Как найти друга
МАКСИМ.
Было уже почти одиннадцать часов вечера, Максим все еще сидел в своей комнате, склонившись над учебником. Математика была его любимым предметом. Все, что нужно было сделать по заданию, он давно решил и выучил. Как всегда, он погрузился в следующую тему, пытаясь понять новый материал без объяснений учителя. Максим давно понял, что опережая освоение новых школьных заданий, позволяет определить непонятные вопросы, на которые преподаватель ответит на следующем уроке. Так новый материал усваивается быстрее. Из-за двери раздался недовольный голос Елены Ивановны - мамы Максима:
-Максим, долго ты еще будешь сидеть? Пора спать ложиться.
Максим привык, что ни кого не интересуют его увлечения. И отец, и мать требовали от него выполнения режима и установленных правил. Каждый день спрашивали только об оценках. Были ли у него проблемы в школе – родители не спрашивали, считая, что в четырнадцать лет он должен сам разбираться с ними, не вмешивая родителей. Иногда отец проверял дневник, расписывался, не глядя на оценки. Было обидно, что пятерки и четверки не замечались. Отец часто повторял, что учится сын для себя, для своего будущего. Однажды Максим получил двойку по химии. Готовился к суровой разборке, но отец, не отрываясь от хоккея по телевизору, расписался и вернул дневник. С тех пор Максим знал, когда нужно показывать тетради или дневник.
Он, молча, сложил все в школьный рюкзак, разделся и, погасив свет, лег в кровать. Спать не хотелось. Перед глазами вставала последняя стычка с ребятами из класса. Все было как всегда: на контрольной по алгебре он быстро решил все задачи по своему варианту, потом сделал задание по второму для Игоря - соседа по парте, который опять не справлялся с заданием. Обычно Игорь сам передавал шпаргалки другим ребятам, но в этот раз, по каким-то причинам не сделал этого. На перемене Максима отозвал в сторону Витька в компании с Сашкой из параллельного класса и послушника Феди. Сверкая злобно глазами, Витька схватил его за ворот рубашки:
-Ты забыл, что надо помогать друзьям? Почему не передал решения? Ты, блин, об этом еще пожалеешь.
-Я передал Игорю, спросите его сами.
-Уже спросили, он врать не будет. Ничего ты ему не передавал, ботаник.
Прозвенел звонок, все пошли в класс, но Максим знал, что разговор с ребятами не закончен.
После уроков Максим долго собирал учебники и тетради, дожидаясь, когда все уйдут. Он знал, что "друзья" устроят драку, ему опять достанется. Максим не признавался себе, что боится их, убеждал, что готов к очередной стычке. Потом, дома за синяки и порванную куртку, придется долго объясняться с родителями. Наверно опять накажут, не желая понять причину драки.
Во дворе школы ни кого не было. Максим медленно шел к дому, надеясь, что и по дороге не встретит обиженных одноклассников. Он пытался понять, почему Игорь не передал шпаргалку, как это делал всегда. В этот раз, когда ребята наскочили на Максима, в глазах его проскочила мимолетная усмешка. У Игоря, как почти у всех, было прозвище "тихоня, может быть из-за фамилии Тихонов. Он не обижался или делал вид, что ему все равно.
Игорь появился в школе и этом классе в конце прошлого учебного года. О нем ребята почти ничего не знали. Держался он независимо, отчужденно, на уроках ни когда не поднимал руки, но всегда был готов к ответу, если вызывали к доске.
На самом деле Максиму было все равно, получат двойки эти ребята за контрольную, или нет. Просто хотелось избежать нового конфликта. В душе он был даже рад, что Игорь так поступил, хотя не понимал как и почему он решился на это.
Отношения с ребятами в школе у Максима не складывались с самого начала, когда в пятом классе оказались новые ученики. Его сразу прозвали "очкариком" и еще "ботаником". Почему "очкариком" – было понятно, а почему "ботаником" – он не понимал.
Сразу ребята не казались такими задиристыми, а теперь, в седьмом, стали такими злыми. Почти всегда старались сорвать уроки, на которых планировались контрольные работы. Казалось, что ребят раздражают все, кто получал хорошие отметки. Максиму доставалось больше всех. Он тоже перестал рано приходить, чтобы ребята не просили списать домашние задания. Ему совсем не было жалко, просто надоело, тем более, что потом над ним же смеялись. Несколько раз Максим предлагал "тихоне" Игорю и соседу по парте, объяснить тот или другой материал, но он, боясь насмешек, отказывался. Максим хотел бы с кем ни будь подружиться, но нормальные ребята его сторонились, а девочки шептались и посмеивались, да он на них и не смотрел.
Как хотелось Максиму поговорить с кем-нибудь, кто мог бы ему объяснить причины, которые мешали нормально дружить с ребятами. Он не был жадным, или злобным, никогда не вредничал, ни над кем не смеялся, старался всегда отойти в сторону, но почему-то неизменно становился объектом насмешек. Максим подумал об отце, но сразу отбросил эту идею, вспомнив его излюбленные изречения:
-Что заслужил, то и получай! Умей сам постоять за себя!
Еще Максиму не хотелось слышать обидное прозвище "рохля", которое отец - Леонид Николаевич часто произносил, когда был чем-то недоволен. Эти выражения от отца он слышал много раз, но никогда не мог понять, что значит –" Постоять за себя", или " что заслужил, то и получай" и почему "рохля". Почти всегда Максим не считал себя виноватым, поэтому было обидно это слышать. Разъяснений у родителей он не спрашивал, чтобы не вызывать еще большее раздражение. Мама всегда отсылала к отцу, даже не выслушивая его вопросы, считая, что дела сына должен разбирать отец. Главной ее заботой было - накормить, проследить за его одеждой и за выполнением распорядка дня.
Субботы и воскресенья Максим особенно не любил – было скучно. Одно время отец взялся обучать его игре в шахматы, но это длилось не долго, так как его раздражали ошибки сына.
Максим много читал, что-то конструировал, заглядывая в детские журналы, но это не увлекало его. Невольно, в свободное время он много думал, обо всем, пытаясь понять, почему так часто раздражает родителей, почему они не радуются его пятеркам. Таких "почему" было много. Временами Максиму казалось, что родители его совсем не любят. Размышляя, он все время что-то рисовал карандашом на листочках бумаги. Чаще всего это были наброски портретов ребят. Лучше всего ему удавалось передавать выражения глаз: то испуганных, то недобро усмехающихся. Только любимый дедушка на рисунках, всегда щуря глаза, улыбался, как будто хотел сказать что-то одобряющее или смешное. Листочки с рисунками Максим бросал в нижний ящик стола, боясь, что их увидят родители.
