Тривиальная история. Мини сага

 

     Влад учился на втором курсе института. Вика первый год после школы  летала стюардессой.  Её отца,  мастера заводской бригады слесарей-инструментальщиков,  в девяносто втором убили рэкетиры.  Их бригада отказалась им платит мзду - часть денег,   заработанных на «левых» литьевых прессформах для выработки изделий из пластмассы,  которые они в качестве халтуры изготавливали для «кооперативщиков».

   Викина мать, работавшая в НИИ лаборанткой, в том же году по причине ликвидации исследовательского  института стала безработной, и с тех пор  каждый год на весь сельскохозяйственный сезон уезжала на свою родину в деревню за триста  километров от города, где они жили.

  Там остался её родительский дом и земля, в общем,  хозяйство, помогавшее ей выживать в эти тяжёлые времена. Не жалкое пособие «за потерю кормильца»,  а удачная продажа машины покойного мужа вместе с благоустроенным гаражом в гаражном кооперативе, давали возможность ей и Вике кое-как сводить концы с концами.

  Влад и Вика вместе уже полтора года. Они учились в одной школе, которую Влад окончил на год раньше. Вику знала вся школа, её считали красивой девчонкой, к тому же, она солистка школьного вокально-инструментального ансамбля.

  Ансамбль играл на выпускном вечере Влада. Сейчас трудно сказать, как это случилось, но в шуме и гаме  застолья выпускного  вечера, в перерыве, когда музыканты отдыхали, Вика оказалась за столом рядом с Владом. С этого момента они практически не расставались.

  Под утро, по традиции выпускники направились на набережную встречать рассвет. Влад и Вика незаметно отстали в парке, целовались на укромной скамейке, потом «провожались» до дома Вики, мать которой ещё в начале апреля уехала в деревню. И в итоге оказались в одной постели, где ЭТО произошло у обоих в первый раз и по обоюдному желанию.

  Влада воспитывала бабушка – мать  отца. Свою мать Влад не помнил. Она постоянно гуляла и пила, когда отец ходил в море. Владу исполнилось три годика, отец бросил свою жену, мать Влада, лишив её родительских прав, и отвёз сына к своей матери, его бабушке, сделав её официальной опекуншей, самого-то по много месяцев нет на берегу. Деньги присылал регулярно, даже когда у него появилась новая семья, и родились дети. Правда, Влад в последний раз виделся с отцом ещё до школы, в шестилетнем возрасте. Даже лица его не запомнил, только  морскую фуражку с кокардой.

  Когда Влад поступил в институт, бабушка переписала на него комнату в коммунальной квартире, в которой они жили,  открыла на его имя счёт в банке, куда перевела все свои сбережения. Сама собрала два чемодана с личными вещами и объявила, что по причине своей старческой дряхлости не может отказать своей дочери и не принять её предложение переехать жить к ней.

   Сестру своего отца, стало быть, свою родную тётку, к которой и уехала жить бабушка, Влад никогда не видел, жила она на другом конце страны. Пару раз, когда Влад ещё учился в младших классах, и его на лето отправляли в пионерский лагерь, бабушка летала погостить к дочери.

  По предварительной перед отъездом договорённости бабушки c  одной из четырёх соседок их коммуналки, одинокая вдова, тётка Нюра, стала мыть и  убирать за Влада места общего пользования, согласно графика, висевшего на кухне.  Кроме того, она дважды в неделю покупала продукты и готовила Владу нехитрую стряпню: кастрюлю супа и чугунок котлет или тефтелей с картошкой, вермишелью, кашей.  С ним же раз в день столовалась, тарелка супа да  порция котлет с гарниром и стала платой за её труд.

   Меню зависело от тех сумм, которые Влад ей выделял, но оставленные бабушкой  деньги на счёте таяли, так как денежные переводы от отца больше не поступали.  Едва успел Влад окончить школу и встретить свой восемнадцатый день рождения, как его отец ещё летом 93го года  написал бабушке, что их пароходство приватизируется, его судно продано за границу на металлолом, а его самого списали на берег.

  Сидя одна на кухне, тётка Нюра бормотала себе под нос, размышляя вслух:

  - Как Владьке восемнадцать стукнуло, так и отец безработным стал, ну, так прямь, совпадение, восемнадцать лет лямку тянул. Теперь хватит, таперешняя жонка ему, видать, плешь проела за эти деньги. Своих, то, ртов, кажись, двое.
   А бабка, то, ничего не пожалела, и комнату, и деньги оставила, с двумя чемоданами век доживать в чужом углу отправилась. Откупилась, значит,  перед внуком, чем могла, поняла, что одна Влада на свою пенсию не потянет. Пятнадцать годков Влада растила, а родной кровиночкой он ей так и не стал.

