Кто-то уже орет.
Слово взял Петр:
– Друзья, наливайте. Наливайте до краев…
– У всех давно налито… Говори уже, но не долго, – вставила Валя.
– Валя…Э-э… Так вот, Игорька я знаю уже… не соврать бы…
– Да, врать-то он умеет, – шепнула в сторону Валентина, однако это «в сторону» должна была услышать вся публика – точь-в-точь, как в театре.
– Лет этак десять. Так вот, что я хочу сказать по этому поводу…
– Говори уже…
– Валя…
– Да не мне, мне дома скажешь, имениннику говори…
– Игорек…
– Он что, мальчик тебе? – не унималась Валя.
– Валентина! – не выдержал Дима.– Пожалуйста, дайте ему сказать!
– Всё, молчу. Лишь бы долго не говорил. А то он может: как разведет на полчаса, так гости уже и погулять, и поспать, и протрезветь успеют…
– Валя!.. – в голосе Петра проступила безнадега и отчаяние.
Игорь представил, как Петр сморщивает свою физиономию и начинает плакать. Плакать, как ребенок в детском саду, которому досталось от воспитательницы. Игорь решил подбодрить друга:
– Да, Петь. Хорошо помню наше знакомство. В гаражах вырубили свет. Шлепаю по лужам с фонариком. В фонарике того гляди батарейки сядут. Тут вижу: в одном из гаражей дверь приоткрыта, а оттуда как будто свет, да только тусклый. Заглядываю, вижу: горит свеча, за верстаком сидит мужик. Мужик замечает меня и говорит: заходи, нолито. Зашел, выпили, закусили. Мужик мне говорит: лежала свеча в гараже лет двадцать без дела. А теперь видишь – пригодилась. Петр – и руку мне протягивает. Так и познакомились…
– Да, Игорек. Я тебе тогда батареек новых в твой фонарик дал. А то бы не выбрался…
– Точно! Ну, давай!
– А ночка была темная! За тебя, Игорек! Чтоб здоровье было. И еще раз – здоровье! Это – главное в жизни. Остальное –…
– И чтоб женился! Хорош бобылем ходить!
– Валя!
– Петя!
– Ура!
– А-а-а, чуть не забыл! Наш с Валей подарок. Ну, уж извини, мы так, скромненько, в конвертике, – немного конфузясь, проговорил Петр.
Игорь поспешил его прервать:
– Петь, да ты что, в самом деле. Не за подарки же я всех вас здесь собрал! – тут Игорь сделал лицо, какое обычно делают плохие комедийные актеры, стараясь быть смешными, и тихонечко, но в то же время так, чтобы слышали все, спросил Петра:
– Ну, хоть тыщеночку наскребли? А-ха-ха-ха! Шутка! Всё, хватит мне подарков! Пьем, веселимся, гуляем!..
Ира суетилась. И чем меньше ей уделялось внимания со стороны Игоря (а его с самого начала много не наблюдалось), тем проворней она становилась, то и дело убегая на кухню за чем-нибудь, подскакивая и снова садясь, подкладывая в тарелку именинника всё новые и новые закуски, всё время спрашивая, не пора ли подавать горячее. Игорь поглядывал на нее не без раздражения. Ему хотелось схватить ее за руку, дернуть побольнее, резко усадить на стул, чтоб сидела и не мельтешила.
Дима решил заговорить с Тимофеевыми. Они сидели молча, скромно, уже ничего не ели и, казалось, немного скучали.
– Так, значит, вы с Игорем почти и не знакомы?
В ответ оба улыбнулись. Ответила Настя:
– Да, Дим, так получилось, что мы пообщались всего два дня, пока ехали в поезде. Но Игорь нам запомнился, как милый и веселый попутчик. Мы, конечно, были немало удивлены его приглашением. Не думаю, что у Игоря нехватка друзей. Очень приятно, что он принял и нас в их число.
