Записки из портфеля.
***
Я за пять минут мог бы описать все что стояло на столе, от вилок со стершимися, когда-то выпуклыми рыбками до солонки с золотым ободком по краю.
Почему мне стало смешно, я еле сдерживался отчего меня трясло еще больше.
Отец и мать переглянулись.
- Не смейся, подавишься.
Это вызвало новый приступ, я просто корчился от хохота.
- Да ему хоть палец покажи, дурносмех.
Новый приступ. Глаза отца в неправильной сетке морщин смеются.
- Дурачок какой-то, сказала мама отвернувшись.
Снова приступ, от хохота я начал икать закрывшись руками.
- Встань из-за стола и выйди вон.
Во дворе смех закончился всхлипами и я уже не сдерживаясь икал с открытым ртом…
***
Я никогда не выхожу небритым, долго смотрю на себя в зеркало, что со мной не так, почему они за мной наблюдают, старательно пряча взгляды в равнодушные лица. Взгляды украдкой, взгляды из-под опущенных век, паутинки летают, Бабье лето.
Одна только старуха заглядывала мне снизу в лицо мутными, словно заплеванными глазами в сизых ямах, силясь меня опознать, при этом будто выдувая пузыри открытым ртом, - а-оу, а-оу…
Вернусь, вернусь, скорее вернусь и буду среди книг, и скажу глядя им в корешки: « Вы думаете я буду читать Малларме, нет, я буду читать совсем другого поэта, он никогда не жил в Париже, не бродил по набережной Орфевр ища вдохновения в сумеречных складках Сены, не сидел на лавке Люксембурского сада завернувшись в кашне, слушая шорох листьев по гравию аллей, не смотрел из окна кафе на мокрую мостовую Монпарнаса с тысячами ног обходящих лужу в которой отразился угрюмо-багровый небосвод»
Да, но что-то я увлекся…
***
Я измучил свою память, пытаясь вспомнить, пытаясь до головной боли, до шума в висках, не понимая зачем мне это нужно.
Все что удалось это – кусты щетины на скулах и подбородке, кажется куртка или что-то похожее, еще помню серую тряпку намотанную вокруг шеи, одна штанина подвернута, другая заправлена в невысокий сапог со сломанной молнией, вообще сапоги показались мне женскими.
Маленький, почти карлик , он купил пирожок у уличной торговки, я заметил мятую купюру в его руке которую он, видимо, держал давно. Глаза его светились радостью. – Подумаешь пирожок,бля,- всем своим видом говорил мужик,- да когда захочу, нахер, да это я так,вообще…
Жевал он как-то нижней губой, перетирая деснами жирную мякоть.
Прихрамывая ногой в подвернутой штанине, шел быстро, будто некогда, будто его кто-то ждет…
- Не забыть бы к зубному на следующей неделе.
***
С трудом протискиваясь в толпе каждый день вижу змеящуюся человеческую массу у метро.
Час пик.
Пустоты немедленно заполняются, на место каждого выбывшего становится другой, почти такой же, без промедлений, без потерь. Лица стершиеся от частого употребления как подошвы их башмаков, невнятные звуки, неслышные голоса…
- Они же бессмертны, бессмертны, - шепотом сказал кто-то рядом…