Гл. 37
Она хорошо слышала его голос – мелодичный, затаенно насмешливый, но с большим трудом разбирала слова. Понимала, что в них нет ничего криминального: от имени владельца ресторана, как сын и наследник, Дима поздравлял первую пару, решившую устроить в «Фараоне» свадебный банкет. Гости восприняли его короткую речь на ура, жених был польщен.
Наряд неожиданного гостя вызвал некоторые вопросы, но собравшиеся быстро нашли оправдание. Одни решили, что это – шутка, другие – списали на обычное совпадение. Мало ли черных костюмов.
Под конец выступления Дима объявил, что у него есть подарок. Официанты вынесли корзину с вином и фруктами и огромные настенные часы, циферблат которых был вмонтирован в позолоченную пирамиду. Подношение встретили уже не так однозначно. Одни гости не скрывали своего восторга – вещь выглядела дорого и внушительно. Другие перешептывались, вспоминая, что часы на свадьбу – дурной знак, предвещающий расставание.
Но Дима на этом не успокоился. Он сообщил собравшимся, что невеста была когда-то его одноклассницей и даже сидела с ним за одной партой, поэтому он приготовил сюрприз лично для нее - на правах старого знакомого. На этих словах Саша побледнела, а потом – залилась краской, но ее поведение собравшиеся посчитали вполне естественным – новобрачная засмущалась под слишком многочисленными взглядами – скромница. Завадский уже кивал музыкантам, а через несколько секунд к нескрываемому удивлению гостей – запел. Саша прекрасно знала слова этой песни и не раз сама ее исполняла. Но сейчас они зазвучали как-то по-новому, скрытым намеком.
Не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась…
«Не сразу? а что будет потом?» - спросила себя Саша и сразу одернула – с Димой ничего не будет. Она даже отвернулась от него – в сторону Аскера. Заметила, что прежнее благодушное выражение лица мужа, с которым тот принимал подарки, изменилось – губы стали жесткими, взгляд – цепким. У Саши заныло под ложечкой. Что, если Аскер пристанет с расспросами? Вдруг она не сумеет скрыть своих отношений с Димой? Вдруг он поймет? Тревога все разрасталась. Тревога и злость на Завадского. Так все было хорошо – Саша мгновенно забыла и про усталость и про скуку, теперь все праздничное торжество казалось ей сплошным лучезарным праздником – а он все разрушил…
Александра, Александра, этот город наш с тобою,
Стали мы его судьбою - ты вглядись в его лицо.
Чтобы ни было вначале, утолит он все печали.
Вот и стало обручальным нам садовое кольцо!
Вот и стало обручальным нам садовое кольцо!
Аскер улыбнулся, расслабился. Видимо, решил, что гость поет о них с Сашей. Вот и костюмчик объяснился – выступающий действует от имени жениха. По странному совпадению у них тоже было свое Садовое кольцо – так называли дорогу, которая огибала населенный пункт дугой и с одной стороны прилегала к крайним домам, а с другой – к яблоневым садам. Именно на эту дорогу выезжали жители с Западной части поселка, чтобы попасть в Краснодар. И сюда вышла Саша, надеясь поймать попутку в Анжелкин день рождения.
Голос у Димы был не очень сильный, но приятный, а музыкальное образование позволяло петь, не фальшивя. Растроганные гости наградили выступающего еще одним шквалом аплодисментов. Жених призывно замахал рукой, предлагая с ним выпить. Дима не стал отказываться, пошел к вершине выставленных буквой «П» столов, где сидели молодые в окружении ближайших родственников. Проходя, шепнул что-то фотографу. Сел он со стороны Саши, слегка оттеснив Алекса. Объяснился:
- Не хотел тревожить твоих уважаемых родителей, Аскер!
Тетя Зарема растроганно заулыбалась, но дядя Мурад как-то странно посмотрел на сына и невестку, а потом отвел взгляд.
Выпили за молодых. Фотограф, подскочив к столу, стал быстро щелкать, но никого это не удивило – новый человек появился, надо запечатлеть. Дима закричал: «Горько», его, как водится, поддержали, и Саше пришлось целоваться с мужем. Она буквально повисла у Аскера на шее, чтобы не упасть, так как ноги стали совсем ватными. А, сев на место, уставилась в пустую тарелку. Смотреть ни на Диму, ни на мужа не хотелось.
