Надеюсь, взгляд и соображения историка-любителя по "варяжскому вопросу", "древнерусской народности" и "древнерусского государства" - будут интересны не только таким же любителям истории, но и профессиональным историкам.
Откуда пошла Русь.
Начать, наверное, стоит с самого названия – Руси, вокруг чего ломается много копий. Прежде всего следует обозначить словесные конструкты (и только), которые претерпевали некоторые изменения (формооснова «рус» или «рос»), меняя со временем смысл или наполняясь новым. Первоначально «рус» или «рос» означало социальную категорию людей или занятие, будь то пиратство, мореходство или военно-торговую деятельность. Как совершенно справедливо заметил Л.С. Клейн: «речь идет о чисто лингвистическом происхождении имени, о термине, о слове» (1). Происхождение слова «русь» пока остается не до конца выясненным. Русами, пришедшими править в Киев, могли быть как датчане, как норвежцы, как шведы, так и возможно иные люди. Сторонним жителям, по всей видимости, недосуг было интересоваться тем, кто именно на них нападал, если пришельцы имели, например, некие общие признаки – опознавательные знаки вроде лодок-драккаров, или иные всевозможные атрибуты отличительности (2). Аналогами обозначения социальной категории людей могут служить «альмогавары», «казаки», «бродники» и «выгонцы». И тех и других характеризует некое общее географическое происхождение или какая-то деятельность, которой они занимаются, отсюда трудность определения этимологии каждого конкретного слова и локализации групп в пространстве, например, казаков. Если обозначение альмогаваров и прочих исчезло, то слово «казак» обросло новыми значениями.
Далее следует обозначить: «Русь/Росия» стало употребляться для обозначения большой страны (3), земли, покоренной русскими князьями. В стране (на Руси), где, по всей видимости, жили русские люди и говорили на русском языке (4), могло быть много внутрирегиональных различий, о чем пока тоже трудно говорить (5). Помимо разных значений «Русь», «русская земля», И.Н. Данилевский отмечает два значения «русских» - в качестве прилагательного и как этно-конфессиональное обозначение (6), в отношении последнего пока предположительно можно сказать: могло быть и лингво-конфессиональное (7). Пока сложно говорить о русских как о едином народе, более позднем конструкте, поэтому, чтобы не строить догадок, не выстраивать слабо проработанных умозрительных конструкций, следует осторожно сказать, что у «Руси» и «руссов/русских» было много значений и словоосновы претерпевали смысловые и буквенные изменения и дополнения.
О варягах и Рюрике
Стоит поделиться некоторыми соображениями вокруг пресловутой дискуссии «норманизм-антинорманизм». Дело в том, что многие историки, особенно представители национальных школ, мыслят историю современными им национальными категориями. Но когда занимаешься древней историей, то приучаешь себя мыслить вненациональными категориями. Мир древности и средневековья был гораздо сложнее и многограннее национальных шаблонов. Отсюда возникают мифы о национальной истории, проникающие в массовое сознание и массовую культуру, преломляясь самым непостижимым образом. Поэтому вписывать историю страны в национальное прокрустово ложе, как то можно заметить у профессиональных историков-русистов прежде всего (не было бы подачи, не было бы и «антинорманизма» и прочей «патриотической» подоплеки), как мне думается, не исторично, не научно и не целесообразно.
Похоже обстоит дело со славянством. Точно не известны ни этимология слова «славяне», ни то, кого точно оно обозначало, на кого распространялось и пр. (существуют разной степени убедительности гипотезы происхождения славян). Помимо языкового единства («славянские языки»), больше никакого единства славян не существовало. Какое бы мы ни взяли летописное славянское племя, возникают вопросы с их «славянскостью» – как со словенами (то ли это балто-славяне, то ли финно-балто-славяне), как с кривичами (балто-славяне?), как с полянами (то ли это хазары, то ли это славяне, то ли еще кто), как с северянами (много степного и хазарского присутствия), так и с прочими 8. Поэтому я бы поостерегся говорить о своей славянской и русской чистокровности, особенно в свете клесовской лжедисциплины «ДНК-генеалогии». Напоминает чем-то расизм, но вместо расизма какой-то чудовищный славяноцентризм. Культурные идентификаторы славянства пытаются свести к генетическим особенностям, причем с намеками на евгенику.
