К вопросу о женственности
И вот потекли мои театральные будни. Репетиции у нас проходили очень интересно. Они подразделялись на чтение пьес и прослушивание лекций о системе Станиславского, театральной школе Михаила Чехова и современной драматургии; непосредственно репетиции, выбранной пьесы и тренинги. Для меня всё было необычайно увлекательным, но особенно бурные впечатления были от тренингов.
Тут было всё: и упражнения, и этюды и даже сценические драки, ну это конечно больше для «мальчиков», но готовясь к Тилю, девчонки тоже с увлечением фехтовали, прыгали, кувыркались.
Мне, конечно, всё это нелегко давалось. Я продолжала стесняться и смущаться, но бросать это дело не собиралась, напротив всё больше и больше втягивалась и мечтала о ролях.
В первый год роли у меня были, как и полагается новичку в театре – «кушать подано». Я бессловесно прохаживалась по сцене со шваброй, изображая уборщицу в спектакле «Метранпаж», была третьим Ангелом справа в замечательной «Божественной комедии», и в других спектаклях – где в массовке, где молча, но каждый выход на сцену всё равно был ВЫХОДОМ НА СЦЕНУ.
Игорь Сергеевич действительно был очень требователен к каждому, кто хоть на минуту выходил на сцену в спектакле. И мы старались нешуточно подобрать себе какую-то затрапезную косынку на голову, то искали старушичьи чулки, то раздобывали туфли как в 30е годы, то я разучивала с бабушкой частушки, то пришивала рюшечки и ангельские крылья к полотняным белым рубахам т.е. атрибутике и деталям уделялось должное внимание и не смотря, на то, что по жизни я не особенно любила чего-то шить или мастерить, тут я старалась не отстать от остальных и активно вникала во все тонкости наших бывалых «ассов».
Все наши «бывалые» актёры были большей частью старше меня лет на десять, а то и побольше, и казались мне запредельно взрослыми и неприступными, а на самой недосягаемой высоте был, конечно, наш режиссёр. Он действительно сумел поставить себя с нами так, что и авторитет у него был, и уважение с нашей стороны и желание следовать за полётом его режиссёрской фантазии.
Народ был разный: от студентов вузов, молодых инженеров, врачей, учителей до работяг, но все довольно яркие и зачастую непредсказуемые. Однажды, во время тренингов в зал ввалился черноволосый парень в фуфайке, в кирзовых сапогах, со злостью и оглушительным грохотом захлопнул за собой дверь ногой и медленно спиной сполз по двери на пол, с каким-то зловещим жестом полез за пазуху и медленно вынул оттуда топор. Этакий Раскольников – ни дать, ни взять.
Сказать, что я испугалась – это ничего не сказать, стук сердца доносился где-то из области пяток, я невольно отпрянула, но вскрикнуть или попытаться спрятаться не успела – раздался всеобщий взрыв смеха! Оказывается, это один из «ассов» вернулся с добровольно-принудительных работ на картошке. Потом этот самый «бандит» с загадочной фамилией Ландлер, долго был предметом моих несбыточных девичьих грёз… Нет, влюбиться в него я бы не посмела, просто терялась и краснела в его присутствии. А однажды попала в какую-то нелепость, когда по ошибке сказала «отстань» другому парню, при этом назвав его именем Ландлера. Тот был рядом, сразу зацепился за моё словцо, мол, я ещё к тебе и не начал «приставать»(хотя может и стоило бы), а ты уже брыкаешься, чем смутил меня до невозможности. Я краснела даже дома, при одном воспоминании об этом.
Вообще наш театральный народ относился ко мне по-доброму, а иногда по-отечески. Ребята провожали до дому, даже после неудачных попыток за мной поухаживать, просто по доброте душевной. Я по началу, пыталась брать со старших пример, попробовала закурить или выпить после спектакля, но ничего путного из этих попыток у меня не вышло. От выпитого глотка вина меня мутило, а проглотить сигаретный дым было для меня вообще нереальным делом и поэтому я просто ошивалась в курилке, вертя в руках не раскуренную сигарету, прислушиваясь к театральным байкам и простому трёпу в перекурах. Парни замечали меня, к несказанному моему удивлению, но никогда не позволяли себе со мной фривольности. Вот какую-то девчонку и на руки подхватят, от избытка эмоций, и по мягкому месту шлёпнут, а со мной, если и положит кто руку на плечо панибратски, то тут же уберёт с извинениями. Я не понимала, почему так?! Не могу сказать, что завидовала тем девчонкам, кого ребята могли запросто посадить к себе на колени или обнять, я не представляла себя на их месте, но всё же не понимала, почему со мной то никто из ребят так себя не ведёт. И конечно я относила это к несовершенству своей внешности.
Не в первый год, а гораздо позже, когда я принесла на репетицию самоиспечённые пироги по случаю моего дня рождения, режиссёр сказал поразившую меня речь: - Девчонки, я всех вас люблю, вы каждая неповторима и талантлива, НО ни в одной из вас нет такого простого, волшебного, и к сожалению для нас мужчин, редкого качества, как ЖЕНСТВЕННОСТЬ. Это есть только у одной нашей сегодняшней именинницы.
Мне было неловко, что меня так всем противопоставили, но….приятно, что ни говори.