ВОЗМОЖНОСТИ
Прадедовы соболезнования разъяснились очень скоро. Причём сначала показалось, что соболезновать было нечему, поскольку дураку телепатия и «погружения» тот ещё аттракцион! Но, если хоть какой-то зародыш разума существует, тогда беда! Причём разума настоящего, не учителями и умными книжками привитого, а того, которым только в грудничковом возрасте можно похвастать, когда мир вокруг ещё свеженький, никем не загаженный, все с тобой на придурочном языке сюсюкают, особо не отвлекают, и ты до всего собственным разумением доходишь. Марк его заново обрёл, когда дошел со своей телепатией до последней крайности, до острого желания убивать...
Виновата в этом была, конечно же Рагда. Да ещё козлы, вроде тех, которые бомбу взорвали. Но это не сейчас... Это воспоминание он достанет потом, ближе к «норе», чтобы снова ничего не осталось — ни страха, ни сожалений, ни надежды. А тогда, в земной жизни, Марк просто пошёл, втюхал в мозги продавцу, что всё можно и даже нужно, и получил в своё распоряжение отличное средство для уничтожения себе подобных, с оптикой, с глушителем и прочими делами, чтобы, как говорится, ни в чём нужды не знать.
Он в ту пору любому мог внушить всё, что хотел, и узнать всё, что нужно, а большей частью, что ненужно, но за каким-то чёртом узнавал и узнавал, пока не решил, наконец, всё, хватит! Причём, по-честному - сделал, что мог, без халтуры — всех проверил, от безмозглого алкаша до высокомудрого деятеля, и даже не от политики — тут вообще кошмар — а от культуры, науки, благотворительности... Чёрт, сюда бы и соваться не следовало, только хуже стало! И речь не о том, что везде одни гады и сволочи. Скорее, наоборот... А если быть совсем точным, смотреть на это дело надо было вообще под другим углом, не с тех позиций, что один думает о высоких материях, а другой только о том, как бы брюхо набить и ближнему гадость сделать. Просто за всем поверхностным, что озвучить можно, и, что озвучивают, не стыдятся, всегда лежит особо сокровенное — то самое, которое словами уже не выскажешь, в связные предложения не упакуешь, потому что слишком уж глубинное. Для него и слов порой не существует, но оно-то всё и определяет! А Марку с этим, ох, как не повезло, он и без слов видел и, самое страшное, понимал!
Взять хоть того актёра, у которого и в глазах, и в речах всё, как надо, в том смысле, что и бабник всем на зависть, и выпить не дурак, и смысловую базу под свои бесчинства всегда мог подогнать такую, что прямо сразу хотелось бежать и делать, как он, потому что по-другому глуповато как-то уже казалось.
Марк на презентацию его новой халтуры нарочно поехал, чтобы мысли послушать. Сам тогда ещё благостен был, рассчитывал всего лишь развлечься. Сквозь дремоту в скоростном экспрессе представлял, как внушит этому красавцу стыд, раскаяние, богоискательство какое-нибудь... Вот, да, с религией было бы особенно смешно, потому что, к кому-кому, а к этому секс-гиганту мирового кинематографа совсем уж не клеилось, и Марк только о том думал, как бы это посмешнее всё обделать.
А вышло хуже некуда.
Там, в глубинном, такие сокровища открылись, о каких только в слюнявых, всеми осмеянных книжках пишут. Марк в первый момент даже головой потряс, не поверил. А потом как занырнул поглубже, как утонул во всём этом чистом, незамутнённом..., вынырнул и чуть не заплакал! Подумал, что ж за мир мы такой создали, в котором этого беднягу красавца никто любить не станет, если он своё глубинное проповедовать начнёт? Забудут в два счёта, но сначала распнут хорошенько, чтобы не занудствовал. И он сам это понимает. Не так, конечно, очевидно, как Марк, но чует, чует, всем своим правильным нутром чует, что надо подальше запрятать, и доставать по крупицам, заворачивать во всякую дрянь и, хоть так пытаться отдать... Кому? Зачем? Но вдруг...
Марк на обратном пути уже не дремал, всё думал и думал об этом «вдруг». Что может за ним стоять? Что кто-то уловит? Поймёт и примет? Или это поиск единомышленников? Но как увидеть ту боль, что стоит за каждым похабным словом или делом, сказанным и сделанным ради... чего? Ради пустой славы, которую удержать можно только сломав себя до полной неузнаваемости? А надо ли? И, что дальше? Пожалуй, выбор не велик — тут либо всплыть в своё же дерьмо и прокиснуть в нём на потребу толпе, которая всё равно когда-нибудь забудет, либо уйти в глубинное и плевать на толпу! Кому надо, те рядом останутся. Заодно и естественный отбор произойдёт. А не произойдёт, тоже не смертельно. В ином обществе одиночество, как подарок.
