1984 год. Август.
Они вернулись с мамой из гастрольной поездки. За плечами июнь и Иркутск, июль и Красноярск, работа и гостиница, новые места и мечты, мечты, мечты… Впереди был август, последний месяц летних каникул перед последним школьным годом. Тоня остро ощутила неповторимость каждого дня. Всего лишь год и – в руках аттестат, впереди взрослая самостоятельная жизнь и множество дорог, которые зовут, зовут. Но, как же она ошибалась…
Мама решила отправить дочь на две недели в Свердловск, к родственникам.
Миша, только-только дождался возвращения девушки с гастролей, а тут опять…
Это был хорошо продуманный план со стороны Елены Владимировны – она, как могла, старалась свести к минимуму общение дочери с парнем.
Тоня была не против поездки. Она любила путешествовать. Да и чего сидеть в городе? Друзья-одноклассники – на дачах, у бабушек, в пионерских лагерях. Даже погулять не с кем.
До отъезда оставалось пять дней. Парень часами стоял под окном девушки и ждал, когда она, наконец, переделает все домашние дела и выйдет уже на улицу. Антонине приходилось бесконечно врать и выдумывать фантастические поводы, чтобы безнаказанно вырваться из дома. Мама нервничала и злилась, засыпая дочь набившими оскомину вопросами: «Куда? С кем? Зачем? Когда вернёшься?» И, стоило девушке только шагнуть за порог, Елена Владимировна сразу же занимала место на своём наблюдательном пункте, и стояла на балконе вплоть до возвращения дочери.
Билет куплен. Вещи собраны, и вот, с дорожной сумкой Антонина стоит в дверях, получает последние наставления перед дорогой.
Около подъезда уже дежурит неутомимый кавалер, настоявший на проводах до вагонного купе.
- Ну, собралась?
- Да. Только вот пленку для фотоаппарата не купила.
- М-да, это проблема. Сколько у нас времени до поезда?
- Час остался.
- Бежим.
Миша подхватил Тонину сумку, схватил девчонку за руку:
- Давай быстрее…
- Куда?
- За пленкой. Давай, бегом.
В течение получаса они искали злополучную пленку. Их беготня была безрезультатной. Тоня нервничала. На кой ляд ей эта пленка, если она опоздает на поезд? Но настойчивости парня можно было только позавидовать.
Ровно за двадцать минут до отхода поезда они взмыленные вывалились из «Военторга» с заряженным уже фотоаппаратом и рванули до остановки.
Транспорта, конечно же, не было.
Антонина скисла. Еще десять минут назад можно было успеть до вокзала бегом. А сейчас?
На счастье подвернулось такси.
Всё, билет предъявлен, сумка в вагоне, до отправления три минуты.
Они стояли на перроне. Миша что-то безостановочно говорил, Тоня безучастно рассматривала отъезжающих и провожавших.
Нечаянно ее взгляд задержался на молодом парнишке в черной военной форме и в залихватски заломленном черном берете. Он смотрел на нее и весело улыбался, как будто они были знакомы тысячу лет. У Тони взволнованно забилось сердце. Подумалось вдруг: «Вот бы познакомиться. Да нет, вряд ли. Это показалось, что он мне улыбается. Так не бывает.»
Парень отвел взгляд и продолжил разговор с ребятами, стоявшими вместе с ним.
Поезд тронулся, Тоня помахала Мише рукой и, зашла в свое купе. Настроение сразу же испортилось. Ее полка была наверху, остальные три места занимали мужчины кавказской национальности, приветствовавшие входящую приторно-гаденькими улыбками:
- Э-э, дарагая, заходы!
Девушка боязливо присела на нижнюю полку, поближе к выходу. Мысли наскакивали одна на другую: «Вот я попала! И как же я спать-то лягу? А мама еще сказала в халат переодеться. Ну уж нет, в джинсах побуду». Достала из сумки тапочки. Переобулась. Вышла из купе и встала у окна, провожая взглядом родной город, знакомые здания и улицы.
Мимо сновали люди: за кипяточком, за постелью, посмотреть, так же как она, в окно, познакомиться с попутчиками. Поезд набирал ход, люди понемногу обустраивались, оседали по своим купе, доставали на столы вареных куриц, яйца всмятку, огурчики, помидорчики, кое-что еще. В образовавшихся компаниях завязывались откровенные разговоры «за жизнь». Где еще так выговоришься, как не в поезде, с человеком которого не знаешь и никогда больше не встретишь?
Запримеченные девушкой парни занимали два купе, через одно от её. Антонина, краем глаза наблюдала, как они собрались все вместе, сгоняли за чайком и потихоньку начали петь знакомые песни, под мелодичный перебор гитарных струн.
Вечерело. За окном потянулась однообразная картина. Тоня решила лечь спать.
Отказавшись от предложенного тут же вина, под скабрезные реплики своих попутчиков, постелила постель, запрыгнула на свою полку и поспешила улечься, в надежде, что про нее забудут и отстанут.