Судя по всему, славяне и русские – смешение (или результат смешения в зависимости от того, какую временную точку брать за начало рассмотрения предмета) различных групп и коллективов людей. Процесс шел как до появления первых русских князей, так и после. Так называемое «племя вятичей» еще в XIIв. не горело желанием становиться русским, сохранение «племенного имени», может трактоваться в плане внутренней градации. Суммируя различные известия письменного характера, данные археологии, антропологии, то можно сказать, что «славянские племена» – скорее название тех регионов (микро-страны), которые получили славянские именования, при этом славянский элемент мог носить частичный характер. Сложно пока о чем-то конкретном говорить, слишком много неизвестных данных. Свою роль играет и то, какие признаки каждый археолог будет считать за славянские, балтские или какие иные, отсюда и причислять данный археологический объект или целую культуру к славянам, балтам, финно-уграм и т.д.
Вероятно, на Руси имелась внутренняя региональная градация. И ни о какой «древнерусской народности» говорить не приходится – П.П. Толочко своей книгой «Древнерусская народность…» пытается влить новое вино в старые мехи, хотя нигде не сообщается про древнерусскую народность, зато уже в домоногольское время «русия» на латинский манер обретает двойное «с» (в тех же летописях). И здесь не надо спекулировать «рускими» и «русскими», если это всего лишь разное написание одних и тех же людей (в пределах только одной Германии написание могло варьироваться 9), имеющих один (древне)русский язык, который и сегодня понятен: «здра[сьте], брате, сестрица, добрый день»; аналогичное дело обстоит с византийскими и арабскими источниками. Думается, здесь внесут свое слово находимые берестяные грамоты: как в разных частях державы русских князей люди могли себя определять. На данный момент пока только можно сказать, что «русскость» имело некий условный характер (близко к политониму), с течением времени, с консолидацией конгломерата различных общин и земель, под управлением одной общей династии, с внедрением христианства и книжности, менялось по смыслу слово «русский», приобретая разные значения. Как осознание себя не одним, но уже единым народом, возможно, пришло благодаря христианству и книжникам. Что-либо определенное пока трудно говорить. Существовала одна страна, но она не была единой, тем более нет резона говорить о каком-то государстве. Благодаря политической раздробленности стала ускоряться консолидация и унификация разных рус(с)ких / рос(с)ийских территорий (каждый обособленный князь выбирал себе столицу, обустраивал ее, возникало свое боярство, купечество, строились церкви, школы, возникали ремесленные центры и т.д. и т.п.), о чем в принципе и пишет П.П. Толочко и нет нужды повторяться 10. Поэтому, для краткости и содержательности перейдем к пресловутому вопросу призвания Рюрика.
Как выше говорилось, на поверку оказывается, что вопрос, кто такой Рюрик – не принципиален….Допустим, он славянин. Что это меняет? Государства он не создал (об этом речь пойдет ниже), легендарность его пребывание на тер. будущей Руси многими и много раз подчеркивается, а самое главное, что делать с письменными источниками, продолжать всячески игнорировать? И греки и арабы четко проводят грань между русами и славянами. Нужно отдавать себе отчет, что на русской равнине люди жили очень небогато, в сложных географических условиях, и просто так одному человеку с небольшим количеством воинов по одному хотению не удастся создать государства. Ни у скандинавов, ни у поморских славян его не было. Нужно быть материалистом, а не метафизиком-фокусником, который выдумывает тезис и потом сам же его опровергает. Ни о каком норманизме не может идти речи… как и об оскорблении патриотических чувств. Такого понятия «русского народа» в нашем современном понимании при Рюрике (и после него долгое время) не было. Так стоит ли спор стольких потраченных усилий патриотически настроенных антинорманистов с выдуманными врагами и апологетами несостоятельности славян? Возможно, более того, в какой-то степени, необходимы «нападки» антинорманистов, чтобы проверять прочность существующих научных тезисов со своей аргументацией о «призвании варягов», откуда пришло слово «русь» и что оно означало. Кстати, византийцы именовали росов дромитами, тех, кто быстро перемещался, находился в бегах. Фактически мы снова приходим к социальной или некоей условной категории, определяемой по признаку «профессии» или образу жизни и действий. Если сюда присовокупить арабские сообщения, то арабы снова различают славян и неславян – русов. Единственное свидетельство летописца о русском языке как о словенском, можно объяснить тем обстоятельством, что те немногие русы, пришедшие якобы с Рюриком, практически славянизировались, русский язык стал по сути «словенским». Поэтому могу сказать, «норманизм» - ярлык, некое оценочное обозначение тех, кто выводит слово «русь» из скандинавского мира. При этом, почему-то, производить «русь» от роксалан считается более патриотичным (почему нет антисарматонизма?). Может, наконец-то, современные конструкты и национальные стереотипы следует оставить современности, думать о том, как бы прославить свое время своими деяниями, а не распространять современные стереотипы мышления на прошлое?