Марк однажды такой сделал. Доктору одному. Чтобы не лазил в чужие мозги, если не умеет.
Это случилось, когда он впервые осознал, что родовые телепатические возможности то ещё проклятие, и сразу после того, как ушёл с той крыши, где лежал, глядя на мир через оптический прицел, корёжась от тотальной ненависти ко всем и вся, отправился к мозгоправу! Решил почему-то, что сам не справится, рад был бы своими возможностями не пользоваться больше нигде и никогда, да вот беда, для этого следовало впасть в летаргию, что, как всем ясно, не выход, потому как совсем не жизнь, а жить хотелось. Вот и отправился Марк к доброму доктору от психотерапии, благо цивилизация расплодила их предостаточно.
Заранее выяснил, что доктор не шарлатан, и сам, когда в кабинет вошёл, прощупал по внутреннему мирку способный ли в профессии, или не очень. В профессии оказалось нормально, в остальном — с гнильцой, но это уже личное, докторовое, так сказать, и Марка ни с какого бока не касалось, тем более, что он к тому моменту уже успел уяснить — если есть хоть одно что-то ясное и чистое, уже хорошо. А у доктора и профессия была не особо замутнённая корыстью, и другое кое-что посвечивало, как надо.
Короче, стали общаться. Сначала Марк рассказал про свои самые невинные заморочки, про то, как слышит чужие мысли, как погружаться умеет..., при этом говорил только про бабушкин альбом, не касаясь телевизионных новостей, а то, мало ли, как доктор отреагирует. Но хватило, как выяснилось, и рассказанного.
У доброго доктора глаза от профессиональной алчности разгорелись не на шутку! Давайте, говорит, я вас гипнозом попробую? Ну, ладно, давайте. Марк послушно на качающийся брелок посмотрел, в лёкгий транс погрузился и хотел было дальше куда-нибудь сознанием уйти, чтобы доктору не мешать, но тут почуял, что лезет, лезет он в его, Марковы, мозги, как домушник какой-то! Не лечить лезет — изучать! Сквозь все заморочки с профессиональными вопросами «где», да «как», да «с какого момента», явственно выпирали видения толстой диссертации с последующими публикациями, званиями и, само собой, коллегиальным поклонением! Тщеславен доктор оказался!
Ладно, все мы люди, все человеки, и ничто человеческое нам, как говорится... Но Марка это меркантильное вмешательство взбесило! При всём том, что прекрасно доктора понимал, всё-равно, взбесило до полного самозабвения, ибо насмотрелся уже! Взял он тогда доброго дядю за его профессиональное и человеческое сознание, смял их хорошенько, как липкий снежок, и перетёр... Сам толком не понял, что именно сделал, потому что в запале был и очнулся только когда в кабинет ворвалась докторова ассистентка с парой охранников.
Они, кстати, тоже ничего не поняли. Да и как тут понять, если в одном углу тихий пациент сидит, да ещё и под гипнозом, как бы, а в другом доктор орёт и корчится, словно его заживо мумифицируют. Решили, что бедняга умом тронулся. Вызвали какого-то друга-коллегу, который у Марка перед носом пальцами пощёлкал, типа из-под гипноза вывел, (а Марк и подыграл, не рассыпался), а потом к доктору подступался, подступался, но без особого успеха. Тот почти на каждое слово орал и затыкал уши, как будто они ему мозг взрывали. Просмотрели видеозапись приёма, убедились, что никакого физического и речевого воздействия Марком оказано не было, раз двадцать пересмотрели, как благодушный доктор на глазах преображается, сначала в изумлённого, потом в неприятно изумлённого, потом в обеспокоенного, неприятно обеспокоенного, напуганного, паникующего, ну, и так далее, до стадии безумно орущего.
Само собой, увезли бедолагу в психушку. Марка тоже попросили туда подъехать, рассказать, что произошло, и он охотно поехал — сам хотел понять, что натворил. Однако, на месте быстро выяснилось, что и здесь никто ничего не понимает, поэтому долго задерживаться не стал, только смущённо улыбался и ссылался на состояние гипнотического транса, из-за которого мало что помнил. На всякий случай его в клинике обследовали, убедились в отменном здоровье, как телесном, так и психическом, и отпустили.
Но совесть и любопытство держали намертво!
