ДЕНЬ ЛЖИ пьеса в стихах
(в двух картинах)
с танцами и манерными
переходами
Картина первая
В центре – большая, задрапированная блеклыми полотнищами зала. Тусклый луч освещает А г н е с с у, сидящую на невысоком постаменте возле стопки книг. Одна книга - на коленях. Справа занавес с приколотыми по краям розами, возле него – зеркало. У зеркала – пуф. На подзеркальнике – предметы туалета, диковинные, замысловатые фигурки и украшения.
Действующие лица
А г н е с с а – 18 лет, сирота, принцесса.
Ш у т – 21 год, на инвалидной тележке
для безногих.
Э м и н – 55 лет, канцлер, дядя А г н е с с ы, заикается.
А р и п – 20 лет, стражник.
К а л и о п – 60 лет, звездочёт.
С и о н а – 25 лет, служанка,
внебрачная дочь Э м и н а.
Т е н ь к о р о л е в ы.
А г н е с с а (встаёт, подходит к окну).
Как бледен Утра свет…
Он мнится мне вечерним.
Осенняя тропа – мозаикой сердец,
а я всё та ж –
образчик скучный и манерный!
Уж постареть бы, что ли, наконец?
Всё книги, книги... Да ларец кленовый
с пропахшей стариною чепухой,
да горсть камней в нём в золотых оковах.
(Вынимает часть украшений, разглядывает их.)
А ювелир, пожалуй, неплохой…
Но камень мёртв,
что б К а л и о п не говорил,
мертвей, чем телескоп его бесстрастный!
А мир живых,
в одеждах плоти сладострастной,
живёт и любит, с тленьем не согласный,
самозабвенно. А меня мой ум убил!
Ни радости, ни чаяний, ни сил…
Лишь – лабиринты истин. В них кружу,
лишь им, единым, предано служу,
(Разглядывает себя в зеркале.)
холодный взгляд в обман величия вперяя.
И это зеркало с лихвой мне возмещает
мир сущего, опасный, но живой,
где всякий всякого в охотку пожирает
иль целиком глотает с головой!
И акт сей диалектикой зовут?
Ну что ж, они все – там… А я вот тут –
одна, как перст! Ни шороха, ни звука…
Ш у т (въезжая, звенит бубенцами на шапке).
Динь-динь, динь-дон, развеять вашу скуку
своим отчаяньем к вам послан,
но, увы, отчаянье – тиски для головы,
да и душа
(Разрывает на себе рубаху,сыплет из неё
конфетти.)
в прореху растеряла
всё, что в миру для мира изыскала
трудом всенОщным. Всё ей было мало!
Ну а толпе и крох в пыли достало –
(Жадно сгребает с полу конфетти
и сыплет себе за пазуху.)
по зёрнышку в подОлы собрала,
посеяла, и урожай сняла.
А г н е с с а.
Ну, хоть на пользу все твои мученья.
Прочёл бы, что ли, мне стихотворенье,
из новых.
Ш у т. Что ж, извольте – вот оно:
немножко о любви, чуть-чуть грустно/.
(Царственным жестом вскидывает руку.)
Когда на пир земной не позовут,
кучу я на пиру стихосозданья,
где, состязаясь, струны лиры рвут
мои неукротимые желанья.
Одно – любимым быть,
а это – мощь и власть!
Другое –
мучиться любовью безысходной –
ведь безнадёжность
делает свободным?.. –
и всё-таки надеяться украсть!
(Многозначительно смотрит на А г н е с с у.)
А третье –
знай, палить свечу напрасно!
Пока цветёт она, душа царит
нездешней девою, чарующе прекрасной,
и с музами о вечном говорит!
А г н е с с а.
Ты превзошёл себя. Что ж, браво, браво.
Пойдёт так дальше,
не сыскать тогда управы
нам на стихи слагающих шутов!
Они, во славе…
Ш у т. Нет, вы нынче – не о том!
Прижизненная слава ведь – отрава:
приправа без еды, без радости забава,
но у самой отменный аппетит –
любви, друзей и совести лишит,
да и таланта…
Вот уж гнёт, так гнёт!
А г н е с с а. (со вздохом)
Лишь на кладбИще впрок она цветёт,
сия комедия…
Ш у т. Но чаще всё же – драма,
ведь и за гробом
норовит довЕсть до срама!
А г н е с с а (с усмешкой).
Ты умереть собрался?..
Ш у т. Нет пока,
но жизнь поэта дивно коротка:
созрев, прольётся туча, – нет её,
вот так и назначение моё –
лишь щедрый ливень
ёмких, точных слов.
Но сеять их я нынче не готов,
да и острОты ни одной для вас сегодня
я не припас. Ведь дышит преисподней…
А г н е с с а.