* * *
   После окончания школы Влад поступил в институт, Вика перешла в выпускной класс. По вечерам и в выходные они встречались. Ходили в кино, в кафе, просто гуляли по городу.  Кто-то из сокурсников Влада притащил к нему домой видеомагнитофон, чтобы иногда собираться у него небольшой компанией с девчонками посмотреть «пикантные» фильмы под пиво или вино. Влад часто приносил новые кассеты, которые они с Викой смотрели лёжа в постели.

  Пока Вика училась в школе и сама не зарабатывала, Владу хватало денег на ухаживания и недорогие подарки, правда, бабушкины сбережения на счёте подходили к концу.  Но когда Вика окончила школу и курсы бортпроводников местной авиакомпании, и, отлетав месяц в качестве самостоятельного члена экипажа, получила по студенческим меркам шикарную зарплату, Влад мог опростоволоситься перед Викой, если бы к тому времени не нашел денежную работу.

   Запросы Вики росли не по дням, а по часам. Передвижение только на такси, ресторан – только самый популярный, а значит самый дорогой, вещи и косметика – только самые модные, парикмахерская  и косметический салон – самые стильные.

   Влад ещё весной 1994 года, волей-неволей, стал искать способы как подзаработать.   Трудиться целыми днями или ночами за копейки: разгружать вагоны, мыть витрины или тупо отсижывать часы вахтёром он не мог и не хотел. Это отнимало слишком много времени и сил, необходимых для учёбы и Вики.

  Когда Вика стала летать, маршруты её полётов  постоянно менялись, встречаться им удавалось не более двух раз в неделю, когда Вике по скользящему графику выпадали выходные, поэтому Влад искал работу, к которой он не был бы привязан.

  Владу помог случай. Встретил своего одноклассника с его старшим братом, известным в городе в недалёком прошлом спортсменом, кандидатом в мастера по боксу в тяжелом весе. Слегка поддатые братья потащили Влада в кафе в их районе.

   Завидев их, швейцар раскрыл дверь и почтительно раскланялся. Пока были в гардеробе, подсуетился сам хозяин кафе, за дежурной улыбкой которого просматривалось волнение и плохо скрываемая досада. Обслужили их в «момент», за вечер хозяин подходил несколько раз, интересуясь, всё ли в порядке.
  Когда Влад с одноклассником вышли в туалет, Влад спросил:

  - Что? Твоего брата до сих пор помнят и уважают.

  - С такими кулаками попробуй не уважать, видел,  денег с нас не берут. Брат с друзьями помогает хозяину кафе, как теперь говорят, «крышует».

  - Ты тоже с ним?

  - В их «конторе», но я чисто по бизнесу, без «стволов» и «криминала».

  - А мне там местечко на подхвате не найдётся без «криминала».

  - Узнаю, сообщу.

  Через несколько дней Влад встретился со своим будущим «шефом», а  неделю спустя заработал первые пятьдесят баксов, тогда это была почти месячная зарплата продавца или медсестры. Поездом из соседнего городка   привёз в спортивной  сумке, разобранный  «калаш».
 
  Работы выпадали Владу самые разные, чаще, конечно, «привези-увези», причём, чем он меньше знал о перевозимом грузе, тем больше платили. В основном ездил в соседнюю область. Обязательно каждый раз другим видом транспорта, то поездом, то автобусом, а то и на легковушке с напарником.

   Часто работали ночью. Напарник привозил Влада на какой-нибудь объект,  где, таких как он, собиралось человек шесть,  и нужно было тихо и очень быстро разгрузить фуру с контрабандными сигаретами, электроникой или «палёной» выпивкой. Потом этот груз маленькими партиями развозили на машине напарника по бесчисленным ларькам, магазинчикам и забегаловкам.  Скоро «шеф» выдал Владу «мобилу» -  тяжеленную «Мотороллу» с пол кирпича, и пошутил: «Это тебе для самообороны».

  Случалась и «интеллектуальная» халтура. Как-то, целую неделю, заполняли  бланки с поддельными подписями для выдвижения  какого-то бизнесмена в кандидаты на выборы  депутатов. Влад заработал 1000 баксов, на которые купил старую машину «Форд-Сьерра» у одного из своих новых знакомых.