Максим действительно часто вспоминал своего деда, который жил одиноко в поселке Нелидово, недалеко от города Мурома. Каждое лето, сразу после окончания учебного года, Максим уезжал к нему на все лето. Это было самое любимое время. Они с дедом много беседовали, запретных тем не было, рано утром отправлялись на рыбалку или уезжали на автобусе в лес за грибами или ягодами. Каждый день с дедом был интересным, насыщенным событиями. Максим пытался поговорить на волнующие его темы, но, каждый раз, что-то мешало ему. Скорее всего, ему не хотелось огорчать деда. Рядом с дедом он чувствовал себя уверенным, сильным и нужным. Нравилось по дому выполнять любые работы, и все получалось. Даже готовить еду ему поручал дед, говоря, что у него лучше получается.
Приближался день рождения Максима. Он знал, что родители опять пригласят взрослых родственников, которые подарят новые конструкторы и книги. Ему придется сидеть со всеми за вкусным столом, слушать разговоры, отвечать на какие-то вопросы и скучать. Потом он незаметно уйдет в свою комнату и будет искать себе занятия. Чуда Максим не ждал: о приглашении друзей – речи никогда не заходило. Когда он был еще первоклашкой, попросил купить собаку или рыбок, но это вызвало у родителей такую реакцию, что больше об этом и не заикался, хотя продолжал мечтать.
Впереди была еще неделя. Максим не переставал думать об этом дне, даже во сне видел, как выгоняет всех гостей, бросая в коридор принесенные подарки, как мама с папой смеялись, помогая ему избавляться от подарков. Но это был только сон.
Накануне дня рождения ночью родители услышали крики сына из его комнаты. В испуге они прибежали к нему; мальчик в бреду метался, что-то выкрикивал, размахивал руками. Он весь горел, на лбу выступили капельки пота. Врачи скорой помощи долго прослушивали его, заглядывали в горло, прощупывали живот и только переглядывались. Единственное, что их насторожило, это небольшая опухоль на затылке. Родители ни чего не могли объяснить. Сделанный укол успокоил мальчика, но он по-прежнему не приходил в сознание. Требовалась срочная госпитализация и помощь врачей реаниматологов.
В больнице, несмотря на предпринимаемые усилия врачей, мальчик оставался в коматозном состоянии. Его зрачки были сужены, не реагировали на свет, время от времени начинали напрягаться мышцы лица, хаотично двигаться конечности, затем наступало полное расслабление. В период напряжения дыхание становилось прерывистым.
Казалось, что глубинное сознание мальчика продолжало что-то беспокоить. Проведенная компьютерная томография показала небольшое повреждение центральной нервной системы. В подобных случаях состояние больного могло продолжаться до нескольких недель.
Егор Петрович – лечащий врач - невропатолог, опираясь на свою многолетнюю практику, был сторонником комплексного подхода к лечению таких больных, сочетая использование необходимых препаратов и, по возможности, устраняя психологические причины, вызывавшие подобные заболевания. Он был убежден, что больные на глубинном сознании продолжают переживать какие-то ситуации, ставшие причиной постоянных или разовых стрессов. Кроме медикаментозной помощи, важно было как можно скорее выяснить психологические или физические причины.
Что послужило толчком к нервному срыву, приведшему к глубокой коме, Егор Петрович пытался выяснить у родителей. Все их объяснения не проясняли ситуацию. Но что-то же должно было предшествовать этому. Если в семье к мальчику относились хорошо, если там (по словам родителей) было полное взаимопонимание, значит, где-то еще должен находиться источник стресса.
По словам родителей в школе у мальчика тоже не было конфликтов.
Несмотря на уверения родителей, Егор Петрович чувствовал, что причина заболевания мальчика кроется все-таки в неблагополучных отношениях в семье. Снова и снова он пытался вызвать на откровенный разговор мать Максима. Ответы ничего не добавляли, только однажды ему удалось получить косвенную информацию: на вопрос – есть ли у них дома какое-нибудь животное, Елена Ивановна удивленно подняв на него глаза, спросила:
-А зачем? Почему Вы об этом спрашиваете? Какое это имеет значение?
Егор Петрович решил выяснить свои подозрения у молодой учительницы, которая посещала больного. Он знал, что в школе о семьях знают гораздо больше, чем можно было предполагать. Очень осторожно, стараясь не сказать что-нибудь лишнее, что могло бросить тень на школу, Вероника Васильевна рассказала, что Максим не пользуется авторитетом у одноклассников, хотя по успеваемости был одним из лучших. Как бы, между прочим, она отметила стремление мальчика быть всегда в стороне от ребят. Ее удивляло, что он никогда не улыбался, не шутил и даже свои пятерки воспринимал равнодушно. На переменах, когда все дети носились по коридорам, Максим часто оставался в классе или стоял у окна. О семье она не могла ни чего сказать, кроме того, что на родительские собрания приходил всегда отец, спокойно все выслушивал, вопросов не задавал и быстро уходил. Маму Максима она ни когда не видела, поэтому судить о семье не может. Скорее всего, по мнению классной руководительницы, у мальчика заболевание связано с переутомлением.
С таким предположением совсем не согласна была мать Максима, утверждая, что он домашние задания выполнял очень быстро, без напряжения, ни какие кружки не посещал, вот только гулять не любил. Друзей сына она не знала, домой к нему ни кто не приходил и не звонил. Этот рассказ матери еще больше убеждал Егора Петровича, что причины заболевания кроются в семье. Он удивлялся, что замкнутость мальчика не тревожила родителей.
Несмотря на полученную информацию, полная картина истории болезни мальчика оставалась непонятной. Что-то еще произошло? Небольшая опухоль на голове могла появиться в результате падения, возможно, его кто-то ударил, но кто и почему? Совершенно очевидно, что это произошло дома или в школе, но об этом либо на самом деле не знали, либо скрывали.
Мальчик по-прежнему не приходил в сознание, несмотря на все лечебные мероприятия. С момента госпитализации он был подключен к аппаратуре жизнеобеспечения. С точки зрения официальных способов лечения Егор Петрович назначил все, что было необходимо, но его беспокоили показания на мониторах, которые периодически фиксировали новые вспышки: конвульсивные движения конечностей, перемежающееся дыхание, появление тревожной или болезненной мимики на лице. По совокупности внешних проявлений угадывалось, что его продолжает что-то беспокоить. Егор Петрович подолгу просиживал около Максима, тихо говорил ему успокаивающие слова, гладил руку и всегда чувствовал, что мальчика это успокаивает. Доктор убеждался, что для вывода Максима из коматозного состояния просто необходимо установить психологические и физические причины, без этого трудно будет добиться серьезного улучшения состояния больного.
