На фото: Нонна крайняя слева
И наконец, две больших «трудовых» практики, где наш азарт подогревали рублём. Труд путейца тяжёлый, оплата низкая, но это были первые заработанные деньги. И мы старались попасть на участок, где больше можно заработать. и ревниво смотрели на параллельные группы
После первого года обучения практика в городе Александрия Кировоградской области. Добыча ведётся открытым способом: в карьерах трудятся экскаваторы, по узкоколейке электровоз толкает вагонетки.
И электровоз и вагонетки немецкие, поэтому и узкоколейка, с шириной пути 900 мм.
Нас на практике много, обе путейских группы. Живём в двухэтажной гостинице, почти со всеми удобствами. Туалетная правда во дворе. Выходим в город, посещаем кинотеатры, ухаживаем за местными девушками. Это было время Аллы Ларионовой. В «Двенадцатой ночи» она затмила всех зарубежных кинозвёзд. И в нашей комнате стены были освящены фотооткрытками с её улыбкой
По сравнению с Харьковом более доступны книги в магазинах. Как память о тех днях храню «Гойю» Фейхтвангера и «Тиля Уленшпигеля» Шарля Костера.
А после второго года обучения проходим последнюю практику. 2 месяца в городе Ханжёнково Донецкой области. Ну не в самом городе, мы в нём практически и не бывали, а на отдалённом полустанке. Рядои, за бугром станция Криничная.
Нам, мне и моему однокурснику Ивану Маслову, для проживания выделили здание клуба или Красного уголка, в общем что-то в этом роде. Помещение просторное, на столе кипы старых газет и журналов, в углу какая-то радиоаппаратура.
Наше вселение в какой-то мере ущемляло интересы местной молодёжи. По вечерам к клубу собиралась молодёжь, включалась музыка, усиленная рупором на соседнем столбе, начинались танцы и молодёжное гуляние.
Поэтому сразу же нас посетила делегация, которая настаивала на проведении увеселительных мероприятий.
Я был категорически против. Мы были включены в рабочую бригаду. Работа путейцев весьма трудоёмкая, и после того как за смену навкалываешь, хотелось нормально отдохнуть. А Ваня загорелся. Он уже нацелился на какую-то местную Дульцинею, и двумя руками был «за».
Мне пришлось уступить. Хорошо хоть, что этот сыр-бор был за стенами здания, и я всё-же мог побыть в одиночестве, хоть от звуков репродуктора содрогался пол.
Начало практики пришлось на конец очень жаркого лета. В 50-е годы Донецкая область, по крайней мере, в районе Ханжонково, представляла из себя выжженную солнцем степь. С работы мы приходили грязные, на лицах пот смешанный с пылью, руки замазученные. Доставали из глубокого колодца горькую воду, которая никак не мылилась, и приводили себя в порядок. Питались в рабочей столовой, вкусно, дёшево и полезно. О великолепии Советского Общепита ещё напишут вдохновенные оды!
Иван отлично вписался в местную среду, и стал там совсем своим.
На нашей маленькой станции круглосуточно производились маневры с товарными вагонами. Вверху у такого вагона, почти под самой крышей небольшие окна, обычно забитые досками. В окошечки видно было, когда вагон был загружен арбузами. И местные потихонечку таскали эти арбузы. Отобьют досточку, возьмут пару арбузов, и аккуратно досточку приколотят на место.
Ваня тоже пару раз участвовал в таких ночных забавах. Притаскивал по арбузу. Вред от этих операций был мизерный, и совесть нас особенно не мучила. Хотя это было никому не нужное озорство. Однажды на станции выгрузили вагон арбузов, которые продавали по 50 копеек (5 копеек по ценам 1961 года) за килограмм.
Вечерами с полей доносился странные звуки, как будто несколько барабанщиков усердно стучат по барабанам. Потом разобрались. Вокруг у многих хозяев на огородах росли подсолнухи, и вечером после работы на своих огородах хозяева выбивали подсолнухи.
