ГОЛУБЕНОК
Проснулся Колька утром рано, с первыми лучами, когда мать на дворе гремела чашками сепаратора, собираясь перегонять молоко. Три недели назад у него произошло событие, которое не давало ему покоя ни днем, ни ночью. Голуби, подаренные ему на День рожденья дедом Кузьмой, снесли яйца и со дня на день должны были вывести птенцов. Голуби были летные, «николаевские», как называл их дед. Завезены они были с самой Украины дедом, когда ему было еще лет двадцать. Голубка была чисто белая, а голубь - беломурый красавец с черным хвостом. Колька лазил на горище по десять раз в день, чтобы посмотреть, не выкинули случаем скорлупу от яиц голуби из гнезда. Дед Кузьма говорил, что если скорлупа появится, значит, родились голубята. А тревожить голубку на гнезде ни Боже мой, не смей! Сразу бросят яйца насиживать и - пиши пропало. Тихо поднявшись по лестнице, Колька, чуть дыша, заглянул в глубь крыши, где находилось гнездо. И о Боже... на полу валялось четыре долгожданные белых половинки-скорлупки. У Кольки забилось сердце так, что он сам услышал его стук через футболку. Медленно, крадущимися шагами, он добрался до гнезда. Голубка, почувствовав человека, привстала, и Колькиному взору открылась незабываемая картина. Из-под голубки торчали две слепые носатые головы, окаймленные желтым пушком. Колькиному счастью не было предела! Голубь стоял чуть поодаль и нервно подворковывал. Колька замер, не отрывая глаз от голубят. Грудь переполняло неописуемое мальчишеское счастье. Это продолжалось несколько минут, пока внизу не раздался мамин крик:
- Коляшка, ты где пропал? Завтракать пора.
Колька с недовольным лицом попятился назад, чтобы не спугнуть голубей.
Спустившись вниз, он помчался к деду Кузьме, на ходу прокричав:
- Мама-а-а... У меня голубята вывелись!
- Куда ты? Сорванец! - только и успела крикнуть мать.
Дед Кузьма, старый голубевод чинил рыбацкую сеть, видавшую виды. На вид ему было лет семьдесят пять. Седая густая шевелюра на голове и седые длинные казачьи усы развевались на степном еще по-утреннему прохладном ветру. На ногах у деда красовались обрезанные под щиколотки валенки. На верстаке стоял транзистор, излучая популярную песню Надежды Бабкиной: «...по ком, дева, плачешь, по ком слезы льешь?»
Колька на всем скаку еще за воротами закричал:
- Деда Кузя, деда Кузя, они вывелись!
- Да охланись ты, пострел, кто вывелся, где?
- Там, – захлебываясь, закричал Колька, - голубята...
- Где там, что голубята? - не мог сообразить дед.
- Там, на горище... Голубята вывелись, - задыхаясь, выпалил Колька, - два, желтые, слепые...
- А-а-а… - наконец понял дед. - И что, ты их не трогал?
- Нет, я только посмотрел и все.
- Ну и молодец. Не тревожь, смотри, а то бросют и все. Пропадут голубята.
Выслушав несколько напутственных наставлений, Колька пулей помчался дальше - оповещать всех друзей и знакомых о столь знаменательном событии.
А на улицах станицы вовсю буянила весна, вороша прохладным утренним ветром сочные степные травы.
***
Степь. Весной она красивая, пышная, полногрудая. Наполненная до краев вешними водами да талыми снегами, разбавленная весенними проливными дождями. Щедрая на высокие травы в пояс, подснежники и лазоревые тюльпаны. Они в старину так и назывались лазорики, вся степь ими усеяна - желтыми, красными, белыми. Это позже сорвет неистовый ветер по прозвищу «астраханец» с нее всю прелесть цветенья, обдаст горячим пламенем своих языков, осушит рослые травы и понесет по всему лету заунывную песню с воем и свистом в сухих верблюжьих колючках. Высушит степь-матушку, да так, что землица потрескается и каждой морщинкой своей от засухи страдать она будет, переливаясь серебром ковыльным да горькой душистой полынью. И не помогут ей кратковременные летние дожди. Лишь жаворонки в небе своим пением напоминать будут, что жива степь, и лишь затаилась до поры до времени, и все стерпит. И дождется, как дожидалась не раз, осенних дождей.
***
Прошло несколько дней. Голубята росли не по дням а по часам, уже открыли глаза и с нетерпением, чуть завидя голубку или голубя, начинали безудержно, пронзительно пищать, требуя пищи. Голуби подходили к ним и кормили изо рта птичьим молочком, которое вырабатывается у взрослых голубей в течение первых пяти дней, как рассказывал Кольке дед Кузьма.
- А потом, - говорил дед, - голуби кормят уже разбухшим в зобу зерном.
Колька часами наблюдал эту картину и стал замечать, что одному голубенку достается меньше. Поняв, что что-то не так, он опять помчался к деду.
