Прошло почти 70 лет после окончания войны. Постепенно проясняется правда в отдельных эпизодах, в материальной стороне боевых действий, в технологиях оболванивания народных масс.
Всё равно остаётся непонятным главное – как смогла передовая по уровню развития, рациональная по духу нация подняться в едином порыве на уничтожение другой нации в ответ на дешёвый обман, на призрачные выгоды победы в этой войне.
Какая сила заставила другую нацию, прошедшую через безумную жестокость гражданской войны, кровавого довоенного деспотизма, а перед этим – первой мировой войны, собраться в едином порыве для отпора этой бездушной, бесчеловечной, не отдающей себе отчёта в действиях машине?
Появится ли когда-нибудь гений, который сможет подняться до таких высот, на которых можно будет из нагромождений лжи, сознательных или несознательных искажений выделить истинные движущие силы, истинные цели войны, понять и суметь в доступных понятиях донести до живущих сейчас людей и ушедших из жизни её содержание и её истинную суть. И найти, понять тот высокий смысл, который делает осмысленными все действия и оправданными жертвы и страдания.
Могло ли такое планетарное побоище состояться только по воле отдельных людей, групп людей? В эпилоге романа «Война и мир» Л.Н.Толстой говорил, что события начала 19 века были такого масштаба, что не могли определяться поступками отдельных людей. Если бы они не сделали так-то, то это сделали бы другие. Тем более это должно относиться к войне несравненно большего масштаба и значения.
Могло ли оно быть вызвано только схваткой каких-то циклопических демонических существ, надстоящих над народами, вроде уицраоров, о которых говорит Д.Андреев? Если это так, то разумны ли эти существа, которые могли бессмысленно губить свой народ, свою плоть и перед войной, и в ходе войны, и после неё, и не стояла ли за ними какая-то циклопическая стихия, лишённая каких-бы то ни было нравственных, этических, моральных принципов, стихия, которая прошла по планете, уничтожая человечество без разбора и смысла, уничтожая потому, что такова её природа?
Стихия, которая создала и нужных людей и инфрафизические чудища, и управляла ими, используя их как орудия, заставляя их посылать человеческие массы на гибель и страдания. Но и за самой стихией можно предположить что-то, превосходящее планетарный масштаб.
Что мы знаем, чтобы рассуждать об этом? Если мы не можем понять, что, какая сила толкает одного, отдельно взятого человека на преступление, то как нам определить и понять силы, стоящие за схваткой народов?
Наша задача - пройти через такие испытания. И может быть, это позволит нам познать себя с какой-то стороны, с которой мы себя не знаем и не видим.
У нас, людей, живущих в этом мире, нет иного пути, кроме пути к смерти. И те, кто погиб в Великой войне, всё равно должны были умереть, но для них, ушедших из этого мира, совсем не всё равно, когда, как и по чьей вине они погибли.
Во время цунами в Азии 26 декабря 2004 года погибло 235 тыс. человек. Конечно, кто-то из людей виновен в том, что не предупредил об опасности, не добивался защиты от нее заранее. Но это вина другого уровня. Среди людей не было тех, кто посылал на смерть других людей, кто посылал убивать людей, кто самолично расправлялся с живыми людьми.
Во время войны убивал не рок, не стихия, убивали конкретные люди по приказам конкретных людей, погибали сами от рук людей. В их душах оставались навсегда их страхи, их боль, слабость и сила духа, предательство и самопожертвование, падение и подвиг, унижение и сохранение человеческого достоинства, высокомерие низких людей, презирающих других. Каждому приходилось определять для себя меру ответственности перед собой и людьми, принимать своё нравственное решение в своей неповторимой ситуации.
Прошли годы, ушли из жизни целые поколения тех, кто вернулся живым с войны. Ушли, не сумев, или не захотев рассказать о том, что такое война, что было с ними там на самом деле. Рассказывали о мелочах войны, но не о том, что было и осталось для них через даль лет главным, о том, к чему их память обращалась снова и снова, снова давая оценку себе и своим действиям.