   Курсы вождения оплатил «шеф» ещё в самом начале их знакомства, сказав, что ездить придётся много и чтобы деньги не тратил, собирал на машину. Вообще по натуре «шеф» хороший психолог, учил своих молодых подельников:

  - Не сорите «баблом» в кабаках, копите. Такие времена, как сейчас, долго не продлятся. Своё дело надо открывать. Не смотрите на этих бритоголовых «спортсменов» в кожанках, этих пьянствующих дебоширов, что ларьки на рынках трясут, их первых перестреляют и пересажают.

  Влад  понимал, что его всё больше и больше втягивают в незаконные, если не сказать, преступные схемы. Страдала и учёба, на которую времени оставалось всё меньше и меньше. Но становившийся всё толще его бумажник подобно камню, скатывающемуся с горы, тащил за собой. Бросить эту «работу» он уже оказывался не в состоянии, правда,  теперь он мог ни в чём не отказывать Вике, везде платить за неё. Это придавало чувство лёгкости и уверенности в себе.

   Машина не только не облегчила его жизнь, напротив ритм её возрос. Вот он в институте «засветиться на  «лабораторной», вот едет по вызову «шефа», а тут, то проводить Вику в аэропорт, то привезти её с ночного рейса к ней домой.  Пара часов счастья с любимой, и надо чуток поспать перед ночной поездкой по «работе».

  Осенью, когда Вика  после курсов начала летать,  и Влад стал жить у неё, они ездили на машине в деревню, чтобы привезти Викину мать «с урожаем» на зиму домой. Но после Викиного признания матери, что они с Владом живут вместе у них дома, мать под разными предлогами ехать отказалась, что ей город, она, ведь, безработная, и хочет попробовать зимовать в деревне, родительский, то, дом добротный.

  Постоянные расставания, когда Вика улетала, короткие встречи, отсутствие забот о семейном быте, которого не было, и, который при их занятости и таком стиле жизни и не мог сформироваться, сохраняли изначальный   романтизм взаимоотношений. Но, в конце января  1995 года, всё рухнуло в один день.

  Утром, едва Влад с опозданием появился на консультации перед последним экзаменом  зимней сессии, староста группы сообщил, что его срочно просят зайти в деканат. Эту новость Влад воспринял спокойно. Как обычно будет «промывание мозгов» за «хвосты», решил он.

  В деканат Влад зашел после занятий, едва он переступил порог комнаты, сотрудницы деканата с  мест  наперебой пытались донести до него весьма неприятное известие. Оказывается, уже неделю во всех вузах области работает комиссия Минобразования и областного военкомата. Собрали списки всех военнообязанных студентов, не проходивших срочную службу, и ведомости успеваемости на каждого из них.

   А сегодня вручили ректору под роспись приказ Минобразования, в котором предписывается отчислить из института всех не проходивших срочной службы военнообязанных студентов, не сдавших зимнюю сессию и имеющиеся задолженности до 15 февраля.

   На 16 февраля всем военнообязанным студентам, имеющим «хвосты», представитель военкомата оставил «Повестки».  Разъяснив:  кто сдаст «хвосты»,  приходит в военкомат с «Зачёткой».  А кто не сдаст, тот «солдаты в путь, у в путь…».

  Задолженностей у Влада накопилось порядочно, он кандидат на отчисление №1.
  Как назло, Вика сегодня утром улетела в другой конец страны, там смена экипажа и отдых, вернётся на третий день. Но на этот момент Влад не знал самого главного. Вечером к нему без звонка приехал напарник:

  - Нас срочно вызывает «шеф». Помнишь, в последней поездке мы передали  «груз» братве из соседней области, а их, оказывается, повязали менты.  Бочку они на нас катят, будто это наша подстава.

  «Шеф» высказался коротко:

  - У наших «соседей» сейчас два вопроса, почему вас не взяли всех вместе при передаче груза? И кто возместит убытки?    Боссы наверху договорились, «войны» не будет. Явно, это ментовский ход, хотят, чтобы мы друг друга сами погрызли.  Но у Босса есть информация, что кое-кто, из соседской братвы, по собственной инициативе собирается вас двоих в асфальт закатать.  Разборки Боссу не нужны.  Вот вам по тысяче баксов, и, чтобы завтра вашего духа не было не только в городе, но и в области. Прокантуетесь пол годика на стороне, дадите о себе весточку.  И чтобы ни одна душа не знала, где вы.

