Тихим моросящим дождем апрель отметил очередную годовщину освобождения человека от его собственного прошлого... Холодные сверкающие капли повисли на черных ломаных ветвях, безразлично разрушив мистику повторяемости предыдущих первоапрельских снегопадов, поразительно похожих на тот самый, который вынул его из былой жизни. Вынул, выдрал, выкорчевал, без анестезии, гипноза или чьих-то увещеваний, и перенес в неизвестность, пугающую и манящую одновременно…
Человек и не подозревал, что мгновению, бесследно растаявшему, как одна из сотен снежинок на его лице, подвластны такие перемены. Что ничтожная единица невидимой субстанции может, словно телепортатор, забросить живое разумное существо в странный эшелон, где физически ощутима неравномерная плотность пространства. Где годы, стремительно летящие, и неторопливые минуты вписываются в параллельные пласты времени и смещаются или несутся с разной скоростью, иногда едва уловимой, иногда головокружительной до тошноты.
Именно этим человек объяснял себе бесконечность минут, погружающих его в бездонную глубину… Порой он успевал сделать столько, что казался себе целой армией, добросовестной, многорукой и увлеченной. И зрение его будто обретало незнакомые доселе способности... Глаза, подобно громоздкому объективу фотокамеры, успевали рассмотреть то, что нормальное око видело лишь разноцветными мазками жесткой кисти. Мелочи, нюансы, переливы, оттенки, ещё недавно казавшиеся надоедливыми пустяками, отныне попадали в сферу приоритетов...
Незаметно исчезли и прежние боли, телесные и душевные, упрямо преследовавшие его раньше. Он перестал уставать, получая удовольствие от монотонности постоянства, более того — он искал этого тягучего однообразия, обычно утомляющего людей, и опасался неожиданных сбоев ритма возобновления.
Не придавая значения ни слишком краткому отдыху, ни скудной пище, ни одежде, невзрачной и плохо защищающей от непогоды, ни прочим неудобствам, он, однако, явно беспокоился, обнаруживая отсутствие уже привычных действий, своих или чужих. Чувствуя тревожное состояние хозяина, даже кот Пыч научился появляться перед ним не только по воле своенравного кошачьего характера, но и по требованию установленного или выработанного в обители режима.
Серебристый британец, напрочь забывший про возраст, лихо и безошибочно находил бородатого друга в любом уголке подворья, терся светлым породистым боком о его грубые башмаки, получал заслуженное лакомство, потом вставал на задние лапы и преданно вглядывался в уставшие и счастливые глаза.
И вожделенный покой ненадолго поселялся в душе человека, медленно бредущего ощупью в новую весну...
Начало http://www.proza.ru/2013/04/06/866
Продолжение http://www.proza.ru/2016/10/30/1546
Сборник "Великопостное меню" - хранилище эпизодов новой жизни человека, ещё не уверенного в её постоянстве.