Листки словно прилипли к календарю. Каждый день кажется вечностью. Рыба, совершенно забыв о совести, косяками прёт в трал. Капитан объявил по судовой трансляции о снятии с промысла через неделю и чуть ли не каждый член экипажа тут же стал прикидывать дату возвращения домой. ДОМОЙ! Уже никто не вспоминает об изнурительном перелёте на грохочущем ИЛ-18 из Москвы на остров Фернандо-По, не кажутся вчерашними штормовые ночи южных сороковых широт — всё далеко позади. Впереди только трёхнедельный переход и всё, рейс закончен. ДОМОЙ!
А рыба всё идёт и идёт нескончаемыми десятками тонн в «авоську» и в рыбном цехе рыбообработчики - "кишкодавы", без устали чертыхаясь, забивают тележку за тележкой противнями с рыбой, которая потом охлаждается в морозильной камере, глазируется, пакуется в короба и отправляется в трюм. Не видно конца и края этой грязной пятимесячной работе. И, как стандартная шутка на пересменке в четыре утра вновь заступающей бригаде «врагов» - а вот были бы в нашей бригаде, то сейчас бы спать пошли...
Кто сказал, что траулеры идут к транспорту на выгрузку для отдыха экипажа? Плюньте тому в левый глаз! А потом в правый! Шесть сотен тонн упакованной в короба рыбы надо перегрузить в кратчайшие сроки и опять бежать в район промысла, чтобы не уступить конкуренту в социалистическом соревновании... Моряки носятся в трюмах, укладывая почти сорокакилограммовые короба с рыбой на площадки восемь часов подряд, а над трюмом зависают головы технолога и капитана, у которого вдобавок ещё в руках секундомер — медленно работаете, медленно! И уже отход от транспорта кажется праздником — наконец-то! Одна несомненная радость — транспорт привёз продукты и письма. Много писем! Они долго лежали на почте, дожидаясь оказии попасть точно по адресу.
Последний замёт! В бункерах полно рыбы, но капитану неймётся. Ну, ёлочки пушистые, пусть рыба мимо проскочит! Не тут-то было! Опять полнёхонька «кишка». Эдак на полсотни тонн, даже несмотря на то, что третий штурман «опять филейный камень поймал» - протащил трал по грунту и сделал в нём немалую дыру. Траловая команда отремонтирует трал на переходе ДОМОЙ, а пока рыбообработчики, горестно вздыхая, опять надевают на исколотые рыбными шипами руки заскорузлые от морской воды перчатки уже даже не кривясь от боли — в цех, какой тут на фиг ДОМ!
Всё! Полный вперёд! Обросшее за пять месяцев водорослями судно не выдаёт нужной скорости, но это уже неважно, мы идём ДОМОЙ! Ещё два дня в рыбном цехе кипит работа, довариваются рыбий жир и рыбная мука, но это уже отголоски путины.
Через два дня начинается большая уборка. Цех чистится, поливается, шкрябается. То и дело раздаются истошные вопли электромеханика, для которого по жизни нет ничего страшнее, чем рыбообработчик со шлангом! Цех напичкан электродвигателями, а матрос щедро поливает из шланга всё, что движется и не движется.
Красить! Красить «кормильца» от клотика и до самых доступных нижних частей судна! Борта, брашпиль, шпили, траловые лебёдки, роульсы, кнехты, палубы, надстройку, трубу, мачты и портал — всё красить! ДОМОЙ стыдно приходить рыжими! Никто не обижается на забористую ругань боцмана. Рыбари, соскучившись по солнцу, которого не видели, работая в цехе почти полгода, иногда даже задерживаются после рабочего дня, чтобы постучать молотком или помахать кистью, наблюдая быстрый тропический закат светила.
Ну как же пройти мимо Лас-Пальмаса? О нём опытные моряки мечтают чуть ли не с первого дня рейса. В Лас-Пальмас недавно перебрались торговцы-маклаки из захиревшего Гибралтара и заполонили своими лавочками все приморские улицы города-курорта. Внутренний рейд забит траулерами, как трюма рыбой, но капитан находит всё-же небольшой пятачок свободной воды и якорь с грохотом летит вниз, а боцман полностью пропадает из поля зрения в облаке ржавой пыли, поднятой застоявшейся в цепном ящике якорь-цепью. Три смычки в воде, вышли на канат, отбой главному двигателю! Промежуточный порт, мечта рыбака. Всё спланировано: что купить близким, что себе, что потратить в баре.