  Уже в машине напарник поделился:

      - Если «соседские» ещё не приехали или  решают, что с нами делать, шанс слинять у нас есть, а если решение принято и они здесь, то до утра зароют. Мы для наших боссов «блохи на собаке», из-за нас они поднимать пальбу и  с местной властью ссориться не будут. Просто сделают вид, что нас не знают. Я сейчас соберусь, и через час буду в пути. Куда тебя подкинуть? Заодно покатаемся, посмотрим, не сел ли кто на «хвост».
 
  Напарник высадил Влада, не доезжая Викиного дома, к которому  он подошел через соседний двор. Дома, не включая свет, тепло оделся, собрал документы и, устроившись на стиральной машине в ванной комнате, откуда свет в окна не попадал, написал письмо Вике:
               
                «Любимая, Зайка!

    Прости меня за всё. Я очень люблю тебя! Но обстоятельства против нас. Есть приказ, меня отчислят из института 15 февраля, шансов сдать долги у меня нет, и  я должен буду пополнить ряды  армии, т.к. наша область не выполняет план по призыву новобранцев. Плюнул бы на всё, дождался тебя, и рванули мы куда-нибудь на юг оттянуться «по полной» перед расставанием на два года.
  Но есть ещё одно обстоятельство.  В армию я должен попасть немедленно. На нас с моим напарником по работе хотят повесить долг за груз, который мы перевозили, пропавший не по нашей вине. Сумма кругленькая. Ты сама знаешь, что делают с теми, кто не возвращает долги. Нас уже ищут. Поэтому абсолютно никто не должен знать, что я в армии. Пятьсот долларов тебе на расходы, техпаспорт и ключи от  машины в тазике с грязным бельём под ванной.
  Я буду писать тебе «до востребования» на номер почтового отделения, цифры которого такие же, как дата  начала наших отношений. Когда получишь мой армейский адрес, запомни наизусть. Свои письма мне отправляй из других городов, куда будешь летать.  Это письмо и все мои будущие письма из армии обязательно сразу же после прочтения сжигай.
  Я буду помнить нашу последнюю ночь, твой  поцелуй в день расставания!
  Твой Влад.»   

  Письмо Влад заклеил в конверт, вышел на лестничную площадку и позвонил в дверь квартиры напротив. Здесь жила одинокая приличная женщина средних лет, которой Влад, как-то, помог перекрыть воду, когда у неё сорвало кран на кухне. После этого случая соседка не знала, как его  отблагодарить.
 
   Когда соседка открыла, Влад осмотрелся и напористо зашел  в прихожую, прикрыв за собой дверь. Убедившись, что никто его не видел и не подслушивает, Влад негромко попросил передать письмо Вике, которая прилетит через два дня, но только так, чтобы никто этого не видел и не слышал, т. к. в письме он указал, где оставляет Вике большую сумму денег.

   Соседке пояснил, он уезжает в командировку. Ключи от Викиной квартиры тоже оставил, чтобы, как он выразился, в дороге не потерять. Влад понимал, что получив «ключи от квартиры, где деньги лежат», добропорядочная соседка сделает всё, как он просил.

  Накинув спортивную сумку на плечо и сдвинув козырёк кепки на глаза, Влад бросил прощальный взгляд на свою машину, стоявшую во дворе, и направился через продовольственный магазин в студенческое общежитие к сокурсникам «выставляться» на отходную вечеринку, заранее планируя, остаться у них переночевать.

  В половине восьмого утра, растворившись в толпе студентов, спешащих из общаги на занятия, он добрался до своего военкомата. В вестибюле у турникета стойка, за которой сидел дежурный, капитан с замызганной красной повязкой на рукаве.

  - Вы к кому? По какому вопросу.

  - Повестка у меня, - Влад подал её дежурному.

  - У Вас повестка на 16е февраля, ещё почти через две недели.

  - Так я, может, хочу досрочно добровольцем пойти!

  - Ты тут дуриком не прикидывайся, тут такие «дурики-добровольцы» каждый день приходят, думают на медкомиссии от армии «откосить».

  - Да я не шучу, товарищ капитан, из института меня уже отчислили, и из общаги выгнали. Мне, что теперь, на вокзале ночевать до дня призыва, - перейдя на серьёзный тон, возмутился Влад, и про себя подумал: «Пока всё складно у меня получается».

    Дежурный, молча на обороте повестки, написал: комната №6 ст. лейтенант Кривошеев.

  - Идите на второй этаж, к кому, я там написал.