Дима почувствовал легкое головокружение. От Насти исходило какое-то небывалое сногсшибательное очарование. Он почти на физическом уровне почувствовал исходившее от нее тепло. Он как будто лежал на берегу, а на него одна за другой накатывали теплые волны какого-то волшебного океана. Волны шли и шли. И он вспомнил, что когда-то очень давно, наверное, в глубоком детстве уже такое испытывал. Но он не мог вспомнить точно, когда это было. И было ли вообще? И как странно: пока она сидела и молчала, ее как будто и не было. Всё было привычно и просто. А теперь... теперь весь вечер он будет пытаться не смотреть на нее, пытаться не заговорить с ней лишний раз. Или всё же перехватить ее взгляд, но так, чтобы этого не заметил ее муж? Муж, может, и не заметит. Но Даша заметит обязательно. И начнется опять: подъезд, дрожащая сигарета, слезы в фиолетовых глазах, клятвы, угрозы, бег вниз по лестнице, падения на колени и крики, нечеловеческие крики, как будто это кричит само отчаяние...
¬Настя бросила на Диму несколько косых взглядов, улыбнулась чему-то и уставилась в точку перед собой. Дима почувствовал, что у него перехватило дыхание...
– А вы… то есть… будем на ты? Я хотел сказать, а вы сами из Москвы? – спросил Дима, стараясь не выдать своей неожиданной «очарованности».
– Сейчас да, – ответила Настя.
– Сейчас? А вообще?
– А вообще издалека. Мы, как говорится, не местные.
– А где вы работаете, если не секрет?
– Не секрет. На секретном предприятии, – сказала Настя и засмеялась.
– Понятно. Ладно, больше ничего не спрашиваю.
Даша делала вид, что не следит за разговором своего супруга, но на самом деле она внимательно за ним следила и очень скоро сделала для себя однозначный вывод, что Настя все-таки конкурентоспособна и более того – весьма опасна.
– Дима, пойдем, немного проветримся, – сказала Даша как бы невзначай, вставая из-за стола.
– Сходи, Дашуль, мне что-то не хочется, – спокойно ответил Дима, даже не взглянув на нее.
Глаза Даши округлились:
– Дима! Ты хочешь, чтобы я пошла одна? Я прошу тебя, проводи меня!
«Началось!» – подумал Игорь, зная не понаслышке капризный и ревнивый нрав супруги своего шефа. Не один раз она являлась к ним на работу и, никого не стесняясь, при всем честном народе закатывала своему мужу такие жуткие истерики, от которых начинали дрожать стены и трескаться потолки.
– Даша, я не хочу. Я разговариваю с людьми, – с металлом в голосе ответил Дима. Он только в первый год после женитьбы прилежно отплясывал под ее дудочку, потом начались мятежи.
– Ну, Димочка!
– Даша, нет! – сказал Дима резко.
– Сейчас будет драка, – сказала Валя.
– Не допущу, – улыбнулся Игорь.
– Какой в России праздник без драки? – заметил Петр.
– Мой! – крикнул Игорь. – Впрочем, бороться разрешаю. Но только без кулаков!
Даша подняла со стола вилку, с силой бросила ее на стол и выскочила из комнаты.
– Простите, – конфузясь, сказал Дима. – Жена у меня, к сожалению, не всегда адекватно себя ведет. Она была единственным ребенком в семье, очень избалована… Она, собственно, и осталась ребенком.
– Она не ребенок, она – женщина. Просто ей пора стать матерью, – сказала Настя, и все устремили свои взгляды на нее.
– Да, материнство – это святое, – продолжила Настя. – Любая женщина, пока у нее нет детей – сама ребенок.
– А у вас есть дети? – с усмешкой поинтересовалась Валентина.
– Да. Два сына. И вы даже представить себе не можете, каким я была ребенком до их появления! Впрочем, я была счастливым ребенком…
Далее последовала непередаваемая на бумаге полифония "перекрестных базаров", когда несколько человек, сидящих на разных сторонах стола, начинают перекрикиваться…
Спустя какое-то время Игорь, Петр и Дима одновременно встали из-за стола. Дима, извинившись, пообещал найти Дашу, привести ее в чувство и вернуть за стол в нормальном "рабочем" состоянии. Петр и Игорь вышли в подъезд перекурить. Составить им компанию попыталась и некурящая Ирина, но Игорь строго-настрого запретил ей подвергать себя воздействию табачного дыма и предостерег от хулиганствующих сквозняков, которые гуляют по подъезду и так и норовят кого-нибудь простудить.
Петр выглядел уже прилично окосевшим. Он тянул сигарету, зажмуриваясь, как кот на солнце.
