Строили Хибиногорск.
(рассказ Галины Алексеевны Гашиной, инженер-металлург, ветеран ПАО «Северсталь», Череповец.)
Мой отец Андреев Алексей Федорович родился в 1913г. в Псковской губернии в большой трудолюбивой семье. Работали все, и старики, и дети. Семья имела двух лошадей- одну для выездов, другую для работы, двух коров и разную мелкую живность, они обрабатывали землю. Для уборки урожая иногда нанимали сезонных рабочих. Обеспечивали себя всем необходимым, работали не покладая рук.
К ноябрю 1929г. старшая сестра и брат имели свои семьи. По доносу завистливых соседей семья была лишена всего достатка и выслана на поселение. Старшая сестра с мужем была выслана в Караганду, а родители моего отца, брат и сестра вместе с ними были направлены на поселение в мурманскую область на строительство города Хибиногорска (ныне Кировск). Люди были выгружены из вагонов прямо на снежную целину. Ставили палатки, в каждой их них жили по нескольку семей. Брат моего отца Макар Федорович вспоминал , как отец сказал тогда : «Вот и привез я вас умирать». Многие не выжили, особенно малые дети. Взрослые работали на строительстве деревянных бараков и обогатительной фабрики. Отец вспоминал, что те, кто пережил зиму 1929-1930гг. и дождался ягод и грибов (которых там было в изобилии), выжили все. Позднее из палаток переселились в бараки, строили город, заводили семьи, рождались дети.
К сожалению, родители ничего не рассказали нам об этих трудны годах. Отец никогда не роптал, много работал, многое умел. Когда началась великая Отечественная война, отца призвали в армию, а мама со мной и бабушкой готовились к эвакуации. Перед самым нашим отъездом пришла «бронь» на работников обогатительной фабрики. Стране нужен был порох для фронта. Бабушка осталась с моим отцом в Кировске, а мы с мамой были отправлены в Архангельскую область, деревня Тимошино. Вернулись мы в Кировск в декабре 1944года. Город был полностью разбомблен, весь в окопах, блиндажах, кругом воронки от взрывов бомб.
После войны отец работал строителем, монтажником, окончил техникум и даже работал руководителем в строительно-монтажном управлении, награжден медалями, знаками отличия и пр.
Я никогда не слышала от него негативных высказываний в строну Советского правительства, он до последних дней жизни выписывал газету «Правду». И когда мой муж-коммунист спросил отца, зачем ему это нужно, он ответил: «А там пишут то, о чем я думаю». Он был беспартийным.
Я всегда гордилась своим отцом, его страстью к труду, его умелыми руками, его ответственностью и преданностью… Очень жалею, что очень мало знаю о своих предках. Пока я была школьницей, о тех тяжелых годах как-то не вспоминали. Время такое было, боялись вообще о чем-то вспоминать и оценивать. А после школы я уехала учиться, потом работать и жить в Череповце. Общение с родителями было только в отпусках, когда мы бывали у них, или они к нам приезжали помочь с детьми. Решали, в основном, текущие проблемы, и времени, чтобы просто посидеть, поговорить, вспомнить всех родных, всю пошедшую жизнь, просто не было.
Очень жаль, что давно уже покинули этот мир наши старики, и мы не успели понять, узнать и оценить их трудную и праведную жизнь.
Приложение:
1.«Родилась 03 мая 1938 г. в г. Кировске Мурманской области. Когда началась война, мне было 3 года, и нас с мамой эвакуировали в Архангельскую область, д. Тимошино. Разместили в общем большом бараке, где постоянно топились две буржуйки, но было всё равно холодно. Однажды я подошла погреться к этой печке, открыла дверцу и повернулась спиной. Мгновенно вспыхнуло платье и опалились волосы. Вовремя на меня накинули одеяло. Кормили в общей столовой. Мама на вещи выменяла немного картошки. Уходя на работу (все работали на заготовке леса), мама варила мне на день две картошины, чтобы я могла поесть в ее отсутствие. Но как только она уходила, я сразу все съедала.
На Новый, 1942 год принесли из леса елку, делали игрушки и цепи из бумаги.
К весне нас разместили в пустующих деревенских домах. Жили вместе три семьи (женщины с детьми). Я помню большую печь, на которой мы играли и лечились от простуды. Весной мама посадила картошку. Летом она подкопала кустик и угостила меня молодой картошкой, которая показалась мне слаще сахара.
Летом мы у реки на заливных лугах собирали кислицу, дикий лук, чеснок. Потом пошли ягоды: земляника, черника. Хлеба давали мало. Я всегда хотела хлеба, и однажды мама взяла недельную норму — полбуханки и отрезала мне по кусочку, а я просила еще и еще, пока не съела все. Что мы ели потом, я не помню. Мальчишки ловили рыбу в реке и однажды дали мне большую живую рыбу. Я была так счастлива! Она билась у меня в руках, и я с трудом карабкалась по крутому берегу и с восторгом звала маму.
Никто не трогал овощи на чужих грядках, хотя все голодали. Как-то я оказалась около колхозного поля с сахарной свеклой. Что это за овощ, я не знала. Одноногий сторож почему-то выдернул и протянул мне две свеклы. Дома я отрезала кусочек, но вкус мне не понравился. Мама предложила запечь свеклу в печке. Получилось такое лакомство!
На следующий год для детей беженцев организовали детсад, где нас кормили супом, кашей, иногда давали молоко или кисель. Спали мы днем в большой комнате на тюфяках вповалку на полу.
Однажды воспитатель привела нас на старое кладбище, где всё вокруг было усыпано земляникой, но никто ее не рвал и не ел.
Иногда пролетали самолеты, но бомбежек не было.
Осенью 1944 года мы начали собираться домой. Мама сушила сухари, из всех запасов напекла шанежек, сварила картошку. Нас на лодках перевезли на островок, где мог причалить пароход. Ждали мы его около недели. Почти все припасы кончились. Наконец пароход причалил, и мы добрались до Архангельска, где еще двое суток ждали поезда. Мама все, что осталось из вещей, обменяла на сухари, так как ехать нужно было два дня, а есть уже было нечего.
Вернулись мы в разрушенный Кировск, где всю войну прожили моя бабушка с отцом, который был оставлен на броне на фабрике по производству пороха. Им было тоже очень трудно пережить войну. Город часто бомбили, наш дом не сохранился. Они жили по другому адресу.
Бабушка угостила меня обычным печеньем, вкуса которого я не знала и думала, что есть его надо с хлебом.
В 1945 году я пошла в школу в сарафане, сшитом из маминой юбки, и в валенках, подшитых кирзой. Одевались все очень бедно, но учились ответственно. Я много читала, но послевоенная библиотека была бедна, и я быстро почти все перечитала. А на новые поступления книг была очередь. Я и сейчас очень трепетно отношусь к книге вообще. Учебников тоже не хватало, их выдавали по одному на 2-3 человека.
Постепенно жизнь вошла в свою колею. Окончила школу, институт, распределение на ЧерМК. Но это уже другая эпоха и другая жизнь»(1).
Источники:
1. Г.А.Гашина . «А я просила еще». (Юбилейный сборник «Память сердца», издание Совета ветеранов ПАО «Северсталь», Череповец, 2015 г.,с.153).
Галина Алексеевна Гашина, Череповец, 2016 г.