  Влад поднялся на второй этаж, постучал в  кабинет №6 и, приоткрыв дверь, просунул голову со словами:

    - Разрешите войти?

    - Заходи, садись, что у тебя там, – произнёс сидевший за письменным столом старший лейтенант возрастом  больше соответствующим майору.

  - Да меня уже отчислили из института и из общаги «попросили», а повестка на призыв только на 16е февраля.

  - Кривошеев правой рукой взял  повестку Влада.

  - Причём здесь «общага», ты прописан по городскому адресу, а если денег нет на еду, так это твои проблемы, до сегодняшнего дня обходился без стипендии, тебя, то, за неуспеваемость отчислили. Так что не мешай нам работать, приходи 16го числа.

  - Так я досрочно хочу, хоть сегодня, добровольцем.

  - Я уже лет восемь здесь сижу, как из Афгана после ранения вернулся, но таких настырных «добровольцев» что-то не встречал. Надо тебя в «Особый отдел» передать. Пусть проверят. Может ты шпион,  завербованный, и тебе задание внедриться в нашу армию.  То ли в шутку, то ли всерьёз добавил старший лейтенант.

  Тут только Влад заметил, что у него  нет трёх пальцев, а сама левая рука висит и не двигается. Кривошеев продолжил:

  - Так что, давай, честно выкладывай, что у тебя за проблемы или иди и не задерживай меня. Мы сегодня «команду», шестьдесят человек, должны отправить, без тебя дел по горло.

  - Товарищ, старший лейтенант! Как старшего брата прошу, помогите, - Влад  вложил  триста баксов в сложенную пополам «Повестку», которую Кривошеев до того отодвинул на его край стола, и продолжил, - Беда у меня.  «Менты» ищут, если возьмут, меня посадят и вам прока не будет, одним призывником меньше. Вчера на проводах в ресторане  хотел девушку с соседнего стола на танец пригласить, а мужик, что рядом с ней сидел, встал и  меня в грудь пихнул, мол, проваливай пьянь. Я ему и врезал по челюсти. Шум гам начался, мы ходу оттуда,  когда с официантом на выходе из «кабака» рассчитывались, он шепнул, что мужик этот помощник мэра нашего города, и девушка его дочь, у которой день рождения. Мне утром хороший знакомый сказал, меня вся милиция города ищет.

   На этом Влад закончил  изложение этой заранее придуманной им истории, и с вопросительным вниманием уставился на старшего лейтенанта.

  Кривошеев слушал «монолог» Влада в пол уха, тихонько убрал придвинутые к нему триста баксов и думал о своём, на этот час двое призывников не явились, оформить этого «студента» в сегодняшнюю команду призывников не проблема, «дело техники». Раз деньги даёт и так в армию рвётся, видать у парня действительно проблема, а с милицией или с дружками, какая мне разница. Моя задача выполнить план призыва в армию новобранцев.

  - Не ты первый такой «доброволец», чаще бы милиция вам на яйца наступала, нам бы меньше работы было, сами бы на призыв в армию прибегали.  Давай свои документы, и  сиди, жди меня в коридоре.

 Минут через пять старший лейтенант вышел из кабинета с  личным делом Влада в правой руке:

  - Я сейчас узнаю, если кто-то из сегодняшних призывников не явился, буду тебя оформлять. К этому я должен привлечь ещё пару сотрудников, потом со всеми бумагами к военкому, а дальше от меня ничего не зависит. Но своё отработаю честно.

  Ждать Кривошеева пришлось больше часа, от волнения Влад даже вспотел. Появился он неожиданно, всучил Владу две бумажки и выпалил:

  - Автобусы на вокзал через сорок минут. Беги на первый этаж, оформляйся. Да, и зла на меня не держи, сегодняшняя «команда» на юге служить будет, а там сейчас «жарко».

  Эти слова Кривошеева Влад вспомнил через два месяца, когда его из «карантина», а потом краткосрочного  учёбного подразделения перевели в роту, которая готовилась к отправке в Чечню.

  Первые два месяца службы хотя и были с непривычки тяжелыми, но пролетели быстро.   За это время Влад получил от Вики три письма, сам  письма писал практически каждую свободную минуту. Ответ на своё первое письмо, в котором он сообщал  адрес полевой почты, получил, находясь в части уже три недели.

   Почту раздавали после обеда. Пока дежурный по роте выкрикивал фамилии счастливчиков, получивших письма, сердце Влада учащённо билось из-за долгого томительного ожидания. И вот, наконец, он услышал свою фамилию.

