ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
БЕКАН. ШПУХИЛЬ
– Курс на Калакмуль? – спросила Томина.
– Нет, ни в коем случае.
– Но ведь через пару километров будет поворот, – удивилась Марина. – Да и в списке Гарсии это следующий пункт.
– Калакмуль – огромное и очень важное для меня городище. И на знакомство с ним нужен целый день. А сейчас уже вечер, – возразил Беловежский.
– Ах, если два часа дня для тебя уже вечер, то, конечно, – засмеялась Марина.
Александр почувствовал крайнее волнение от мысли, что совсем скоро он окажется в этом вожделенном городе майя. Но надо еще потерпеть, надо продлить это предвкушение, чтобы как следует подготовиться к встрече с мечтой.
– Едем в Бекан. И еще, вероятно, успеем посмотреть Шпухиль.
– Как скажешь.
Они вырулили на основную трассу и скоро с замиранием сердца проскочили поворот на Калакмуль. Изумительной красоты и превосходного качества дорога весело несла их, будто на крыльях, по полуострову Юкатан. Солнце, любовь и предвкушение новых впечатлений наполнили душу Беловежского радостным возбуждением.
– Саша, – Марина опустила его на землю серьезностью тона, – от кого Гарсия мог узнать о наших планах? Это не дает мне покоя. Он мне очень симпатичен. Но после разговоров с Гуровым и Быстровым мне страшно кому-либо доверять.
– Не знаю, Мариночка. Он мог узнать от кого угодно. Жаль, мы забыли его спросить впопыхах. От Гурова, от Быстрова, – он помрачнел, – даже от Полонски, или от какого-нибудь Рамиреса.
– А Рамирес тоже про нас знает? Откуда?
– Теперь я полагаю, это совсем не исключено.
– Как?
– Ему мог невзначай сказать Полонски.
– И ты думаешь, Леонардо также знаком с Полонски и с Рамиресом? – поразилась Марина.
– А почему бы и нет. С Рамиресом уж во всяком случае, наверняка.
– М-да. Этот Рамирес что-то мне совсем не нравится.
– Потому что я назвал его напыщенным индюком?
– Возможно. Еще потому что он поддерживал версию про наркодилеров.
Беловежский думал предостеречь Марину, что, дескать, Гуров был прав: если знает хоть один, знают все. И теперь им надо быть очень осторожными. Опять же Полонски, вероятно, уже рассказал о нем Буеналусу. И не известно, в каком контексте это прозвучало. Однако, не желая пугать и без того обеспокоенную девушку, он решил ее подбодрить:
– Давай все же полагаться на твою интуицию. Леонардо Гарсия с самого начала производил на тебя впечатление надежного человека.
– Это да, – согласилась она.
– И еще. Давай порассуждаем, – и Сашу вдруг осенило. – Если предположить, что Гарсия знал о сосуде с самого начала и он, мол, и есть тот человек, который за ним охотился, то совершенно нелогично наличие каких-то других людей, которые на всем пути их следования рылись в их вещах.
– Он мог поручить это кому-то для отвода глаз.
– Тогда зачем он потом сменил автомобиль? Это не имело бы смысла, – продолжал размышлять Саша.
– Это мы знаем с его слов.
Александр замолчал, словно растерял все аргументы, но, эврика!, вот оно, самое главное психологическое алиби:
– Марина, Гарсия явно друг!
– Почему?
– Он никогда не рассказал бы тебе эту историю, если б был в ней хоть как-то замешан. Кому-кому, но не тебе!
Томина повеселела. И у Саши отлегло. Ведь перебирая аргументы в защиту мексиканского археолога, он думал, прежде всего, о том, могут ли они на него положиться и не несет ли он им угрозу.
Полсотни километров до Бекана по почти пустынной трассе они пролетели за полчаса. Главной особенностью этого поселения оказался древний ров. Когда-то глубина его достигала пяти метров, а ширина шестнадцати. Выложенный каменной кладкой, ров этот двухкилометровой лентой опоясал культовую часть городища.
– Да уж! – присвистнул Беловежский. – Такое в мире майя встречаю впервые. Это же настоящая крепость.
