Простояв так несколько минут, Антон все же направился на кухню. Ведь Люн, по всей видимости, уже все сказала, да и сам он ужасно хотел есть. Он не стал звать с собой девочку или даже говорить ей, куда направляется, потому что счел это излишним. «Надо будет, сама придет», — несколько раздраженно подумал он. Тем более, что к тому времени уже успел убедиться, что Люн вовсе не отличалась излишней деликатностью. Вот и на этот раз он не ошибся. Не успев еще толком приступить к завтраку, который Катерина ему приготовила, Антон увидел, как на кухню заявилась Люн. Она села рядом с Катей на тахту и, подперев одной рукой голову, с невыразимой иронией уставилась на него. Причем, что любопытно, в этот момент на него смотрела также и Катя, отчего он, действительно уже слегка растерявшись, отодвинулся на стуле назад, будучи просто не в состоянии хоть что либо съесть. Эти две пары женских глаз теперь уже неотрывно следили за ним. Однако, если во взгляде Кати чувствовалась сильная привязанность и глубоко затаенная нежность, то во взгляде Люн читался ничем не прикрытый сарказм. Наконец Антон не выдержал:
— Катюш, — по возможности спокойно произнес он, — давай, может, на работу потихоньку собираться, а то мне дома как-то не по себе, — он посмотрел на Люн, — да и ты, наверное, тоже захочешь немного пройтись.
— А ты пойди с собакой погуляй, — тут же нашлась, что ему предложить Катя, — а то он у нас тут с тобой еще делов понаделает.
Антон обрадовался такой возможности и, быстро переодевшись, отправился гулять с собакой. Он был почти уверен, что Люн не последует за ним, а предпочтет остаться дома. Все так и вышло. И более того, поскольку было еще совсем раннее утро, то во дворе кроме него самого вообще не было людей, даже таких же как и он сам любителей собак. Впрочем, гулял он тогда совсем недолго, потому что его Дружок быстро справил свои дела, да и сам он начал потихоньку замерзать. Когда же он вернулся назад, то застал свою Катю сидящей теперь на диване в большой комнате перед телевизором. Люн, как и прежде, сидела подле нее. Антон присоединился к компании, сев со стороны Кати.
По телевизору в тот момент шли какие-то новости, причем выпуск, судя по всему, только начался. Антон посмотрел на часы: «Да, действительно, чуть больше шести. И что же они, интересно, показывают в это время?» — он зевнул. И тут, даже не успев еще толком закрыть рот, в немом изумлении уставился на телевизор, потому что увидел в нем самого себя. Ну, правда, не только себя, конечно, а еще и Катю, и Павла Андреевича, и Горского. Все они стояли там вчетвером на сцене конференц-зала, а сам он что-то с увлечением рассказывал, активно жестикулируя при этом руками и время от времени демонстрируя все тот же полупрозрачный стеклянный завиток. «Точно, да это же наша вчерашняя конференция, — сказал он невольно вслух, — так это что же, мы теперь с тобой, получается, почти-что знаменитости?» — он с иронией посмотрел на Катю. Но та все по-прежнему не отрываясь смотрела на экран, словно бы находясь под гипнозом. Люн же напротив утратила всякий интерес к происходящему, отчего встала, потянулась и прошла на лоджию. Антон тихонько, чтобы не привлечь катиного внимания последовал за ней.
— Слушай, — обратился он к девочке шепотом, когда нашел ее сидящей все в том же кресле и такой же позе, — только что вспомнил, что хотел спросить. Вот про это, самое, невесомое стекло. Как оно у меня получилось-то? Ведь это же выходит, что как бы неживое воздействует на живое? А почему так? Я не понимаю.
— Нет, кротик, — ответила Люн спокойно, — вот в том, что ты там у себя в печи на-выплавлял, как раз ничего интересного и нет. Это обычное трансцендентное взаимодействие. Я ведь тоже, как ты сам видишь, могу воздействовать на неживое, — Люн постучала пальцем по стеклу, — правда, мне это тяжело дается и приходится прилагать усилия. Просто те мембраны, помнишь, о которых я тебе рассказывала, могут воздействовать друг на друга даже на расстоянии. Это воздействие, конечно, очень слабое, однако, если температура большая, как у тебя вчера в печке была, то тогда…
— То тогда получается, — продолжил за нее мысль Антон, — что тебе тоже нельзя подвергаться слишком уж экстремальным неживым воздействиям.
— Угу, — ответила Люн, — и тебе тоже. Твоя душа, между прочем, тоже мгновенно остекленеет, если ее поместить на Солнце например, пусть даже физически ты и сможешь там каким-то чудом выжить. Но у тебя, кажется, телефон звонит, — Люн сделала жест в сторону комнаты, — да и мне пора уже улетать. Давай, кротик, не скучай тут без меня, и прости, что я наговорила тебе немного лишнего.