– Хорошо! – промурлыкал Петр.
– Да, что-то расколбасило. Сейчас еще покурим, и вообще поведет. Надо немного повоздерживаться.
– Да, парочку пропущу. Или по половинке. Но уж больно вкусный у тебя коньячок! И закуси не надо!
– А ты бы вискаря попробовал. Тоже хороший.
– Да вискарь – тот же самогон. Только дорогой. У меня в гараже вот трехлитровая баклага стоит из деревни. Вот оно – фирменное пойло! Цвет – чистейшее яблоко. А пьешь… как воду! Хотя крепость градусов пятьдесят – не меньше! Я ж тебе давно предлагал попробовать, а ты все…
– Да что-то я… все побаиваюсь после передач всяких по телевизору. Но сейчас бы вот попробовал, Петрух, честное слово!
– Эх, жаль, что мы не в гараже…
– Да, а то как-то всё некультяписто. Не так я думал, что всё будет. Думал, весело будет. А все какие-то серьезные, как-то всё натянуто. Да и Ирка, если честно, достала своей вечной суетой и мельтешением…
Тут лицо Петра преобразилось, он даже как-то выпрямился.
– Это ты зря, дружище! Ира – замечательная баба. Таких еще поищи! Ты вот год ее держишь. И не женишься, и не отпускаешь. Всё мозг ей компостируешь. А она того не заслуживает. Я бы сразу женился…
Игорь тоже выпрямился:
– Так в чем же дело, Петь! Забирай да женись! Только Вале сначала сообщи, что ты султан на самом деле, а никакой не Петя.
Петр сразу погрустнел и снова начал казаться порядочно напившимся.
– Да не так ты меня понял. Жалко просто мне бабу. Хотя, сколько таких баб несчастных, одиноких. И не пожалеешь же всех…
– А что их жалеть, Петь, объясни? Им что, не выпадало шанса быть не одинокими и счастливыми? Ты знаешь, как я за ней в свое время бегал? Я готов был жизнь ей посвятить! И ты знаешь, что она тогда мне ответила? Помню дословно…
Тут Игорь затараторил тоненьким голосочком, стараясь не без гротеска передать манеру разговора юных капризных особ:
– Игорек, мне очень приятно с тобой общаться, ты хороший парень, и вообще, ты такой замечательный… Но пойми: мы с тобой только друзья… Мне очень жаль, но так сложилось: я люблю другого мужчину. И что? Вышла замуж. Все соки ему отдала, всю свежесть свою, родила детишек… Естественно, расслабилась, отчего сразу подурнела и постарела… Он ее, не долго думая, и заменил чем-то посвежее. Она погоревала, погоревала, и стала рыпаться. Рыпнулась туда: не срослось; сюда: и тут облом. И вдруг Игорек нарисовывается. Игорек, ау, я здесь! Я твоя! Я все поняла! Ты был самый хороший! А я так, Петь, не хочу! Знаешь, это как доедать чужие объедки…
Игорь договаривал конец фразы, уже видя, что Ира стоит в полуоткрытой двери и всё слышит. Когда он кончил, она вошла в коридор. То ли свет так падал, толи еще что случилось, но в этот роковой момент казалось, что ей лет пятьдесят и что она тяжело больна и вот-вот рухнет без чувств. Она медленными шагами подошла к паре застывших в ужасе друзей. Посмотрела на Петра, потом на Игоря, и сказала сдавленным чужим голосом:
– Петр, прошу, оставь нас на минуту.
Петр немедленно ретировался.
– Ир… Ирочка, это не то, что ты… могла подумать…
– Слушай. Всё просто: я сижу с тобой до конца вечера ради твоих друзей. После этого я исчезну их твоей жизни навсегда. Ты – подонок. Ты просто тварь.
Немного подумав, она добавила:
– Впрочем, как и все.
Игорь открыл было рот, чтобы попытаться как-то ей возразить, но вдруг почувствовал какое-то необыкновенное космическое спокойствие, будто он оказался в кинозале, и всё произошедшее случилось не с ним, а с киногероями.
И он молча направился в квартиру. Ира, последовавшая за ним, не могла видеть, что он идет, едва сдерживая широченную белозубую улыбку.