— Прошу вас, мисс, — Невозмутимый Саймон снова возник на пороге, — позвольте проводить вас в Главный зал. Там уже вас ждут сэр Хэмфри и сэр Томас.
— Ой... простите... я так и не переоделась с дороги... — Олесе было ужасно неловко. Она даже не подумала разобрать свои вещи, подхваченная водоворотом новых впечатлений, и теперь стояла перед Саймоном в старых потёртых джинсах и простой футболке.
— Я уверен, сэр Хэмфри поймёт ваше небольшое опоздание. Я подожду в коридоре. Вас никто не ограничивает во времени.
И дворецкий с достоинством удалился, деликатно прикрыв дверь.
Олеся судорожно расстегнула сумку, оторвав собачку молнии, и начала перебирать свои вещи. Для работы в кадре ей обычно требовалась удобная и неброская одежда, в которой легко можно было провести целый день на ногах, но вот наряда для выхода в Главный зал у неё не было совсем. Обречённо вздыхая, она ворошила футболки, джинсы и свитера на случай похолодания, пока на самом дне не обнаружила клетчатый сарафан с ярко-красным поясом. "С голыми плечами... ну, всё лучше, чем эти майки и шорты..." — она торопливо натягивала сарафанчик. Слава богу, нашлись ещё и балетки. Наводить марафет времени уже не было, Олеся только пару раз взмахнула расчёской, придирчиво осмотрела себя в зеркале и вышла в коридор.
Если поначалу Олеся думала, что после версальских интерьеров и обстановки собственной спальни её уже ничего в этом замке не удивит, то она сильно ошибалась. Главный зал Чиллингема заставил её восхищённо приоткрыть рот. Громадное помещение, освещённое массивной медной люстрой, словно сошло со страниц средневекового романа. В центре стоял длинный дубовый стол, такой же прочный и основательный, как и окружавшие его каменные стены, с одной стороны стола протянулась кряжистая скамья, вытесанная, кажется, из цельного куска дерева, с другой стояли такие же мощные стулья с высокими спинками. По шероховатым стенам были развешаны штандарты и вымпелы, потускневшие от времени, между ними за специальными перегородками ощерились копья, пики и трезубцы, стену напротив двери украшал гигантский, во всю ширь, гобелен, а по его бокам были развешаны аркебузы и старинные ружья. Над большим белым, без каких-либо прикрас камином висела на деревянной плашке голова крупного вепря. Бордовые портьеры были забраны, открывая вид на балкон.
Сэр Хэмфри и Томас Линсдейл расположились в конце стола, примыкавшем к стене с гобеленом. При появлении девушки оба дружно встали. Олеся неловко замерла. Ни разу в жизни ей ещё не приходилось бывать в таких местах, ужинать в зале средневекового замка, да ещё в обществе двух титулованных особ. И ей будет прислуживать настоящий дворецкий из английских романов. В своём весёленьком сарафанчике и в балетках Олеся чувствовала себя как минимум глупо, а на самом деле была готова провалиться сквозь землю. Она вполне отдавала себе отчёт в том, что Томас Стэнли Линсдейл на разу даже намёком не давал ей понять, что хоть как-то заинтересован в ней, как в женщине, но всё-таки...
— Вы сейчас особенно очаровательны. — Старый Уэйкфилд осторожно помог ей сесть на стул, оказавшийся ужасно жёстким. — Вы настоящее украшение нашего скромного ужина. Мой племянник умеет выбирать не только специалистов своего дела, у него ещё, оказывается, весьма утончённый вкус. Я надеюсь, вы не заскучаете в нашем обществе. Прошу вас, вина или, может, бренди?
Линсдейл сидел молча, и только тонкие пальцы незаметно теребили салфетку. Он вежливо улыбался, но глаза оставались холодными и, кажется, вовсе не мигали.
— Я распорядился приготовить для вас некоторые традиционные английские блюда, чтобы ваше погружение в историю было всесторонним, — Сэр Хэмфри, казалось, полностью взял на себя обязанность развлекать гостью, — про нашу кухню говорят, что она не слишком-то утончённая и даже простоватая, некоторые называют её консервативной, зато она сытная и полезная. — На этих словах перед Олесей появилась тарелка с чем-то, похожим на картофельную запеканку с гарниром из зелёного горошка. Саймон, как оказалось, умел передвигаться абсолютно бесшумно.
— Это пастуший пирог, — сообщил со своего места доселе молчавший Линсдейл, — один из гастрономических символов северной Англии, а так же Шотландии. Этот термин известен как минимум с 1791 года, хотя в более ранних источниках подобное блюдо тоже упоминается. Изначально это была пища бедняков, остатки мяса для пирога копили всю неделю, а потом запекали вместе с картофелем. Здесь, в Нортамберленде, процветало овцеводство, и пирог часто готовили для пастухов их жёны. Отсюда и название.