Мальчика из реанимации перевели в одноместную палату, разрешив присутствовать там одному из родителей. Важным условием, о котором просил Егор Петрович – было не допускать нервозности в общении с ним, не плакать, не причитать, постоянно говорить мальчику успокаивающие ласковые слова, убеждая его в скором выздоровлении. Важно как можно чаще ласково беседовать, рассказывать ему о чем-нибудь хорошем, о чем-то интересном.
Однажды Егора Петровича срочно вызвала медсестра, дежурившая на посту около мониторов, на которых внезапно отразилось ухудшение состояния мальчика. Приоткрывая дверь палаты, доктор услышал слова матери, которая, поглаживая руку сына, тихо говорила:
- Что же ты, Максимушка, так напугал нас, почему не сказал, что тебя кто-то ударил. Отец бы быстро разобрался с обидчиком. Теперь вот все страдают. Поправляйся скорее.
В раздражении Егор Петрович знаками попросил мать выйти в коридор и шепотом, чтобы не слышал мальчик, едва сдерживая раздражение, членораздельно произнес:
-Я Вас просил говорить сыну только успокаивающие слова, а Вы его упрекаете, вините в том, что он стал причиной Ваших переживаний! Кто стал истинной причиной – я пока не выяснил, во всяком случае, говорить сыну подобное не стоит.
Елена Ивановна растерянно смотрела на доктора, ничего не понимая из его тирады. Следом за ним вернулась в палату, наблюдая за тем, как доктор проверяет пульс, давление, состояние зрачков мальчика. Вслух, повернувшись к Елене Ивановне и адресуя ей, он вкрадчиво, четко выговаривая слова стал говорить::
-Я очень доволен, что Максим быстро идет на поправку. Вам не стоит беспокоиться. Можете идти домой, отдохнуть, а завтра опять приходите общаться с сыном.
Время от времени Максиму слышались голоса далекие и невнятные, потом опять наступала тишина, в которой смутно всплывали образы родителей, дедушки или ребят. Они что-то говорили, но Максим не мог разобрать слов. Он воспринимал только интонации, в зависимости от них успокаивался или начинал беспокоиться.
Слушая внутри себя голоса, Максим совсем не хотел вступать в беседы, не веря, что его поймут. Только голос дедушки хотел слушать, хотел все рассказать ему, освободиться от давящих мыслей. Мальчик верил, что только дед его может понять и все объяснить. Еще, в череде звуков, Максим периодически слышал незнакомый голос какого-то мальчика. Не видя его, почему-то воспринимал как друга, хотя в жизни таких не было. О появлении в его жизни друга Максим часто мечтал, придумывая каждый раз новые образы. Всегда этот друг был его возраста, веселый и много знающий. Максим рассказывал ему о чем только что прочел, пытался представить себе его ответы. Вымышленный друг стал постоянным собеседником, хотя Максим по-прежнему не видел его. Голос незнакомого мальчика был совсем другим, не придуманным, казался совсем реальным. Прислушиваясь к нему, Максим стал более четко слышать, что тот ему говорил.
-Максим, ты меня не знаешь, а я о тебе знаю все. Меня зовут Вит. Вообще - то мое полное имя Виталий, но ты зови меня просто Вит.
- Я давно хотел с тобой подружиться. Дома, когда ты делаешь уроки, я сижу на подоконнике, молчу и мечтаю вместе с тобой пойти гулять, но ты все время чем-то занят и меня не видишь.
- Я знаю о твоих проблемах.
-Если ты не против, я помогу тебе во всем разобраться.
Максим все больше прислушивался к словам Вита, хотел, но не мог ему ответить, задать много волнующих его вопросов.
-Ты не волнуйся, я догадываюсь, о чем ты хочешь спросить, скорее всего, об отношении к тебе одноклассников?
-Все очень просто: те, кто постоянно пристают – просто завидуют. Их раздражают твои пятерки и постоянная готовность отвечать на уроках. На фоне таких, как ты, они чувствуют себя неудачниками, какими-то не полноценными. Это раздражает их, заставляет ненавидеть преуспевающих.
-То, что ты не сопротивляешься, сторонишься, ребята воспринимают как слабость, не боятся получить отпор. На самом деле, например, Витька, хотел бы с тобой дружить, но не знает, как это сделать, да и перед ребятами своего окружения боится показаться смешным.
-Тебе кажется, что все поддерживают Леньку. На самом деле многие просто не хотят связываться с ним. Вот Игорь, он ведь сознательно не передал шпаргалку с решениями задач по контрольной. Он все понимает, просто струсил, поэтому и не признался.
- Я часто наблюдаю за тобой: ты очень хороший, я хотел бы с тобой подружиться – если не против. Ты поправишься скорее, если поймешь, что не стоит винить кого-то. Обычно виновными бывают обе стороны. Ты всегда пытался понять, почему Витька и другие ребята к тебе плохо относятся, но никогда не пытался поискать причины в себе. Попробуй это сделать. Такой анализ поможет тебе понять, что в тебе самом нужно изменить, поверить в себя.
Максим слушал Вита, радуясь появлению друга. Теперь говорил он, а Максим мог только слушать и думать. Каждый раз, когда Вит замолкал, Максим пугался, боясь что он не вернется. Как много хотелось рассказать ему, даже поспорить. Максиму не верилось, что Ленька хотел бы подружиться. Зачем же он тогда так часто затевал драки? Почему и другие ребята всегда отмалчивались, наблюдая со стороны наскоки Леньки.
Размышляя над словами Вита, Максим, неожиданно для себя, стал анализировать не чье-то, а свое поведение, свое стремление быть в стороне, когда видел несправедливость. Трусом он себя не считал, но объяснить свое поведение не мог. В драках тоже не старался давать сдачи, а почему? Еще его мучил вопрос: - надо давать списывать домашние задания, или нет? Почему предпочитал уступать, позволяя смеяться над собой? Эти и другие вопросы о себе самом возникли впервые. Привычней было думать, что причины не в нем. Чем больше Максим углублялся в разборку самого себя, тем больше понимал причины. Вспомнились слова отца и обидное слово "рохля". Теперь он без обиды попробовал понять, почему отец требовал, чтобы Максим сам учился быть самостоятельным. Родители действительно не навязывали сыну какие-нибудь занятия. Вспомнилось, что когда он однажды спросил можно-ли ему записаться в спортивную секцию борьбы, отец внимательно посмотрел на него и ответил:
-Решил, - записывайся. Тебе уже 13 лет. Принимай решение сам.