  Вика писала, что сначала она поехала в почтовое отделение №19, там письма не было. Но, ведь, то, о чём подумал Влад, с ними произошло утром 20 июня, и значит ехать надо в почтовое отделение №20 в другом конце города, куда она добралась в воскресенье, когда на почте выходной. В следующий раз она смогла съездить лишь через пять дней.

   Потом посыпались традиционные вопросы, что за род войск и т.д. и т.п. Далее Вика на двух страницах вспоминала самые трогательные моменты их совместной жизни, писала, как она его любит. Но по общему смыслу можно понять, она не осознала до конца, что их разлучили на два года. Видимо, это осознание появится позже, когда терпеть разлуку станет физически трудно.   По почтовому штемпелю Влад понял, Вика опустила в почтовый ящик  письмо в Москве.

 В последующих письмах чаще всего звучали слова «люблю» и «скучаю», лишь в конце третьего письма Вика сообщила о том, что муж её подруги, тоже стюардессы, перегнал его машину на платную стоянку. Правда, Вика сетовала на то, как её «убивают» поездки на работу, и особенно с работы, в автобусе. На что Влад ей написал, запишись  в автошколу и получи права, тогда  сможешь ездить на моей машине.
 
***
    Вскоре в жизни Влада наступили два дня, поминутно запомнившиеся ему на всё жизнь. Два настолько насыщенных дня, со столькими событиями, что их хватило бы на полновесный роман.

  Как ночью грузились в эшелон, потом целый день ехали, как следующей ночью совершили марш бросок на технике, как разделились на несколько колонн, каждая из которых двигалась своей дорогой, чтобы создать новые блокпосты на дорогах Чечни.

  В предрассветной мгле попали в засаду, их колонну грузовиков и БМП обстреляли из гранатомёта. Как истерично кричал молодой лейтенант, командир их взвода, впервые отдавая настоящий боевой приказ бойцам, выпрыгивающим из машин:

  - Занять круговую оборону! Оружие к бою!

  Влад выпрыгнул из БМП секунды через две вслед за лейтенантом, и ему показалось, он споткнулся. И какая-то неведомая сила несёт его прямо на спину лейтенанта. Когда он открыл глаза и попытался встать на ноги, резкая боль пронзила ногу, в голове и ушах стоял шум, теряя сознание, Влад почувствовал, как  чьи-то крепкие руки пытаются его поддержать.

  Очнулся Влад в  БМП,  машина ехала. Штаны полевой формы на нём разрезаны, и на оголённой ноге  наложена окровавленная повязка.  Голова разламывается от боли и звуки слышатся глухо, словно у него на голове ушанка с опущенными и завязанными ушами.  Над ним склонился лейтенант и кричит:

  - Потерпи чуток, минут через двадцать подъедем к площадке, за ранеными туда «вертушка» сядет. Если бы не твой «полёт» на меня, сейчас с тобой не говорил бы. Три осколочка в спине твоего бронежилета и один у тебя в ноге, это для меня «гостинцы» были, граната за твоей спиной взорвалась…

                * * *
  Влад открыл глаза. Вокруг белоснежная палата. Рядом с кроватью человек семь в накрахмаленных салатного цвета куртках и таких же штанах, на головах такого же цвета колпаки. Подтянутый худощавый врач, откинув одеяло, показывает его, Влада, перебинтованную ногу, видимо, старшему и по должности, и по возрасту коллеге:

  - Контузия, осколочное ранение… повреждение связок… , мышечных тканей, задета … кость. Прооперирован два дня назад, состояние удовлетворительное, - до Влада долетали  лишь обрывки фраз.

  Не обращая внимания на очнувшегося Влада, группа врачей быстро перешла к  другому пациенту. У его кровати задержалась только немолодая медсестра в очках, что-то записывавшая в журнал. Влад обратился к ней:
 
  - Где я?

  - Тихо, тихо лежи! У тебя всё в порядке, до Грозного отсюда двенадцать  часов на поезде. После врачебного обхода я подойду.

  Лечение Влада проходило с переменным успехом. Он уже стал ходить на костылях, но рана снова открылась. Повторная операция. Через две недели разрешили вставать. Потом физиотерапия, лечебная физкультура, ногу надо было разрабатывать. К концу третьего месяца лечения состоялся  его c хирургом такой разговор:

  - В «Великую отечественную» с таким ранением остался бы ты без ноги, а сейчас и ногу сохранили, и в строй вернёшься. А коли так, долечить тебя надо окончательно.  Сам знаешь, какое лечение, а тем более долечивание, в строевой части. Долг ты свой перед Родиной выполнил, и от армии «не откосил», и кровь свою пролил. Так что живи с чистой совестью по армейской поговорке: «солдат спит, служба идёт».