Мне в спину алчность ближних всякий час?
Ты всё о том же…
Ш у т. И в который раз!
Чем ярче луч, тем тьма вокруг тяжЕле.
(Кланяется А г н е с с е, делая шапкой реверанс.)
А г н е с с а. Довольно! Начинай уже о деле.
Что мне грозит всего опасней?
Ш у т. Да всё то ж!
Вас стережёт не яд, так острый нож
за пазухою дядюшки Э м и н а.
Себя уж мнит он королём, наполовину…
А Вы, конечно же, мешаете ему!
А г н е с с а. Да чем же, хоть убей, я не пойму?!
Не помышляла я с рожденья о короне,
ведь власть и зависть –
две змеи при царском троне.
Они здесь радость жизни извели,
отца и мать в могилу упекли!
Мне им служить?.. Да это святотатство!
Пускай враги мои вкусят «богатства»
такого…
Ш у т По заслугам ведь и честь?..
А г н е с с а. Пожалуй… Уж кому – какая есть!
Ш у т. Его удерживала прежде ваша младость
и право опекунства, а теперь,
когда вы повзрослели, эта «дверь»
плохой заступник от его осады.
А г н е с с а.
Дрожит на петлях и, того гляди, сорвётся?..
Ты прав. Эмину, знаю я, неймётся
на мне жениться, иль – убить!
А отрекусь,
то и тогда едва ли удалюсь
с покоем в монастырь.
Ш у т (простирает к А г н е с с е руки).
Да я б и руки
отдал за вас, когда б они порукой
смогли надёжной послужить тому,
что вопреки и всем здесь, и всему,
и на гробах, –
вы лишь для счастья рождены
бутоном нежным,
ждущим лишь весны!
А ваш народ, что ждёт его с Эмином?
Лишь только Вам, наследнице единой,
любой из подданных
с надеждой прочит трон
законной королевы.
А г н е с с а. Сладок сон...
Но я то знаю, что ему не сбыться,
ведь, что ни утро…
(Указывает на входящего Э м и н а.)
Вот… – уже стучится!
Ш у т. И я о том же! Лёгок на помине…
Э м и н (А г н е с с е, входя).
Простите, что на вашей половине
так часто появляюсь. Пусть покинет
меня и жизнь! (Фальшиво.)
Ну, что она без Вас?..
Опять кружками тени возле глаз?
Гулять побольше надо, хоть по саду.
А г н е с с а.
Да вы и там устроите засаду!
Э м и н. А я то думаю о вас и день и ночь…
А г н е с с а. Меня к родителям
отправить вы не прочь,
что вашими стараньями – в могиле?!
Э м и н. Да разве мне такой урон по силе?
Ах, ваши нервы… Надо бы поближе
заняться ими. Право, так нельзя!
Здесь нет врагов… Здесь все ваши друзья!
А г н е с с а. Ни одного, кроме Ш у т а, не вижу!
Э м и н. Он вам не ровня. И едва ли друг.
Так… – пёс, что ест и пьёт из ваших рук.
Что ж не лизать их? Ручки ведь прелестны!
А г н е с с а. Ах, эти комплементы неуместны
в такую рань. Не видите, я сплю
и вас пускать покуда не велю!
Э м и н (Касается плеча А г н е с с ы).
Агнесса, детка, что вы?.. Этот локон
смахнув надменно с хрупкого плеча,
не будьте столь упрямой и жестокой.
Я вам родня! Родню не судят сгоряча.
(Заглядывает ей в глаза.)
О, понимаю – жажда власти?!.. От неё –
и алчность, и коварство, и враньё.
Она нас учит жить, не доверяя
самим себе,
(Ш у т пытается заслонить собой А г н е с с у.)
тем более – шутам!
Змеи опасней к низшим доброта!
(Едва сдерживая раздражение, уходит.)
Ш у т. А ведь такой добьётся своего!
С и о н а. (Вбегает, весело кружит коляску
с Ш у т о м вокруг себя).
Люблю шута. Влюбилась бы в него!
А г н е с с а (вздрогнув).
Ну, тут с тобой я, милочка, согласна.
Ведь спорить с истиной грешно, да и опасно.
Любую отведёт наш Ш у т беду
и, хоть увечен, но умён, весьма приличен,
к тому ж – поэт, во всём своеобычен,
ему замену вряд ли я найду.
С и о н а. Лишь он остроты меткие и смех
сюда приносит.
А г н е с с а (вглядываясь в лицо Ш у т а).
Нынче не для всех…
С и о н а (А г н е с с е).
Эк, побледнели вы.
(Ш у т у.) А ты – красней гвоздики!
(Обоим.)
Здоровы ли?.. Или врача позвать?