Наверное, не потому, что старались забыть это время, а потому, что их рассказ не смог бы выразить всё то главное, что им пришлось пережить. Для них война не забывалась, не заслонялась жизнью, но уходила в самые глубины сознания.
Война, это ведь не только бой. Бой длится недолго. Ветеран, прошедший всю войну, рассказывал мне, что лишь единицы прошли больше трёх боев, большая часть погибала в первый-второй бой. Он считал, что выжил только потому, что был артиллеристом, но и среди них остались в живых единицы. Говорил, что смотреть фильмы о войне не может. Я спросил: «Тяжело вспоминать?» - а он ответил, что нет, а потому что - враньё. Я спросил, в чём враньё? Он сказал, что во всём. Враньё о самой войне, о том, из чего она состояла, о том, что вело человека в бой.
Бывшие блокадницы Ленинграда охотно рассказывали разные детали блокады, особенно о неожиданном везении, но не о своём внутреннем состоянии. На вопрос, правда ли то, что пишут о блокаде, одна женщина сказала, что вроде бы правда, но все было как то не так. Не рассказать это. И не хочется вспоминать. Зачем тебе это? Кто прошёл, тот знает. Говорили, что во время блокады, в самое страшное время, было больше сочувствия, помощи, жертвенности, чем потом, после войны.
Не хочу никак обидеть ветеранов, тех, кто прошёл ад и выжил. Они молчали. А говорили другие, которые рассказывали нам о действительных и мнимых подвигах, и о том, как посылали в бой свои полки и батальоны, создавали легенды о себе и сами верили в них, не вспоминая никого из погибших. Кто они для них, эти погибшие? Так, серая масса.
Как верить тем, кто из войны вынес только гордыню собой. Бог им судья, и ещё те, кто сейчас там, за гранью, кто был действительно в боях и знает цену себе и другим.
Но кому-то стало выгодно, чтобы не знали люди подвига своего народа, чтобы чувствовали себя ущербными перед величием отдельных командиров и вождей.
Л.Н.Толстой говорил, что никакая понятная нам цель не требовала такой масштабной войны, нашествия, которая имела место в Европе и России в начале 19 века. Всё это тем более применимо для последующих мировых войн.
Гиммлер называл целью похода на Россию «уменьшение славянского населения на 30 млн.». Гитлер: «В русские города мы не пойдем, они должны полностью вымереть. Мы не должны терзать себя угрызениями совести. Нам не нужно вживаться в роль няньки, перед тамошними жителями у нас нет никаких обязательств».
Если смотреть на результаты войны, то эта цель, которая превосходила по своей чудовищности все остальные, была достигнута. И стремились и торопились её выполнить все участвующие в ней стороны.
Конечно, нацисты. Но остальные, воевавшие на стороне немцев или сотрудничавшие с ними были не такие? Вот некоторые свидетельства.
«Фактически геополитические цели войны против СССР осуществляли не только немцы, а 300 млн. европейцев, объединённых на различных основаниях — от вынужденного подчинения до желанного сотрудничества — но, так или иначе, действующих совместно. Только благодаря опоре на континентальную Европу немцы смогли мобилизовать в армию 25% всего населения. Силу и техническую оснащённость армии, вторгшейся в СССР, обеспечивали десятки миллионов квалифицированных рабочих всей Европы.» (http://topwar.ru/11444-poteri-sssr-i-germanii-v-vov.html )
«Из существовавших двух десятков европейских стран почти половина — Испания, Ита-лия, Дания, Норвегия, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия, Хорватия — совместно с Германией вступили в войну против СССР, послав на Восточный фронт свои вооружённые силы (Дания и Испания без формального объявления войны).