– Бекан – древнее название? – поинтересовалась Томина.
– Нет, по-юкатекски это как раз означает «ров с водой». Очевидно, название было дано, когда обнаружили эту достопримечательность.
Александр находился в приподнятом настроении, душа его пела. Они бродили по территории этого городища, держась за руки. Оно потрясало необычными монументальными строениями, и они постоянно карабкались на пирамиды, ныряли в бесконечные полутемные помещения, протискивались вверх и вниз по узким внутренним лесенкам. Саша дурачился, прятался в закоулках переходов, скакал по камням. Марина невольно поддалась его веселью и охотно приняла условия игры: деланно пугалась, когда он выскакивал на нее из-за угла. Она тоже радостно крутила пируэты и выделывала па на вершинах пирамид. И Саша любовался ею, радовался легкости их общения и нет-нет да и ловил ее в объятия.
По узкому темному коридору с майяским ступенчатым сводом они пробрались на обширную площадь.
– Этот проход, вероятно, символизирует пещеру и вход в инфрамундо, – предположила Томина.
– Скорее всего. Вся символика украшений на зданиях зооморфна и ассоциируется с подземным миром.
Все сооружения, действительно, были некогда обильно отделаны лепным декором, от которого сохранились отдельные, но многочисленные завитки, геометрические фигуры, остатки масок.
– Тебе не кажется, что здесь какая-то совсем иная архитектура? – спросила Марина.
– Это так и есть, – откликнулся Александр. – Этот регион относится к так называемому стилю Рио-Бек. Пирамиды и здания имеют округлые формы. Часто вершина пирамиды увенчана двумя симметричными, достаточно тяжеловесными башнями. Те в свою очередь завершаются кровельным перфорированным гребнем. Кстати, ты заметила, что лестницы, ведущие на вершину, гораздо более крутые, почти отвесные.
– Это трудно не заметить, – ответила девушка.
Оба слегка запыхались, взбираясь по высоким узким ступенькам на пирамиду, и обнаружили на ее вершине руины массивных башен по бокам, а между ними остовы крупных колонн, некогда, вероятно, державших фасад храма. Высокая стела впереди, состоявшая из двух скрепленных обломков, представляла собой печальное зрелище. Вечность стерла с ее лица какую-либо информацию, если она таковой обладала. Беловежский было метнулся к ней, разочарованно отошел: предпочел созерцание соседнего сооружения, самого высокого в Бекане, как гласило описание, достигавшего тридцати двух метров.
– О чем ты думаешь? – Марина взяла его за руку, привлекая внимание.
– Размышляю о том, что здесь история молчит.
– Почему?
– Мы с тобой прочитали, что Бекан был столицей, культурной, экономической и религиозной, этого района, – заговорил Александр задумчиво. – Но мне кажется, этот вывод сделан, исходя из археологических данных: из размеров городища, размаха монументального строительства и наличия этого удивительного рва, который превращает Бекан в крепость. Естественно рядовое поселение вряд ли будут защищать с таким рвением. – Он вздохнул и продолжал: – Из той же археологии мы знаем, что люди здесь обитали с шестого века до новой эры. А своего апогея город достиг в седьмом-девятом веках нашей эры, то есть в позднюю классику. Но мы ничего не знаем о его политической истории: ни имен правителей, ни их деяний, ни их соперников, ни их пленников. Мы можем только строить догадки, от кого они оборонялись, соорудив ров таких внушительных размеров.
– Да, это грустно, – признала Марина. – А почему так получается?
– Здесь почти совсем отсутствует иероглифическое письмо. При входе несколько стел со стертыми иероглифами, остальные же, если и содержали надписи, теперь они полностью безликие.
Спустившись, они прошли мимо самой высокой пирамиды к небольшому строению с остовом храма на вершине, напоминавшим арку с вычурными лепными завитками и загогулинами в форме крупных «грекас».
– Никак снова вход в пещеру? – усмехнулась Марина.
– А ты угадала: они пишут, что это «монстр земли».
Они взбежали к «пасти чудовища» и, обнявшись, обозревали только что изученную площадь.