Тогда, как и всегда Максим сам не решился, а по ответу отца не понял – одобряет он его решение или нет. Так это и осталось пустым желанием. Он с обидой думал, что помешало равнодушие отца, который не стал активно подталкивать сына к выполнению возникшего желания. Теперь об этом случае Максим стал думать совсем по-другому. Многое из того, о чем он вспоминал, неожиданно становилось совсем не обидным, более понятным. Ему даже захотелось многое сделать по-другому. Даже постоянное присутствие матери около его постели, ее ласковые слова, поглаживание руки, Максим стал воспринимать без внутреннего раздражения. Ему было приятно слушать ее, хотелось ответить, но преодолеть сковавшее его состояние не получалось.
Егор Петрович, с некоторых пор, стал отмечать стабильное улучшение больного, ожидая выхода Максима из комы. Шла уже вторая неделя. Важно было вовремя отследить этот момент, так как мальчик по-прежнему был подключен к аппарату жизнеобеспечения.
Однажды Елена Ивановна, держа сына за руку, почувствовала конвульсивное движение пальцев. Веки мальчика дрогнули и стали медленно открываться, но взгляд, ничего не выражающий, был устремлен в потолок, потом опять глаза закрылись. Елена Ивановна судорожно нажала на кнопку срочного вызова доктора, боясь, что сын опять погрузится в бессознательное состояние. Прибежавший Егор Петрович осмотрев Максима, улыбаясь, дал понять встревоженной матери, что кризис миновал. Елена Ивановна, боясь поверить, беззвучно плакала. Слезы скопившейся тревоги за сына катились по осунувшемуся лицу. Движением головы, Егор Петрович просил ее выйти в коридор, опасаясь, что мальчик почувствует состояние матери. В этот ответственный момент нельзя было допустить нового психологического стресса. Но все шло по лучшему сценарию: мальчик снова открыл глаза, осмысленно смотрел на доктора. Запекшиеся губы пытались шевельнуться, но это не получалось. Егор Петрович влажным тампоном смочил их, показывая, что пока не надо напрягаться.
-Ну вот, ты и проснулся. Пока помолчи – так надо. Теперь скоро поправишься и все нам расскажешь, а пока нужно поспать. Егор Петрович отключил аппарат искусственного дыхания, подсоединил капельницу. К нему опять подсела мать, взяла за руку и тихонько стала что-то напевать, как в далеком детстве. Сын быстро уснул. Так было нужно. На его лице застыла счастливая полуулыбка, дыхание было ровное и спокойное.
Во сне Максим опять увидел Вита. Они вместе шли куда-то, встретили по дороге Витьку с компанией. Продолжая разговаривать с Витом, Максим спокойно, не отводя глаз, поздоровался с ребятами и, не останавливаясь, прошли мимо. Ребята, удивленно проводили их взглядом. Впервые Максим не почувствовал былой тревоги, не напрягся в ожидании злобных выкриков или еще чего-то. Вит, взглянув на Максима, одобрительно кивнул головой. Потом они пили чай дома, а мама приветливо улыбалась, радуясь появлению друга. Оказывается, она совсем не была против прихода домой друзей сына.
День ото дня Максиму становилось все лучше. Он все больше разговаривал, с интересом слушая рассказы матери, улыбаясь и радуясь вернувшейся возможности общаться. Теперь ему не казалось, что родители его не любят.
В один вечер, когда Егор Петрович дежурил в отделении, они долго беседовали и не только о состоянии здоровья. Доктор интересовался тем, что чувствовал Максим, находясь в коме. Подробный рассказ мальчика очень заинтересовал его, особенно появление Вита. Мальчик раньше действительно часто представлял себе, как у него появится настоящий друг – смелый и все понимающий. Правда, в мечтах образ друга совсем не был похож на Вита. Он понимал, что в реальной жизни такого друга у него нет. Теперь у Егора Петровича оставался только вопрос о появлении гематомы на голове, но о ней Максим ничего не помнил. Возможно, в тот вечер, он, находясь в полусознательном состоянии, ударился и не помнит об этом. Такое случается.
Все встало на свои места: стали понятны причины накопившихся переживаний мальчика, которому не хватало внимания со стороны родителей. Добавляло негатива достаточно равнодушное отношение педагогов в школе к особенностям подросткового периода. Мальчик длительное время находился в психологической изоляции и не мог самостоятельно выбрать нужное поведение дома и в школе. Он непроизвольно выбирал беспрекословное выполнение требований дома и не смог определиться в отношениях со сверстниками. Такое часто вызывает заниженную самооценку подростков.
Теперь Егор Петрович знал, о чем следует говорить с родителями, как помочь Максиму обрести психологическое и физическое здоровье. Появление в сознании мальчика друга Вита помогло выведению его из состояния психологического и морального угнетения. Ушиб головы сам по себе не был опасен, послужил лишь толчком к кризисному состоянию.
Максима скоро должны были выписать из больницы. В последней беседе с родителями Егор Петрович постарался объяснить причины возникновения заболевания мальчика, предупредил о возможности повторов с худшими последствиями, если они не изменять систему воспитания, полагаясь на излишнюю самостоятельность сына. Для родителей было откровением, что, повышенный тон, частое упоминание о недостатках ребенка, обидные слова, беспричинное раздражение часто приводят к заниженной самооценке, вызывает подавленность. В классификации типов поведения подростки чаще всего проявляют агрессивность в отстаивании своих прав, но встречаются и "послушные", внешне спокойно принимающие диктуемые условия. Как правило, у таких накапливается внутреннее раздражение, обиды, которые рано или поздно обязательно прорываются, как болезненный нарыв. Нередко "тихие" подростки, не находя среди близких людей идеала для подражания, ищут его на стороне, попадая под дурное влияние. Отношения в семье не могут считаться нормальными, если ребенок начинает сомневаться в любви к нему родителей.
Егор Петрович совсем не хотел укорять их за случившееся с их сыном, он просто старался предостеречь от повторных ошибок.
В машине, по дороге домой из больницы, Максим явно грустил. В его сознании образ дома ассоциировался с грустью, обидами, с постоянным одиночеством в своей комнате. Если мысленно он поменял свое отношение к ребятам, знал как себя вести по-новому, то отношения с родителями по-прежнему казались тяжелыми, не понятными. Даже то, что мама всю дорогу держала в своей ладони его руку, не радовало. Казалось, что как только подъедут к дому - все закончится: она опять будет хмурить брови и укоризненно смотреть.
Он медленно выходил из машины, медленней, чем мог, старался не торопясь подниматься по лестнице, оттягивая момент погружения в давно привычное … . Почему-то родители терпеливо наблюдали за сыном, не пытались поторопить. Это немного удивляло, но Максим не задумывался. Отец открыл ключом дверь и остановился, пропуская сына вперед. Неожиданно в прихожую выскочил щенок, маленький, пушистый, похожий на шарик. Маленький хвостик быстро подрагивал. Малышка попискивал, старался подпрыгивать, явно радуясь приходу хозяев. Максим замер у порога, недоуменно посматривал то на отца, то на мать. Они улыбались, наблюдая встречу будущих друзей.