После 22 июня 1941 года появляются добровольческие легионы, позже превратив-шиеся в дивизии СС «Нордланд» (скандинавская), «Лангемарк» (бельгийско-фламандская), «Шарлемань» (французская)». (http://topwar.ru/11444-poteri-sssr-i-germanii-v-vov.html)
«На Москву устремились объединённые войска всей Европы: итальянские и румынские дивизии, четыре венгерских бригады, которые поддерживались 4-м воздушным флотом и румынской авиацией. Кроме того, по состоянию на октябрь 1941 года, в вермахте была сформирована 250-я пехотная дивизия испанских добровольцев (18 тысяч человек), 638-й пехотный полк французских добровольцев, а также бельгийские, шведские, хорватские воинские соединения». http://maxpark.com/community/1355/content/1253490
«Красная Армия в боях на Восточном фронте захватила полмиллиона пленных, являющихся гражданами вроде бы не воевавших с СССР стран! Можно возразить, что это «жертвы» германского насилия, загнавшего их на русские просторы. Но немцы были не глупее нас с вами и вряд ли допустили бы на фронт поголовно неблагонадёжный контингент.» http://topwar.ru/11444-poteri-sssr-i-germanii-v-vov.html.
Вряд ли это можно объяснить идеологическими мотивами. Скорее всего, всем просто хотелось поживиться при грядущем безнаказанном грабеже страны.
Сколько было тех, кто с готовностью становился сознательными и добросовестными помощниками карателей на оккупированных территориях?
Читая материалы войны, трудно отделаться от мысли, что и наши правители вместе с великими маршалами тоже внесли свой вклад в уничтожение населения своей страны.
«…если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен, - уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи». Это известный приказ Ставки Верховного Главного Командования № 270 от 16 августа 1941 года.
«1. Разрушать и сжигать дотла все населенные пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40–60 км в глубину от переднего края и на 20–30 км вправо и влево от дорог.
Для уничтожения населенных пунктов в указанном радиусе действия бросить немедленно авиацию, широко использовать артиллерийский и минометный огонь, команды разведчиков, лыжников и партизанские диверсионные группы, снабженные бутылками с зажигательной смесью, гранатами и подрывными средствам.»…
3.При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать. В первую очередь для этой цели использовать выделенные в полках команды охотников.»
Это еще один известный Приказ Ставки Верховного Главного Командования № 0428 от 17 ноября 1941 года. Мало уничтожить деревни, нужно ещё «уводить с собой советское население». Куда? К другим сожжённым деревням?
Может быть, что-то можно попытаться оправдать суровостью времени. Но дело не в том, что такие приказы существовали. Дело в том, что за их выполнение полагались боевые награды, которые можно было получить, не рискуя собой. Можно прочитать донесения с фронтов о успешном выполнении этих приказов.
Может быть, среди наших руководителей и полководцев были профессионалы, честно выполнявшие свой долг. Но соотношение потерь сторон не говорит о том, что полководцы считались с потерями. Нагонять страх на своих легче, чем побеждать профессиональными знаниями, опытом, напряжением ума.
«Солдат не жалеть, рязанские бабы нарожают ещё» - убеждение великого маршала. Не вяжется с образом национального героя человек, путающий свои и чужие победы, не заботившийся ни о ком, наводящий страх неоправданной жестокостью. Легко посылать других на смерть, находясь в безопасности, легко говорить: «Иди и умри, а Родина тебя не забудет».
«Так называемые не боевые потери составляют свыше 0,5 млн. человек. Это — военно-служащие, умершие от болезней, а также удручающе большое количество погибших в результате всякого рода происшествий и несчастных случаев, не связанных с боевой обстановкой. Сюда же входят 160 тыс. расстрелянных по приговорам военных трибуналов и приказам командиров в основном за трусость и дезертирство. В книге «Гриф секретности снят» указано общее количество всех этих не боевых потерь». http://regnum.ru/news/innovatio/2079148.html
Сколько на самом деле погибло всего людей с нашей стороны, до сих пор непонятно. Заискивающие перед западом старались доказать, что убогие русские под командованием таких же убогих командиров смогли победить только за счёт жертв. Наверное, жертв было меньше, чем они публиковали, и когда-нибудь появятся более правдивые цифры. Но всё же действительно были огромные потери в первые месяцы войны, действительно посылали в бой безоружными – добудь оружие в бою. И как ни уточняй, потери советских солдат были существенно больше немецких, не говоря уж о мирных жителях.