Целую неделю после Марк терзался. Через отца, (от которого происшествие, само собой, скрыл), нашёл даже супер-светилу психиатра, которого приманил к доктору в клинику исключительной неординарностью помешательства. Но потом усмотрел и в его сознании, как под копирку срисованные, мысли о толстом научном труде, и махнул рукой. Сам попробую! В конце концов, кто сломал, тот и должен чинить!
Приехал в клинику, объяснил, что чувствует за собой вину и хочет хоть как-то скрасить жизнь страждущему. Для убедительности показал увесистый пакет с гостинцами, после чего получил разрешение доктора повидать, но очень и очень недолго. Ему, говорят, человеческая речь почему-то невыносима.
Ладно, разберёмся...
Вошёл, посмотрел в глаза перепугавшегося доктора и быстро, мысленно, пока снова паниковать не начал, приказал не дёргаться, дескать, сейчас попробую помочь!
И доктор послушался. Сел тихонько на стул, руки вдоль тела повесил, вздохнул, да вдруг и говорит: «А ведь я разобрался, что вы со мной сделали, молодой человек. Мне вон тут, - кивок на столик у двери, - историю болезни принесли, так я и почитал... Судя по всему, вам понадобилось восемь минут, чтобы перебрать ВСЕ, слышите вы — абсолютно все мои воспоминания и... разложить их «по темам»! Теперь, вспомнив что-то одно, например, поездку на пикник в прошлую субботу, я не могу ограничиться только этим конкретным воспоминанием, а вынужден на бешеной скорости вспоминать все, все, все свои поездки в лес, на дачи, просто за город!!! Я вспоминаю «ПО ТЕМЕ»! И не могу отвлечься ни на что другое, пока не вспомню всё, до распоследней дохлой поездки! А самое ужасное — то, что мучает сильнее всего — это безжалостный, то есть объективный до абсолюта, АНАЛИЗ КАЖДОГО ВОСПОМИНАНИЯ! Я словно вижу самого себя чужими глазами человека, которому ВСЁ РАВНО! Которому нет до меня никакого дела, но чужой этот человек, тем не менее, по своим моральным качествам просто святой! Не святоша, не лицемер, не льстец, не демагог — просто ОБЪЕКТИВНЫЙ, НО ВЫСОКОМОРАЛЬНЫЙ НАБЛЮДАТЕЛЬ! Вы представляете, что это такое?! Что испытываешь, когда внутри вас самих зажигается слово «подлец», а вы не имеете ни единого фигового листочка, чтобы прикрыться, потому что сами себе бросили это обвинение?! Не огульно, не просто так, а прекрасно понимая, самого себя, это слово заслужившего! Нет, вы не понимаете! Это невозможно понять, пока не почувствуешь, но поверьте — это очень больно! Сейчас, уча себя с этим жить, я могу хоть как-то существовать, занимаясь шахматами, вычислениями, решением уравнений... То есть, пока всем тем, что не вызывает ассоциаций с жизнью, а в будущем, возможно, научусь контролировать свои мысли так, чтобы вызывать череду положительных воспоминаний, но до этого ещё нужно дожить...»
Внезапно доктор схватился руками за голову и дёргано застучал ладонью по правому уху. Это продолжалось несколько секунд и выглядело неприятно, но приступ был уже не так силён, как предыдущие, что Марк услышал из докторовых мыслей.
«Извините, - продолжил тот, когда затих. - Лечить меня трудно, поскольку случай беспрецедентный, но я надеюсь... В отношении вас ведь прецедентов тоже не было, поэтому и вас не вылечить. Во всяком случае, это не под силу никому из известных мне... А-а, чёрт!Нет, нет, это не приступ, просто..., как укол. В отношении профессии всё проходит не так болезненно, как другое... А в том, что касается вас, ответить могу только голым предположением - в вас открылась ЛИЧНОСТЬ! И, возможно, не одна, но многоличность эта явно имеет корни в некоей религии, человечеством, к сожалению, утерянной! Систематизируя мои мысли и воспоминания, она вовсе не стремилась нанести какой-то урон, она просто предполагала наличие в этом вот теле, - доктор с остервенением постучал себя по голове, - собственное подобие! То есть, как минимум, такую же моральную высоту! И теперь, я грызу свои воспоминания, как семечки, которые вылущиваю от шелухи, но понятия не имею, куда этот мусор сплюнуть! Может, вы подскажете? Хотя нет, я помню, вы говорили что-то о наследственности, так что, возможно, в вас этот дар вложили при рождении... «Любителем семечек» вы себя не помните и ежесекундное его присутствие в себе не ощущаете, а уж, куда выплюнуть всё ненужное из себя, эти ВАШИ сами знают и выплёвывают без ущерба для того, кем вы себе обычно кажетесь...»