-Имени у нового члена семьи еще нет, ты уж сам придумай. Он совсем беспородный, но, по-моему, очень милый.
Максим прижал к себе почему-то дрожащего щенка, уткнулся носом в его мягкую шерсть и тихо заплакал. Слезы радости, по взрослому, без звуков, текли по щекам, освобождая мальчика от тяжелых мыслей. Щенок стал шершавым язычком слизывать слезы, скулил, как будто успокаивал.
-Как я мечтал о пушистом друге, теперь он у меня есть, теперь он меня будет защищать и я его тоже.
Раздевшись, Максим прошел в свою комнату и замер: на столе были разложены его рисунки. Он сжался внутри, ожидая, что родители опять скажут ему что-нибудь обидное, но они, молча, улыбались. Тихо подойдя сзади, мама обняла его за плечи, прижала к себе и прошептала:
-Мы и не знали, что ты у нас такой способный. Почему же ты не показывал нам свои рисунки? Вот поправишься совсем и начинай ходить в художественную студию.
-Спасибо! Я думал, вам они не понравятся.
Внутреннего напряжения - как и не было. Максим благодарно смотрел на родителей, не понимая, что произошло с ними. Как он мог обижаться? Стало так легко, радостно и спокойно.
ИГОРЬ.
Игорь с тоской смотрел в окно. Домашнее задание выполнил, можно было идти гулять, но во дворе на детской площадке он видел Витьку с компанией. С ними встречаться не хотелось.
Около Витьки, как всегда собирались ребята младше него по возрасту или слабохарактерные ровесники. Они что-то обсуждали, смеялись, посматривая на соседний подъезд. Явно кого-то ждали. Игорь не сомневался, что ждали они Максима. Скорее всего, хотели расквитаться с ним за то, что не получили шпаргалку с решениями по алгебре на контрольной. Игорь и сейчас не мог себе объяснить, почему не передал ребятам ту шпаргалку, которую написал Максим. Сам-то он воспользовался его помощью. Себя Игорь не оправдывал, и совсем не жалел о своем поступке. На душе было противно. Многое из своих поступков и поступков других ребят он сейчас воспринимал иначе, чем раньше. То, что было для него обязательным, интересным – теперь казалось неважным. Он не видел смысла заниматься даже тем, что раньше считалось обязательным. Игорь с тоской вспоминал, как прежде он вместе с отцом по утрам в любую погоду выбегали в сквер на пробежку, потом делали зарядку.
В первые дни пребывания в детском доме Игорь тоже пробовал начинать утро с зарядки, но это вызвало у ребят дружный хохот. Все, что было интересно ребятам, что вызывало у них смех – Игоря удивляло, совсем не казалось смешным. В свои десять лет он казался старше, взрослее своих сверстников.
Заводилой в средней подростковой группе детдомовцев, куда попал Игорь, был верзила Василий, второгодник, поэтому его не переводили в старшую группу. Именно он определял первую реакцию на то или другое событие. Глядя на него, соответственно, начинали реагировать ребята. Не все, конечно, только те, кто старался ему подражать: слабые по характеру, нерешительные ребята
В школе происходило почти тоже самое. Витька давно всем надоел, надоели его постоянные придирки, ехидные, по поводу и без повода насмешки, раздаваемые всем обидные прозвища. Игоря, с его подачи, сразу стали звать " тихоней", очевидно из-за фамилии Тихонов. Он старался задеть каждого, кто хорошо учился. Приказным тоном постоянно требовал, что бы ему давали списывать домашние задания. Не просил, а именно требовал. С ним старались не связываться, особенно девочки, молча, протягивали свои тетради.
Даже в своей подростковой группе детдомовцев все ребята делились на тех, кто фактически устанавливал и поддерживал жесткие порядки и на тех, кто вынужденно терпел их выходки.
Как правило, во вторую группу входили самые интересные ребята, успевающие в школе, чем-нибудь еще увлекающиеся. Чем больше "умникам" удавалось преуспеть, тем больше они вызывали раздражение, зависть и даже агрессию у менее успешных ребят. Конфликтность нарастала, если кого-то из ребят начинали чрезмерно хвалить, это становилось поводом особенно жестоких конфликтов, доходивших до драк.
Воспитатель группы мальчиков в детдоме, куда попал Игорь, Антон Александрович, молодой преподаватель физкультуры, не придавал большого значения ссорам ребят, считая их естественными в период взросления подростков. Он сам, бывший детдомовец совсем недавно был таким же конфликтным, кулаками утверждающим свое место в среде ребят.
В детдом Игорь попал два года тому назад после гибели его родителей в автокатастрофе. Тогда ему было десять лет. Это был улыбчивый, добрый мальчик, с ранних лет, привыкший вместе с отцом заниматься спортом. Все в его прежнем мире было наполнено теплом, заботой и доброжелательностью. Став сиротой, Игорь оказался совсем не подготовленным к другому миру, к другим отношениям. Все казались ему чужими, враждебными, даже взрослые.
С первых дней Игорь чувствовал, что к нему присматриваются все ребята. Ни кто ни о чем не спрашивал, не пытался заговорить. Это было как раз то, в чем Игорь нуждался.
Войдя первый раз в спальную комнату своей группы, Игорь почувствовал насколько все в ней чужое, казенное. Такой она и была на самом деле. Стоящие в ряд кровати с прикроватными тумбочками как бы свидетельствовали о том, что личного пространства нет и быть не может.
Игорь аккуратно сложил дорогие ему, памятные вещички и несколько семейных фотографий в пакет и бережно положил сверток в глубину тумбочки. Он мужественно сдерживал вырывающиеся эмоции, стараясь не показывать их стоящему рядом Антону Александровичу:
-Скоро из школы придут ребята твоей группы, я познакомлю тебя с ними.
-Ты скоро привыкнешь, подружишься, будет легче.
Но пришедшие ребята Игорю не понравились. Первое, что он услышал от вошедших:
-Смотрите, у нас новенький подкидыш.
Присутствие воспитателя, строго глянувшего на говоруна, сократило "приветственные" речи, но и этого было достаточно, чтобы Игорь в полной мере ощутил свое одиночество.
Ночью он почти не спал, хотелось достать из тумбочки заветный пакет, долго смотреть на родные лица родителей. Но Игорь понимал, что этого делать не следует, может быть только еще тяжелее. Он не плакал, не мог себе этого позволить.
В день отъезда в детский дом проводить его прошло много ребят и преподавателей. Игорь запомнил слова учителя математики той школы, где прошли его лучшие годы:
-Теперь ты сам за все в ответе.
-Научись жить стоя, а не ползая. - -Родителей уже нет, но есть ты, живая память о них.