А.Л. Никитин в одной из книг по поводу варягов писал, основываясь на наблюдениях В.Г. Васильевского: «указывая на социальное положение человека в структуре византийского общества (наемник, гвардеец, телохранитель), термин «варанг» («;;;;;;;;»), при всей схожести с этнонимом «франг» («;;;;;;;»), скорее всего, произошел от норренского «vaering», но никак не от русского «варяг», как думал СА.Гедеонов» 11. Немногим далее он заключает: «термин «варяг», впервые зафиксированный византийским хрисовулом в 1060 г., укоренился на Руси не ранее первой четверти XII в., хорошо согласуются с известной тенденцией русской историографии к его фактическому омоложению"12. Таким образом, казалось бы, самый фундаментальный вопрос на тему кто такие варяги, создавшие русское государство, на поверку оказывается, всего лишь употреблением современного летописцу термина, простого и понятного при описании прошлого.
Что касается Рюрика… то хочется поставить такой вопрос: что тем самым летописец и (или) русские князья хотели сказать, показать, обосновать? Например, не будь известны источники, по которым видно, как на Руси считалось почетным выводить своих предков из Пруссии, а Ивану Грозному очень понравилась концепция выведения его предков от самого римского императора Августа, ввиду претензий на римское наследие Византии (Москва – Третий Рим и т.д.), то историки сегодня вели бы споры о достоверности таких сообщений. Не стоит ли разделить летописную версию призвания Рюрика, тем более, появление в Киеве Игоря через Олега явно искусственно соединено, от того, какая династия в реальности стала править в Киеве? Если Рюрик – тот самый Рёрик Ютландский, то что тем самым хотели показать русские князья или на что предъявляли претензии вне зависимости от того какая именно династия утвердилась в Киеве?
Думается, совершенно справедливым видится желание переименовать Рюриковичей в Игоревичей, хотя здесь важна сама суть подобного обоснования. Кроме легендарной традиции, о Рюрике ничего не известно. Никакие другие источники не подтверждают присутствия какого-то Рюрика в качестве князя на Руси и конкретно в Новгороде (или Ладоге). Зато странным образом совпадают сведения Константина Багрянородного об отце Святослава Игоре и слова летописца в части обращения митрополита Илариона к Ярославу Мудрому о его предке Игоре. Слова русского летописца проверяются иностранными источниками, что выглядит гораздо более надежным и убедительным историческим свидетельством, нежели какая-то странная легенда о неизвестном Рюрике, о котором сам же летописец забывает. Во всяком случае, Иларион его не знает, а первый достоверно известный русский Рюрик появляется где-то во второй половине XIв. у Ростислава Владимировича, внука Ярослава. В данном месте я стараюсь исторические известия переводить из области домыслов в область проверяемого, более достоверного, в область науки (т.е. в область верифицируемого исторического знания, а не литературного творчества, сказок, легенд, домыслов и предположений).
…но гораздо интереснее заниматься разработкой других вопросов…
Возьмем, к примеру, сообщение Константина Багрянородного о полюдье, хотя часто оно разбирается: Святослав, сын Игоря, сидел в Немогарде 13. Большинство исследователей сходятся на Новгороде (будто славянское Новоград или норманнское Хольмгард), хотя тут же говорится о моноксилах, спускающихся по Днепру, а Новгород, как известно, севернее. Можно строить много версий…Но возникает такой вопрос. Если пунктом княжения выбран Новгород, почему не Ладога? Почему Ладога зачастую остается в стороне от владений первых достоверно известных русских киевских князей? Богатый торговый и важный (на тот же Xв.) город не упомянут. В самой русской летописной традиции (за исключением времен призвания Рюрика), Ладога не фигурирует в качестве важного политического или символического центра, в отличие от Новгорода и Киева. Не случайно ли это? Ладога, богатый город не оказывается в качестве удела у сыновей киевских князей – ни при Игоре и Святославе, ни при Владимире.