Сердце беспокойно запрыгало, когда она услышала шум закрывающейся дерматиновой шторы на окне. Чьи-то руки протянулись к ней из темноты, раздался шёпот:
- Дарагая, пошли спать с нами…
Дальше она не дослушала. В одно мгновенье, вылетела в коридор, с яростью задвинув за собой дверь.
От испуга и злости все внутри подпрыгивало.
Из солдатского купе, выглянул тот самый парень. Увидев девушку, вышел к ней:
- А ты чего тут стоишь?
Тоня, опасаясь дальнейших приставаний, теперь уже с этой стороны, мрачно молчала, глядя на парня в оконное отражение.
- Тебя обидел кто-нибудь?.. А почему ты босиком?
В этот момент дверь за её спиной отъехала и оттуда высунулась голова одного из попутчиков:
- Дарагая, куда ты убежала? Пайдем к нам…
- А-а, ну понятно, - парень шагнул в Тонино купе, прикрыв за собой дверь, через несколько секунд, появился, держа в одной руке ее тапки, в другой сумку, - пошли к нам, у нас никто не обидит.
У ребят было тесновато, но очень уютно и весело. Они ехали уже пятый день, и купе больше смахивало на малюсенькую комнатку в общаге. По верху были протянуты веревочки, на которых сушились какие-то вещи, на столе стояли вкусно пахнущие пирожки, купленные на перроне, чай.
Хозяева гостеприимно потеснились. Две головы свесились с интересом с верхних полок, шестеро внизу весело начали знакомиться и представлять верхних товарищей. Выяснив причину Тониного появления, решили, что, может, так и лучше. А когда узнали, что девушка тоже играет на гитаре и поёт, приняли, как своего парня.
До трех часов ночи, не замолкали разговоры, тихие песни, приглушённый смех. Все было прилично и душевно.
Андрей, так звали понравившегося Тоне парнишку, не сводил с нее глаз. Окружив заботой и вниманием, сразу дал понять своим друзьям, что им на девушку претендовать не стоит.
Ночь давно вступила в свои права. Ребята начали укладываться спать.
Антонина вышла в коридор, Андрей последовал за ней.
Чтобы переговорить обо всем, не хватило ночи. Каждый старался как можно больше рассказать о себе, как можно больше узнать о другом. Никогда ещё Тоне не было так спокойно и легко. Сердце пело от счастья. Сердце рвалось на части, отсчитывая последние часы и минуты. Первый раз в жизни появилось паническое желание – остановить время. Вот так бы стоять, слегка касаясь друг друга и чувствуя, как по телу проскакивает электрический ток, смотреть друг другу в глаза - целую вечность…
Но поезд несся на всех парах, мелькали города, станции, лица… Время шло, бежало, неслось…
1985 год. Август.
Не зайти за письмом Антонина не могла. Они, перемолвившись еще парой дежурных фраз, поднялись на четвертый этаж. Дом, недавно бывший родным, встретил настороженно-отстраненно. Вроде бы, все как прежде, все на своих местах, только как-то пусто и тоскливо. Захотелось поскорее уйти.
Тоня прошла в свою комнату. Еще из дверей увидела конверт на письменном столе. На негнущихся ногах подошла к столу, взяла в руки письмо. Оно было вскрыто. Оглянулась. Мать стояла в дверях, внимательно наблюдая за дочерью.
В голове пронесся ураган мыслей, криков, обвинений. «Нет, слез ты от меня не дождешься», - подумала девушка и, поспешно отвернувшись, выдавила из себя:
- Дай мне, пожалуйста, какой-нибудь пакет.
Мама ушла на кухню за пакетом. Тоня, сжимая в руке письмо, присела на корточки и, быстро выдвинув ящик письменного стола, убедилась - остальные письма на месте, лежат среди тетрадок. Стопка была приличная. Андрей, не жалея бумаги, исписывал по пять-шесть тетрадных страниц. Девушка отвечала тем же. Эх, забрать бы с собой! Но, куда? Да, теперь, наверное, и не к чему. Она запихнула письма глубже, прикрыла сверху своими школьными тетрадями. Поднялась от стола и огляделась.
Это её комната? Комната, в которой прожито двенадцать лет? Тогда, где же любимый торшер? Антонина обернулась. Книжные полки были изрядно вычищены. Пропал заветный альбом с марками, которые она тщательно собирала, выменивала много лет. Коллекцией, негашёных австралийских, Тоня особенно гордилась. Не было и альбома с любимыми значками. А там: и переливающийся с Крокодилом Геной и Чебурашкой, еще из садика, и пионерский, и комсомольский… Где всё? От обиды хотелось кричать.
Времени на полный осмотр не хватило. Вернулась с пакетом мать. Тоня уже еле сдерживалась, чтобы не заплакать и оттого ее голос стал холодным как лед, в интонации появились презрительно-насмешливые нотки:
- А где мой альбом со значками?
- Я его отдала…
- А с марками?
- А зачем они мне?
- А письмо, письмо, зачем ты вскрыла? Не ты ли говорила мне, что читать чужие письма неприлично?!
- Ну, давай-давай, кричи на мать! Обвиняй во всех смертных грехах. Только это Ты сама ушла из дома, а это – всё Моё! Буду продавать и отдавать, может добрые люди и помогут твоей старой матери, раз дочь её бросила. А ты у меня полжизни отобрала! Предатель! Дождалась своего счастья?! Выскочила замуж? Вот бог тебя и наказывает, проститутка несчастная!
