Встречи с интересными людьми
Это – рассказ о воине и труженике, об обыкновенном советском человеке, который и в далекие годы Великой Отечественной войны, и сейчас, в годы мирного труда, с честью несёт высокое звание коммуниста, гражданина Союза Советских Социалистических республик.
Это рассказ о сборщике ярославского завода «Красный маяк» Геннадии Григорьевиче Гречине.
- Ты комсомолец?
- Да.
- Это твой билет?
- Мой.
- Может, тебя силой заставили стать комсомольцем? На, порви билет, и ты будешь жить.
- Никто меня не заставлял. Рвать билет не буду.
- А, так ты, наверное, большевистский комиссар? – вскипел допрашивающий фашистский офицер.
От страшного удара помутилось в глазах, показалось – прямо на голову рухнул потолок избы. Избитого чуть ли не до потери сознания его бросили в погреб.
Наутро снова допрос.
- Номер части? Где сейчас находится? Кто командир?
Он молчал. Его били – он не проронил ни звука.
Их повели к опушке леса. Он знал, что это последние его шаги по размокшей грязной дороге, под свинцовым осенним небом. В книгах пишут обычно, что в такие минуты проходит перед глазами человека вся его жизнь. Наверное, так оно и есть. Потому что он, Геннадий Гречин, думал о том, что было у него позади, чем дорожил он больше всего. Вспомнилось недалекое прошлое, теперь такое недосягаемое.
Интернациональный, как в шутку его назвали, батальон в Самарканде, где он, ярославский рабочий парень, начал свою военную службу весной 1941 года. Русские, украинцы, казахи, узбеки… Все они молоды, и дружба между ними завязывалась легко и крепко. А ведь они еще только начали осваиваться. Только сделали первые выстрелы на полигоне. Шестой день войны стал для них первым боем. В октябре сорок первого их дивизия на Западном фронте попала в окружение. Был дан приказ – выходить небольшими группами. Геннадий и еще четверо бойцов несколько суток пробирались по лесам к Можайску. Измученные, голодные, набрели на маленькую деревушку, где еще не было фашистов, и где продолжал существовать колхоз. Бойцов разместили в деревенских избах, накормили. Впервые за многие недели спали в тепле, под крышей. А к утру в деревню нагрянул немецкий отряд. Их схватили врасплох. У двоих, одним был Геннадий Гречин, при обыске нашли комсомольские билеты.
… И вот их вывели на опушку леса. Вывели на расстрел.
- Ну, может, одумаешься? – небрежно бросил, подойдя к Гречину, один из конвоиров – предатель-полицай.
Гречин стоял молча.
Раздались выстрела. Чем-то тупым, обжигающим ударило в голову. Гречин упал, но смерть почему-то не наступила, не терялось сознание. Он с удивлением смотрел на серое небо, на раскачивающиеся верхушки деревьев и не понимал, почему же он жив. К расстрелянным подошли немцы. Один из них увидел, что у Гречина открыты глаза, и он шевелится. Для «гарантии» еще раз выстрелил в голову.
Хоронить убитых фашисты не торопились, и это спасло Геннадия. Он очнулся через несколько часов. Было темно, холодно, сыро. Один глаз не видел. Лицо и шея в крови, соленый вкус крови во рту. Нестерпимо болела рана в плече. Почти теряя сознание от боли, он стянул с себя рубашку, попытался перевязать рану. Не смог, не хватило сил. Но дважды расстрелянный, он хотел жить. А для этого надо было немедленно выбираться отсюда. Идти он не мог, но мог кое-как ползти. Полз, натыкаясь на корни и стволы деревьев. Полз наперекор всему.
Потом смутно помнилось: ручей, который он переплыл, почти не ощущая ледяной воды, гора, по которой карабкался. Наконец увидел перед собой силуэты домов. И услышал ненавистный лающий говор. Его опять схватили немцы. Снова стали допрашивать, но говорить он уже вообще не мог. Немцы были поражены: с таким тяжелым ранением (пуля вошла над правым глазом, вышла под левой нижней челюстью и пробила плечо), а он еще двигается, дышит, живёт?! Видно это любопытство и заставило их положить пленного в госпиталь лагеря.
