Мужайся ж, презирай обман,
Стезею правды бодро следуй,
Люби сирот*, и мой Коран
Дрожащей твари проповедуй.
А.С.Пушкин «Подражания Корану».
Времена, ох и настали ж времена! Мерзкие, когда куцый оклад учительский тает уже на коммуналке.
Лучше терпеть все невзгоды пути, чем сидеть с грузом забот дома, вот мы и стали «толпою шумною»* под окнами мэрии.
Вышел мужчина в костюме шикарном, полный, с проседью. Сотворив лицо умное, взял быка мастерски за «вымя»: инфляция, девальвация, субвенции, преференции, спад временный, работаем, перебои с деньгами сойдут на нет.
Физиономия ушлая, думал, подытожит: «Вот вы не верите, а я зуб отдам»!..
Но тот нам ни к чему, с тем - ни мира, ни войны! - и разошлись.
Начали за упокой, закончили за здравие - и то ладно: два месяца не платили, а тут поднатужились, и на тебе, гуляй, рванина, от рубля и выше!
Жена давно хотела чуду любимые сготовить, решил сюрприз ей сделать, мяса накупил. И то сказать, баловались в последний раз вырезкой когда ещё, привыкли к рёбрышкам всё больше да потрошкам .
Хозяйка тут же отправилась на кухню, бойко принялась за действо. Мука, фарш бараний с говяжьим вперемешку, лук, зелень, перец, соль, яйцо...
Жарится, запах по всему дому - сил нет!..
Заходим, погулять как если б вышли, с пылу надеясь урвать, с жару:
- Мамочка, мамулечка - а - а! - читается на постных лицах наших!
Но шеф - повару не до обзора прессы, скалкой «кыш - кыш» прогоняет!
Ну, наконец-то! Стопочка готовая чуду, нарезанная да смазанная топлёным маслом, сложилась внушительная. Красота, благоухание!
Лакомство нежнейшее, пряно-острое, пальчики оближешь!
Дети вошли во вкус, но едят степенно: у мамы не забалуешь...
Вдруг раздался шум во дворе.
Хозяюшка подошла к окну, выглянула, на поднос затем взор кинула. В нём остался один большой круг на четверых. Велела старшему брата двоюродного в той комнате встретить, занять чем, «Тетрис» показать, еду же убрала проворно.
Тот с неохотой вышел из-за стола, но ослушаться не посмел.
Однако обернулся тут же:
- Папа, тебя.
Бросил взгляд на жёнушку, она кивнула головой, мол, дуй-ка лучше в зал.
Я и подул, племянник поднялся с дивана, подставляя лицо ветерку лёгкому.
Опустил руки ему на плечи, усадил, устроился рядом.
Внешность его не назовёшь отталкивающей, но располагала к себе мало. Очень плохо видел, щурился, был от того неизменно не в меру серьёзен. Взор казался колючим, как если б не ждал ни от кого милости никогда, а что у него на уме в ответ, кто ж знает?
Поэтому супружница ежонка, у которого и волосы короткие рыжеватые иголками торчали, недолюбливала, хотя особо на глаза ей не попадался, не приходил почти.
- Мы поужинали, давай яичницу хотя б...
Покачал головой, прижав руку к сердцу, спасибо, мол, поел уже.
Аромат упоительный никуда не делся, от меня сытостью несло, наверно, тоже.
Кадык его предательски дёрнулся. Он сглотнул слюну, но совладал с собой.
Я отвёл глаза, молчание становилось невыносимым, выручил тот, заговорил:
- Дядя, Вы разве не помните?
- Чего?
- Сегодня годовщина, как умер отец.
Пять лет прошло, как брат мой преставился, притупились чувства…
- Да, да, как же, знаю, помню...
«И что?» - витало в воздухе недосказанное, племянник услышал, отозвался:
- Мама видела во сне его. Помнит смутно, но кажется ей, что просил «Ясин»* за собой прочитать здесь, в доме родительском, где вырос.
- Но как мне сейчас людей найти?!
- Вот же я…
- Ты по - арабски читаешь?
- Да…
- А Коран? Нет же с собой?
- Я наизусть знаю…
- Весь?!
- Нет, чуть больше половины, «Ясин» тоже, остальное учу.
Я встал, прикрыл дверь, мы уселись на ковёр, скрестив ноги.
Он вознес прежде хвалу Всевышнему, затем, затем из уст полились вдруг и сразу звуки вдохновенные красоты неземной.
Не читал, творил, и как, как, Бог ты мой, как творил молитву замухрышка! Прости меня, Господи, он и в самом деле был невзрачен, но голос, голос!
Проникновенно, нараспев, извлекая с любовью Слово сокровенное из самых потаённых глубин души, изъяснялся он со Всевышним в уверенности незамутнённой и полной, что Тот изо всех стенаний и просьб, возносимых к Небу со всех земель обитаемых, внимает именно ему, когда плачет за отца...
Услышав подобное бесподобное, разрыдался бы ребенок в утробе матери, ожило б и сердце каменное. Я чувствовал, знал, что слёз племянник полон, струились они вовнутрь, веки ж он смежил, но было видно, что влажны очи.
