Хорошо, когда наши желания совпадают с возможностями. Когда человек может не только мечтать, но и реализовывать свои мечты. Ведь тогда, по сути, он как раз и достигает цели своей жизни, если только, конечно, она у него одна. Впрочем, такое случается нечасто и подобных целей в жизни человека бывает очень и очень много. Но вот многие ли из этих целей удается достичь, вот в чем вопрос. Дай бог, если хотя бы лишь половину. Потому что на все остальное почти всегда чего-нибудь да не достает. И чаще всего это самые обыкновенные деньги, которых никогда не бывает слишком много. Однако, пусть и иногда, но случается даже такое, что, вот вроде, и знает человек что хочет, и деньги у него, как кажется, есть, а все равно не может он достичь желаемого. И так происходит тогда, когда человеку недостает чего-то совсем иного и уже вовсе не материального. Знаний например или какой-нибудь идеи. Однако, если такая идея у него все-таки появляется, то человека уже ничто не может остановить. Он словно бы обретает невидимые крылья, на которых изо всех сил стремится к намеченной цели и в конце концов достигает ее.
Вот и сейчас, а именно в тот самый день, когда совершенно неожиданно было получено невесомое стекло, не то что бы один лишь Антон или его родной Университет обрели такую идею. А словно бы все человечество, причем разом за нее ухватилось. Ведь многие миллионы людей во всем мире в эти последние два дня также решили начать новую жизнь, отчего, как и сам Антон, покинули свои прежние рабочие места. Люди испытывали едва ли не головокружительный восторг и небывалое моральное облегчение. Они словно бы впервые задышали по-настоящему легко и свободно. Вот только, что им с этой новой своей свободой было делать, они совершенно не представляли. И тут вдруг такое. Ведь об этом, как его тогда пресса сразу же окрестила, «эпохальном» открытии, в один миг раструбили почти все средства массовой информации. Причем не только в России, но и по всему миру. Люди действительно словно бы почувствовали, что — вот, мол, оно, как раз именно то, чего им всем так недоставало для реализации самых фантастических своих устремлений. И что теперь они не только не связаны морально со своим унылым и тягостным прошлым, но свободны они также и физически. Поскольку могли теперь почти все.
Однако все это случилось лишь завтра. А сегодня Антон с Катериной, которая сидела на диване рядом со своим непосредственным начальником, праздновали «невероятное и умопомрачительное» открытие, как кто-то из публики в конференц-зале уже успел его окрестить. В настоящий момент все происходило в рабочем кабинете Павла Андреевича, который милостиво предоставил его под это, пусть и незапланированное, но очень необходимое мероприятие. Павел Андреевич весело шутил с Катей, а та от всей души беззаботно смеялась, лишь иногда и мельком поглядывая на Антона, словно бы поддразнивая его. Сам же Антон пребывал сейчас в каком-то легком счастливом трансе, который буквально овладел им, когда он зашел в этот кабинет и, наконец-то расслабившись, плюхнулся в огромное матерчатое кресло, что стояло неподалеку от полуприкрытого окна. Так они и сидели там все втроем примерно с час, смеясь и попивая марочный коньяк, также предоставленный Павлом Андреевичем. Наконец к ним заглянул и Горский, и тоже не с пустыми руками. Он даже предложил всем выпить еще раз, по штрафной, за состоявшееся грандиозное открытие и за новую квартиру, которую Антон — и это Аркадий Николаевич гарантировал ему лично — вскоре должен был получить. Катя с тревогой посмотрела на Антона, а тот, то ли спьяну, то ли от волнения стал уверять ректора, что квартиры ему вовсе не надо. Горский же на это ответил, что так положено по трудовому договору и что если кто-нибудь из сотрудников делал открытие подобного высокого уровня, то ему полагалась квартира вне очереди. На это Антон возразил, что он пока еще вообще никаких договоров не подписывал. И эта последняя фраза, несколько небрежно произнесенная им, буквально заставила Аркадия Николаевича схватиться за голову.
