки.
- Умаялись, братишки. Ох, умотал я вас! А короче никак нельзя было пройти-то, - искоса глядя на валявшихся неподалёку разведчиков, говорил проводник.
Деев зашевелился, медленно повернул голову в сторону костра, полежал так ещё с минуту и, будто нехотя, стал подниматься с земли. Когда шел к костру ноги не слушались, всё тело было деревянным, чужим. Он плюхнулся рядом с Марковичем прямо на кучу хвороста и почувствовал, как от спадавшего напряжения в теле заныли все мышцы. Алексей поморщился, огляделся вокруг. Справа под сгущающимися сумерками чернели ненавистные болота, слева совсем близко подступал подковой лес. Ни единой живой души вокруг, кроме тех, что лежат сейчас еле живые на этой забытой Богом поляне, ни единого выстрела. Чудно и непривычно. Деев поёжился.
Потихоньку начали подниматься разведчики и перебираться ближе к костру. Глушков поднял с земли вконец обессилевшую Ольгу и подвёл её к жарко-пылающему огню. Отсвет пламени скользил по её исхудавшему и изменившемуся, за эту трудную неделю, лицу. Алексей смотрел на неё и в сотый раз думал об одном и том же: «Зачем эта девочка на войне? Почему я не уберёг её от этого кошмара? Почему не заставил остаться дома или вернуться в Москву, к родителям?» Это сейчас так легко размышлять, спрашивать себя «почему? Зачем?», а тогда в Беляеве, когда она вся в слезах ворвалась к нему в дом накануне отъезда на фронт, и не постеснявшись Подгорного, пришедшего проститься с другом, ничего не видя вокруг себя, упала у его ног, обхватила руками колени и в бешеном исступлении, в каком-то немыслимом, чудовищном порыве, рыдая кричала: «Не пущу, Алёша, нет! Нет! Не уедешь! А если уедешь, ты меня убьешь!» Горько рыдая от отчаянья и безнадежности, она уткнулась лицом в его шинель, а потом, крепко вцепившись в неё руками, осела на пол. Уговаривать было бессмысленно. Слова на неё не действовали. Алексей поднял её, усадил рядом с собой на диван. Изумлённый этой сценой Илья Сергеевич, не в силах был что-либо предпринять или сделать. Он безмолвно стоял у окна и, не отрываясь, смотрел на них обоих.
Обнимая Ольгу, Алексей успокаивающе гладил её по плечу, а у самого внутри кипела буря. Ещё немного и он потеряет рассудок. Ему было плохо, больно, может во сто раз больнее, чем ей сейчас. Она всхлипывает у него на груди как ребёнок, крепко прижимается к нему и вздрагивает. Потом медленно поднимает голову, смотрит в его глаза. Нет, никогда ему не забыть этого взгляда! И полушепотом произносит: «Я знаю, ты все равно уйдёшь. Уйдёшь! Тогда возьми меня с собой. Потому что без тебя, я не буду жить.»
Оля, так же как и ряд других сотрудников НКВД, подавала заявление на фронт, узнав, что здесь в тылу, Деев сколачивает специальную разведывательную группу для выполнения особых заданий в немецком тылу. Но это её заявление, как и все последующие, были оставлены начальством без внимания. Деев их попросту игнорировал. Теперь же всё решилось в один вечер. Деваться было некуда и, глядя в её воспаленные, заплаканные глаза, на измученное болью лицо, Алексей говорит: «Собирайся!»
Как чётко сейчас всё встало в памяти, как ярко! Дым от костра кружил, туманил голову. Ольга сидит напротив, зябко ёжится от налетевшего с болот ветерка, греет руки над костром и, Боже мой, улыбается! Какими нечеловеческими усилиями им удалось пройти через эти болота, мужчинам невмоготу, а ей и подавно. Алексей думал, захнычет, сдастся, повернет обратно, но нет, она упрямо и настойчиво шла за ними след в след. Откуда, столько сил взялось в её хрупком теле? Как и все, добравшись до поляны, она рухнула, не чуя ног, а теперь сидит и улыбается. Гераленко кинул ей, только что выковыренную из золы горячую картофелину и тут она, совсем по-детски, рассмеялась и стала перекидывать её круглую и чёрную с ладони на ладонь.
- Ну вот, тута прошли, а к утру и до Покровки теперя дойдём, - спокойным, ровным голосом сказал проводник.
- Леонид Маркович, до рассвета, думаете, успеем? – спросил Алексей, повернувшись к бородатому богатырю.