– Боже, какое дерево! Да у него нет ствола! – поразилась девушка.
Огромная разлапистая крона, сотканная из несметного количества ветвей разной толщины и значения, не имела листвы. Самые крупные ветки не сходились в единый ствол, а либо, спрессовавшись со своими соседями, уходили прямо в почву, либо распадались на беспорядочную, запутанную массу тонких извилистых веревок, похожих на корни.
– Опять сад расходящихся тропок, – мечтательно вздохнула Марина.
– Угу! И единой версии данное дерево нам даже не предлагает, – посетовал Саша. – Глядя на него, понимаешь, что истина зарыта где-то очень глубоко. А мы с тобой так увлеклись, что даже не подумали, где бы мог быть спрятан сосуд.
– Точно. Давай применим принцип твоей мамы, – предложила Томина.
Беловежский воззрился на нее, с недоумением покачал головой, но тут же повеселел и с задорным блеском в глазах осведомился:
– И где же, по-твоему, небольшая пирамида?
– Не знаю. Да хоть эта. Давай играть.
– Как это?
– Есть лесок за этой пирамидой?
– Да здесь за каждым зданием лесок.
– Тем более. Берем эту пирамиду за точку отсчета, заворачиваем за ее левый угол. И то, что найдем там, сочтем знаком. А потом будем разбираться, что все эти знаки нам могут сказать.
Саша с удивлением почувствовал, как им овладевает азарт:
– Квест! – воскликнул он. – Пойдем!
– Смотри, тут за угол-то не свернуть, – сокрушалась Марина.
– Это же игра! Идем до места, где можно свернуть. – И Саша почти побежал вперед, мимо низких платформ с плавными руинами и свернул возле лесочка направо. Его внимание тут же привлекло заботливо укрывавшая какое-то сокровище будочка.
Из-за стекла восемью глазами на него взирал штуковый маскарон, сохранивший на себе следы красной охры. Более или менее человеческое лицо с двумя крупными бусинами вместо усов сверху и снизу было зажато черепоподобными масками. На голове, подобно головному убору, округлыми глазницами пялилось еще чье-то странное лицо с открытым от удивления или страха ртом.
– Что же все-таки они пили? – ужаснулась Томина.
– Это наш знак, – заявил Беловежский. – Что скажешь?
– Что же, маскарон, как в маминой сказке, – констатировала Марина. – Вполне себе целый.
– Да, но в этой будке Ветров вряд ли мог спрятать.
– А будки лет десять назад могло и не быть, – парировала девушка.
– Принято. И над маскароном отверстие, куда вполне можно просунуть сосуд, – заметил Саша. – Идем дальше.
Величественное здание с двумя массивными полуразрушенными пирамидальными башнями и галереей с семью проемами по нижнему ярусу выглядело как дворец.
– Это слишком крупная конструкция, а вот то здание вполне сойдет за невысокую пирамиду, – с азартом гончей, взявшей след, провозгласил Александр.
И они свернули за ее левый угол. Перед ними замаячила небольшая площадь, где они разглядели толпившихся людей.
– Турьё набежало, – хмыкнул Саша. – Мексы.
– Саша, по-моему, это не туристы. Погоди, не выходи на открытое пространство. Давай понаблюдаем.
Беловежский кивнул и потащил Марину на пирамиду, чтобы с высоты обозревать происходящее. И они различили большой круглый алтарь посреди площади.
– Сейчас будет казнь! – дурашливо нагнетал Александр. – Сейчас прольется кровь!
– Да ну тебя! – Девушка ласково потрепала его за бороду. – Ой!
Из стоящего посреди алтаря пузатого керамического сосуда тонкими струями тянулся черный дым. Нижнее кольцо алтаря было завалено кульками и тюками разного размера. Человек пятнадцать, мужчины и женщины, окружили алтарь. Мужчины были одеты в современные брюки и светлые рубашки. Одежда женщин отличалась разнообразием: от современной, вплоть до брюк, до национальных уипилей. В руках все держали крупные пиалы.
– Это посудина из тыквы, – предположил Саша. – А вот и жрец или шаман, кто он у там у них.