Поскольку он в тот момент, не будучи еще слишком пьяным, сразу все понял: и что Антон работал с оборудованием Университета просто так, по собственному желанию, и что он не подчинялся ни их внутреннему трудовому распорядку, ни каким-либо иным правилам принятым в институте, и что на него ни в коей мере не распространялись ограничения, накладываемые трудовым договором. В том числе и патентные. Поскольку в случае с Антоном патентные права на открытый им материал не переходили автоматически к Университету, а оставались за самим первооткрывателем. И это было уже слишком. «Не-ет, — едва не возопил Горский, — нет, вы меня просто в могилу сведете! Вот вы все, — он по очереди указал на Павла Андреевича, а затем на Катю. — Ну как же вы могли допустить, чтобы не оформленный еще сотрудник занимался научными исследованиями?» На это Катя, довольно сильно уже захмелевшая, спокойно возразила ему, что: «Кто ж знал?!» После чего снова принялась ворковать со своим начальником. Но тут со своего кресла поднялся и сам Антон, на которого Горский отчего-то посмотрел с некоторым испугом, и произнес, что, мол, все деньги тлен, и что ему вообще ничего не надо. Правда, он тут же неловко откашлялся в кулак и спокойно добавил: «Пятьдесят процентов, а остальное как хотите». На что Горский лишь отчаянно махнул рукой и словно побитый пес отправился восвояси, по всей видимости в свой кабинет, напиваться там в одиночестве.
До дома Антон с Катей ехали уже на такси. Они теперь могли себе это позволить. Во всяком случае сам Антон, который и без того был уже вовсе не бедным человеком, а после того как выяснилось, что он теперь будет получать еще и деньги от патента, так стал уже и попросту богатым. Правда насколько богатым, Антон, конечно, еще не знал тогда. А Катя, ну что ей оставалось, — всего лишь взять своего «любимого лаборанта», как она его теперь уже называла, под ручку, и насколько возможно сильно прижаться к нему. И все же, когда они добрались наконец до ее дома и поднялись в квартиру, Антон вдруг мягко отстранил ее от себя и сообщил, что: «Вот так он просто не может».
— Чего ты не можешь, Тош? — Катя вновь к нему прильнула.
— Вот так не могу, — Антон сделал какой-то неопределенный жест. — Кать, тебе нужно немного прийти в себя, а мне, — он отчего-то тяжело вздохнул, — тоже надо немножко пройтись. Да вот заодно и с собакой погуляю. А ты, пока нас нет, приготовь что-нибудь вкусное.
И все же Катерина как-то не слишком его поняла. Отчего и сама теперь от него отстранилась и посмотрела на своего, почти уже состоявшегося любовника, недоуменно и, пожалуй, даже слегка насмешливо. И это Антона уже разозлило:
— Кать, — обратился он вновь к девушке, — не могу я вот так, да и не хочу прямо с порога и сразу в койку. Я же человек все-таки, а не… — он посмотрел на Дружка, — да и не в этом даже дело. Главное, что ты, и именно ты человек. И я просто не могу обойтись с тобой грубо. Прости, но не могу. Ты ведь очень дорога мне и я не хочу обидеть тебя сразу и в первую же ночь.
Катерина была настолько поражена услышанным, что на секунду буквально застыла на месте. Она теперь уже во все глаза смотрела на Антона и никак не могла понять, чего же с ним такого могло произойти за минувший год, чтобы он так переменился. Ведь это был уже совсем другой человек. Сильный, умный и… деликатный.
— Боже мой, Тош, — у нее на глазах навернулись даже слезы, — со мной так еще никто не разговаривал. Но прошу, не надо больше, я ведь и так уже, кажется, люблю тебя, и не хочу чтобы ты разбил мне сердце.
Однако Антон ничего не ответил на эту последнюю реплику девушки, приняв все за пьяную и, конечно же, не вполне осмысленную болтовню. Наконец он ушел. А Катя взялась было накрывать на стол в большой комнате, да что-то вдруг села на тахту, которая там у нее стояла и тихо заплакала. Так прошло несколько минут, по прошествии которых девушка все-таки нашла в себе силы подняться и продолжила, теперь уже почти механически собирать на стол. Минут через двадцать, вместе с повеселевшим уже Дружком, вернулся и сам Антон, который больше не стал ничего говорить, а просто взял и прямо с порога обнял ее. Катя спросила:
— Ну, а как же тогда человеческие отношения? Ведь мы же не собаки с тобой, — она тоже посмотрела на Дружка. — Ведь ты это, кажется, имел в виду, когда уходил?