Привлекая свидетельства К. Багрянородного, кроме словен, получается, чудь, мерь не платят дань киевскому князю (или эта обязанность возлагалась на новгородского князя, который и пересылал дань в Киев, как, например, отказался ее поставлять Ярослав своему отцу Владимиру). Может, они платили кому-то другому?…Вообще, создается впечатление о чужеродности княжеского элемента…о его медленном внедрении и «усвоении» на территории складывающейся державы русских киевских князей. И княжеский титул как обозначение военного предводителя (соответственно, русская дружина являлась элитой, военно-политическим слоем) перекликается с выборностью скандинавских конунгов и близостью общей, видимо, для скандинавов и славян, древнегерманской словоосновой «kuningaz». Данное обстоятельство хорошо прослеживается на новгородских материалах, где рядом со словами «посадник», «тысяцкий», соседствует «князь», наемный командир со своей дружиной.
Говоря о дружине как военно-служилой корпорации, высшем слоем политически разрозненного образования, которым традиционно называют Киевской Русью, нельзя обойти вниманием количество упоминаемых князей и послов в русско-византийских договорах. Фигурируют люди со скандинавскими именами и договоры прописываются практически под русов 14, где снова мы видим привилегированную касту людей, оторванную от основной части населения. Впрочем, чужеродность и некую социально-политическую «верхушечность» можно объяснить крайне малым числом самих русов, отсюда их быстрая славянизация; обычно они пребывали в Киеве и практически не имели тесных контактов с местным населением, кроме выезда для сбора дани, в полюдье и каких-то судейских полномочий. Как можно предположить, во время полюдья контакт происходил только с местной элитой, отношения выстраивались на какой-то добровольно-принудительной союзнической основе. При том, если князья переходили какую-то недопустимую грань, то с ними могли физически расправляться (как с Игорем, хотя известия о его смерти внушают известную долю скепсиса). Приглашенная сила всегда могла оказаться в роли хозяев, и таковых примеров в истории масса. Нет ничего в удивительного в том, что русы выступали отдельно, торговые договоры прописывались под немногих русов, славяне выступали не в качестве управляемых и угнетенных, а в качестве зависимого населения по той причине, что русы держались в стране в основном на военной силе.
Таким образом, можно историю начала Руси разделить на две части – легендарную и более достоверную, историческую. Последняя начинается с Игоря и Ольги, впрочем, и тут трудно отделить вымыслы от реальных событий (скажем, сказание о войне Ольги с древлянами), но, по крайней мере, их историчность устанавливается. Для легендарной части можно отметить вероятную общую канву следующего толка, не пользуясь недостоверной информацией о первых князьях: ощущается сильное военное скандинавское присутствие в некоторых частях будущей Руси, что не отменяет скандинаво-славянского симбиоза. Пример археологического комплекса в Гнёздово и близкого к летописцу похода Владимира Святославича на Полоцк может говорить о том, что соседство варягов могло быть не мирным, почему и могли происходить (и, вероятно, возникали) войны – за подконтрольные владения, сферы влияния (точных данных не имеется), в которых удачливее всего оказывались киевские князья (могла ли Ладога в таких спорах фигурировать?). Когда появляются более надежные свидетельства около сер. X в. держава русских киевских князей предстает огромным конгломератом территорий с разноликим населением. Ни о каком государстве не может идти и речи. Все держится на военной силе, возможно, умеренной силе, на обоюдных интересах – киевской военно-политической элиты и элит местных групп. Думается, главную роль в таких отношениях играла торговля – кто держал торговый путь в тот же Константинополь за шелком, тот и виделся могучим правителем, с которым стоило держать отношения, платя дань, поставляя рабов, взамен получая шелк, золото и что-либо иное, так сказать, «объекты престижа». Дружина со временем превращается в замкнутую корпорацию (становится «старшей дружиной»), что еще раз показывает малочисленность руси, ее элитарность, поэтому русская государственность и русский народ формировались медленно и во многом благодаря иным факторам, нежели узко-военным и политическим. Однако важно отметить, не умаляя роли русов, объединение на каких бы ни было началах такого огромного пространства, требовало недюжинных способностей по их удержанию и защите от сторонних посягательств. Начиная со времен правления Святослава не видно никаких конкурентов-агрессоров, решивших придти и отобрать большой и лакомый кусок. Напротив, Святослав и его потомки совершают походы на Восток и на Юг, увеличивая известность Руси и ее территорию. Не будь таких полководцев и отменных воинов, о жителях будущей Руси еще долго не было бы достоверных известий.