Тут девочка приблизилась к нему и примирительно погладила по руке. А затем прошла прямо сквозь бетонный бортик лоджии и, вспрыгнув на свое крылатое чудище, которое в тот момент поднялось откуда-то снизу, быстро взмыла в воздух.
— И Катю береги, — услышал он донесшийся уже откуда-то издалека затихающий ее голос.
Когда Антон вернулся в комнату, Катя уже разговаривала по мобильному телефону. Оказывается, это ее телефон сейчас звонил. Она сначала долго и внимательно выслушивала своего собеседника, а затем сказала:
— Да, да, Аркадий Николаевич, как скажете, но… — она повернулась к Антону и, прикрыв ладонью трубку, прошептала: «Горский звонит», — нам что, вообще сегодня нельзя из дома выходить?
На это ее собеседник что-то там еще проговорил, а затем, по всей видимости, попросил передать телефон самому Антону. Катя выполнила просьбу.
— Да, слушаю вас, Аркадий Николаевич, — отозвался он, — не выходить из дома? Это я уже понял. И что, все из-за этих новостей?
— Да, — коротко ответил Горский. — Но не только из-за них. Мне тут сообщили, ну… из службы безопасности. Угу, той самой, — у них там как раз один специальный отдел наукой занимается, — так вот, они мне порекомендовали, чтобы ты, ну и Катерина, наверное, тоже, никуда сегодня из дома не выходили, пока они все свои вопросы не урегулируют. А к вам они даже еще охрану приставили.
Антон прошел на кухню и выглянул в окно.
— Но, я не вижу никакой охраны, — проговорил он задумчиво.
— И не увидишь, — ответил Горский, — они же спецы и обучены делать так, чтобы их никто не видел. В общем, надеюсь, вы все поняли. Да, и трубку не бери, если это только не я вам звоню или Павел Андреевич. Все, извини, мне пора в Университет уже ехать. Так что давайте там, держитесь пока, я чуть позже с вами еще свяжусь, — и отключился.
— Ничего себе, — Антон удивленно посмотрел на Катю, — нет, ты представляешь, они теперь к нам еще и охрану приставили, спецы какие-то там внизу должны быть, — он опять посмотрел в окно.
На это Катя сначала так же удивленно посмотрела на улицу, потом перевела взгляд на самого Антона и вдруг глаза ее буквально вспыхнули. Отчего она громко захлопала в ладоши и запрыгала на месте:
— Класс, класс, класс, — чуть ли не взвизгнула она, — мы теперь с тобой здесь как в заточении сидим, да? И нам отсюда никуда уже не выбраться, а вокруг толпы восторженных почитателей, шпионы и сумасшедшие, — она засмеялась.
Однако Антон не увидел никаких оснований для такого безудержного веселья, отчего напротив стал успокаивать девушку объясняя ей, что дело, по всей видимости, серьезное и что им нужно быть сейчас настороже и, возможно, даже пореже подходить к окну. На это Катя нарочно к этому окну тут же подскочила, после чего и влезла на подоконник прямо вместе с ногами. Антон улыбнулся. Но тут они оба услышали, что по телевизору снова стали показывать новости, отчего едва ли не бегом спешно направились в большую комнату.
Диктор вновь вещал об, как он выразился: «эпохальном и революционном открытии, сделанном молодыми российскими учеными». «Мы теперь с тобой молодые российские ученые», — прошептал Антон Кате. Но та лишь продолжила внимательно слушать, отчего и нервно одернула его за руку, чтоб не мешал. Потом были показаны еще репортажи из Японии, Индии и Китая, где все, едва лишь прознав о «невесомом стекле», сразу же принялись проверять информацию. У кого-то это получалось, а у кого-то нет. Но общий вывод был таков, что — да, открытие состоялось. Потом выступали разного рода специалисты: физики, химики и даже экстрасенсы. И у всех у них, за исключением, пожалуй, лишь экстрасенсов, не нашлось даже предположений, что же это такое могло быть. Наконец настала очередь и Москвы. Корреспондент, который вел репортаж прямо с площади перед Университетом, показывал теперь широкую панораму этой площади, на которой уже начинали собираться люди. Что это были за люди, оставалось совершенно непонятным. Но, по всей видимости, это были жители соседних домов или просто любопытствующие. Тут вдруг к главному входу здания подъехала большая черная машина, из которой вылез недовольный Горский вместе с высокой миловидной девицей. «Его секретарша», — прошептала Катя Антону на ухо. После чего парочка, явно поспешая, скрылась за входными дверями. Тем временем к зданию Университета подходили и другие, по всей видимости, просто рядовые сотрудники. Которые также опасливо озирались по сторонам и по возможности быстро проскакивали мимо начинавшей уже шуметь толпы. А еще через пару минут вновь зазвонил мобильный телефон и на этот раз уже у Антона.
— Антошка, — проговорил ему в трубку знакомый голос с хрипотцой, — ну, как вы там, дома сидите?
