Из первого пионерского лагеря я бежал.
Собрал вечером свой небольшой чемоданчик и утром, до подъема, выставив его в окошко, убыл на автобусную остановку сквозь дырку в лагерном заборе,.
До дня отправки в лагерь, мое воспитание фундаментально базировалось на трех принципах: шапка на голове, сухая обувь и вовремя обед. В остальном, мое взросление было отдано под контроль силам природы и окружающей счастливой, социалистической действительности.
В лагере все оказалось по другому...
Наплевать там было и на шапку и на обувь. Один обед остался вовремя, куда нас, впрочем как и в другие места, водили строем, заставляя петь на ходу странные песни с непонятным сюжетом.
Грусть и уныние постигли меня после первого же дня хождения в ногу по любому поводу. На зарядку, умываться, на завтрак, на линейку, на собрание отряда, на осмотр лагеря, на обед...
В очередном походе строем перед отбоем я и понял, - побег неизбежен...
Ну и сбежал. Через неделю.
Глядя на волгоградские степные пейзажи, плывущие за окном автобуса, я самоотверженно вел внутренний диалог с мамой, объясняя ей причину своего дерзкого поступка. Мама там меня понимала и соглашалась. Я радовался своей правоте, маминому одобрению и наслаждался вымышленным триумфом.
Автобус плавно покачивался. Мысли замедлялись и с грацией речной баржи, уплывали в глубокий, кошмарный сон.
Снился мне лагерный кружок авиамоделирования, куда меня вместо желанного футбола, насильно распределила рыжая, крикливая вожатая.. В комнате с каркасными моделями кисло пахло клеем и перегаром от странного дяденьки - авиамоделиста со стажем. Во сне, я липкими пальцами клеил кусок целлофана к кривой рейке, деревяшка падала мне на коленки и присыхала там намертво к красному слонику на шортах. Дяденька орал в похмельном раздражении и изображал мои кривые руки своим красным лицом. Я судорожно отдирал рейку от слоника, но тут подлый целлофан летел на пол и прилипал к дядькиным грязным сандалиям, окончательно превращая его в ревущий немецкий бомбардировщик.
Я вздрагивал и сквозь сон пытался убежать в бомбоубежище. Ноги не слушались, слоник на шортах мотал деревянным, кривым хоботом и сон плавно переваливался в новый кошмарный сюжет.
Снилась мне огромное мозаичное пано у столовой, с изображением советских мальчиков - пионеров. Пионеры эти, яростно дули в свои мозаичные горны и цветные камушки заманчиво поблёскивали на весёлом, летнем солнце. А отрядная воспиталка говорила, что самый страшный лагерный грех - это отколупывать с пано эти самые разноцветные детальки, особенно в передней части шорт советского пионера. Я все равно неистово колупал эти камушки, за что потом рыдая, мёл вне очереди отрядную площадку...
Плавно качаясь на ухабах, автобус вез меня дальше по дороге снов из свежих воспоминаний.
Ночное купание на Волге, приклеивание тапок вожатой к стене и запуск ужа в комнату к девочкам, сменялись кошмаром, где стоя перед лагерной линейкой, слушая какой пример я подал остальным пионерам и требование дать перед строем обещание исправиться.
Обещание я дать не успел, потому как проснулся и вышел из автобуса. Вернее меня разбудил и выгнал водитель, на конечной остановке. Я, подволакивая свой чемодан, побрел домой.
Вопреки моим ожиданиям, мама повела себя неадекватно,- кричала, махала руками и ни как не понимала, что авиамодельный кружок строем это вселенское зло, почти как мозаичное пано.
В итоге я получил крепкую взбучку и две недели абсолютной свободы...
Ну как всегда, в конце мораль:
Отправляя ребенка в лагерь, дайте ему денег.. на обратную дорогу. Пожалуйста. Вдруг там ходят строем.