На верхней ступеньке алтаря мужчина со странным головным убором, имитировавшим перья, воздел руки и что-то громко и монотонно произносил.
– Аминь! – сострил Беловежский.
Марина прыснула, потому что жрец совершенно отчетливо и громко возопил:
– Am;n!
– Вот наглядный пример смешения вер! – отметил Александр. – Язычество и христианство рука об руку, и никакого фанатизма!
– Боюсь, у них может быть свой фанатизм, господин стихоплет, – возразила Марина.
Тем временем собравшиеся вокруг алтаря, как по команде, начали пить из тыквенных пиал. Жрец выкрикивал отрывистые слова и задергался в ритуальном танце. Сначала неуклюже, затем все более и более слаженно задвигались люди, повторяя движения вожака. Хороводом они пошли вокруг алтаря, смахивая капли из пиал, на лежащие кульки.
Томина внезапно закрыла глаза и застонала. Саша испугался:
– Что с тобой?
– Пойдем. Они пили кровь, смешанную с каким-то алкогольным напитком.
– Что-о? Откуда? Чью кровь?
– Саша, не спрашивай, не знаю. Но я не хочу видеть, что с ними будет дальше.
– Эх ты, а еще этнолог! – пожурил Саша. – Но, пожалуй, нам пора.
Пока они выбирались из археологического комплекса, он вдруг спросил:
– И это тоже знак?
– Еще какой!
– Шпухиль? Какое смешное название! – хихикнула Томина, когда они, быстро преодолев семь километров между Беканом и Шпухилем, уже шли по территории последнего.
– Ага! Перевод еще смешнее – «кошачий хвост». Вроде это юкатекское название какого-то растения, которое изобилует здесь возле водных источников, – пояснил Беловежский.
– Не эти чудесные деревья? – и Марина указала на небольшую рощицу изящных деревьев с блестящими, будто отполированными тонкими красно-коричневыми стволами.
– Вот уж не могу сказать. Но рощица прелестная!
Восхищала и главная достопримечательность Шпухиля, сооружение с тремя огромными башнями-руинами. Пробивающееся сквозь ярко-белые облака закатное солнце неожиданно контрастно выдвинуло прямо на них три каменных громады, принявшие за века забвения неровные очертания.
– Три башни? Нетипично для стиля Рио-Бек, – рассуждал Александр.
– Но, похоже, майя четко соблюдали космологические принципы, – поразилась Марина. – Фасад обозначает восток, две башни – север и юг, а третья, вдавленная, – запад.
– Да, Мариночка. И только ты с твоим воображением можешь представить, какой красоты и мощи было это здание когда-то! – позавидовал Беловежский.
Марина рассмотрела рисунок, данный в аннотации к сооружению, и возразила:
– Нет, Саша, это оно сейчас выглядит тяжеловесным и мощным. Тогда оно смотрелось изящно и невесомо. Это просто удивительно!
– Кажется, здесь нет небольших пирамид?
– А эта? Мы тут уже шли. Лес кругом, в смысле лесок как раз. Что ж, заходим за левый угол? – предложила Марина.
– Нам как раз по пути, – сострил Саша. – И видим…
– Ой, кто это?
– И видим зверька.
– Симпатяга! Я такого никогда не видела.
– У тебя все симпатяги: крысы, пауки, ревуны, – хмыкнул Саша. – Нашла симпатягу! Похож на огромную крысу без хвоста. Ходит смешно, кверху попом, задние лапы выше передних.
– Милый все равно. Только кто это?
– Думаю, это агути. Если это они, майя их употребляли в пищу.
– Бедненькие!
– Кто, майя?
– Тьфу на тебя!
– Зато я могу расшифровать этот знак, на что он указывает на нашем пути. Это знак, что пора подкрепиться, – ерничал Саша.
И все же, прежде чем предаться заслуженной трапезе, Беловежский предложил заскочить в интернет-кафе городишка Шпухиль, на случай новой информации. Он нутром чуял: «сосуд Ветрова» здесь, на полуострове Юкатан, на этом отрезке прямой от Эскарсеги до Четумаля. Конечно, в Москве уже все спят, хотя теплилась надежда пообщаться с Танеевым, доложить ему об увиденном и принятом в качестве знаков.