Сомнения правомерности употребления термина «древнерусское государство»
Далее, используя свои наработки (всего лишь некоторое обобщение историко-археологического материала) в области политогенеза, приведу важные признаки начала государства: а) разделение труда и разветвление внутримастеровых специализаций, б) социальное расслоение, в) стационарные поселения, которые можно назвать городами (наличествуют: торговая площадь, политический аппарат управления, суд с письменным законодательством, серьезная ремесленная прослойка и достаточно объемное ремесленное производство, т.е. мастерских должно быть десятки); «город» можно заменить на следующие «основы»: политический аппарат управления с судом и письменным законодательством, в последнем случае, очевидно, наличие письменности. Если все перечисленное применить к истории Руси, то о государственности можно говорить не раньше правления в Киеве Ярослава Мудрого (т.н. «Русская Правда»). Мы видим первые ростки государственности. Единого государства на Руси не было. Даже при тех пятнадцати годах «единоличного» правления Ярослав его власть достаточна ограниченная и поверхностна. Его сыновья управляют на местах, как видно, по полоцким князьям, они номинально подчинялись князю. Политического аппарата управления не было для такой огромной территории…Да и сложно ожидать управления, когда крестьяне постоянно меняют место жительства при том уровне развития агрокультуры. Сыновья слушаются отца, но в своих владениях сами себе хозяева. Затем посмерти Ярослава братья должны были слушаться «старшего», но снова у себя дома были хозяевами. У первых достоверно известных русских киевских князей все уходит на то, чтобы политически, через сбор дани, организовать хоть какой-то контроль над зависимыми территориями. Раннему появлению государственности русские скорее обязаны византийцам и болгарам - за счет получения в первую очередь письменности, что давало развитие политическому аппарату управления, кодификации законов и т.д.
Как без политического компонента, правящего строя и военных сил, невозможно построение государственных начал, так и принятие непонятно кем и на какой территории письменности без политической составляющей и славного воинства (для поддержания порядка) трудно себе представить возникающую русскую государственность. Снова мы видим синтез и симбиоз. Образно можно сказать: как рука, создающая движением воронку, так и первые русские киевские князья с дружиной создали предпосылки для собирания различных элементов в один крутящийся поток, получивший наименование «Русь» с населяющими ее «русскими», фактически первые русы и первые русские киевские князья явились движущей и организующей силой. Без них было бы что-то другое…тут начинается область альтернативной истории.
С городами на Руси до Xв. достаточно скромно. Да и при уровне тогдашнего сельского хозяйства, в достаточно суровых климатических условиях, далеко от центров богатых и развитых государств, сложно что-то быстро создавать (учитывая разобщенность славян, их малочисленность). Контроль над речными и торговыми путями одной династией – давало большие возможности местным локальным элитам иметь постоянный доступ к товарам престижного потребления, что ускоряло процессы расслоения общества (в том числе как в социальном, так и в имущественном отношении), у кого-нибудь рано или поздно появлялась мысль: почему бы самим не приглашать мастеров, соответственно, появлялись бы свои купцы, своя военная прослойка… появлялись бы новые города… и так далее по принципу домино.