— Сидим, Павел Андреевич, — приветливо отозвался ему Антон, — у нас все в порядке. Нет, продуктов не надо. Я еще позавчера приволок из магазина полные сумки, как будто бы знал. Курьер? Ну хорошо. А Катя его знает? Да впустим, конечно, — Антон глянул на Катю. — Какой контракт? Уже? И что, много нам денег заплатят? Ах, еще не знаете, ну хорошо, пусть тогда приносит бумаги. А счет в банке у меня уже есть, — могу продиктовать, если нужно, — Антон пошел поискать в сумке, которая все так и лежала на тумбочке в катиной прихожей, — да, Павел Андреевич, диктую…
Он продиктовал своему бывшему преподавателю номер банковского счета. Потом спросил, ну хотя бы приблизительно, сколько ему должны были заплатить. На что услышал довольно расплывчатый ответ, — что-то по поводу десяти процентов и аванса. Антон нахмурился: «Но ведь я вчера, вроде, говорил про пятьдесят? Ах, это компания нам заплатит, а мы уже потом пополам? Все ясно. Спасибо Павел Андреевич. И звоните еще, а то нам тут одним с Катей скучно». На это его бывший учитель как-то странно крякнул в трубку и отключился.
— Ты представляешь, Кать, — обратился он теперь уже к девушке, — они там с утра уже договора подписывают. Говорят, что заявку в патентное бюро еще вчера успели оформить, а с сегодняшнего дня и права на патент продают. Ну, то есть на временное использование, конечно. И я даже не знаю сколько теперь буду получать. Но, — он тут же сразу осекся, — в твоей лаборатории я все равно останусь работать, пусть даже мне и миллион заплатят.
Однако, Антон все-таки очень сильно недооценивал финансовую сторону уже решенного теперь вопроса. Поскольку после посещения курьера и подписания нужных бумаг, к нему на мобильный телефон пришло сообщение из банка. Он открыл его и замер в недоумении. В нем значилась какая-то цифра… он сразу даже и не понял какая. Нет, он видел, конечно, что цифра большая, но там было столько нулей, что он все время сбивался со счета.
— Кать, — проговорил он наконец, — помоги мне пожалуйста. У меня тут сообщение пришло, но я никак не могу его прочесть.
Девушка подошла к нему и они вместе стали пересчитывать нули.
— Кажется восемь, — проговорила Катя.
— А восемь это сколько? — все еще туго соображая, уточнил Антон.
— Сто миллионов, — медленно проговорила Катя и посмотрела на своего возлюбленного.
— Мама родная, — Антон даже испугался, — и это вот так сразу, за одно утро. А ведь пока толком еще никто ничего не знает. Ужас какой, — он сел.
— Я, кажется, начинаю теперь понимать, — все так же медленно проговорила Катя, — почему нас попросили из дома сегодня не выходить. Ведь если такие деньги, — она теперь уже с опаской посмотрела на окно, у которого еще совсем недавно сидела, — то это действительно, лучше пока не высовываться, — она прижалась к Антону. — Ну Антошка, — она глянула на него с легкой иронией, — я с тобой дружу.
— Нет Катюш, — ответил ей на это Антон совершенно счастливый, — ты меня любишь.
И все же им и вправду лучше было сегодня не выходить на улицу. Потому что пресса — уж как это у них вышло, не ясно — очень скоро пронюхала о сумме только что подписанного патентного соглашения, отчего и раструбила об этом по всем каналам. И теперь уже все узнали, сколько денег получил в то утро Антон. Причем даже на его бывшей работе весь коллектив буквально обступил телевизор, который висел у них на стене рядом с постом охраны и, не отрываясь, смотрел очередной выпуск новостей. Видела все это и Наталья Сергеевна. И была просто в шоке. А ведь ей так не понравился тот загородный дом Антона в его захолустном подмосковном поселке. «Какой там к черту дом, — думала она теперь, — он при желании может сейчас хоть десять любых домов себе купить, причем в самых элитных коттеджных поселках». И так она расстроилась из-за всего этого, что чуть было не расплакалась. А тут еще и ее шеф, Павел Иванович, как назло, под руку подвернул:
— Смотрите Наташенька, как наш Антон-то вырос. Ведь он же теперь, ну прямо-таки миллионер.
И этого Наталья Сергеевна уже не перенесла. Отчего в упор посмотрела на своего непосредственного начальника испепеляющим взглядом, а потом очень громко и с большим чувством добавила:
— Да пошел ты к черту… енот!
Почему она так сказала, понять было нельзя. В особенности, при чем же здесь был енот. Однако эта, очередная ее странная реплика, была последней фразой произнесенной ей в этой компании. И не потому даже, что ее потом уволили, а потому, что она и сама не пожелала в ней больше работать. Отчего тут же направилась к выходу, благо, что все и так стояли неподалеку от проходной, вышла на улицу и никогда более назад уже не возвращалась.