Мука, какая мука! С каждым последующим движением языка и губ несчастного нарастало волнение моё, стало отчаянием. Сущность моя раздваивалась: пленённый вмиг речи волшебством, я вознёсся одним начальным словом в мир горний, куда не ступит никогда тело, краям тем чуждое, духом узрел оттуда подлость чрева отвисшего своего!
Минут двадцать прошло, ни разу не запнулся тот, но завершилась сура*.
Достал носовой платок, притворился, что пот вытирает, убрал в карман, воздел руки к Небу, завершил поминки мольбою, опять смежив взор:
- О, мой Аллах, благодаря Тебе мы живём, к Тебе мы возвращаемся! Всякое благо, которое я обрёл в этой жизни и найду в последующей, исходит от Тебя. Тебе воздаю хвалу и признательность, к Твоей взываю милости, прости же и смой грехи отца. Приведи дела его в порядок, а меня не оставляй наедине с собой даже на мгновение ока. С именем Твоим я начинаю эту ночь, как и каждую другую, с именем Твоим просыпаюсь. Если Ты в сердце, никто не причинит вреда мне, если нет - на кого ж надеяться мне?! Ты - Всеслышащий, Всезнающий! Ты - Господь, я раб, и верность эту пронесу до приветственного Тебе вздоха. Прибегаю к Твоей защите от зла моих деяний, признаю грехи, стараюсь оставить их, обращаюсь к Тебе: «Прости слабого!». Прощаю и того ради Тебя, кто обидел меня, осознанно иль ненароком. Господь мой, во мне столько любви к Тебе, что для нелюбви к недругам не остаётся места. Прими, же молитву эту так, как если б обратился с нею к Тебе отец, уготовь милостью Своею и щедростью кущи райские ему, «Аль - Фа - а - а - тиха»*, аминь!
Хотел привстать, но жестом остановил его.
Невыносимая потеря, нанесённая самому себе, убивала: пожалеть сироте голодному еды, стоя на том твёрже, чем стена, чем скала - позорище несказанное!..
Как не сгорел от стыда, не знаю, но часть души моей умерла в сожалении позднем! Я был унижен жестокосердием своим же: гость сделался отравой мне, ещё не успев войти. Обиды, нанесённой сироте, не вернуть назад, пролей я хоть море слёз.
Мы - бедны, они - нищи, а я даже и не задумывался о том, каково им. На рынке встречал его, тачкиста* хлеб ел. Бойкость с языком острым выручают там, а он стеснительный, да и в школе, видимо, не без прозвища остался, не прижился, подался ходить, газеты продавать. Да и с этим не сложилось…вроде.
Мама техничкой в больнице работает, на то и живут.
Завёл песню заунывную чайник на печке.
- Давай стаканчик хотя б.
- Нет, нет, спасибо, пора мне.
- А мама, почему мама не пришла?
- У неё голова болит, я должен ей еды приготовить, пойду быстрее.
- Давай картошки насыплю, пожаришь.
- Спасибо, есть у нас, но, чтоб отцу и от вас чего досталось, это возьму.
На столике лежали плитка, три конфеты к чаю: две дорогущие, карамелька.
Выбрал простенькое.
Отнесёт, конечно же, маме. Как и то б, другое, как и шоколадку, которую хотел бы взять, да пересилить себя не смог.
Оделся, ушёл, пожелав прежде бараката* дому за благое к нему расположение.
Декабрь, темень, занепогодилось.
Маршрутки не ходят уже, крикнул:
- Подожди, такси вызову...
Обернулся, прижал опять руку к груди, затем нарисовал указательным и средним пальцами движение ног, плечами повёл, мол, что за беда, физкультура предстоит, согреюсь.
Тоненькая куртка, брюки, которые я видел ещё летом, туфли стоптанные не зимние.
Если б отец его увидел нас, покачал бы головой. Слезно по нему, с тоской и укоризною - по мне…
Ещё раз собрался окликнуть его, да фигура долговязая пятнадцатилетнего мужичка исчезла в белых хлопьях - мухах снега, растаяла как видение сна...
Вынырнула, когда пришли с вестью злой, и обрушилось небо на плечи мои!
За что и почему, не знаю, в бегах оба, но сын мой с братцем троюродным, который только что вышел из тюрьмы, пошли и застрелили того, к кому я проявил небрежение десять лет тому назад, пожалев кусочек теста с мясом…
Примечания:
1. Хафиз - человек, который знают весь Коран наизусть.
2. ЧудУ - национальное блюдо народов Дагестана, подобие пирога из пресного теста с мясной, творожной, овощной начинкой...
3. "Люби сирот" - «Тому из вас, кто ласково погладит сироту по голове, Всевышний дарует награду по числу волос». (хадис)
4. «Толпою шумною» - из поэмы А. С. Пушкина «Цыганы», перифраза.
5. «Ясин» - тридцать шестая сура Корана. Её читают над умирающим и за умершим.
6. Сура - арабское слово для обозначения одной из 114 глав Корана.
7. "Аль - Фатиха" - ("Открывающая") - первая сура Корана.
8. Тачкист - развозчик грузов на базарах.
9. Баракат - Божественное благословение, благодеяние