О реальных потерях Советского Союза стали официально говорить только через 20 лет после окончания войны. Передача по центральному радио «Светлой Памяти павших в борьбе против фашизма. Минута молчания» впервые вышла в эфир в 1965 году[3]. В 2003 году передача была сокращена с 16-17 до 7 минут, что сделало её «более удобной для вещателей и организаторов массовых мероприятий».
Но вот вернулись домой солдаты. Нужно было жить , создавать семьи, растить детей, восстанавливать страну, учиться, пройти то, что должен пройти человек в жизни, то, для чего она дана ему.
Пришедшие живыми с войны и без того чувствовали себя виноватыми перед своими погибшими товарищами, и всеми другими людьми, погибшими в войне. Те, кто был в тылу, чувствовали себя виноватыми перед теми, кто пришёл калекой. Были они в чём-то реально виноваты - не важно, они чувствовали себя виноватыми в том, что не разделили долю других.
Одним из основных вопросов, с которым встречались все выжившие на войне, был «почему ты не погиб?». Для родных ушедших на фронт солдат была только одна определенность — получение «похоронки», получение извещения «пропал без вести» содержало уже некоторое предположение, которое меняло отношение к родным. Может быть, этот человек попал в плен, а это значит, он стал предателем, не важно, как это произошло. Он должен был погибнуть, но не сдаться врагу. Об этих людях было неудобно рассказывать своему народу. Рассказали о них нам наши бывшие враги.
Отработанный материал — раненые. Полевая хирургия не предназначалась для лечения. Если нельзя было поставить солдата в строй, то главным лечением была обычно ампутация. Вряд ли врачи могли сделать что-то другое в тех условиях, в которых они находились. И такие человеческие обрубки какое-то время просили милостыню или валялись пьяными, а потом как-то разом исчезли. Они не были нужны стране.
Сейчас мы знаем, что их отправляли в закрытые учреждения вроде интернатов, в том числе и на Соловки. Сотни тысяч совсем молодых людей, среди них были и беспомощные полные обрубки. Многие не сообщали о себе родным, жалея их - лучше пусть считают их пропавшими без вести.
Трудно нам судить о действиях властей, всё-таки в этих интернатах был за ними хоть какой-то уход. Но нет памятников их подвига – подвига терпения, подвига остаться человеком, не отдаться злобе, ненависти, найти содержание и в этой их жизни. Что значат для них ужасы ада по сравнению с тем, что пришлось перенести им здесь. Многие ведь про-жили так десятки лет. Здесь, среди них были настоящие герои.
После войны руководители страны добавили еще крови, когда выпустили массу уголовников на свободу по амнистии. И те, которые пережили войну под охраной, зажили вольготно и кровожадно, пока не перебили сами себя. Этот разгул я видел в детстве.
Немногие целые или почти целые солдаты, вернувшиеся в свои деревни, увидели, какими стали их матери, сестры, жены за 4 года. Что такое землянки, голод, нищета. У колхозников нет паспортов, полное бесправие. Паспорта им были выданы только при Хрущеве. Кто-нибудь помогал им? Нет памятников и их подвигу.
Те, кто проходили демобилизацию позже, после войны, уже знали об этом и приезжали в города, где нужна была здоровая рабочая сила.
Возвращаясь с войны, они встречались с тем, что пока они вели смертный бой, кто-то очень неплохо жил в эвакуации, а теперь вернулся и по-хозяйски расположился в жизни, свысока смотря на героев и позволяя себе издеваться над ними. Затаившиеся слегка в первое время после войны, они теперь не скрываясь, показывали, кто на этой земле хозяин. В послевоенных фильмах у уважаемых героев фильма обязательны домработницы. Ведь так и было. Нищета обездоленных войной, и высокомерие избежавших этого. Пришедшие с войны были часто контужены, и их нервная система не выдерживала этих издевательств, они срывались, за что и попадали в систему наказаний.