— Прости, Катюш, но не могу я. И все понимаю, что надо, наверное, и посидеть при свечах, и поговорить о чем-то возвышенном, но не могу, — после чего поцеловал ее уже крепко и прямо в губы.
И это были, конечно, совсем иные слова. И хотя они не проникали в самую глубину души, но совершенно ясно давали понять, что Антон любил Катю. Что он не просто думал о ней, а именно любил. Как ветер любит море, как горы любят снег, как мужчина любит женщину. И это было намного сильнее любых, даже самых возвышенных рассуждений.
В ту ночь они почти не спали. То Антон никак не мог угомониться, то Катерина, как-то тихо и почти неосознанно лезла к нему. В промежутках между приливами страсти они разговаривали. То друг о друге, то на совершенно отвлеченные темы. Поэтому был уже ранний рассвет, когда они наконец успокоились и кто в чем, — Антон все в тех же джинсовых шортах, а Катя, завернувшись в одеяло, — вышли на лоджию подышать свежим воздухом. Антон распахнул окно, а Катерина встала рядом с ним.
— Ты знаешь, Тош, — проговорила она тихо, — а ведь у меня давно уже никого не было. Правда. Ну представь себе, живу тут одна, квартира, как ты сам видишь, хорошая. Да и сама, вроде бы, не урод. Почему все так? Может я именно тебя и ждала?
— Не верю я в судьбу, Кать, — ответил ей на это Антон, — и никогда не верил. Вот если бы ты только могла себе представить, из-за чего я теперь стою здесь у тебя, ну, то есть какие обстоятельства привели меня в Университет, то очень бы удивилась. И я расскажу тебе когда-нибудь, потом. Но это точно не судьба, уж поверь. А скорее просто везение.
— А я вот думаю, что везение, это и есть судьба, — продолжила настаивать на своем девушка, — и я не верю в случайности. Ты вот в судьбу не веришь, а я в случайности.
— Хорошо, Катюш, — Антон обнял ее плечо, — пусть будет, как ты говоришь. Главное, что у нас теперь с тобой все хорошо. И, надеюсь, что так и будет. Слишком уж много плохого произошло со мной за последнее время и ты для меня просто спасение. Поэтому я и люблю тебя. Ведь нельзя же не любить жизнь. А ты для меня как раз жизнь и есть. И кто знает, если бы не ты, где бы я был сейчас, и что бы со мной стало. А с тобой мне очень спокойно, с тобой я как у себя дома, ведь своего-то дома у меня теперь фактически нет, — Антон посмотрел в сторону, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
Но Катерине и не нужно было ничего говорить. Она и сама чувствовала, что этот бродяга нашел здесь у нее то, что искал, по всей видимости, уже очень давно. И не столько даже сам дом, а того единственного и близкого ему человека. То тепло и ласку, которой, чего уж греха таить, все равно недостает любому, даже самому сильному мужчине. А поэтому, как же хорошо, что у них так все совпало: и их характеры, и работа, и то, что они были одни. Через несколько минут Катерина, видимо уже начиная замерзать, мягко отстранилась от Антона, и пошла в комнату переодеваться. А тот, все так и продолжил любоваться только-что забрезжившим красно-оранжевым рассветом. Правда, однажды, когда Катя шла из комнаты в комнату, она все-таки задержала взгляд на своем любимом. Ей на миг вдруг показалось, что он не касался пола, ну, то есть вроде как и стоял на месте, но между его ступнями и полом образовался очень тонкий просвет. Однако девушка не стала заострять на этом свое внимание. И не потому, что увиденное ею было просто невозможным, а потому, что была абсолютно счастлива, а оттого просто не могла себе позволить слишком уж отвлечься от своих чувств.
