Застенчивая Мимоза Роман 4-03
IV. «Оторвана мечта…»
3. Вот и ещё месяц прошёл…
Сегодняшний день прошёл, как и вчера, и как многие
дни в тяжёлых ожиданиях, в надежде о возвраще-
нии Файвеля. Я задержалась у репетитора Майи Алексан-
дровны. Она стала относиться ко мне как к дочери. Никог-
да, не отпустит, пока не накормит. Я там стала хозяйкой на
кухне, всё знала, где что лежит. По её же просьбе и на её
пенсию покупала всё необходимое. Возвращалась всегда с
продуктами к ней домой. Она очень полюбила кавказскую
кухню, и мне было комфортно быть у неё и оставаться там
до вечера. А на ночь я возвращалась домой.
С пароходства пока меня не трогали, может, в память
о Файвеле? Может, пожалели меня? Я никогда не забуду
моих педагогов, которые прокладывали мне дорогу в бу-
дущее.
Вскоре пройдёт месяц, и я уверена, что его «друг» – на-
сильник Иван Иванович явится снова. После его визита мне
опротивел секс, и поэтому никогда я не открывала ящик с
кассетой и «игрушкой»... она просто была мне не нужна. А
быть может, горе убило во мне женщину?
В таких размышлениях бежала я из метро домой, лил
сильный дождь. Когда вошла в подъезд сразу же открыла
почтовый ящик, а там… письмо от Файвеля. Правда, напи-
санное давно, такое тёплое и любовное, что я перечитывала
его в который раз, чтобы запомнить. Он писал, что ему при-
снился сон:
«Солнце, пальмы, хорошая погода, «предвестники люб-
ви», как хорошо мне сегодня с тобой на берегу весны, не
надо нам красивых слов... достаточно, волны; брызги... под
светом солнца, отражением семицветным радужным в
любви. Волны; издалека, как брызги шампанского к нашим
отношениям... ласка ветерка, запах тропических растений
так манит к наслаждениям, любви, что забываешь, где ты
есть, и острова; любви представляются наяву, не во сне...
ты радуешься, что ты не одна...»
Всю ночь я крутилась, потом, где-то в пять часов утра,
услышала звонок в дверь. Я тихонько подошла к глазку, там,
за дверью, опять Иван Иванович. Когда он стал сильно зво-
нить и стучать, я открыла. Он вошёл как к себе домой, от-
хлестал меня по щекам как маленького ребёнка:
– Где ты шляешься? Вчера весь вечер тебя прождал во
дворе, под дождём.
– Я не должна вам докладывать. Кто вы для меня?
– Я друг твоего мужа, и только мне он мог доверить тебя!
– А сам уже разделся и предстал передо мной полуобнажён-
ным.
– Я вас очень прошу, уходите, не считаю вас больше его
другом, и мне от вас ничего не надо, если хотите, и квартиру
отдам и съеду завтра же.
– Нет, пока расплатишься за этот месяц, что прожила! – И
он схватил меня за волосы, потащил в спальню, швырнул на
постель.
Он долбил меня как дятел, я же лежала бесчувственно как
бревно, не отвечая его напору. Целый час... он крутил меня,
сам был в повышенной готовности «уничтожить цель»... Но
потом встал, словно не солоно хлебавши, и сказал:
– Таких, как ты, миллион найду, но я должен исполнить
долг, обещанный другу.
– Вы что-то заблуждаетесь насчёт Файвеля, он бы никог-
да на это не пошёл, я-то его уже знаю, – вся в слезах сказала
ему: – Вы не друг, вы насильник.
– Ты ещё не знаешь, что такое насильник... Но, если хо-
чешь, я тебе сейчас покажу. Видно, сразу Файвель, тебя бе-
рёг! К сожалению, нет времени у меня... оставим недополу-
ченный долг до следующего месяц.
Он оделся и ушёл, я же побрела в ванную и под душем
поняла, что здесь мне не сто;ит больше оставаться.
А когда я была у репетитора Майи Александровны, она
испуганно спросила:
– Что за синяки у тебя на лице?