Сейчас мы знаем, что руководители Ленинграда не бедствовали в самые страшные дни голода, но видимо, не только они. Выжившие блокадники рассказывали, что всю блокаду работали рынки, где за драгоценности и предметы искусства можно было выменять еду, значит, еда для кого-то была, а для остальных — умри.
И всё же выжившие приобрели то, что не приобрели благополучные. Им открылись те высокие стороны жизни, которые остались недоступны для других.
Легко создавались нужные времени легенды, создавались часто теми, кто не был никогда в самом пекле войны, да и на военных заводах не любил появляться, и чем они при этом руководствовались — Бог весть, и Бог им судья.
Героев создавали в газетных мифах, в повестях, создавали в значительной степени из пропагандистских целей. И конечно, получалось, что главные герои– это те, которые имели власть или верно служили власти.
Но победа была завоёвана не ими, не они – так другие стали бы полководцами, и скорее всего, эти другие больше бы заботились о сохранении жизней солдат, чем о своей бессмертной славе, чувствовали бы не упоение своей абсолютной властью над безликой толпой, а свою ежедневную вину перед ней, посылаемой ими на смерть.
Эта безликая толпа и состояла из настоящих героев, из тех, кому приходилось идти в настоящий бой, отдавать свою, а не чужую жизнь. Что мы знаем о них? Разве для славы они погибали?
Наверное, этот подвиг нужен был им самим, они доказали себе самим, что не смирились с унижением своего народа, не остались безучастными к его истреблению, помогли своей смертью выживанию и освобождению народной души. Они доказали самим себе, что сохранили способность к подвигу, не сдались, не позволили себе уйти в услужение и рабство. Что может быть важнее после смерти для тех, кто жил в роковые дни.
Что чувствовали молодые ребята, призванные на фронт уже в середине войны, когда и они и их родные знали, что из них вернуться смогут только единицы. Что вело их? Долг? Они ведь уже знали, что впереди их ждёт не слава, не подвиги, а судьба стать одним из тех тысяч ежедневно убиваемых где-то на Невском пятачке, где нет ни победы, ни поражения. Приказ «Иди и умри!» Что их вело? Нравственные устои, нравственные ценности, человеческое достоинство не позволяли им действовать иначе .
Трудно идти в смертный бой, но в том и подвиг, чтобы пойти, не уклониться, не унизить своё достоинство, достоинство предков.
Не объяснить это другим народам. Тем, которые и сейчас бесконечно доказывают нам, как мы низки и убоги. Которым хочется, чтобы нам снова сказали: «Иди и умри!» Не во имя чего, не для создания чего-то, а просто так. Чтобы нас не было. С уважением к нам относятся, пожалуй, только бывшие враги.
Всякие были обстоятельства, и не нам судить тех, кто не выдержал испытаний. Но те, кто сознательно шёл служить врагу, кто добровольно шёл в каратели, считал возможным для своего спасения, благополучия выполнять чужую волю, уничтожать свой народ, и находить в этом свой путь, свой способ утверждать превосходство - с чем они пришли в своё посмертие?
А что потом? Для многих продолжением жизни был честный труд. Это был тоже подвиг. Но те, которые выжили в войну за счёт других, и после войны тоже жили за счёт других. Те, о которых говорили: «Кому война, а кому мать родна»? Те, которые до конца жизни считают, что там, в пустоте, после их смерти будет ценным всё то, что они приобрели, что они считали ценным в жизни?
Им кажется, что они умрут нескоро, а когда умрут, то и там будут особыми: владельцы богатств и там будут иметь власть и деньги, повелители будут так же повелевать тысячами покорных их воле солдат, беззащитными мирными людьми, творящие насилие будут делать там то же самое. Что скрытое, перевернутое, извращенное никогда не раскроется. Они не верят в Бога, они не могут верить в Бога, потому то тогда им придётся признать, что они могут быть в чём-то виновны.