Опять скрестили красноречья пики?
А за окном такая благодать…
(А г н е с с е).
Лишь вы – в печали,
будто мушка в паутине…
А г н е с с а Печаль… Печаль…
Ш у т (С и о н е). Печаль девичья минет
в свой срок, и будет жаль вам и её.
Прислушайтесь, как в сводах здесь поёт
она, столетье обновляя за столетьем…
С и о н а (возмущённо).
Когда тоска в чести, чего ж не петь ей?
А г н е с с а (грустно напевает).
В печали – музыка всего, что с нами было…
В печали – музыка того, чему не быть…
Когда б печалью я не дорожила,
не знала бы и радости любить.
С и о н а (В сторону).
И всё-таки… Душа так хочет счастья,
не замутнённого ни страхом, ни тоской!
(Ш у т весь подаётся к А г н е с с е.)
А г н е с с а (глядя ему в глаза).
Когда…
С и о н а. Любимый с головою – твой!
И так обнять, чтоб хрустнули запястья!
Что жизнь без страсти?
Лишь она нам застит
и скуку быта и долгов его торги.
Не знают страсти пусть наши враги!
Пусть в лёд вмерзают, пусть себя терзают
своим занудством… (косится на А г н е с с у.)
Мне ж в страстях сгореть
всё лучше, чем в бесчувствье леденеть!
А г н е с с а (Ш у т у жеманно, томно).
А надо мною власть – в моей же власти…
Такая вот, мой Ш у т, со мной беда.
И, право же, от этакой напасти
мне над собой чужой желанной власти,
пожалуй, не изведать никогда!
Ш у т. Не нам решать… Всё там решают – выше!
С и о н а. Надеетесь, вас кто-то там услышит?
Нас – тьмы и тьмы… И вряд ли там – до нас!
Вот и живём, (отталкивает коляску с
Ш у т о м и отпускает). будто в последний раз!
А г н е с с а (ловя коляску, с укором С и о н е).
Беспечности дитя… Таким легко
условностей мирских пить молоко
и млеть, усов молочных не стирая.
Таким как вы – лишь пол шагА до рая,
а до себя, увы, так далеко…
Ш у т (С и о н е).
Велик ли прок – служить вскружённой пене
чужих и устремлений и преград?!
А г н е с с а. Для юных душ это…
С и о н а (с усмешкой) сладчайший яд…
из множества коварных наслаждений!
(А г н е с с е.) А вы?..
Не ведомы ни трепет вам, ни нега,
ни жар лобзаний тайных…
Ш у т. Ничего!
С и о н а. Вон, щёки ваши – холоднее снега!
Когда б узнали вы А р и п а моего…
Входит А р и п, кланяется А г н е с с е.
Но, нет… Не дай вам Бог! Когда б застала,
убила бы его, (сбивает с А р и п а шляпу)
а следом – вас!
(приседает в реверансе перед А г н е с с о й).
А г н е с с а (С и о н е).
Ах, этого мне только не хватало –
у бездны на краю, в предсмертный час,
в столь безрассудный мир твой погрузиться,
нелепый столь… Пусть не дано случиться
такому будет и во сне со мной! Прости,
меня достойней о высоком погрустить!
А р и п (А г н е с с е).
Наш мир щедрей… (Целует С и о н у.)
С и о н а (даёт ему лёгкую затрещину).
Пусть оплеухой возвращает
нас на круги своя он,
А р и п. и не раз…
Мы с ним друг друга всякий раз прощаем,
С и о н а.
смахнув слезинки со счастливых глаз.
Ш у т (с вздохом, глядя на А г н е с с у).
И нам опять довольно вздоха, слова
или едва заметного кивка,
А р и п.
чтоб радость жизни вскинулась в нас снова,
как звонкий детский голос высока!
Ш у т. А я… Так даже – не был виноват!
С и о н а. Так будь!
А г н е с с а Любовь родится от утрат.
Ш у т (горько). Как и стихи…
С и о н а (с возмущеньем).
Те, что не стонут, так рыдают!
А р и п.
Не зря ж их с завыванием читают…
Ш у т. О, нет… Нам стих прекрасное дарИт,
даже когда о скорби говорит.
(С и о н а, кивая на Ш у т а, крутит
пальцем у виска).
Ш у т (с восторгом, А г н е с с е).
Летящий в пропасть, разве не летит?..
В огне стыда и пламени гордыни,
горящий, неужели не горит?..
А тот, кто словом чью-то душу вынет,
намеренно, и вольной птицей вскинет
в иной предел?..
А г н е с с а (восхищённо). Воистину – пиит!
С и о н а. Не ведает, несчастный, что творит…
К а л и о п (почти вбежав, А г н е с с е).