Дед Кузьма стоял на том же месте с той же сетью, как будто и никуда не уходил все эти дни. Колька рассказал о своих наблюдениях. Дед Кузьма задумался.
- Так, говоришь, один меньше, один больше. Да... Ты яво вот че... подкорми маненька.
- А как, дедушка?
- Набери значица в рот зерна, пожуй хорошенько и дай ему прям изо рта, он и начнет есть. Тока смотри - после этого его родители бросить могут, и тебе его до месяца кормить придется, пока на крыло не встанет.
Прибежал Колька домой, зачерпнул из закрома ковшик пшеницы и - на горище опрометью. Взял голубенка в руки, набрал в рот зерна, пожевал малость и поднес голубенка. Тот лихорадочно начал искать клювом пищу, наверно, говорили в нем врожденные инстинкты. Колька приоткрыл рот, направил голубенка, и тот начал жадно хватать разжеванное зерно. Так несколько раз, пока у голубенка не появился большой, сытый зоб. Взрослые голуби ревностно наблюдали за происходящим, и казалось, им это не очень нравится.
Месяц пролетел незаметно, голубенок вырос и стал пробовать крыло на сухих степных ветрах. В это время лета голуби летают неохотно: то ветер рваный - рвет со всех сторон, то прижимистый - сверху к земле прижимает. Но голубенок был крепкий и упрямый, так и норовил «задратся» повыше, как говорил дед Кузьма.
Неокрепшие крылья часто подводили, и ветер бросал голубенка по небу. Но он выравнивался и продолжал рваться ввысь, следя за Колькой. Казалось, он понимал, что мальчишке доставляет удовольствие его полет, и старался изо всех сил. Со временем голубенок уже не отставал от Кольки ни на шаг. Пошлет мама Кольку в магазин, и голубенок за ним. Прилетит, сядет у магазина и ждет, пока Колька выйдет. А Колька ему из кармана зерна щепоть в знак поощрения. Так и привык голубенок летать за Колькой: куда он - туда и голубенок.
Заканчивались каникулы, и пора было идти в школу. Рано утром с новеньким портфелем, в новых рубашке и брюках Колька вышагивал в школу. Не доходя до школы, мальчишка задрал голову и увидел своего верного друга, парящего прямо над головой. Как ни свистел Колька, как ни ругался, голубенок следовал за ним. Делать было нечего, и Колька зашел в школу. Придя в класс, он выглянул в окно, а голубенку этого и не хватало: он узнал друга и стремительно спустился на подоконник. Как будто понимая, что от него требуется, голубенок уселся с краю окна и притих. Начался урок, голубенок терпеливо ждал. Ждал и второй, и третий, и все последующие уроки. После уроков Колька гордо вышагивал на зависть всем мальчишкам по улице, а голубенок летел над головой.
Так продолжалось несколько недель. Жара спала, ночи становились все холоднее, и степь ожила - опять зазеленела осенью запоздавшая трава, днем земля начала прогреваться быстрее воздуха, и задули, как говорят голубеводы, «подъемные» ветра. Самый гон птицы. Голубенок окреп за лето и превратился в красивого белого голубя с хорошим замахом, короткими и широкими крыльями, прекрасным широким хвостом.
- Красавчик, - говорил дед Кузьма,- этот полетит.
И вправду, по набору высоты и красоте «стойки» ему не было равных. Голубь «стоял» над домом как вкопанный, ложась на подъемный ветер и слегка мерцая крыльями, как бабочка.
Воскресенье было солнечным. Дул степной ветер, вырываясь из соседней балки и устремляясь далеко вверх. Колька вышел на улицу. Голубь сидел на перекладине, как будто ждал команды. Колька хлопнул в ладошки, приказ был дан, и голубь, легко подхватив подъемный ветер, устремился в небо. Задравшись так высоко, что его с трудом можно было разглядеть, голубь завис, трепеща крыльями.
Вдруг со стороны балки высоко в небе показался сокол. Он, внимательно осматривая все вокруг, неспеша парил выше голубя, казалось, совсем не обращая на него внимания. Это продолжалось несколько минут. Затем сокол начал заходить сзади голубя, потихоньку подбираясь к нему…
Мгновенное движение, и сокол, сложив крылья, стремглав летит вниз на голубя. Еще мгновенье и - голубь в крепких лапах сокола...
Все это произошло настолько быстро, что Колька не успел понять, что случилось. Простояв с минуту, мальчишка пришел в себя, и раздался душераздирающий крик. Горю не было предела...
По степи метался из стороны в сторону бродяга-ветер. Дожди наполняли землю живительной влагой, такой необходимой для будущих урожаев, жизнь шла своим чередом. Ведь у жизни нет ни начала, ни конца. Она вечна! И только мы в ней - гости...
Алексей СТУДНЕВ. 2016 г.