М.М.Кириллов
ПЯТИГОРСК
Очерк
Пятигорск я посетил в 1975-м году и больше никогда здесь не был. Приехали с дочерью по путёвке в санаторий. Жена и сын разместились рядом в частном секторе. Выше санатория проходила дорога на гору Машук, а ниже санаторий граничил с домиком, в котором 150 лет тому назад жил ссыльный офицер Лермонтов.
Санаторий был знаменит сульфатными источниками, которыми мы все пользовались. Дочь получала процедуры, а в остальном мы были предоставлены сами себе.
Как выяснилось, Пятигорск был не только курортный, но и промышленный город, наиболее крупный в юго-западном Ставрополье и центральный в группе городов Минеральных вод. И, вместе с тем, это был самый лермонтовский город. Всё здесь было связано с именем поэта и с его произведениями.
Мы посетили домик поэта – скромную хату, в которой Лермонтов жил с одним из своих приятелей, таким же офицером. Заходили внутрь, присаживались к столу, за которым он работал. На столе стояли свечи в канделябрах и керосиновая лампа. На этажерке – старые книги. У крыльца на солнышке грелась кошка. Двор был огорожен плетнём. Рядом проходила дорога, шумел транспорт, но над всем этим памятным местом царила тишина и какая-то отстранённость от людей.
В самом городе, довольно тесно застроенном, нам указали на здания, в которых бывал поэт, в том числе и то, где к несчастью у него произошла ссора с Мартыновым, предшествовавшая их дуэли.
Где-то дальше, за сквером, на горе высилась ажурная беседка с колоннами. К ней нужно было пройти, приложив некоторые усилия, но за то, оказавшись в ней, мы увидели весь город сверху, как бы взлетев над ним. Беседка называлась «Эолова арфа», и нам действительно показалось, что в её колоннах звучит музыка или, может быть, запутался ветер. Каким-то образом это место так же связывалось с Лермонтовым.
Увидели объявление: на ипподроме проводятся скачки. До сих пор ипподром и конные соревнования я видел только в известном фильме «Кубанские казаки». Решили сходить на ипподром с сыном Серёжей (13 лет), уж очень ему хотелось. Стадион был расположен за городом. Приехали. Народищу! Здание ипподрома напоминало высокий многопалубный теплоход. Голубое небо, солнце, в репродукторах музыка, продают мороженое. Атмосфера праздника. Сначала наблюдали ознакомительный выезд лошадей. Потом прошли одиночные забеги. В перерыве, перед основными скачками, мы с сыном перебежали дорожку и устроились в кустах, напротив трибун. Серёжа приготовил фотоаппарат, чтобы попытаться снять бегущих лошадей и всадников в колясках прямо из кустов, в метре от себя. И это удалось. Мы не следили за тем, кто выиграл, но сами скачки сфотографировали. Я всё боялся, что лошади сшибут сынишку, и придерживал его. Когда всё закончилось, мы перебрались на трибуны и покинули ипподром. Наградой нам было мороженое. Фотографии скачущих лошадей сохранились с тех пор.
К западу от города высятся пять горных вершин: от того и название города Пятигорск. Полагают, что они вулканического происхождения. С этим связывают и здешние минеральные богатства. Не даром во всём этом районе славятся ессентукские, кисловодские и железноводские водные источники.
Вспомнилось, как в 1961-м году на экзаменах в адъюнктуру мне достался билет, один из вопросов которого был о кавказских минеральных водах. Принимал экзамены Главный терапевт Советской Армии профессор Н.С.Молчанов. Я назвал успешно все воды и уже открыл рот, чтобы назвать редкую баталинскую воду, к тому времени уже иссякшую, как Молчанов нетерпеливо и недовольно сказал: «ну, вот видите, Вы заставляете себя ждать!» Экзамен я провалил и в адьюнктуру не поступил. Это было в тот день, когда Юрий Гагарин взлетел в космос. Терапевтом-то я всё равно стал – через год, но тогда это было очень обидно. К 1975-му году об этом источнике даже в Пятигорске никто не помнил, а я вспомнил почему-то.
