ЗАПИСКИ ЛИТРЕДАКТОРШИ
Меня зовут Тамара Ольшевская. На место литературного редактора редакции криминальной и судебной хроники "600 строк" известной киевской газеты я пришла из библиотеки, где проработала более десятка лет. Мне, начинающей сотруднице, с места в карьер пришлось править разные тексты, и хорошие, и не очень. Ну а тематика была, сами понимаете, какая. Хрупкая женская психика, особенно после спокойной книжной жизни, конечно же, страдала от сплошной уголовщины и авторских "перлов". Однако нужно было обживаться в чужом монастыре, привыкать к новой лексике и обустраиваться в компании журналистской братии.
СИНДРОМ ВЕСЕННЕЙ СЛАБОСТИ
В первый же вечер в редакции "гудели" - праздновали годовщину газеты. Слышался звон бокалов, пахло колбасой, апельсинами и сигаретным дымом. Я сидела между двумя замами. Один наливал шампанское, другой подкладывал бутерброды. Оба изо всех сил старались произвести впечатление на новенькую. Шеф в это время "ремонтировался" на отдыхе. Пьянка длилась долго, и, благодаря соседству обаятельных замов, в тот вечер я уяснила для себя две вещи: во-первых, что в газете главное - попасть на первую полосу, во-вторых, что такие пьянки санкционированы свыше...
Следующий день оказался уже не таким веселым. Стол был завален ворохом бумаг, в газетный стиль нужно было вгрызаться, и казалось, что моих филологических познаний едва хватит, чтобы исправлять отдельные опечатки.
-Если вы забыли правила русского языка, я вам завтра принесу словарь, - прошептал зам номер один, посмотрев мои корявые правки. "Принеси уж лучше букварь", - подумала я в оцепенении. Оказывается, я пропустила второе "н" в словосочетании "незванные гости".
Так как я пришла в редакцию прямо, что называется, от библиотечной полки, коллеги насмешливо прозвали меня "тургеневской женщиной". Ну а когда я как-то сказала о своем самочувствии - "синдром весенней слабости", зам номер два был напрочь сражен таким лексическим оборотом и даже немного зауважал меня. В отделе стали реже ругаться матом. Правда, длилось это недолго.
Когда я вежливо объяснялась по телефону с недовольными читателями (а таких было немало), шеф нередко подбегал и нажимал на "отбой". Дескать, здесь вам не библиотека, нечего с ними деликатничать. Дело в том, что мы, сотрудники, старались оградить начальство от выяснений отношений с читателями. В очередной раз, когда один из звонивших в сердцах выкрикнул: "Вашу мать!", я неожиданно для себя ответила: "И вашу тоже!" И бросила трубку... Вздохнув с облегчением, коллеги поняли, что я уже обустроилась в их лагере, перестали дразнить меня "тургеневской женщиной" и вернулись к своей привычной лексике. Ко всему прочему, один из них вдруг подметил: "Томочка, тургеневские женщины так ярко губы не красят..." И он был прав...
ПОСВЯЩЕНИЕ БАЛЬЗАКОВКЕ
Да, немного о нашем шефе. Он был ужасно талантлив, кроме материалов писал душевные стихи. Его речью можно было заслушаться, а какие он подбирал глаголы! К примеру, нам с корректоршей, заказавшим в редакционном кафе по чашечке капучино, он рявкнул: "Вы тут сибаритствуете, а работа стоит!" Однако жизнь всего не дает одному человеку, она держит баланс. У талантливого "начальника криминала" абсолютно отсутствовал этический слух. Как-то выбежав из своего кабинета (он вообще всегда внезапно выбегал), шеф с пафосом продекламировал свою новую стихотворную поэму о бальзаковских женщинах. Вообще-то странный выбор темы - все знали, что он предпочитал исключительно молоденьких, не старше 18-ти. И тут шеф воскликнул, обратившись ко мне: "Это, кстати, и о вас!" Напомнив, что мне уже "кому за 30", огорчила поэта, дескать, я - уже дама постбальзаковского возраста... Может, подумалось, удастся вдохновить его на новую поэму?
Шеф спрашивал:"А где вы, милочка, отдыхали? И без паузы продолжал: "А я вот ездил в Египет, а как там в Турции?" Хотя я так и не успела рассказать, где была. "Вы сегодня очаровательны, - говорил он, - я всем расскажу, как вы хорошо выглядите в свои годы!"
БРЕД СИВОГО МЕРИНА
Не сразу, но постепенно я привыкала к своеобразной тематике и неписаным законам криминальной хроники. К примеру, привыкла к слову "злоумышленник" - так авторы называли воров и грабителей. Нельзя было писать - "преступники", пока суд их таковыми не назовет. Далее в описании шел "предмет, похожий на пистолет" - ведь не доказано, что эти самые злоумышленники (которых еще не поймали) угрожали жертвам именно пистолетом - это было лишь предположением.