- Успеем, чего там!
- Ну, значит, пол часа на отдых и дальше двигаемся, - Деев протянул руки к огню.
Неделю назад особая прифронтовая группа майора Деева получила задание установить и наладить связь с крупным партизанским отрядом, действовавшим в местных лесах, оборвавшуюся так неожиданно. На задание Деев пошел сам, взяв с собою шестерых надежных людей, так как ставил ещё и задачу глубокой разведки всего района. В середине апреля 1942 года войска на всех девяти фронтах и двух отдельных армий перешли к стратегической обороне. Велись бои местного значения. Зато активизировались действия разведки, как немецкой, так и нашей. Сейчас особая спецгруппа майора находилась в районе Старой Руссы, где так же было относительное затишье. В данном случае она действовала по распоряжению командования дивизии генерала Антонова, которое после недавних боёв и некоторой неразберихи не имело полного представления о местности в целом. Сведения армейской разведки были противоречивы и начальник штаба дивизии Муромцев обратился за помощью к особым войскам НКВД.
Так как большая часть территории здесь была занята нашими войсками, а немцы стояли разрозненными бригадами, пробраться к партизанам было не сложно. Но того крупного партизанского отряда, о котором шла речь, уже не было. После боёв он значительно поредел, но несмотря на это, не утратил своей боеспособности.
Прибыв в отряд три дня назад, группа майора передала партизанам новую рацию взамен разбитой, несколько запасных батарей питания к ней, новый шифр для радиста и вместе с командиром партизанского отряда товарищем Старостиным Деев, работая с картой, наметил дальнейшие пути разведки по тылам немцев.
- Совсем непонятный район вокруг деревни Покровка, - говорил Алексей. – Километрах в десяти от неё, полоса обороны полка Стрельникова. Внезапным наступлением моторизованной немецкой дивизии, два батальона полка оказались отрезанными от основных сил. Совместными действиями двух полков Денисова и Стрельникова, через некоторое время удалось восстановить положение, но два батальона исчезли, точно провалились. Ваши партизаны говорят, что в болотах могли затеряться.
- Да, вполне, - отвечал Старостин. – Местность суровая. Чтобы пройти отсюда на Покровку вдоль леса, нужно пройти минимум шесть деревень, а они все под немцами. Не желаю я вам такого лиха. А на прямую до Покровских лесов одни болота. Но это самый безопасный путь. Рискнёте?
- Рискнём! – ответил майор.
И они пошли, получив отличного проводника от партизан. Маркович был из местных и болота и леса эти знал хорошо, он крепок и в свои пятьдесят пять силён без меры.
- С таким не пропадёшь! – напутствовал Старостин. – Доведет до места.
В тоже время Маркович внешне, почему-то сперва отталкивал Ольгу. Он был среднего роста, крепкого телосложения, темноволосый с узкими маленькими и хитрыми глазками, к тому же у него были оттопыренные уши и большой нос. «Ой, как похож на крысу!» - подумала она, впервые взглянув на проводника. Но потом первоначальное впечатление рассеялось и затерлось.
Ольгу Деев хотел оставить в отряде до возвращения.
- По болотам идти тяжело, Оля, подумай.
- Нет, я с вами. Я же радистка.
- Ну и что? И Глушков у нас радист. Вообще, я жалею, что взял тебя с нами в отряд. Сидела бы лучше при штабе дивизии!
Ольга была связной между штабом дивизии и разведывательной группой. В основном она находилась при штабе опергруппы НКВД и доставляла документы и донесения по мере необходимости вышестоящему начальству. Постольку поскольку дивизия Антонова находилась сейчас в полосе активных действий, группа попала в распоряжение этой дивизии.
Все-таки взять Ольгу пришлось. И сейчас у костра на коротком привале Алексей не жалел об этом. Было как-то спокойнее, когда она рядом, а оттого и больше собранности, никакого разброда в мыслях.
Время привала подходило к концу, все стали потихоньку собираться, проверять обмундирование, оружие, наматывать подсушенные у костра портянки, одевать сапоги.
- Счас в лес войдем, за мной идите, как на болоте. Глухое местечко, враз заплутает, кто отстал, - предупреждал проводник.
- Ребята, идти надо быстро, всех предупреждаю, соберитесь! – сказал майор.
Быстро затушили костёр. Вася Мельников раскидал мыском сапога тлеющие угольки, отряд снялся с места и потянулся к лесу.
(Продолжение следует).