— Настоящего историка видно за милю, — усмехнулся сэр Хэмфри, — и это неизлечимо. Я надеюсь, вам понравится это блюдо. Линда превосходно готовит.
Олесе ничего не оставалось делать, как приступить к пирогу. На деле он оказался картофельной запеканкой с рубленой бараниной, морковью и луком. Хэмфри Уэйкфилд не соврал, английская кухня действительно была без изысков, но очень сытная. "Теперь минимум сорок минут пробежки, — промелькнуло у Олеси в голове, — моя фигура не готова к таким атакам..." Она чувствовала всё возрастающую неловкость, господи, вилка звенит о тарелку не хуже соборного колокола, а локти... их можно класть на стол? А для чего эти две вилки? Олеся украдкой бросала взгляды на своих сотрапезников, которые безмятежно поглощали пирог, совершенно не разделяя Олесиных опасений. Ну ладно, раз так, можно и выдохнуть. Тем более, что пастуший пирог оказался на редкость вкусным.
После того, как с основным блюдом было покончено, и Саймон разлил по бокалам грог, Линсдейл вдруг встал и направился к балкону. Проходя мимо Олеси, он остановился и сообщил:
— Если вы хотите выкурить сигарету, можете пройти на балкон. Там есть пепельница. Дядя считает курение в Главном зале кощунством, и я с ним полностью солидарен.
Если это приглашение, то Олеся не могла отказаться, хотя курила очень редко, да и сигарет с собой у неё не было. Она встала из-за стола и тоже направилась к балкону, надеясь, что выглядит достаточно естественно.
"Саймон", — одними губами произнёс сэр Хэмфри. Дворецкий кивнул и незаметно пристроился около портьеры. По странному стечению обстоятельств, рядом у стены, словно забытая кем-то впопыхах, была прислонена внушительных размеров кочерга.
С балкона открывался вид на газон с фонтаном, уже окутанный лиловыми сумерками. Вдали, почти у кромки горизонта, виднелись плохо различимые силуэты белых коров Чиллингема. Вечер постепенно забирал власть над замком и окрестностями, размывая очертания деревьев и дальнего крыла крепости. Дневное тепло ещё не успело смениться пробирающим холодком, но знаменитые английские туманы уже начали захват территории.
— Прошу вас, — Томас Линсдейл предложил Олесе сигарету ("Лаки Страйк"... так, теперь только не закашляться...), поднёс зажигалку и облокотился на каменную балюстраду, устремив взор куда-то вдаль. Олеся осторожно затянулась и поискала глазами пепельницу. Ей оказался череп какого-то мелкого зверька, искусно встроенный в бронзовую подставку.
— Дядюшкин юмор, — пояснил Линсдейл, не отрывая взгляда от горизонта, — он считает, что колорит замка с привидениями должен быть соблюден вплоть до мельчайших деталей.
Олеся только головой покачала. Странные контрасты Чиллингема увлекали её всё сильнее, но больше всего она сейчас была взволнована именно приглашением на балкон. Хотя сэр Томас не удостаивал её даже взглядом, всё так же рассматривая затканный туманом горизонт, надежда, как говорится, умирает последней. Олеся снова затянулась и аккуратно стряхнула сизый пепел в раскроенный череп неведомой зверушки.
Внезапно по её плечам пробежал уже знакомый холодок. Она поёжилась и обернулась, столкнувшись с пристальным взглядом Линсдейла, отчего чересчур поспешно опустила глаза.
— Вам холодно, — утвердительно произнёс историк и накинул ей на плечи свой пиджак, — одну минуту.
Он зашёл в зал и взял со стола два бокала с грогом.
— Грог. По рецепту 1745 года, ничего лишнего. Пейте, прошу вас. Он отлично согревает, а у нас здесь по вечерам довольно прохладно из-за этих туманов.
Олеся сделала маленький глоток. М-м-м... довольно вкусно, хоть и необычно. Горячих алкогольных напитков, кроме, быть может, глинтвейна, Олеся как-то не пробовала. Грог действительно хорошо согревал, хотя она предпочла бы немного другой способ... Хотя ей, кажется, не светит вообще ничего, и не стоит всё списывать на знаменитую британскую сдержанность. Олеся сделала ещё одну затяжку, на этот раз глубокую, и всё-таки закашлялась.
— Неужели здесь и впрямь водятся привидения? — Надо хотя бы не молчать с трагическим видом, выставляя себя на посмешище.