Поначалу подташнивало от расчлененных трупов и сводок ГАИ. Один из авторов писал: "Вечерние сумерки города взбудоражило известие о смерти неизвестного". Другой лирически наяривал: "Из весенних глубин Днепра выплыл труп 50-летней женщины..." Журналисты почему-то обожали коверкать идиомы, так называемые фразеологизмы: "Бред сивого мерина" или "Блеф сивой кобылы". Часто попадались нелепости типа: "Голос шумно вздохнул". Встречались и авторы с претенциозностью: "А в голове тонкой иголочкой звенела мысль..."
Запомнилась изумительная по логике фраза: "И хлынули скупые мужские слезы..." Кто-то выспренно выводил: "Смерть взяла его в свои объятия только по приезде "скорой помощи". Далее шел уже триллер: "А рядом сидела жена трупа...Труп встал и пошел"... Позже я рыдала над концовкой уголовной хроники: "И старушка упала в эпицентр костра"...
Вскоре я повесила над столом табличку со словами Ильи Ильфа: "Пишите короче. Вы не Гоголь."
НУ И РОЖА У ТЕБЯ!
Пристальное внимание уделялось заголовкам. Шеф учил, что именно с них надо начинать материал. "Когда идете в лес, - поучал он, - вы должны знать, зачем вы туда отправляетесь: за грибами или на шашлыки с водкой, а может, с девушкой ... о стихах поговорить..." Так и с заголовками. Всему венец - начало...
Авторы старались вовсю. Впечатлял, к примеру, такой заголовочный перл:"На острове Голодный найден труп холодный"... Жуть! Как-то информацию об ограблении женщины, которая работала медицинской сестрой, озаглавили: "Теперь у медсестры не будет золотых украшений". Наш шеф росчерком пера вывел в углу на тексте: "Неделикатно по отношению к медсестре!"
А как он погубил заголовок нашей журналистки Ленуськи, всеобщей любимицы? Дав ей задание раскритиковать столичный вокзал, он помог с заголовком: "Вокзал - это лицо города". Требовался еще и подзаголовок. Ленку осенило: "Вокзал - это лицо города. Ну и рожа у тебя, столица!" Шефу пришлось снизить накал и получилось: "Вокзал - это лицо города. На лицо столицы смотреть больно". Эх, такой Ленкин шедевр пропал почем зря!
Как известно, править всегда легче, чем сочинять. Первая моя попытка самостоятельно придумать заголовок к короткой информации провалилась с треском. В трех фразах автор сообщал о том, что мужчину утопили, привязав к его шее... кусок рельса. Я озаглавила текст: "Смерть на озере". Кисло взглянув на мои потуги, начальник раскритиковал меня ,что называется, в пух и прах. Дескать, как может женщина, которая говорит "синдром весенней слабости", придумать такой примитивный заголовок! И поставил свой эпохальный вариант: "Утопили, привязав к шее кусок рельса"...
КРИМИНАЛЬНЫЕ ЛЕЛИКИ КОПЫТЯТ
Два зама - два Олега, чуть позже стали руководить отделом, так как наш шеф отчалил в свободное плавание - стал спецкорреспондентом и получил отдел без подчиненных. Это пошло всем на пользу - ему, потому что он стал больше и лучше писать, и нам, потому что мы стали спокойнее и интереснее жить. Хотя, надо сказать, Лелики - так мы назвали Олегов - тоже были не сахар. Однако мы их любили, а бывшего шефа - боялись. Как говорится, почувствуйте разницу. Руководили они очень оригинально - по неделе. Одну неделю Олег Петрович пашет как журналист, а Олег Палыч руководит, и наоборот. Ну, а мы наловчились приспосабливаться к ним по неделям.
Лелики не писали - они копытили. "Ну, сколько ты сегодня накопытил?"- гордо спрашивал один у другого. Как уже говорилось, борьба шла за вынос на первую полосу. И престижно, и гонорар побольше. Их работу можно было определить одним словом - кураж.
В газете Лелики были непревзойденными журналистами и чертовски обаятельными и импозантными мужчинами. Когда один в малиновом пиджаке, а другой - в зеленом вальяжно шли в курилку, дамы из бухгалтерии с придыханием смотрели им вслед. Так криминальные Лелики несли бремя своей славы.