Наконец солнце встало и Антон собирался было уже идти на кухню, как вдруг почувствовал, и уже в третий раз за последние два дня, что на него кто-то смотрел. Он невольно повернул голову и глянул в дальний, чуть затененный конец лоджии. И вновь, как и в прошлый раз, то что он там увидел, заставило его едва ли не вскрикнуть. Но уже, конечно, не от страха, а от радости. Ведь на том, теперь уже сложенном раскладном кресле, на котором он спал вчера, вальяжно развалившись и закинув ногу на ногу сидела Люн. Девочка на него очень внимательно смотрела и только лишь слегка постукивала по подлокотнику своими тонкими длинными пальцами. Когда же она увидала, что ее наконец заметили, то медленно опустила и подняла веки, видимо в знак приветствия, после чего, и уже лукаво прищурив один глаз, проговорила:
— Ну, с добрым утром, кротик. Как жизнь молодая?
И тут Антон уже не выдержал, отчего, едва успев прикрыть ладонью рот, тихо засмеялся. Он опять был безумно рад ее видеть. Он почему-то всегда был очень ей рад, даже когда она и появлялась перед ним вот так, совсем неожиданно. И вот теперь это, действительно прекрасное создание, сидело здесь перед ним на лоджии в такой вот позе и очень внимательно его разглядывало. Антон тоже посмотрел на себя. «Хорошо еще, что на мне теперь хоть что-то есть, — подумал он, слегка вздрогнув, — а не как в прошлый раз, когда она нашла меня ночью в поле», — он теперь даже немного поежился от холода, которого до сих пор совсем не замечал. Однако девочку его внешний вид, похоже, совсем не интересовал. Поскольку она просто так прилетела к нему сегодня. Проведать и посмотреть все ли у него в порядке. Да еще и узнать, как он устроился на новом месте. Когда же она увидала, что он не один, то сначала улетела назад, но затем, немного поразмыслив, опять к нему вернулась.
— Здравствуй Люн, — наконец проговорил Антон. Правда тут он немного замялся, но продолжил, — ты уже давно здесь находишься?
— Не очень, — ответила девочка, все еще прищуривая один глаз. — Но достаточно, чтобы все понять. И знаешь, — она встала с кресла и нарочито равнодушно посмотрела в окно, — ты, вообще, молодец, конечно. Времени зря не теряешь.
— Люн, — с укоризной в голосе произнес Антон, — ну как тебе не стыдно. И вообще, нехорошо за взрослыми подглядывать.
— Это вы то взрослые? — девочка усмехнулась. Правда она тут же посерьезнела и продолжила, но уже несколько иным тоном, — ладно, кротик, не обижайся. Катя хорошая девушка и она мне, — Люн вздохнула, — очень понравилась. Вопрос тут в другом, — нравится ли она тебе? Ну, что скажешь?
— Люн, ну что ты спрашиваешь? Конечно же нравится и даже очень. Ведь мы с ней и учились даже вместе и еще…
— Я видела, что еще, — девочка посмотрела в другую сторону. — Дело тут не в этом. Просто тебе удобно с ней вот и все. Но ты ее не любишь. И я это прекрасно вижу. Но даже не это главное, — Люн опять вздохнула. — Она понравилась мне, понимаешь, очень понравилась. Она хороший человек и, пожалуй, даже лучше чем ты. А поэтому береги ее, кротик, не обижай. Ведь она-то, на самом деле, любит тебя, хотя и не вполне пока это осознает.
— Люн, не надо так, — Антон попытался прервать этот не слишком приятный разговор.
— Нет, надо, — настойчиво проговорила девочка. — И поэтому ты знай, что если ты ее бросишь, причем, не просто даже обидишь, в чем я нисколько не сомневаюсь, а именно бросишь, то ты сразу потеряешь нас обеих. И на этот раз я уже не шучу, — глаза девочки вспыхнули каким-то внутренним, затаенным огнем.
Антон промолчал. Нет, он конечно был совсем с ней не согласен и даже вообще не думал ни о чем подобном. Он просто никогда еще не видел Люн в таком настроении. И это было ново для него. И необычно. Потому что, как оказалось, в этом маленьком хрупком создании скрывались очень сильные и далеко не одни лишь благостные чувства, о которых он прежде и не подозревал.