-Постарайся стать таким, каким хотели они тебя видеть. Ты не слабый, помни это.
Лежа без сна, он вспоминал, как в зимние каникулы с родителями ездил кататься на горных лыжах, как летом с отцом плавали в озере, утром вместе выбегали на зарядку, как весело проводили время на даче. Ему казалось, что он ощущает руки мамы, чувствует, как она ласково ерошит его волосы, приглашая к столу. Игорь вспомнил даже неповторимый запах свежеиспеченных сырников. Он постарался переключить сознание на друзей, которые обещали ему часто писать. Так было легче.
Время шло, Игорь с трудом осваивал порядки детского дома. Он по-прежнему старался держаться в стороне. Попытки ребят растормошить новенького, разговорить его – были безрезультатны. Из общительного веселого мальчугана он превратился в замкнутого, сразу повзрослевшего подростка. Все, что он видел, слышал, невольно анализировал, сопоставляя действительное с утерянным прошлым.
Однажды, вернувшись из школы немного раньше остальных ребят, Игорь застал около своей кровати мальчугана из младшей группы, который копошился в его тумбочке. В два прыжка Игорь преодолел расстояние от двери до воришки, схватил его за ворот рубашки и повалил на пол. Мальчишка испуганно уставился на неожиданно появившегося Игоря, повторяя:
-Я ничего не взял! Я только хотел посмотреть, что ты прячешь!
Малыш не плакал, не пытался вырваться, всем своим видом показывая, что и не испугался вовсе.
-Зачем ты полез в мою тумбочку? Что там искал? Кто тебя заставил?
Игорь тряс мальчишку за плечи, повторяя одни и те же вопросы. Он хотел до прихода ребят узнать "кто" и "зачем" заставил мальчика проникнуть в комнату старшей группы и обследовать содержимое его тумбочки. О том, что мальчишку заставили, Игорь не сомневался. Более того, он догадывался кто был инициатором проделки.
Дверь, скрипнув, приоткрылась, в проеме показались две, одна выше, другая ниже, улыбающиеся физиономии ребят его группы. Игорь в одно мгновение оказался около любопытных. Еще в прыжке он сгруппировался и кулаками обеих рук успел двинуть каждого, прежде чем они успели ретироваться обратно в коридор. С грохотом распахнулась дверь, оба "любопытных" лежали на полу с разбитыми носами. Среди собравшихся ребят, Игорь заметил расерянное лицо Василия, явно не ожидавшего такого развития событий. Как всегда, оставаясь в стороне, он подговаривал, науськивал, подталкивал послушных ему ребят к различным конфликтам. Потом, наблюдал со стороны, ехидно посмеивался. На этот раз все произошло не так, как он рассчитывал: малыш, оправдываясь, сразу назвал имя инициатора конфликта.
Когда-то эти удары с обеих рук Игорю показал его отец. Он обучал сына приемам защиты, предупреждая, что их можно применять только в крайних случаях. Почему сейчас Игорь счел этот случай крайним – он не знал, не успел подумать. Все получилось само собой.
На шум по коридору уже спешил Антон Александрович. Толпа ребят восторженно шумела, ожидая продолжения драки, но поднявшиеся с пола "любопытные" только размазывали красные сопли, изображая невинно пострадавших. Игорь стоял напротив, сжимая кулаки. Сжатые губы, прищуренные глаза не оставляли сомнения, что он едва сдерживается.
Антон Александрович, подойдя к притихшим ребятам, внимательно посмотрел на участников драки и на мальчугана, который, вместо того, чтобы убежать, тоже стоял в толпе. Все ждали реакции воспитателя. По опыту подобных разборок, он не спешил обвинять Игоря, зная, как не просто мальчик осваивался в новой для себя обстановке. Чего-то подобного воспитатель ждал, но не знал каким образом ребята - старожилы будут "проверять" новенького. Его внимание привлек участник событий из младшей группы, который не должен был оказаться среди старших. Взяв малыша за руку, Антон Александрович попытался вернуться в комнату, где произошли события, но малыш стал упираться, выкрикивая, что его заставили залезть в тумбочку новенького.
Все встало на свои места: ребята, столкнувшись с замкнутостью Игоря, решили устроить ему чувствительный урок, заставив мальчика младшей группы вытащить личные вещи из тумбочки, тем самым заставить Игоря проявить себя. Такой реакции новенького ни кто не ожидал.
Антон Александрович о причинах драки Игоря не спрашивал, ему было все ясно, а вот с зачинщиками и привлеченным малышом отправился к директору детдома для дальнейших разборок.
После этого случая ребята оставили Игоря в покое: кто-то стал его побаиваться, остальные только уважительно наблюдали за ним.
В школе Игорь быстро догонял по всем предметам, кроме алгебры. От помощи Максима, соседа по парте, он отказывался, не желая входить ни с кем в дружеские отношения, хотя Максим ему нравился.
Шло время, уже второй год Игорь жил в детдоме, по-прежнему оставаясь замкнутым одиночкой, постепенно привыкая к миру бездомных.
Детдом Игорь не считал своим домом. По-прежнему память цепко держала его в прошлом, не позволяя сродниться с настоящим.
Он не ждал каких-то изменений, и не потому, что усыновители не интересовались детьми подросткового возраста. Его совсем не трогал изредка возникающий ажиотаж, когда в детдоме появлялись потенциальные для кого-то приемные родители.
Изменения в его жизни все-таки произошли, как-то неожиданно.
Перед новым учебным годом в детский дом приехали шефы, давно его опекавшие. Как всегда привезли много подарков: школьных принадлежностей, игрушек и сладостей. Все было разложено по пакетам в зале, куда в ожидании сюрпризов, робко входили принаряженные дети. Девочки, стесняясь, поправляли пышные банты на косичках, мальчики нетерпеливо терли ладошки. Шефы - супруги Степан Иванович и Вера Матвеевна, перед тем как раздать подарки, сказали детям добрые слова о том, как выбирали эти подарки, как хотели всех порадовать.
Получив пакеты с подарками, ребята удивленно и радостно показывали друг другу все, что в них находили. Младшие, сползали со стульчиков, тут же усаживаясь на полу, начинали складывать ЛЕГО, или что-то рисовать в подаренных альбомах.
Игорь оказался в числе тех, кто получил электронный планшет. Увидев свой подарок, он замер от неожиданности, вспомнив, как родители дарили ему похожий планшет, как потом отец помогал его осваивать. Радость от подарка сразу улетучилась; перехватило горло, глаза едва сдерживали слезы.
Неожиданно в зале, среди радостной суеты ребят, все обратили внимание на тихое всхлипывание мальчика. Он держал в руках альбом с фломастерами и горько плакал. Вера Матвеевна, присев около него, пыталась понять причину слез, но мальчик протянул ей свои подарки и обиженно отвернулся.