Перед глазами всё поплыло, заложило уши. В голове горячо пульсировала кровь. Мозг издевательски кричал: «И ты ещё подумала вернуться? Ха-ха-ха! Дура! Дуу-ра!!! Беги отсюда! Беги!!!» Отпихнув мать, загородившую выход, Тоня выскочила в коридор. Обуться – три секунды. Но мама, с искажённым в гневе лицом и страшным криком: «Куда?! Вернись немедленно!!!» - уже догоняет её. На ходу застегивая босоножки, девушка буквально выпрыгнула из квартиры и, подгоняемая паническим страхом, перескакивая через ступеньки, стремглав кинулась вниз. На секунду остановилась перед дверью и, пониже наклонив голову, шагнула из подъезда. Она ничуть не ошиблась. Мама, конечно, уже стояла на балконе и караулила свою жертву. На весь двор раздалось:
- Вернись, сейчас же! Стерва ты этакая! Я кому говорю? Ты ещё пожалеешь! Я тебе устрою!
Пригнувшись, словно в нее сейчас запустят камнем, девушка, стараясь не побежать, прибавила шаг. Вот – первый подъезд, вот угол дома, еще шаг и…
Всё. Она выскочила из поля зрения мамы и в изнеможении прислонилась спиной к стене дома. Дрожали коленки. «Слава, богу, меня никто не видел. Стыд-то какой!» - крутилось в голове.
Немного придя в себя, Антонина поняла, что ничего из вещей так и не взяла. Только в руке зажато долгожданное письмо, но читать его страшно, горько и стыдно. Не дождалась…
Она пересекла соседний двор. Уйдя подальше от тропинок и дорожек, добрела до своего любимого места. Это был старый клен с толстым двойным стволом. Одна часть его стояла прямо, раскинув, кое-где уже начинающую краснеть, листву, над второй, которая, изогнувшись у самого корня, росла почти параллельно земле. Здесь девушку не было видно, у нее же весь двор открывался как на ладони. Незамеченным никто не подойдёт.
Опустившись на эту естественную лавочку, Тоня достала письмо из конверта. Отметила про себя, что оно не такое толстое, как всегда. Перевернула страницы. Точно. Только один тетрадный лист. Обычно было намного больше.
Буквы прыгали перед глазами. Она с трудом разбирала знакомый размашистый почерк…
Милая, дорогая моя, Антошка!
Вот я и дома. Надеюсь, ты не очень заскучала, пока ждала от меня письма. Как я и говорил, перед приказом, отсылать письма не было возможности.
Но вот, три года службы позади, и я наконец-то ДОМА! До свиданья моря-океаны, здравствуйте яблоньки и вишни!
В первый день, каюсь, не написал. Набежала куча родственников, знакомых, соседей. На следующий день общался с родителями. Столько тут у нас всего нового. Младшая сестра, почти невеста, такая вся из себя серьезная и важная стала. Ей уже 15.
Родители заметно сдали, но все равно боевые! Мать в доме, да в саду хозяйничает. Я тебе писал, что сад у нас 30 соток, это не считая дома, хоз. построек. Отец начал пристраивать вторую половину для меня и моей жены… Ты же не передумала?
Рассказал им про тебя. Показал фотографии. Ты им очень понравилась. Но, конечно, не больше, чем мне! Вот пишу сейчас и думаю, ждешь ли ты меня, мое солнышко? Не забыла?
Мои ребята передавали тебе привет. Ждут приглашения на свадьбу.
Всё, писать больше не буду, лучше быстрее отправлю письмо и, надеюсь, что уже скоро приеду за тобой… И ЗАБЕРУ ТЕБЯ!!!
Целовать не буду. Ты стесняешься.
С нетерпением жду ответа.
Твой Андрей.
17.06.1985.
Она сидела, глядя прямо перед собой, и не видела ничего. Слезы застилали глаза, оставляя разводы на тетрадном листке. Где было это письмо столько времени, почему не пришло раньше? Какая-то мысль крутилась, не давала покоя.
Тоня посмотрела на конверт. Синий почтовый штемпель обозначил дату прибытия письма.
07.07.1985.
Прошло почти два месяца!
Тогда еще все можно было вернуть. Тогда. Но не сейчас…
Она взялась за середину листочка, потянула двумя руками в разные стороны. Сложила две половинки. Потянула еще.
Разгоняемые ветром, по земле разлетались мелкие обрывки из ученической тетради, унося с собой несбывшиеся мечты, несостоявшуюся жизнь.
Старый клен печально шелестел листьями над головой.
В голове рождались строки:
До мелочей я помню эту встречу,
Шёл поезд быстро, был уж поздний вечер,
В вагоне свет и суета вокруг.
Мы встретились с тобой, и стало тихо вдруг.
Все отошло куда-то вдаль –
Тревоги, ненависть, печаль.
Лишь блеск твоих счастливых глаз,
И поезд – разлучивший нас…
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/04/05/924