  За окном буйствовал жаркий сытный август. Ещё два месяца назад Влад отправил сослуживцам письмо, в котором просил переслать на адрес госпиталя, если есть,  письма, предназначенные для него.

  После обеда в палату зашел улыбающийся санитар, мужчина в возрасте, с пачкой писем в руках, и сразу направился к кровати Влада, приговаривая:

    - Пой, пой, дорогой! Тебе танцевать, наверно, ещё нельзя. Громко пой. Это всё тебе.

  На тумбочке перед Владом легли тринадцать конвертов, написанных разными ручками и пастами, но одним знакомым и таким любимым для него почерком. Он  долго по очереди вертел конверты в руках, даже пытался вдохнуть их аромат, делал  это машинально. Неожиданность произошедшего смешала  все его мысли.
 
  Наконец, он немного успокоился и решил разложить письма по датам отправки. Вика точно выполняла его инструкцию, все письма отправлены из разных городов.
 
  Разложив письма по штемпелям отправки, Влад стал их внимательно и вдумчиво перечитывать по несколько раз подряд. В первых четырёх, похожих одно на другое, Вика писала, как она скучает, куда летает, о погоде и прочих бытовых мелочах. В пятом письме главным событием стало известие о её поступлении в автошколу.

    В следующих письмах Вика писала о том, что уже начались занятия по практическому вождению. Её прикрепили к инструктору по вождению, мужчине лет тридцати трёх-тридцати пяти, кажется, отставному офицеру.

  В дальнейшем Вика писала, как ей нравится водить машину. Вскользь проскакивали фразы и об инструкторе, что звать его Олег Валентинович, он с осени 94го майор в запасе. В 81ом окончил военное училище, тут же женился, а уже в августе оказался в Афгане.

  В 83ем он вернулся в Союз и поступил в военную академию, к тому времени его жена, оставшаяся жить со своими родителями, подала на развод. После академии снова Афганистан, а потом, как поощрение, служба в ГДР. Когда нашу армию выводили из уже объединённой Германии домой, демобилизовался.

   К нам в город приехал к армейскому другу, предложившему ему эту работу. Живёт на даче у родителей друга, он там и за сторожа, и за истопника, и за дворника. В автошколе работает на двух ставках, зарабатывает на квартиру. Олег не пьёт и не курит, спортсмен, стройный худощавый блондин.

  Всю биографию Олега Валентиновича Влад собрал воедино из обрывистых сведений почерпнутых им в разных письмах. Так, значит уже  «Олег», без отчества, подумал он. По телу Влада  пробежало чувство тревоги, испуга от ощущения неожиданной потери, как если бы он засунул руку в карман и не обнаружил в нём бумажника с документами. На тумбочке оставалось ещё два не прочитанных письма, открывать и читать которые он не хотел и боялся.

  Откуда он мог знать, что почтовое отделение №20 в его родном городе уже с мая месяца закрыто на ремонт. Что рукописное любезно приклеенное сотрудницами почты  с внутренней стороны к стеклу витрины объявление о том, что всех клиентов на время ремонта ждут в почтовом отделении №21 через одну автобусную остановку, не имеет никакой юридической силы.  Потому что бюрократы из почтового ведомства приказом отдали все функции закрытой на ремонт почты совершенно другому почтовому отделению, о чём уведомить клиентов даже не позаботились.

  Несколько попыток Вики найти письма для неё в отделении №21 не увенчались успехом.  Молодо-зелено, спросить бы ещё раз у работницы почты, куда поступают письма «до востребования», отправленные на почтовое отделение №20, и всё бы разрешилось. Но ей и  в голову не мог придти другой вариант, кроме единственно возможного для молодых влюблённых – разлюбил, перестал писать.

  Не знал Влад и того, что в его части возникла путаница в документах, и письма, адресованные ему, пересылаются не в  госпиталь, а поступают в его подразделение, дислоцированное в Чечне.  Уладить этот вопрос удалось лишь, когда он сам дал о себе знать, написав своим товарищам сослуживцам.
 