– Я бежала вчера вечером, когда ушла от вас. Упала, за
мной какой-то мужчина погнался, когда шла по аллее ночью
домой, – ответила я, не желая распространяться о том, с чем
столкнулась.
– Знаешь, Мимоза, я к тебе так привязалась... Переходи,
пожалуйста, ко мне, в комнату сестры, не хочу оплаты. Ты
сама такая чистоплотная и хорошая хозяйка, что, считай,
уборка и работа по кухне – это будет компенсация за то, что
здесь проживаешь, будешь только привозить одежду себе
на смену. Пока не забрали квартиру? Видно, в пароходстве,
разбираются или же кто-то похлопотал о тебе, потому ещё
не предъявили требование освободить.
А у меня слёзы в глазах, не могу ей рассказать, что со
мной вытворяет самый лучший «друг»... за месяц прожива-
ния.
– Спасибо, Майя Александровна! Вы очень добры ко мне.
Я сейчас же, после занятий, поеду домой и возьму необхо-
димое, а потом возвращусь.
Я так и сделала, поехала домой, позвонила соседке и ска-
зала:
– Марья Николаевна, мне так одиноко жить здесь одной,
и моя дальняя родственница поможет справиться мне с оди-
ночеством. Я переселяюсь к ней, получайте мои цветы, а
иногда я буду приходить к вам за букетом, потому что они
мне очень дороги. И ещё: вот вам номер телефона, где я на-
хожусь, только его вы дадите Файвелю, больше никому, как
бы они себя не называли: другом, братом, родственником.
Она отдала мне последний букет цветов, и я собрала
вещи и поехала обратно к репетитору Майе Александровне.
А оттуда позвонила в Израиль, поговорила по-грузински с
мамой и объяснила, в каком я положении и то, что Файвель
пропал без вести. Я её очень просила, чтобы она не гово-
рила об этом матери Файвеля, Дине Михайловне, понимая,
что у неё больное сердце и она не сможет пережить потерю
сына, хотя я надеялась его увидеть. Моя надежда ни на се-
кунду меня не оставляла. А мама пообещала посылать пере-
воды, чтобы помочь мне, когда услышала, что я собираюсь
пойти подработать в ресторан певицей... «Что они смогут
выделить мне из их пособия?» – подумала я.
У репетитора Майи Александровны мне было хорошо, я
не боялась, что меня здесь кто-то изнасилует. Её племян-
ник пару раз заходил к ней, что-то приносил из продуктов,
но когда он узнал, что я у неё живу, то стал заходить чаще,
только днём, когда я училась. Он привозил достаточно...
продуктов хватало на неделю, и тогда я подумала: «На кого
не надеялась, те помогают!» А потом сказала:
– Майя Александровна, может, мне пойти в ресторан под-
работать. Сколько я буду у вас бесплатно столоваться?
Вначале она обиделась, но потом сказала:
– Голос испортишь, ты не создана для ресторана, ты ско-
ро будешь звездой вокала, я тебе это обещаю, и Павел тоже
не разрешает, он потому и завозит нам продукты, когда тебя
нет дома. Он как-то сказал, что в ресторане будет не в силах
тебя защитить, там разная пьяная шваль иногда бывает.
Вот и ещё месяц прошёл, и у дверей консерватории встре-
тилась я с «другом» Файвеля Иваном Ивановичем. Он был
одет в гражданское, потянул меня за рукав, говоря:
– Пора расплачиваться!
– Я там не живу больше.
– Но это же пока твоя квартира, – и насильно схватил
меня за локоть, потащив в какую-то машину.
Рядом стояли три матроса, они подошли и сказали:
– Оставь её, ты не видишь, она не хочет с тобой уходить.
– Это не ваше дело, отойдите, а то пожалеете.
– Ребята, так это же жена нашего «кап-три»…
Они хотели наброситься на него, но заметили патруль-
ную машину, разбежались все и даже Иван Иванович.
Через неделю, когда я пришла за цветами к бывшей со-
седке и за почтой, достала письмо из пароходства, там было
написано: «Освободить квартиру в течение двух недель, со-
гласно протоколу заседания месткома».
http://www.proza.ru/2016/04/01/518
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2016
Свидетельство о публикации №216040100518