Кузня в селе была всегда, даже не одна, а две. Село большое и расположено было на обоих берегах речки. Одна кузня была на той стороне, вторая - у нас, на этом берегу. Мы, ребятня, любили прибегать к кузне, потому как не было интереснее места на свете.
У кузни стояла старая молотилка для зерна, когда-то она работала в поле. К ней подвозили снопы пшеницы или ржаные, совали в барабан и из желоба, откуда-то из нутра, струйкой сыпалось зерно прямо в мешок. Но вот трактором притащили комбайн и молотилку поставили к кузне за ненадобностью. Мы залазили в нутро и нам было так интересно осматривать и понять, как это из снопов получалось зерно.
Напротив кузни была столярка, в которой тоже было что посмотреть. В ней изготавливали деревянные колеса для телег, сами телеги и делали сани-дровни. Двор кузни и столярки был большой, на нем стояли и лежали старые телеги и сани, ждавшие ремонта.
Рядом с кузней стоял станок для ковки лошадей. Лошадь заводили в станок, обрабатывали и обрубали копыта, которые у них растут, как у нас ногти. Это нужно было делать постоянно, потому что необрубленные кромки копыт вырастали и лопались, тогда лошади трудно ходить. Когда все это было сделано со всеми копытами, их ковали, подбирали по размеру подкову и прибивали к копыту. Прибивали специальными гвоздями - ухналями, которые ковались тут же в кузне, как и подковы, к самой кромке копыта. Концы вылезших насквозь ухналей обрезали кусачками. Все - лошадь получила новую обувку и будет в ней ходить, пока не сотрутся шипы. Мы всегда смотрели, как подковывают лошадей и гладили их морды. Нам всегда казалось, что им больно.
В столярке столяры каким-то образом скручивали березовые бруски в круг, вставляли деревянные спицы, кузнецы одевали на них железные обручи и все - колесо готово. Так же вязали сани, которые делались без единого гвоздя, но были настолько крепкими, что служили долгие годы.
Самое таинственное было то, как делают древесный уголь для кузни. Закладывают в специально сделанную яму березовые чурки, поджигают и закрывают так, чтобы туда не попадал воздух. Через определенное время, яму открывают и в ней вместо дров, был уголь, который горел в горне кузни и разогревал железо добела. Нам, ребятне, было непонятно, как из березовых дров получался черный уголь.
Нам интересно было наблюдать, как работал кузнец и его помощник молотобоец. Нам иногда давали покачать меха, что мы с гордостью делали. Меха струей воздуха раздували огонь в горне, который весело горел и раскалял железо. Кузнец клещами ловко выхватывал раскаленный добела кусок железа из огня, клал его на наковальню и молотком показывал молотобойцу, куда нужно бить кувалдой. Молотобоец, а это как правило крепкий парень, бил по указанному месту. Так с перестукиванием молотка с кувалдой били по раскаленному железу, пока оно на получало нужную форму. Затем кузнец клал молоток на бок, это означало конец, и быстро бросал деталь в емкость с водой. Вода шипела и брызгалась, металл быстро темнел и охлаждался. Все, деталь готова, ее можно ставить туда куда нужно.
Вот такая кузня была когда-то в селе: можно было часами смотреть за работой кузнецов и играть в прятки во дворе, полном старых телег и саней, ждущих ремонта, с ямой для угля. Таких кузниц и столярок рядом с ними давно уже нет, и мало кто о них помнит. А это был неотъемлемый колорит села, если церковь вместилище души, то кузня - это сердце.