   Надежда и любопытство взяли верх. Влад раскрыл предпоследнее письмо, в нём не было традиционных слов  «люблю и скучаю». Звучали лишь обиды по поводу его длительного молчания. Тон письма сухой прагматичный. Вика писала, что Владу ещё почти два года служить. Придёт после армии, а у него нет ни образования, ни квартиры, ни специальности и работы. Всё нужно начинать с нуля. Нужно обязательно закончить институт. Найти хорошую работу. Но на это нужно время, время, неумолимо быстро бегущее и незримо отдаляющее их друг от друга.

  С волнением Влад вскрыл последний конверт с почтовым штемпелем, датированным 30. 06. 95 года. В конверте оказался один маленький листок:

                Милый. Владик!
  Ты навсегда останешься таким в моей памяти. Ты первый. Мне было с тобой очень хорошо, это не забудется всю жизнь. То, что было между нами, наша первая, моя и твоя, юношеская любовь. Прости меня за всё, разлука любви не подруга. Прости, если сможешь, я влюбилась, кажется, очень серьёзно. Он сделал мне предложение, в августе у нас будет свадьба. Его звать -  Олег.
Это моё последнее письмо. Прости и прощай!
                Вика.

  А через несколько дней тот же санитар опять принёс Владу пачку писем, написанных его почерком.  Молча,  положил на тумбочку. На конвертах наклеены корешки с его обратным адресом, написанным, видимо, работницей почты  от руки, и штемпельным клеймом: «Почтовое отделение №22. Не востребованы адресатом. Возврат отправителю».
 
* * *
               
  После госпиталя Влад дослуживал писарем при штабе дивизии,  расположенном в том же городе,  откуда их подразделение, входящее в состав этой дивизии,  отправлялось в Чечню. Командир дивизии пожалел слегка прихрамывающего солдатика, вернувшегося «оттуда»,  воспользовавшись записью в его личном деле:
 «Образование – незаконченное высшее».

   - Грамотный, в бумагах порядок будет, - отрекомендовал его начальнику штаба.

                ***   
   После службы Влад институт закончил заочно, стал инженером рефрижераторных установок. Ходит в море на БМРТ на Дальнем Востоке. В родном городе больше никогда не появлялся, да и что там ему делать. Из  комнаты в коммуналке его выписали в связи с призывом в армию, шеф «слинял» за границу, «братков» его кого постреляли, кого посадили.  С Викой он больше не встречался и не переписывался.

   Женился на учительнице, разведёнке с трёхлетним мальчиком. Сейчас он уже взрослый, окончил строительный колледж, работает в ремонтно-строительной фирме в системе ЖКХ, собирается жениться.  Влад за глаза, шутя, его называет «менеджер по унитазам».  Их общая с женой дочка уже старшеклассница. Жена хорошая хозяйка, в семье достаток.

  Но жизнь их семейная похожа на притухший костёр, тепло ещё даёт, но огонька нет. Порой, засыпая, повернётся каждый в свою сторону и вздохнёт. Она нет, нет, да и вспомнит своего первого мужа, которого сильно любила и не смогла простить ему глупой, без чувств, без любви, по пьянке, измены с её лучшей подругой почти у неё на глазах, в соседней комнате, когда та осталась переночевать после затянувшейся вечеринки.

   А он иногда вспоминает  свою  Викулю, словно сошедшую с рекламного плаката - стройную, длинноногую, с густой роскошной причёской серебристо-белых волос, в голубой лётной форме.

  Теперь Вика – какой-то диспетчер в  аэропорту. Встречает и провожает пассажиров у трапа авиалайнера. Корпоративное требование к женскому персоналу выглядеть моложаво и подтянуто для неё уже невыполнимо. Лётная форма на её раздавшейся фигуре и дешевая косметика лишь подчёркивают истинный возраст.

   Оно и понятно. Старшему сыну, стройному  блондину, курсанту военного училища девятнадцать лет. Олега нет, 2006 год, инфаркт. Второй муж - водитель спецтехники  в аэропорту, дня три небритое морщинистое лицо, промасленный комбинезон, нередко перегар.  Правда, зарабатывает значительно больше Вики,   младшенький -  пошел в школу.
 
***
  Мой самолёт поднимается в небо. Уже не видно ни лиц, ни самих людей. Внизу мигают огоньки, там живут мои соотечественники – россияне, и среди них миллионы, таких, вот, как Влад и Вика, по чьей молодости прошлись эти проклятые девяностые.

 
   Букулты         февраль 2016 года.   Владмир  Пантелеев.