Однако действительность превзошла ожидания. Пришло сообщение от Николая Быстрова с просьбой позвонить ему хоть ночью. Саша не стал жеманиться и тут же набрал его контакт в Скайпе:
– Николай Андреевич, извините. Ночь у вас…
– Я жду вашего звонка, Александр, – перебил Быстров. – Не скрою, слова Марины ранили меня в самое сердце. Она права. И, видимо, я должен вам помочь.
Они приникли к монитору, затаив дыхание.
– Игорь Ветров не доверил бумаге название городища, а велел мне его запомнить. И дал мне листок с весьма условной схемой.
– Есть схема? – обрадовался Александр.
– Столько лет прошло. Боюсь, листок затерялся.
– А по памяти не воспроизведете? – взмолился Саша.
– Вряд ли. Я его особо не разглядывал. В тот момент не думал, что пригодится, а потом…
– Как же называется городище? – Саша почти кричал.
Николай Быстров замялся, явно силясь вспомнить:
– Боюсь, не вспомню оригинальное название. Но там упоминалась вода и камни.
– Понятно, – пробормотал Саша, как в воду опущенный и камнями пришибленный.
– Я попробую вспомнить, – снова заговорил археолог. – Пока вы будете вычислять название и высказывать догадки, я поищу схему. И еще…
– Спасибо, Николай Андреевич! – вдруг расчувствовалась Марина.
– И еще. Через пару дней я приеду к вам. Я должен позаботиться о том, чтобы этот сосуд, погубивший моего друга, больше никому не угрожал. Удачи вам, молодежь! На связи!
Уже стемнело, когда сытые и полные разных впечатлений, они покинули городок Шпухиль и отправились в направлении археологического комплекса Кохунлич, где, по словам официанта в ресторане, подтвержденным заправщиком на Pemex’е, специально для них существовали кабаньяс.
– Что скажешь? – нарушила молчание Томина.
– Я в растерянности, – отвечал Беловежский, который всю дорогу перебирал в голове известные ему переводы городищ.
– А вдруг это Паленке? – предположила Марина. – Лакамха – «большая вода». Что до камней, так там каскады.
– Возможно, Ветров давал не название, а описание места, – согласился Александр и тут же возразил: – Но ты же сама говорила, что из Паленке они только выезжали.
– Да. Не вяжется.
– Если по описаниям, то вода и в Йашчилане, и в Агуа-Асуль, – размышлял Саша. – Кстати, Тонина – «дом из камня»! Но все это очень вряд ли. Это труднодоступные места.
– Мы считали, что это здесь на этой трассе. Ничего не подходит?
– Калакмуль не подходит. Это означает «две соседние пирамиды», как-то так. Баламку – «храм ягуара».
– Но храм же из камней, – обрадовалась девушка.
– Вряд ли.
– Ты Танееву рассказал? Я писала Гурову и отвлеклась.
– А то.
– Что он думает?
– Пока ничего не сказал. Обещал связаться напрямую с Быстровым, – ответил Саша и добавил: – Ты знаешь, пока больше всего подходит Бекан, «ров с водой», ведь ров выложен камнями.
– Точно, похоже.
– Опять же знаки, – сказал он с иронией.
– Что не так со знаками? – тут же набычилась Томина. – Играем же!
– Я и не против. Маскарон тот с дыркой – ух, какой знак!
– Лично мне не дает покоя то действо, свидетелями которого мы невольно оказались в Бекане, – мрачно проговорила Марина.
– Подумаешь, обряды какие-то местные, – отмахнулся Александр.
– Что-то много обрядов на нашу долю выпало!
– Так для тебя стараются! Радуйся, ты же этнолог и журналист, до кучи. Пиши себе статейки, мол, готовится местная паства к концу света, смешав все верования в кучу. ;Am;n!
Они расхохотались.
– О, кому это я понадобился? – Беловежский схватился за телефон. – Роб звонит. Алло, Роб? Как вы? Где вы?
– Сашка, у нас ЧэПэ, – услышал он голос Валеева.
– Что?