«Хотите, вылечу?», - спросил Марк, ещё мало что осознавший.
Из самой глубины докторовых глаз рванулась наружу отчаянная надежда на прежнюю жизнь. Вырвалась и тут же исчезла. «Нет», - покачал он головой и откинулся на стуле так, словно окончательно с собой примирился. - «Я научусь с этим жить. Это, знаете ли, тоже будет ДАР»
Всю обратную дорогу Марк думал, думал и думал...
То, что сказал доктор, было, конечно, интересно, но вряд ли всё можно принять, как истину. Без пяти минут убийца, каковым Марк себя считал, не мог одаривать людей праведностью святых, а вот многоликость..., «эти ВАШИ»... Не иначе, гены? Что ж они тогда не выплюнули всю ту ненависть, с которой Марк побежал добывать себе ружьё и, с которой лежал потом на разогретой солнцем крыше, не чувствуя ни этого сковородочного жара, ни летнего дня со всеми его звуками и запахами? Какая из его личностей вдруг подсказала пойти и завершить несколько чужих судеб по собственному разумению?
Марк отлично помнил, с каким равнодушием готовил себе место для грядущей бойни, рассматривал сквозь глазок прицела смеющиеся внизу лица, которые мысленно уже расстрелял, и никого не собирался жалеть, как не собирался и сожалеть потом. А дальше, когда уже начал прицеливаться, словно канал переключили. Вдруг за лицами, заклеймёнными крестом прицела, начали проступать не мелочные серые мыслишки, а мечты, надежды, чаяния, у которых ещё был шанс воплотиться. Марк пытался их отогнать, убеждал себя, что лень, корысть, тщеславие всё переборют, и никто ничего воплощать не станет, но треклятая заноза уже засела и понесла свою заразу по мыслительным капиллярам! А тут ещё и оружейная оптика предательски зацепила глаза бегающей внизу дворняжки. Та словно догадалась, задрала голову и смотрела на невидимого убийцу спокойно и вопросительно, как будто от первого выстрела зависела и её судьба, и судьба всего мира. И Марк, всё ещё злясь и ненавидя, но уже не весь белый свет, а только себя, снял палец с курка.
Многоличность...
Корявое слово Марку совсем не нравилось, потому что вызывало в памяти какую-то извивающуюся голую гусеницу со множеством шевелящихся ножек. Но это были эмоции поверхностного слоя, а вот под ним уже формировалось желание разобраться. Следуя ему, Марк вернулся домой, первым делом, вывел на монитор папку со всеми своими фотографиями, от ясельного возраста до нынешних дней, и пытался погрузиться до тех пор, пока не осознал, что с собой у него этот фокус никогда не получится, потому что похоже всё это было на некий селф-флирт, когда сам себя соблазняешь, себе же уступаешь и сам себя посылаешь подальше! Мешали воспоминания и внутренние ощущения той поры, когда снимки эти делались.
Но, как оказалось, даже тщетные попытки не прошли даром. Не получив ответа по фотографиям, Марк подумал, подумал, да и пошёл к зеркалу...
Многоличностность разъяснилась и просто, и сложно одновременно! Он увидел себя не одним человеком в разных возрастах, а несколькими людьми в различных временных потоках. Потоки эти переплетались между собой, позволяли переходить с одного на другой, но не обрывались в точке перехода, а продолжали существовать в виде спирали, каждый виток которой давал определённые возможности. Так, например, живущий в своём временном потоке Марк-школьник мог быть и отличником, и двоечником, и душой школьной компании и изгоем, и зубрилой и гением, и вообще кем угодно, умножая спиральные витки своими мечтами, надеждами, чаяниями...
Да, это как раз и было похоже на переплетённые в сложной причёске волосы! Локоны Времени, рассыпанные на отдельные волоски-дорожки. Кто-то на них сталкивается, меняет направление, перескакивает с одного волоска на другой, но на том, где был раньше, не исчезает, продолжает путь до следующего столкновения, и дальше, дальше, дальше...
Да, именно, что дальше! В этом весь смысл и есть! Не цепляться гроздьями на одном каком-то волоске, нанизывая на него все свои взрослеющие личности, не опускаться под тяжестью всё ниже и ниже, а бежать и бежать по тем дорогам, на которые выскакивал, получая либо сильные удары, либо сильные впечатления, либо такие же сильные разочарования!
Вот когда разъяснились бабушкины слова: «Вытаскивай себя из прошлого, Марк, не застревай в тех мирах, где ты молодой и глупый...». И Марк послушал, и прямо там, в зазеркалье, перескочил на новый уровень…
Продолжение:http://www.proza.ru/2016/03/30/1707