Между тем тамада, передохнув, пока Дима развлекал гостей, вернулся к своим обязанностям. Потрясая голубыми и розовыми ползунками, он объявил:
- Сейчас мы узнаем, кто первым родится у наших новобрачных.
Кто-то крикнул: «Девочка!», но гораздо больше голосов было за мальчика.
- Э, нет, разве так голосуют? – хитро сощурился тамада. – Голосовать надо рублем, как все у нас в стране делают!
В зале засмеялись.
- И так, кто за девочку, кидаем дензнаки в розовые ползунки, а кто за мальчика – в голубые!
Он пошел по рядам, собирая щедрые и не очень подаяния. Гости уже успели подарить и подарки, и деньги, поэтому теперь далеко не все охотно шли на непредвиденные расходы. Но тамада остротами (не всегда безобидными) умел из каждого вытащить хоть одну купюру.
- Ты кого, хочешь, Аскер? – перегнувшись через Сашу, спросил у жениха Дима.
- Конечно сына, - ответил тот, приобняв молодую жену и по хозяйски слегка хлопнув ее по животу.
- А я бы от такой красивой женщины хотел дочку. Через пятнадцать лет никто не поймет – то ли у тебя две жены, то ли две дочери! – Дима подмигнул. – Будешь, как соловей в цветнике.
- Тогда уж как орел, - парировал Аскер. – Красивых женщин надо охранять, а не услаждать пением.
- Дело!
- Кажется, мои гости тоже хотят мальчика, - Аскер усмехнулся, взглядом указывая на заметно потяжелевшие голубые ползунки.
- Количество бумажек еще ничего не значит.
С этими словами Дима достал из кармана деньги и бросил в розовые штанишки, но так как он плотно зажал купюры в ладони, Саша не успела рассмотреть их достоинства. Да особо и не пыталась.
Наконец тамада обошел всех гостей и вызвав из числа присутствующих двух помощников, отправил их на сцену считать деньги. Каково же было всеобщее удивление, когда тамада объявил:
- Тысяча двести пятьдесят рублей на мальчика. Две тысячи триста двадцать – на девочку.
Дима победоносно улыбнулся.
- Что, думаешь кошельком потряс, и все тебе можно?
Саша встрепенулась, различив голос брата. Сегодня она почти не обращала на него внимания, хотя до бесцеремонного вторжения Димы Алекс сидел с ней рядом. Брат молча ел, молча пил, и сейчас, похоже, дошел до кондиции. Выговаривая Завадскому глухим тоном, он не поднимал взгляда от зажатой в руке стопки с прозрачной жидкостью.
- Что ты имеешь в виду? – невинно спросил Дима.
- Что слышал. Хозяин жизни, да? А что ты сам сделал? Ни-фи-га! Соришь папочкиными деньгами. А как он эти деньги заполучил, тебя не волнует?
- Алекс, прекрати! – испуганно зашептала Саша, через Завадского дергая брата за рукав.
Аскер тоже говорил что-то примирительно, извинялся перед Димой, пытался успокоить свояка.
- Хочешь вселенской справедливости, Алекс? – мило улыбнулся Дима. – Так нет ее.
- Ну да, что такое справедливость, ни тебе, ни твоему папочке даже во сне не снилось!
- Дурак ты, Алекс, - беззлобно проговорил Дима, но тот уже завелся, повернул к обидчику красное лицо с налитыми кровью глазами, залпом опрокинул стопку, поморщился, и, схватив Диму за грудки, легко сорвал его со стула.
- Повтори, что ты сказал!
Разнимать их бросились сразу несколько человек, вскочил и Аскер.
Саша, испуганно вцепившись в полу пиджака мужа, открыла рот, чтобы крикнуть. Но только шумно выдохнула. Перед глазами все поплыло. Она отчаянно заморгала, пытаясь отогнать мОрок, но волны не останавливались. Закрутили, затянули ее в темный водоворот. И девушка перестала видеть и слышать происходящее.