- Это у меня уже есть. Я тоже хочу планшет!
Все растерялись, стали его успокаивать, предлагая другие подарки, но малыш, закрыв лицо руками, продолжал плакать. Оказалось, что его другу, тоже первокласснику, по ошибке достался планшет, а ему только альбом и фломастеры. Еще одного планшета у шефов не было. Что произошла, как пакеты с подарками для старших попали малышам – выяснять было поздно. Повисло неловкое молчание. Неожиданно для всех к малышу подошел Игорь и протянул ему свой планшет. Тот, утирая кулачком слезы, недоверчиво протянул руки и прижал к себе дорогой подарок. Слезы мгновенно высохли. Он благодарно посмотрел на Игоря и быстро отошел в сторону.
Вера Матвеевна и Степан Иванович были потрясены поступком подростка, хотели поблагодарить его, но мальчик куда-то исчез.
Через несколько дней шефы вновь появились в детском доме. На этот раз они долго и подробно расспрашивали директора о необычном подростке: кто были его родители, когда и как он попал в детдом и многое другое. Вскоре стало известно, что эта супружеская пара оформляет усыновление Игоря.
Перед тем как дать согласие, Игорь несколько раз побывал в гостях у предполагаемых новых родителей, выезжал с ними на дачу и, только после этого, между ними состоялся важный разговор.
Игоря совсем не радовало появление в его жизни новых родителей, он по-прежнему жил прошлым, где были его папа и мама. Каждый вечер перед сном, он мысленно рассказывал им о событиях дня, спрашивал о чем-то и, как ему казалось, получал советы. Игорь не мог себе представить, что придется еще кого-то называть папой и мамой. Как бы не было ему плохо в детдоме, расставаться с миром своих фантазий он боялся.
Вера Матвеевна и Степан Иванович, понимая мальчика, не торопили события; продолжали общаться с ним, вместе проводили все субботы и воскресенья, устраивали домашние праздники с приглашением других ребят из детдома. Мало по малу Игорь стал привыкать к ним, стал оживленно реагировать на все, но сразу замыкался, когда речь заходила о его прежней жизни.
Однажды, сам того не замечая, Игорь обратившись к Степану Ивановичу, назвал его папа-Степа. Супруги, переглянувшись, сделали вид, что не заметили этого. Да и сам Игорь не испугался вырвавшегося обращения. Много раз вечерами, беседуя мысленно с родителями, он проговаривал имена появившихся в его жизни людей. После этого случая процесс привыкания пошел быстрее и в очередной беседе Игорь согласился стать их приемным сыном.
Приемные родители терпеливо, шаг за шагом, приобщали Игоря к новым условиям жизни, не навязывая мальчику свои правила, старались больше интересоваться всем, что было в его родной семье. Мама-Вера узнавала и о том, что его мама готовила на завтрак, обед и ужин, чем занимались они вечерами. Стараясь создать для мальчика теплую атмосферу, они перекидывали своеобразные мостики между его прошлым и настоящим. Игорь это чувствовал и как мог тоже старался полюбить новую семью.
Игорь продолжал смотреть в окно, наблюдая, как Витька с компанией развлекаются на детской площадке. Теперь, когда у него появилась семья, Игорь все чаще думал о Максиме, надеясь, что они смогут подружиться. Он решил, что сам попросит Максима о помощи по алгебре, и пусть задиры смеются, по крайней мере, не будут считать его своим. Он с удовольствием размышлял о том, как смело будет смотреть на Витьку, как не будет обращать внимания на колкости ребят.
Неожиданно, из соседнего подъезда вышел Максим, неся бережно что-то на руках. Перейдя дорогу, в сквере опустил на опавшие листья маленького щенка. Тот, натягивая поводок, быстро перебирая короткими лапками, устремился к луже, около которой суетились воробьи. Не успел Максим среагировать, как его пушистый комочек оказался в воде. Из окна Игорь видел, как Максим, стоя в середине лужи, поднял из воды своего шалунишку, начал вытирать его носовым платком, потом, прижав к себе, отнес щенка на сухую поляну.
Игорь быстро оделся и, прыгая через ступени, понесся на сквер к Максиму. В этот момент он не думал о том, что скажет, как объяснит свое появление. Все, что хотел, о чем думал Игорь – это скорее оказаться рядом с Максимом, чтобы помочь ему, если компания с Витькой во главе захочет прицепиться и обидеть щенка. Почему-то Игорю казалось, что именно щенок нуждается в защите.
Увидев подбегавшего Игоря, Максим совсем не удивился. Показывая на щенка, он с гордостью познакомил с ним Игоря:
- Это Дружок, совсем еще маленький, глупенький, вот и полез в лужу. Держу его на поводке, он еще не привык ко мне, может убежать.
-Давай вместе с ним гулять. Я буду тебе звонить перед выходом.
Разговаривая, они не заметили, как к ним подошли Витька с компанией.
-Эй вы, мазурики, где взяли песика? Чей он?
-Это моя собака, родители подарили,
выступая вперед, спокойно сказал Максим. Игорь, молча, встал рядом. Песик, как нарочно проковылял вперед к ногам Витьки, присел и поднял головку. Витька еле сдерживался, чтобы не наклониться к щенку. Улыбка расплылась на его лице, но он постарался быстро заменить ее привычной маской иронии. После возникшей паузы Витька с кривой улыбкой уставился на Игоря:
-А ты, "тихоня", что прилип к этому "ботанику", забыл, что он в трудную минуту не помог друзьям?
Игорь замер, внезапная волна раздражения окатила его, готовая вырваться ответной грубостью. Взяв себя в руки, он в упор смотрел на Витьку, не удостаивая его ответом. Тот, едва скрывая удивление, молчал, не зная как реагировать на смелое поведение Максима и Игоря. Его команда тоже молча наблюдала за своим вожаком, провожая удаляющихся Максима и Игоря.
На следующий день в школе дружба Максима и Игоря была замечена всеми. Ребята, кто как мог, старались поддержать их, и только Витька хмуро посматривал в их сторону, не зная как реагировать.
ВИКТОР.
В последнее время у Виктора Суркова все пошло не так, как всегда: пацаны из постоянного окружения начали сторониться, симпатизирующие девчонки перестали давать списывать домашние задания.
Перед окончанием первого полугодия одна за другой по всем предметам шли контрольные работы.
Весь класс бурлил, обсуждая поездку на зимние каникулы в Чехию. Было объявлено, что в экскурсионную группу войдут только те, кто хорошо, без троек закончит вторую четверть. Все старались, как никогда, на каждом уроке тянулся лес рук, желающих отвечать.