Они и относились к нему, как к редкому подопытному экспонату, наблюдали за ним, прикидывали, неужели не умрет. А Гречин выжил. Выжил, несмотря на отсутствие ухода, на полуголодный паек: два раза по пол-литра баланды и 200 граммов хлеба в сутки. И как чуть поокреп, попросился в рабочую команду. Он уже разузнал, что оттуда легче бежать. Вскоре, когда его и еще одного пленного послали с санками за водой на реку, они сбежали.
Был декабрь. Полуодетые, они торопились как можно дальше уйти от лагеря. В пути Гречин оступился, упал на раненую руку. Идти дальше стало невозможно. Но здесь им неожиданно улыбнулась удача. Они попали в деревню, где старостой был, как потом выяснилось, исполнял эту должность по заданию подпольного райкома партии. Гречину изготовили фальшивые документы, полгода его выдавали за местного жителя. Постепенно зажили раны.
Геннадий уже собирался идти на поиск партизанского отряда, но неожиданно опять случилась беда. По доносу предателя «старосту» и других его помощников схватили и повесили тут же на глазах односельчан. А Гречин опять оказался в руках фашистов. На этот раз вместе с другими пленными отправили его в Германию, в фашистское рабство.
Там дни тянулись бесконечно. Днем изнурительная работа на полях, на скотном дворе. Ночь – в сарае за решеткой. Здесь были поляки, хорваты, чехи, украинцы. Выжить им помогли дружба и надежда на освобождение, на побег. Бежать решили втроем. Маршрут помогли разработать чех и словак – соседи по бараку.
Полтора месяца пробирались к партизанам сначала по немецкой, потом по словацкой территории. В Словакии они почувствовали, что попали к друзьям. Здесь была четко налаженная система помощи бежавшим из фашистских концлагерей. Теперь Гречина и его товарищей передавали с рук на руки, по цепочке. В Высоких Татрах они, наконец, встретились с партизанами отряда имени Яна Жижки.
Еще далек был родной дом, где-то за горами и лесами лежала родная земля. Но каждый бой с фашистами здесь, в Чехословакии, приближал их к родному порогу.
Гречин воевал в штурмовом взводе, которому поручались самые опасные операции. Дерзкие диверсии, подорванные мосты, летящие под откос эшелоны – так складывалась биография взвода. Однажды во время стычки с группой немцев Гречин остался один прикрывать уходивших в горы товарищей. Они уже не надеялись увидеть его живым. А он еще раз обманул смерть. Тяжелораненого, его выходили жители лесного кордона.
Пришла в Чехословакию Советская Армия. Соединившись с ней, партизаны участвовали в наступлении, прочесывали леса, очищая их от прятавшихся там врагов. Взвод Гречина вместе с передовыми частями армии участвовал в освобождении Злина, первым ворвался в Фриштак. Партизаны уже готовились к походу на Прагу, когда пришло распоряжение отряду отойти на отдых.
Так кончилась эта глава жизни русского солдата Геннадия Гречина. В двадцать четыре года он, не раз повидав смерть, пройдя многие страны, вернулся на Родину, не предполагая, что еще раз придется побывать в местах боевой юности.
Он необыкновенно скромен и стеснителен. Не удивительно, что и после пятнадцати лет работы на ярославском заводе «Красный маяк» о необыкновенном прошлом Гречина почти ничего не было известно. Да, воевал, был ранен – мало ли бывших фронтовиков работало в заводских цехах, и у многих на рабочих блузах были колодки боевых наград.
И вдруг - митинг, посвященный слесарю-сборщику Геннадию Григорьевичу Гречину.
Через много лет нашла слава солдата. Из Словакии пришло в Ярославль письмо, в котором говорилось, что жители освобожденного в 1944 году партизанами чехословацкого городка Фриштака присвоили ярославскому рабочему завода звание почетного гражданина города. Он был тогда донельзя смущен и этим митингом, и всеобщим вниманием, и глубоко взволнован тем, что помнили о нем люди, за которых он воевал.
Когда же на митинге был поднят вопрос о том, чтобы направить его в Чехословакию, он, прежде всего, обрадовался, что у него еще не использован очередной отпуск и, значит, он может уехать, не принося дополнительных хлопот производству. Эта поездка запомнилась ему навсегда. Он видел цветущие, нарядные города и деревни. Трудно было представить, что в них когда-то шли бои, пылали пожары. И в то же время он чувствовал, что память о прошлом все время жила в сердцах здешних жителей. Знакомые места бережно возвращали ему давние события и старых друзей.