КАК МЕНЯ "РАСКОЛОЛ" ГЕНЕРАЛ СБУ
Выпить наши Лелики тоже были не дураки. А что делать? Гостей-то принимали часто - адвокатов, милицейских чинов разного пошиба, а то и СБУ наведывалось. Всем эти чинам тоже хотелось на первую полосу! Да и в конце рабочего дня Леликам полагалось расслабиться, ведь писать об уголовных делах и "разборках" - это вам не светские сплетни пережевывать. Бывало, и угрожали нашему начальству...
Кто-то из завистливых коллег донес главному редактору о "пьянках" в отделе "600 строк". На что тот коротко и ясно ответил:" Да, пьют, но зато как работают!" Главный редактор Сергей Киреев был, конечно, демократ, а вот газета была все-таки частной. Его побаивались, потому что внезапные увольнения имели место. Как-то в очередной праздник я накрывала на стол. Был конец рабочего дня, и вдруг появился Киреев."Я как не приду, вы колбасу режете!"- отметил он, прищурив глаз. Мама дорогая, теперь уволит, подумалось... Однако на этот раз пронесло, он даже посидел с нами за компанию...
Пришел однажды в редакцию эсбеушный генерал. Нас с девочками - как это бывало не раз - попросили, что называется, украсить застолье своим присутствием. Я давно уже научилась отработанным движением незаметно выливать водку под стол, благо, на полу лежал темный ковролин, пятен не оставалось. И часто "сильнополые" гости восхищались: "Надо же, как пьет, а с виду вроде такая тонкая-звонкая!" Так вот этот генерал меня "расколол" - заметив мой предательский маневр, заставил выпить по-настоящему. Долго я потом вспоминала этого глазастого "гебиста"...
ГРИГОРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ И АННА АРКАДЬЕВНА
Не избежала я в редакции и "теста на вшивость", как у нас говорили. Кстати, именно в газете я испытала на себе понятие "вертикаль-горизонталь", разделение на касты. После демократичной жизни в библиотеке пришлось принимать иную реальность. Как говорится, что положено Юпитеру, не положено быку. Можно найти еще немало сравнений вроде: "Каждый сверчок знай свой шесток", "Куда конь с копытом, туда и рак с клешней"... Вертикальные начальники и "звезды" общались "на ты" с себе подобными, горизонталь - подчиненные, довольствовались общением друг с другом и порой "на вы и шепотом" - с вертикальными.
Да, так о "вшивости". Одна такая "вертикальная" журналистка вдруг решила проверить мою филологическую профпригодность. Хитро улыбнувшись, спросила: "Ты случайно не помнишь, как звали Печорина?" Ну, конечно, помню - Григорием Александровичем. Вот спасибо, как-будто снова окунулась в свои милые институтские годы, где нас пытал молодой и симпатичный преподаватель, в которого я была слегка влюблена: "Назовите отчество Татьяны Лариной или, допустим, Анны Карениной". Или : "Какой фразой заканчивается рассказ Чехова "Дом с мезонином"? И так хотелось отличиться...
Да, кстати о Печорине. Как-то приятельница, с которой в прошом мы подрабатывали экскурсоводами, зашла к нам в редакцию и, почитав нашу полосу и послушав в курилке тамошнюю речь, густо сдобренную журналистским сленгом, всплеснула руками: "Бедная моя, тебе же каждый вечер нужно читать "Героя нашего времени", все равно как мыться в бане!"
РАЗНИЦА РАТМАНСКОГО
Работали в нашей редакции два пожилых и мудрых еврея - Яков Семенович и Семен Яковлевич. Яков Семенович Шульман вообще-то был писателем, но пришлось ему в те годы подрабатывать литературной правкой. Я училась у него, и он охотно делился своим опытом. Его перу принадлежало выражение: " Рояль сверкнул улыбкой негра"... Как-то раз Яша - как мы его за глаза называли - принес в отдел свой только что вышедший сборник рассказов. Дав почитать свои опусы всего на один день, сказал: "Все охватить не успеете, поэтому прочтите рассказ о библиотекарше".
В рассказе автор со знанием дела описывал роман главного героя с сотрудницей районной библиотеки. Пара занималась любовью прямо на библиотечной полке. Придя на следующий день в редакцию и подойдя к столу Якова Семеновича, я заявила: "Знаете, я намек поняла! Однако должна вам сказать, что в нашей библиотеке полки были очень узкими!" На что ироничный Яша, почему-то печально взглянув на меня, прошептал: "Я вам, Томочка, не верю..."
Семен Яковлевич Ратманский занимал интересную должность - свежеголовый редактор. Да-да, это в прошлом, сейчас на всем экономят. Как все-таки правильно: сначала вычитываешь текст, правишь его, затем вычитаваешь уже без правок, затем читаешь полосу. Глаз замыливается, вот тут-то и приходит на помощь свежеголовый редактор и находит новые ошибки.