— Конечно, — Томас Линсдейл был, казалось, неподдельно удивлён её вопросом, — а как же. Чиллингемские привидения знамениты на всё Соединённое королевство. Их видели тысячи людей, а о нас с дядей Хэмфри и говорить нечего. Здесь обитают три призрака, это из основных, и каждый по-своему знаменит. Завтра днём я покажу вам комнаты, где они живут, а сейчас могу лишь вкратце рассказать о каждом, чтобы не сильно вас утомлять. Самый известный, наверно, это Сияющий мальчик, он обитает в Розовой комнате. Трагическая история. Бедняга был замурован заживо, в 1920 году в комнате при ремонте нашли склеп с двумя скелетами, взрослым и детским. Внутри склепа были видны царапины: несчастные пытались выбраться, но... С тех пор в комнате по ночам слышны крики и иногда появляется голубое свечение. Чаще всего свечение, хотя, если повезёт, можно разглядеть и мальчика в голубых одеждах. Я потратил много времени, пытаясь выяснить его личность, но Чиллингем слишком хорошо оберегает свои секреты. Хоть в склепе и нашли обрывки документов, относящихся к концу шестнадцатого века, в них не было ничего, что пролило бы свет на то, кем был этот мальчик. Ещё есть призрак леди Мэри Беркли, его пристанище — это портрет в Серой комнате. Тут уже совсем другая история, по легенде, муж леди Мэри, Форд Грэй, тогдашний владелец замка, ушёл к её сестре Генриэтте, заставив несчастную жену страдать от одиночества в этих стенах. Теперь иногда она выходит из своего портрета. Есть множество фотографий, запечатлевших этот момент. Кстати, покойная супруга сэра Хэмфри происходит как раз из рода Грэев, семьи, веками владевшей Чиллингемом. Ну и на десерт, — его губы тронула странная, горькая усмешка, — знаменитый Мучитель Сэйдж. Джон Сэйдж во времена правления Эдуарда I Длинноногого был одним из солдат на службе у короля. После ранения в ногу он остался в Чиллингеме и стал... хм... заплечных дел мастером. При нём здесь была оборудована камера пыток, она и сейчас имеется в замке. Как экспонат, естественно. Жестокость Сэйджа удивляла даже его современников. Когда война с Шотландией подошла к концу, он, не мудрствуя лукаво, собрал во внутреннем дворе замка всех пленных, точное число их неизвестно, и сжёг их. Заживо. А детей, запертых в комнате Эдуарда Первого, порубил на кусочки топором. Он и сейчас хранится в камере пыток. Так вот, помимо всего прочего, Джон Сэйдж задушил свою любовницу, Элизабет Чарлтон. Это, скажу я вам, та ещё история. Парочка решила внести разнообразие в свои игры и заняться любовью на дыбе. Боже, не смотрите так, я лишь пересказываю известные мне факты. В порыве страсти Сэйдж и задушил бедную девушку. Взбешённый отец пригрозил Эдуарду Первому мятежом, если преступник не понесёт наказания, и Сэйдж был казнён на территории замка по приказу короля. Его повесили. И с тринадцатого века по день сегодняшний его дух мечется по пыточной камере. Устрашающее зрелище. Ну, а вообще, если учесть, сколько людей здесь было замучено или казнено, если все эти души восстанут, тут будет просто не протолкнуться от призраков. — Томас Линсдейл невесело усмехнулся.
Олеся поёжилась ещё сильнее, хотя грог и накинутый на плечи пиджак оберегали её от вечерней прохлады. Сэр Томас рассказывал о призраках таким будничным тоном, будто бы и вправду они обитали здесь как полноправные члены семьи. И назвать Томаса Линсдейла сумасшедшим тоже не получалось, за всё время их знакомства Олеся не смогла заподозрить в нём шизофреника или любителя выдумывать страшные истории. Тот, первый разговор на Гауэр-стрит Олеся уже забыла.
— Вы совсем продрогли, — покачал головой Линсдейл, глядя на Олесю, — а я вам тут морочу голову всеми этими историями. Давайте вернёмся в зал, дядюшка уже, наверно, заскучал в обществе одного Саймона.
Сэр Хэмфри Уэйкфилд неторопливо потягивал грог и меланхолично выстукивал пальцами по столешнице какую-то песенку. Увидев Олесю и своего племянника, он нахмурился.
— Томми, ты что, запугивал нашу гостью всеми этими россказнями на ночь глядя? Весьма неосмотрительно. Теперь мисс Олессиу начнут мучить кошмары, а виноват в этом будешь ты и никто иной. Твой пыл историка иногда проявляется совсем не вовремя. Я не ожидал от тебя подобной беспечности.
— О, что вы, — Олеся так и не сняла с плеч пиджак, ей хотелось, чтобы Томас сделал это сам, — мне было очень интересно. Такие захватывающие истории... но я уверена, что никаких кошмаров мне не приснится. Мне кажется, я засну как убитая, столько впечатлений за день.
— Я очень на это надеюсь. Моё самое сильное желание сейчас — чтобы у вас сложилось хорошее впечатление от своего пребывания в Чиллингеме. Ещё грога? Саймон, — тут брови сэра Хэмфри поползли вверх, — Саймон, зачем тебе кочерга, уже поздно топить камин.
Дворецкий невозмутимо прислонил кочергу к стене и подал три фужера с грогом.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/04/03/2125