Не верят они ни в рай, ни в ад, верят, что всё будет так же, как на земле, их система ценностей и есть настоящая, она будет властвовать везде. Кто их убедит в другом? Никто не вернулся оттуда.
Они знают своё – везде и всегда прав сильный, люди помнят только жестоких, жадных, властных, насильников и деспотов, и никто не вспоминает тружеников, творцов культуры, языка, творцов самой сути народов, его богатств, знаний, способностей, возможностей. Что в истории остаются только те, кто оставил за собой страдания и гибель миллионов, что масштаб личности измеряется количеством погубленных и исковерканных жизней, что люди, не способные на жестокость, — это ничто, толпа, мошки.
Но это их выбор. Есть честные репортажи о встречах с бывшими массовыми убийцами из НКВД, с убеждёнными фашистами европейских стран, живодёров Камбоджи времён уничтожения 3 миллионов населения страны в 1975-79 годах.
Никто из них не раскаивается в своём прошлом. Одни чувствуют свою вину, но придумывают оправдание и сами всё больше верят ему, поддерживают эту ложь в своём сознании. Другие живут в тумане другой лжи, той, которая возбудила в них ненависть к другим людям, презрение к ним, торжество насилия. Они поддерживают эту ложь, она для них есть опора в этой жизни.
Не верится, что там, за порогом, они познали раскаяние. Похоже, что сейчас этим людям нужно от нас только одно: чтобы мы вспоминали о них - всё равно: с любовью или ненавистью, со страхом или презрением — им нужно, чтобы мы вытаскивали из небытия, пустоты, холодной тьмы их призраки, оживляли их, наполняли их энергией и злобой, давали шанс снова завладеть нашим сознанием, повелевать и творить насилие.
И потому нам, живым, нужно не пытаться не быть покорными рабами информационных агрессий, не воспринимать, как правду, рассказы и мифы о войне тех, кто не был близко к ней, или кто создаёт их в угоду тёмным силам, не проявлять ненужного интереса к подробностям извращений сознания и нравственности. Чтобы вольные и невольные служители миров мрака не находили слушателей и продолжателей. Чтобы не появились снова миллионы готовых покорно или с наслаждением унижать, топтать других людей, кромсать их плоть и души, гордиться этим.
Их жертвы, оставшиеся живыми – у них уже нет ненависти, нет желания мести, они не хотят унижаться до этих чувств. Им только хочется, чтобы они после смерти не встретились со своими мучителями. Чтобы их миры не имели ничего общего между собой. Они скорее готовы пустить в свой мир тех солдат, которые воевали против них в честном бою.
Нескоро, но стали появляться памятники неизвестному солдату. Кажется, одним из первых был памятник Неизвестному матросу в Артеке, в Крыму (1962 год). В мае 1967 года в Москве, в Александровском саду на месте захоронения праха неизвестного солдата открыт мемориальный архитектурный ансамбль «Могила Неизвестного солдата».
Нет памятников инвалидам войны, тем, которым и после войны приходилось выносить тяжесть её последствий для себя.
Нет памятников хору полных инвалидов, беспомощных обрубков, которые нашли в себе мужество создать этот хор, выступать на берегу Валаама, куда их выносили нянечки. Нет памятника и. Нет памятника и подвигу этих нянечек, возившихся с ними, их терпению, их труду, человеческой помощи.
Практически нет памятников санитаркам, спасшим жизни многих солдат и самим погибшим при исполнении своего долга.
Нет памятника женщинам, вынесшим тяжесть войны в тылу и в оккупации, непосильный труд долгих послевоенных лет.
Не им нужны эти памятники. Они нужны нам, живым, чтобы в мире проступала правда.
Чтобы склонять голову в поклоне тем, кто своей жизнью, своими подвигами, о которых не знает никто, сохранил великий народ, страну, дал нам саму возможность жить, думать, понимать, творить.