В деревне Гощалково он встретился с командиром отряда Иваном Степановым. Там, на окраине села, стоял он на каменном постаменте, с автоматом в руках, как будто задумался о том последнем бое, где суждено было ему погибнуть.
Готвальдов (Злин) праздновал тогда шестнадцатую годовщину со дня освобождения. Целая делегация торжественно встречала Гречина. И бывшие партизаны Франтишек Фоукал и Станя Микул вместе с ним объехали места боев, встречались с жителями. В Готвальдове пришлось ему выступать на митинге. До тех пор ни разу не выступавший публично, он очень волновался, сумеет ли подобрать нужные слова и выразить то, что переполняло душу. От волнения он даже не заметил, какая тишина воцарилась над площадью, когда он произнес первые слова. И удивился, увидев, что многие женщины плакали. Это были слезы благодарности.
Во Фриштаке поклонился Гречин мемориальной доске на месте гибели двух русских девушек – радисток, не доживших считанных дней до Победы, возложил венок.
О них он говорил и на городском митинге, на котором чествовали его, почетного гражданина города.
И в Ярославле его уже знали многие, многие хотели с ним познакомиться. Боевые заслуги Геннадия Григорьевича были отмечены орденом Отечественной войны I степени и медалью «20 лет Словацкого восстания».
Но он и приобретя известность, остался тем же скромным и непритязательным человеком.
Сохранилось у него недавнее письмо из Чехословакии, которое прислали ему участники окружной встречи пионеров и молодежи в селении Плоштина, состоявшейся 22 апреля нынешнего года, в день памяти В.И. Ленина. «Мы, молодежь и пионеры округа Готвальдов собрались сегодня в месте, где 27 лет тому назад были жестоко уничтожены жители селения Плоштина. Мы собрались, чтобы вспомнить события, которые для нас, молодых, уже стали историей. Историей, которая, которая нас обязывает. И мы здесь в этом месте обещаем, что так же, как вы боролись за нашу свободу, сделаем все возможное для того, чтобы никогда не повторялись ужасы войны».
Гречин стал коммунистом. К этому шагу он подготовлен всей своей предыдущей жизнью. Он шел к этому дню, когда его расстреливали за принадлежность к комсомолу, когда сражался с фашистами в горах Моравии, когда уже на заводе, учитывая потребности производства, шел на самый трудный участок. И не случайно мирной его работе присвоен пятый, так называемый горячий разряд. А юбилейная Ленинская медаль и орден Трудового Красного Знамени, полученный за восьмую пятилетку, как нельзя лучше свидетельствуют, что и в заводских буднях Гречин на передовой линии.
Поступая так, он считал, что просто выполняет свой личный долг, не придавая своим поступкам общественного значения. Но, видно, коллектив и через большую скромность разглядел в нем черты активиста, вожака. Два раза выбирали Геннадия Григорьевича секретарем цехового партбюро, четыре года он был членом завкома, а теперь уже десятый год - председатель цехкома. Профсоюзная организация механосборочного цеха известна своей деловитостью, а председатель цехкома пользуется большим авторитетом в цехе. Авторитет его основан и на личных качествах характера, и на конкретных деловых поступках. Вот таких как этот.
В цехе срочно потребовалось смонтировать кран-балку для перемещения во время сборки тяжелых вибраторов. Главный инженер по этому поводу обратился с личной просьбой к высококвалифицированному слесарю-сборщику нестандартного оборудования Гречину. Сложность заключалась в том, что задание это предстояло выполнить не только сверх непосредственной работы, которой у слесаря в избытке, но в течение ночи, когда люди уйдут из цеха.
И вот остановились станки, опустел цех. Но всю ночь до рассвета горел свет в одном из пролетов и слышался лязг металла. Председатель цехкома выполнял заказ. Утром он по-военному коротко сообщил главному инженеру: кран-балка готова.
Он по-прежнему в боевом строю – воин и труженик коммунист Геннадий Григорьевич Гречин.
А. Макаров, И. Копылова-Коротаева
Ярославский завод «Красный маяк»
Северный рабочий, 7.07. 1972 г.