Наша Ленуська называла его "Якомлевич". Когда Ленка или я приезжали летом из отпуска, он всегда просил показать ему "разницу" - так он называл белые полосочки на загорелом теле. С тех пор мы так и говорим - "разница Ратманского".
Как-то уже через много лет "Якомлевич" написал мне в Одноклассниках. "Знаете, Томочка, а я вас частенько вспоминаю, и вас, и ваши выражения... К примеру, "и упустила хороший случай промолчать"... Никогда не забуду, как, увидев ползущего по стене таракана, вы произнесли знаменитую фразу: " Всюду жизнь!" Однако самая любимая у меня следующая:: "Как говорят плохой хозяйке - спасибо, все было очень вкусно, особенно яблоки и шпроты!"
Все эти фразы, естествено, заимствованные, но, как и "синдром весенней слабости", приросли ко мне навсегда.
ОРАЛЬНЫЙ КОДЕКС И ЗУБАСТЫЙ ГРУЗИН
Вы когда-нибудь читали газету, в которой не было опечаток? Вряд ли. Слава Богу, сейчас за это в тюрьму не сажают, тем более не расстреливают, как в сталинские времена, однако неприятностей тоже хватает. Кто знает, что случилось бы с автором и литредактором заметки в тоталитарном государстве: в словосочетании "Совет безопасности" бедняга поменял букву "з" на "с". Его и корректора, конечно, не уволили, но крови попили изрядно... Не поздоровилось и сотрудникам, пропустившим "ооновских бойцов" вместо "омоновских"...
"Прославилась" и я . Вместо "зубастого грызуна" у меня на газетную полосу выпрыгнул "зубастый грузин". Смеху было! Знакомый психоаналитик, кстати, уверял, что такая опечатка - свидетельство моей тоски по сильному мужчине. Кто бы спорил... У литредактора соседнего отдела вместо "журналистки" получилась "дурналистка". Успокаивает, что в мое отсутствие в материале появились "экскурсранты" и "миниср", а также "плевательный бассейн". Больше всех учудил один начинающий автор: в словосочетании "моральный кодекс" он пропустил букву "м", а "учебном процессе" у него выпала буква "ч". Вот повеселил редакцию! Интересно, что сказал бы о нем мой психоаналитик?
ДЕЖУРНЫЙ ТОСТ
Говорят, газета - это не работа, а образ жизни. Общие словечки, анекдоты и байки, застолья с бесконечными тостами! "А сейчас наша Томочка скажет свой дежурный тост!" И я с трепетом в голосе заученно пропевала: "Давайте выпьем за мужчин, потому что они - это лучшее, что есть в жизни женщины!" Коллеги от таких слов млели и целовали меня в щечку, колежанки, кокетничая, удовлетворенно поддакивали.
А "датские" стихи? Их писали практически все, это уже превратилсь в ритуал. Первый зам сочинял веселые каламбурные поздравления, и почему-то каждое заканчивалось призывом выпить. "Ну и рюмочку налей!", "Скорее выпить наливай!" "Так выпьем же теперь!" Ну и так далее. Второй зам был лириком и использовал чуть ли не гекзаметр."Из-за женщин таких в прошлом веке дрались на дуэли, пропивая в трактирах сиротскую душу свою...." Как ни крути, а опять про выпивку...
Мною, к примеру, была охвачена почти вся мужская часть населения редакции. Нужно просто войти в образ, представить лирического героя, чтобы родилось любовное послание. Удивительно, но почему-то сильному полу я могла посвящать строчки исключительно интимно-доверительного характера. Очевидно, сказывался переизбыток уголовной информации, и таким образом я бесознательно предавалась релаксации:
Я чувствую слабость и страх
И еле стою на паркете,
Завидуя лишь сигарете
В твоих недоступных руках...
Пошалить тоже любила. К сожалениию, журналистский цинизм с криминальным оттенком окончательно вытеснил "тургеневскую женщину":
Я "ты" и "вы" смешала не случайно,
Волнуюсь,как бы здесь не бытьбеде,
Ты только объясни мне популярно,
Когда, во сколько, как, на чем и где.
Однажды под Новый год я накопытила целую "датскую" поэму всему нашему редакционному мужскому сообществу. Недавно нашла эти пожелтевшие листки... Cтало очень грустно,внутри что-то защемило, потому что все это было давно, и потому что послание заканчивалось почти прощальными словами :
Чтоб обижаться не было причины
Вы тоже мне шепните о любви
Шальные криминальные мужчины,
Хорошие, родные, не мои...
НА ЭТОЙ ЛИРИЧЕСКОЙ НОТЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ ОБРЫВАЕТСЯ...