Первый помощник всю ночь перед заходом чахнет над списками на увольнение в город в точности, как Кащей над златом. Ну нельзя в одной группе отпускать членов экипажа одной судовой службы! Не положено! Обязательно нужно, чтобы матрос, моторист, кто-то из камбузного персонала, ну и радист. И ещё более обязательно, чтобы старшим был кто-нибудь из командного состава! Он в ответе за «честь и достоинство советского гражданина», которое должны соблюдать члены его группы, с него и спрос. А если кто-то из группы «сделает ноги в сторону прогнившего Запада», то старшему, впрочем, и всем остальным несдобровать — прикроют визу, а до этого ещё вполне кровинушки попьют за дверями всяких разных кабинетов в поисках заговора.
Судовые шлюпки снуют с рейда на причал «Санта Каталина» и обратно с завидной регулярностью. В городе вполне можно встретить знакомых с других судов или с судоремонтной верфи «Остекан», которая ремонтирует и промысловые суда в том числе.
Моряк начинает поход в город либо с пивной, находящейся прямо на причале, либо с магазина «Совиспан», расположенного неподалёку, чтобы посмотреть цены на интересующие его товары и сравнить с ценами в городе. Наивный. Он в любом случае вернётся в магазин, манящий одуряющей мешаниной запахов духов, ковров, ликёров, кофе и жевательной резинки. Тут он купит ковёр или даже магнитолу, которую магазин сам доставит на судно.
ДОМОЙ! Вторые сутки стоянки в порту уже не вызывают большого желания задерживаться в Лас-Пальмасе. Деньги проп.. потрачены, что должно быть выпито, то выпилось, отношения выяснены, тут и там мелькают лица, украшенные синяками. Радость захода в порт продолжится ещё несколько дней после выхода из него — многие в аптеках накупили спирта с синей пробкой! Ни в коем случае с красной! Ослепнешь и жена сбежит к другому.
Бискай качает траулер с борта на борт, посвистывает в снастях норд-вест. Потом Ла-Манш со своими туманами, Па-де-Кале с плотным движением паромов, Северное море и, наконец, Скагеррак! Вот только сейчас можно уже с точностью до двух часов определить время прихода в Лиепаю. Штурмана ухмыляются и дают противоречивые данные о скорости и количеству оставшихся до порта миль. Впрочем, самим штурманам не до смеха. Они отличные промысловики, но не очень опытные навигаторы и проход проливом Зунд и Дрогденским каналом вызывают у них священный трепет. Все, включая матросов-рулевых, усиленно изучают команды на руль на английском языке. Ну, почти все. А датский лоцман поднимется на борт и скажет: «Как дела? На румбе? Следовать курсом сто десять градусов!» на русском языке и в очередной раз посрамит мореходов.
Мыс Скаген. Вход в пролив Каттегат. На память приходит наивная вычислялка — кто проходит Скаген, проходит Копенгаген. А это значит, что придётся идти на своей вахте с лоцманом по Дрогденскому каналу. А над головой будут реветь самолёты, идущие на посадку в копенгагенский аэропорт.
Балтика! Почти ДОМА! Здравствуй, родимая! Когда подходим? А лоцман сразу или будем ждать на рейде? А автобус из Риги во сколько прибывает? А?.. Народ начинает усиленно нервничать.
Да вот же он, буй приёмный! И катер лоцманский бежит навстречу!
Опять задача с пятью неизвестными — на чьей вахте подадут на берег выброску? По устоявшейся традиции кто в это время на вахте, тот будет стоять до восьми утра следующего дня. Все проверки, записи в журнал, невозможность в полной мере сказать любимой «здравствуй» - это издержки приходной вахты. Всё будет, но потом, на сутки позже.
Буксиры, причал, выброска, первый швартов, всё, мы ДОМА!
01.04.2016 пролив Зунд