В это время я уже познакомился с Ноной, и во время её летних каникул она прислала мне несколько писем, и я знал её адрес. А Донецк (тогда ещё город Сталино) был так близко, и возникал соблазн: побывать на улице, где она жила.
Это было Рутченково, окраина Донецка. В Рутченково проходила практику большая группа наших ребят. Я стал уговаривать Ивана, проехать проведать ребят, узнать как они работают, как зарабатывают, да и Донецк посмотреть. О тайной моей цели я ничего не сказал Ивану
Прошлись на станцию «Криничная», дождались скорого поезда, примостились на буферах вагонов и покатили в Донецк. Там разыскали трест «Рутченковуголь», и выяснили, что ребят перенаправили в другой город.
Идём в Рудченково по знойной улице Черноморской, однотипные побелённые двухэтажные дома. Вот и номер дома, где проживает Нона. Как бы между прочим сообщаю Ване, что здесь проживает моя знакомая. Ваня, конечно, сразу понял, чего мы припёрлись в Рутченково.
Зашли в обширный, пустой как военный плац, двор. Только в самом дальнем углу возле сараев два пацанёнка возятся с велосипедом. Подхожу к ним спрашиваю:
-А где живут Грязины?
Пацанчик звонким пронзительным голосом на весь двор:
- Марь Ивана! К вам пришли!
Мы и не заметили, как перед домом на лавочке сидели две старушки.
Деваться некуда, подошли к Марье Ивановне. Я объяснил, что живу рядом с институтом, где учится Нона. Нас с Иваном повели в квартиру на втором этаже. Марья Ивановна и ещё одна молодая женщина, её звали Валентиной, засуетились, стали организовывать стол, для наших скромных персон слишком великолепный: и вино, и виноград, и всякие изыски.
А на прощание загрузили нас бутербродами с колбасой и сыром, а с меня взяли обещание, что по окончании практики обязательно к ним заеду.
Возвращались также на буферах. Очень уж хотелось похвастаться суммой заработанных денег. Вот и экономили на мелочах.
А лето постепенно уступало место осени. Всё чаще солнечные дни пересекались с тяжёлой облачностью, и дожди оставляли долго непросыхающие лужи.
В один воскресный день отправились с Иваном в город. Солнышко проглядывало, но на улицах лужи, и уже в нашей лёгкой одежде было прохладновато. Не обнаружив ничего примечательного забрели на базарчик. Потолкались там, и Ваня обратил внимание на небольшую толпу возле напёрсточника. На кону стояли брюки из трико (что-то синтетическое). Тогда это была новинка, брюки не сминались, к ним почти не прилипала грязь и тому подобное. А в толпе ажиотаж. Кто-то из толпы уже выиграл брюки на наших глазах, и Ваня загорелся. Я ему:
- Да оставь ты! Пошли домой.
А он упёрся:
- Я слежу за его рукой и вижу как он переставляет шарик! Я точно выиграю!
В общем, мне пришлось подхватить его сзади подмышки и силой оттаскивать от толпы. На меня зашикали из толпы, закричали:
- А ну, оставь его! Что это такое? Безобразие! Какое ты имеешь право тянуть его силой!
- Да пошли Вы все! Это мой товарищ, и я его не оставлю.
Ваня видя, что мне угрожает толпа, опомнился, перестал сопротивляться, и мы покинули базар. Я тогда ещё ничего не слышал о мошенничестве напёрсточников, но никогда у меня не было желания разбогатеть путём выигрыша. Логика: если выиграю я, значит кто-то проиграет, будет переживать о потере.
Но вот пришли ночами и первые лёгкие морозы. Наше помещение не отапливалось, и по утрам, выходя на работу, мы зябко поёживались. Наконец и практика закончилась. Сворачиваем постели, сдаём кастелянше, получаем окончательный расчёт, бегаем по службам с обходным листом, получаем справку об отработанной практике и можно уезжать домой.
Расстаюсь с Ваней. Мне ведь нужно ещё заехать к родным Ноны.