Виктор, понимая, что его из-за трех двоек в четверти могут не включить в состав группы, старался, пожалуй, больше всех, хотя внешне изображал полное равнодушие. Он не мог допустить, чтобы его, непризнанного лидера, могли отстранить от поездки. Теперь он почти не выходил гулять, готовился по каждому предмету.
Видя такое усердие, преподаватели спрашивали его на каждом уроке. Неожиданно для себя, Виктор стал замечать, как повышается его самооценка. Когда удалось получить по литературе первую пятерку, он был по-настоящему счастлив, поверив, что не так уж сложно быть хорошистом.
Это не осталось незамеченным и дома. И мать и дед теперь стали каждый день интересоваться его успехами. Узнав, что ребята из его класса собираются на экскурсию в Прагу, дед первый заговорил об этом с внуком.
-Ну, что, Витюша, поди тоже хочешь поехать? Давай подумаем, как решить эту проблему.
А думать было над чем. В семье Виктора работала одна мама. Отца он даже не помнил, а дедушка получал совсем небольшую пенсию. Как выяснилось, денег на поездку требовалось немало. На семейном совете решили, что Виктор обойдется пока старым компьютером, а накопленные деньги потратят на поездку.
Как Виктор был благодарен деду за поддержку на семейном совете. Оказывается, дед хорошо понимал, как внуку трудно на равных общаться со сверстниками из-за того, что у него нет навороченного смартфона или планшета. И правда, Виктор старался редко просить о чем-нибудь…, но о поездке очень просил.
Как и все Виктор сдал нужную сумму классной руководительнице. Теперь он на равных с другими обсуждал день отъезда, маршрут поездки, что необходимо брать с собой. О том, как не просто было его семье собрать нужную сумму, Виктор ни кому не рассказывал. Ни кто из ребят его окружения не знал о проблемах в семье, напротив, он всегда старался похвастаться, показывая полное благополучие.
Оставалось всего две недели до начала каникул.
Однажды по дороге из школы его встретили взрослые ребята, которые уже давно закончили школу, учились в каком-то ПТУ. Раньше, при встрече они называли Виктора мелюзгой или малявкой, смеялись над ним.
На этот раз они сами подошли. Один из них схватил Виктора за рукав, не давая пройти мимо.
-Ну, что, мелюзга, тоже на экскурсию собрался? И деньги, наверно, уже сдал?
-Да! А вам какое дело?
Виктор боялся этих ребят. Он старался всегда обходить их стороной, особенно после одного случая, когда они заставили выкурить целую сигарету, а потом долго смеялись, наблюдая как он, пошатываясь, побрел домой.
-И много вас таких собралось?
-Много, почти весь класс.
Виктор стал вырываться, боясь, что с ним опять что-то сделают страшное. Пугали и неожиданные вопросы парней, каким-то образом, узнавшие о поездке.
Наконец, ему удалось вырваться. Едва не упав, Виктор пустился бежать под улюлюканье и хохот хулиганов.
Потом, вспоминая эту встречу, Виктор пытался понять, как могли эти взрослые ребята узнать, кто мог им рассказать про экскурсию.
Утром, подходя к школе, Виктор увидел толпящихся ребят, что-то оживленно обсуждающих. Все, задрав головы, смотрели на второй этаж, где было разбито окно учительской. На крыльце двое полицейских беседовали с Серафимой Сергеевной - директором школы - о времени, когда сработала охранная сигнализация и о прибытии дежурной машины.
С мигалкой во двор школы въехала еще одна полицейская машина, из которой вышли несколько человек в камуфляжной форме, держа в руках какую-то аппаратуру, вошли в школу. Один из полицейских громко объявил, что после проверки помещений школы, всех впустят на занятия.
Вариантов произошедшего у ребят было много: кто-то утверждал, что в окно кинули камень, другие были уверены, что туда проникли хулиганы. Высказывались предположения, каким образом могли залезть на второй этаж воришки. Почему-то многие с подозрением посматривали на Виктора и его приятеля из параллельного класса. Все знали, что раньше эти друзья несколько раз попадали в детскую комнату полиции. Это было давно, еще в пятом классе, о чем сам Виктор старался не вспоминать. Не зная о подозрениях, он, как и все высказывал свои предположения о случившемся.
Неожиданно ему в голову пришла мысль, что из учительской могли украсть деньги, которые были собраны для поездки. Он моментально вспомнил про расспросы взрослых ребят. Страх и угрызения совести одновременно пронеслись в голове Виктора. Теперь он лихорадочно думал, как исправить положение, кому следует рассказать об этом.
На крыльце школы по-прежнему, в ожидании окончания проверки помещений, стояли Серафима Сергеевна и полицейские. Пересилив страх, он быстро направился к ним. Не зная, насколько реальна версия о краже денег, Виктор торопливо стал рассказывать Серафиме Сергеевне и полицейским о вопросах хулиганов и о том, что он им сам рассказал о деньгах. Один полицейский немедленно достал блокнот и стал записывать полученную информацию. Посыпались вопросы к мальчику о фамилиях парней и адресах. Серафима Сергеевна, наблюдая за полицейскими и Виктором, пыталась понять, какое отношение имеет сообщение мальчика к разбитому окну.
-Почему ты решил, что украли деньги?
-Ты что-то путаешь, я уже входила в кабинет – сейф в порядке, ни кто его не вскрывал.
-Успокойся, мы все выясним.
Виктора трясло. Он не понимал, почему полицейские не подняли тревогу, почему не спешили задержать похитителей. В недоумении мальчик смотрел на Серафиму Сергеевну, которая почему-то улыбалась ему.
Вокруг толпились ребята, молча наблюдая за происходящим. Каждый из них сравнивал себя с Виктором, проверяя, смог бы он также поступить или испугался бы. Неожиданно к Серафиме Сергеевне протиснулся Игорь и, глядя ей в глаза, стал говорить, что видел Виктора из окна своей квартиры, как во дворе взрослые парни остановили Виктора, как он отбивался от них. Закончив свой рассказ, он встал рядом с Виктором и громко, чтобы все слышали, произнес:
-Виктор не может быть причастен к краже, я в этом уверен!
-Да кто вам сказал, что деньги украли, кто такое придумал?
-Все успокойтесь, помещения проверяют на всякий случай. Так положено. Все скоро выяснится и пойдем на занятия.
К Виктору и Игорю подошел Максим и, молча, встал рядом. Все смотрели на эту троицу, понимая, что для них это был особый случай.
Спустя какое-то время из школы вышли проверяющие, сказали успокаивающие слова Серафиме Семеновне и уехали. Школьники с криками снятого напряжения устремились в широко раскрытые двери.
Вскоре слышно было, как прозвенел звонок и все затихло.