Конец октября в наших южных краях шел своим чередом осыпания разноцветных листьев с деревьев, желтения и досыхания трав и кустов. Вода в реке становилась темной, прозрачной и холодной, а воздух над ней был осязаем по утрам белым непрозрачным густым туманом. Холодные ветра, серость тучек, накрапывание дождя и появление первой тонкой прозрачной ледовой корочки на урезе воды после проявления первых легких ночных морозов придавали ощущение приближающейся зимы, до которой, правда. По календарю был еще целый месяц. Навигация на Дону подходила к своему завершению, хотя, еще больше десятка сухогрузных составов спускали вниз по Дону в трюмах своих барж собранный с полей фермерами и совхозами урожай пшеницы, ржи и подсолнечника. В верховья же поднимались такие же составы и танкера с последними тоннами строительно-минеральных грузов и разного рода топливо. Путейские суда снимали плавучую судоходную обстановку, продвигаясь в своей работе ближе к базе, тем самым предупреждая всех о том, что обслуживание участка от станицы Усть-Хоперской до города Калач-на-Дону на этот год завершается. Все, как всегда, как обычно, как из года в год, из навигации в навигацию, все, да не все…
Теплоходы ходили по два, по три состава в караване, постоянно перекликаясь по радиостанциям, как бы нарушая молчание в тягучем заторможенном осеннем эфире, поддерживая друг друга теплыми разговорами о семье и доме в серости и холоде дней. На ночевки они становились у глубоких обрывистых берегов или вовсе в судовом ходу посередине реки на якоря, счаливались бортами, совместно коротали продолжительные темные холодные безлунные ночи, а с рассветом выстраивались в кильватер и продолжали движение домой, скорее домой.
В первых числах ноября морозцы стали крепчать, показывая всем окружающим свою приходящую силу, оповещая о завершении теплой золотой осени и начале короткой, малоснежной, но почему-то рано пожелавшей проявиться южной зиме. Они выдавливали теплоходы и баржи с реки, как бы напоминая им, что пора заканчивать мутить своими винтами воды Дона, надо становиться на зимовку, заполнять собою затоны, ремонтные базы и вообще, отправляться плавсоставу отдыхать от трудов праведных…
Однажды утром, с наступлением рассвета все они, выполнявшие последние рейсы, ночевавшие в разных местах реки, у берега, вдруг обнаружили, что лед за ночь встал по всему руслу, одновременно и капитально, толщиной, способной не выпустить из своих объятий эти самые составы. Обнаружили неожиданное и, как всегда, несвоевременное, как снег на голову, появление сильного холода, свое обмерзание и заточение в ледовый плен. Вахтенные штурмана не раздумывая, начали попытки спасения самих себя и груза в трюмах, поднимая по кормам судов буруны воды, песка и ила, обкладывая себя последними словами, что не бросили эту собачью работу и не сошли на берег раньше, чем случилось то, что случилось. Умные головы капитанов, проходивших и не такие передряги, попадавших и не в такие плены, придумывали различные способы освобождения вверенных составов из объятий природы, пытаясь хоть как оторваться от берега, развернуться и дать деру до дома. Только все их умные мысли и дела разбивались вдребезги и крошились в мелкую крошку о толстый и неподдающийся лед, сковавший воду спокойной реки. Так они и остались в самом начале ноября памятниками нашей бесхозяйственности и разгильдяйства, экономии всего и вся да желания заработать лишний рубль, стоять у берегов Дона, вмерзшими во льды.
Из затона Калачевского судостроительного завода пытался выйти ледокольный караван для спасения судов и груза. Сначала он пробивался хотя бы до автодорожного моста через Дон, потом хотя бы до причала нефтебазы и входа в речной порт, потом… Но все попытки остались безрезультатными, только теплоходы помяли свои борта ледяными торосами и вернулись на базу. Оставалось, как всегда, ждать чуда в виде такой же сильной и быстрой оттепели...
После новогодних праздников случилось такое чудо, пришла та самая сильная оттепель, солнышко пригрело не по-зимнему, на деревьях взялись было набухать почки, лед на Дону начал было чернеть, и речники спохватились. Они быстренько поставили на вооружение аварийно-спасательную экспедицию, состоящую из двух судов с экипажами и дополнительными людьми для оказания практической помощи замерзшим составам. Да вот только у нас случается, как обычно на Руси: то одного нет, то другого, то там потекло, то здесь побежало. Собирались три дня, вышли, когда оттепель дала задний ход, испугавшись, ведь, это зима, а не весна, январь, а не март. Успели, правда, за пару суток пробиться к тому самому мосту, изрядно помяв толстыми льдинами крепкие бока корпусов, потрепав частой сменой режимов оборотов двигателей и забив шугой насадки. А мороз ждать не захотел и начал набирать новую силу, тоже вспомнив, что он все-таки мороз и дни идут по миру январские, решив подготовиться сам и предупредить нас о подходе Крещения Господнего, поддавливал и намораживал новые слои льда…
Зимой по лесам и полям, дорогами и тропками, люди пытались спасти будущий хлеб и подсолнечное масло, да вот только не все капитаны встали в таких местах, где можно было подъехать на автомобилях. Попытки вывезти с судов урожай в основном тоже не увенчались успехом…
И только в середине марта, когда солнышко припекло по весеннему и отступили морозы, дав дорогу теплу, когда на Дону действительно почернел и оторвался от берегов лед, дав возможность судам, прихваченным еще в ноябре, проводить кое-какие маневры, природа позволила начать движение составам вниз по течению. Правда, почти все они подчинялись тому хаотичному движению, какое разрешил им сам ледоход, швыряя тяжелые груженые баржи, как щепки от одного берега к другому, не давая самостоятельно решать, как плыть. Даже опыт и умение капитанов и штурманов управлять судами в сложных ситуациях не помогали, стихия была сильней, сдерживая в своих объятиях их капитанские желания прийти домой целыми и невредимыми.
Последствия для всех участников ледовой эпопеи были плачевными и не утешительными. Урожай в основном «сгорел» и мог пойти только на фураж для скота, а теплоходы и баржи требовали существенного ремонта всех наружных составляющих своих корпусов. Больше всех пострадали сами люди, члены экипажей, которым эти самые ремонты пришлось делать, еще долго не имея возможности выйти в очередной рейс по Любимой реке…
Так своенравная природа показала умным людям и сильным машинам, кто на самом деле хозяин на большой планете под названием Земля.