Связь с Византией и южными славянами давала новые возможности в культурном отношении. Видимо, здесь нужно признать за основу будущего древнерусского государства политическую стабильность и безопасность со стороны внешних врагов. На данный каркас наслаивалось остальное. Русская киевская династия дала толчок быстрому развитию ранее разрозненных славянских и неславянских территорий… стала неким таким катализатором…после чего идет постепенное ускорение развития русских территорий…
В качестве итога обозначу следующие пункты: а) никакого унижения русского народа в призвании Рюрика и варягов нет, поскольку отсутствует сам предмет дискуссии; б) само призвание Рюрика многими историками считается легендарным, ненадежным, соответственно, «варяжский вопрос», о происхождении слова русь решается отдельно; в) о государстве тоже проблематично говорить за отсутствием оного.
_______________
1. Клейн Л.С. Спор о варягах. История противостояния и аргументы сторон. – СПб, 2009. – С.69.
2. Напр. Сойер. П. Эпоха викингов. – СПб., 2006. – С.10.
3. См. собранный материал: Соловьев А.В. Византийское имя России // Византийский временник.– М.,1957. - Т. XII.- С.134-155; Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX-XII вв. – М., 2001.- С.11-50.
4. Интересны замечания византийца Иоанна Цеца, передающего приветствия на разных ему известных языках в числе которых оказывается приветствие на языке росов: ««здра[сьте], брате, сестрица, добрый день». Бибиков М.И. Византийские источники по истории древней Руси и Кавказа. – СПб., 2001. – С.128.
5. По проблематике см., напр.: Котышев Д. М. Русская земля в первой половине XII века: из наблюдений над текстом Ипатьевской летописи за 1110-1150 годы // Вестник Удмуртского университета. – 2006. - №7. - С.26-41; Робинсон А. Н. Литература Древней Руси в литературном процессе Средневековья (XI—XIII вв.). — М., 1980. — С. 219-241.
6. Данилевский И.Н. Загадки "Русьской земли" [Электронный ресурс] // Библиотека Якова Кротова. Режим доступа: http://krotov.info/history/10/2/1997dani.html (дата обращения 12.03.2016.
7. Как отмечает Шахматов «Памятники XI века, т. е. первого столетия по принятии Русью христианства, доказывают, что уже тогда произношение церковнославянского языка обрусело, утратило чуждый русскому слуху характер; русские люди обращались, следовательно, уже тогда с церковнославянским языком как со своим достоянием, не считаясь с его болгарским происхождением, не прибегая к иноземному учительству для его усвоения и понимания. …Первыми нашими учителями были живые носители болгарского языка, сами болгары… однако это первоначальное учительство не возобновлялось в первые века русской письменности: Болгария не переставала снабжать нас книгами, но учителей мы оттуда не выписывали, довольствуясь тою школою русских попов и дьяконов, которая, по свидетельству летописи, была создана еще при Владимире Святом"». Шахматов А.А. Очерк современного русского литературного языка. – М., 1941. – С. 61.
8. Приведу только небольшую часть материалов: Тараканова С.А. Длинные и удлиненные курганы // Советская археология (далее – СА). - 1954. - Вып.XIX. - С.77-110; Моора Х.А. О древней территории расселения балтийских племен // СА. - 1958. - №2. - С.9 – 33; он же. Основные результаты археологических исследований в советской Эстонии //СА. – 1967. - №.3. – С.82-90; Соловьева Г.Ф. О роли балтского субстрата в истории славянских племен верхнего поднепровья // СА. – 1971. – №2. – С.124-132; Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян по данным антропологии. – М. 1973; Седов В.В. Славяне в древности. - М.,1994; Он же. Происхождение и ранняя история славян. – М.1979; Щукин М. Б. Рождение славян. Из истории вопроса. Два пути ретроспективного поиска [Электронный ресурс] // библиотека Якова Кротова. Режим доступа: http://krotov.info/lib_sec/25_sch/uk/in_1997.htm (дата обращения: 12.03.2016).
9. См. Назаренко А.В. Указ. соч.
10.Древнерусская народность: воображаемая или реальная. – СПб.,2005.
11.Никитин А. Л. основания русской истории. Мифологемы и факты. – М.,2001. – С.84.
12. Там же, с. 88.
13. Константин Багрянородный. Об управлении империей. – М.1989. – С.45; и см. комментарии к главе, там же версии о локализации города с указанием соответствующей литературы.
14. Толочко А.П. Очерки начальной Руси. – Лаурус, 2015. – С.264 – 282.