Над санаторием возвышался Машук – одна из пяти гор Пятигорска, самая известная. Но чтобы выйти на дорогу к ней, нужно было сначала пройти здешнее кладбище и Церковь. Кладбище было знаменито тем, что здесь была могила Лермонтова. Мы нашли её. На ней стоял невысокий памятник из тёмного мрамора, но было известно, что спустя какое-то время после похорон останки поэта были перезахоронены в селе Тарханы Пензенской губернии его бабушкой. Место захоронения сохранялось с тех пор, но оставалось пустым. Грустное место. Но тысячи людей приходят сюда поклониться памяти поэта.
В сотне метров по дороге от кладбища стояла высокая церковь с каменными сводчатыми вратами. Мощёные дорожки возле неё заросли травой. Людей не было, лишь в одном месте в тени кипарисов на высоких беломраморных ступеньках сидели двое: старушка в чёрном платке с палкой в руке и худой высокий священник с непокрытой седой головой. Священник нервно протягивал к старухе худые руки и, склонившись к ней, в чём-то горячо убеждал её, а может быть, успокаивал или утешал. Одинокие люди на пороге безлюдной церкви. Меня поразила эта сцена человеческого участия своей искренностью и непарадностью. Я не остановился и не подошёл ближе, чтобы не нарушить подсмотренную мной исповедальность их свидания. Но картина их встречи дл сих пор стоит у меня перед глазами.
Весь следующий день, точнее от завтрака до обеда, ушёл на долгожданный подъём на Машук. Шли в составе небольшой группы отдыхающих по дороге, которая всё время, поднимаясь, огибала гору, заросшую невысоким лесом и местами непролазным кустарником. В колее на дороге сохранялась дождевая вода. Валялись камни, упавшие с горы, и с высоты временами просматривался город. На широкой плоской вершине горы, покрытой мелким лесом, стоял сарайчик и несколько скамеек для уставших путников. Возвышался геодезический знак.
Спускаться с горы было легче. Через час были в городе.
Нас ждало ещё одно путешествие. На выходе из города начинался глубокий и довольно широкий каньон с обрывистыми и словно враждебными берегами. Не овраг, а именно каньон, промытый за многие годы рекой. Наверху остался невидимый город, по дну протекала летом неглубокая, но бурливая речка. Над нами нависало небо.
Наступила полная тишина, все городские звуки остались позади.
Шли и шли. Дочка Маша была нездорова и к тому же опаздывала на какую-то процедуру в санатории. И мы её отпустили, немного не дойдя до места, описанного Лермонтовым в его книге «Герой нашего времени»: каньон-то был исторический. А сами посидели на берегу речки, окунув ноги в холодной воде, и пошли дальше. Каньон стал теснее и повернул влево. Тропа стала подниматься вверх, и обрыв обнажил кусок скалы, нависавший над нами и покрытый травой. Вскарабкавшись на него, мы оказались на месте дуэли Печорина с Грушницким, именно таком, каким оно было описано в романе. Идя сюда, мы, конечно, знали, что нас ожидало, но всё оказалось удивительно похоже. Мы измерили, кто, где стоял из стрелявших противников и куда упал убитый на дуэли. Всё было описано предельно точно. Таинственное превратилось для нас в зловещее. Декорацией всё это не казалось.
Посидев на скале ещё немного, мы спустились к речке, перешли через неё вброд и поднялись по тропке по другой стороне каньона на дорогу, которая, как оказалось, шла недалеко от его края. Поодаль стояли частные дома и сады. Ходил транспорт. Удивлению нашему не было предела. Таинственное сразу превратилось в обыденное. Неужели также было и во времена Лермонтова?! Потрясённые, мы вернулись в санаторий.
В оставшиеся дни нам ещё удалось побывать у подножья Машука на месте дуэли самого Лермонтова. Вспомнились строки поэта, написанные им на смерть Пушкина в 1837 году: «не мог понять он в сей миг кровавый, на что он руку поднимал!»
Через пару дней мы покинули Пятигорск, уехав через Москву в Саратов. Грустный город Пятигорск. 40 лет прошло с тех пор, а память как будто застыла.
Апрель 2016 года, Саратов.