Простите, с главного начну, без церемоний…
Стеченье ваших звёзд – полно агоний!
Оно меня пугает! Может быть,
укрыться вам?..
С и о н а (ему с ехидцей). А может, и не жить?..
А г н е с с а (отстраняя К а л и о п а).
Мне трусость старца вряд ли тут поможет,
К а л и о п пятится.
как и моя рассудочность, увы,
по их расчётам не сносить мне головы!
С и о н а. Или короны.
А р и п (А г н е с с е).
Что для вас – одно и то же!
А г н е с с а (вскакивает). Тогда…
А р и п Лишь безрассудство вам во благо!
А г н е с с а Подайте-ка перо мне и бумагу,
издам указ: кто звёзды развернёт
там, в небесах, чтоб о благом вещали,
к венцу со мной сегодня же пойдёт!
Ш у т. О, нет же, нет… Где разум ваш?
К а л и о п (уходя). Украли…
А г н е с с а (продолжает).
его невзгоды! До полуночи, не позже –
к венцу!
С и о н а (с радостью).
Ну вот, на жизнь уже похоже!
Ш у т. Скорей – на смерть!
А р и п. Нам хоть начать, а там – пойдёт…
Ш у т (потеряно разводя руками).
Цветок, и не захочет, – расцветёт…
С и о н а.
Цветок ведь. Ну, куда ему деваться?..
(Быстро подаёт А г н е с с е перо и
бумагу. А г н е с с а пишет указ. Ш у т
пытается ей помешать. С и о н а от-
возит его далеко в сторону и опроки-
дывает набок, вместе с тележкой.
Ш у т с трудом водворяет себя на место.)
А г н е с с а (Подписывая указ, С и о н е).
Поди к дверям! Не слышишь, там стучатся…
С и о н а. Теперь уж заживём!
(Выхватывает из рук А г н е с с ы бумагу,
прячет за корсаж и убегает за кулису.)
Шут потрясает над головой сжатыми кулаками.
А г н е с с а (Ш у т у). Ты?.. Мне – пенять?..
Ш у т. И в страшном сне не мыслил я такого!
А г н е с с а (перенадевая один из перстней
на безымянный палец).
Когда самих себя нам не понять,
нас так и тянет сбить с пути другого!
Ш у т. И вам не жаль его?
А г н е с с а. Другого?.. Лишь чуть-чуть.
Ведь я его ещё совсем не знаю…
А мы, цари, себе судЕб не выбираем!
Ш у т. Как и калеки…
Будто нож вонзили в грудь!
А г н е с с а (Ш у т у).
Мне долг велит! И наконец-то дядя
отстанет, этот старый скользкий плут.
А р и п. Да… Ни любви единой ради
мир вертится…
Ш у т. Теперь я лишний тут!
С и о н а (А г н е с с е, возвращаясь).
Ну, вот, я так и знала! Только мнятся
вам эти стуки, Бог их отведи...
Пошла готовиться… (Берёт под руку
А р и п а. Проходя мимо А г н е с с ы,
поправляет на ней воображаемую фату.)
А р и п. И мне пора размяться…
(Плотоядно поглядывает на С и о н у.)
А г н е с с а (Ш у т у).
И ты довольно «пошутил» здесь… Уходи!
Ш у т (подъехав к кулисе, обхватывает
занавес, припадает к нему лбом).
О, страсть… – мой дикий танец про себя!
Душою душу сладостно губя,
ты жжёшь и жжёшь, и всё-то тебе мало, –
смятенный, дерзкий танец под забралом,
холодного пустого бытия…
А г н е с с а (Ш у т у, почти лукаво).
Что натворила, ветреная, я?..
Сдалась судьбе,
склонив пред ней все флаги?!
Боялась гербовой я сызмальства бумаги.
Ш у т. И вот – попалась!
А г н е с с а. Вверясь ей, живёт
и господин, да и его народ,
уж не терзаясь муками сомнений.
Ведь не меняет же своих решений
бумага?.. Да она подчас, как…
Ш у т (подсказывает) совесть!
А г н е с с а (со вздохом).
Но это уж совсем другая повесть.
Ш у т (листает одну из книг А г н е с с ы).
А помните, как мы,
А г н е с с а. не зная скуки, –
вдруг принялись за точные науки…
С и о н а (А г н е с с е, вернувшись с фатой).
Теряя юности волшебные часы,
будто с левкоев капельки росы?..
А г н е с с а (задумчиво).
Мозг созидал, и тем – карал?..
Ш у т (восторженно). Души ж полёт
сродни был бабочке безумной, что летела
дарить любовь огню. Хвала ей, смелой,
и вера. Ведь безумный не солжёт!
С и о н а (А г н е с с е, примеряя к ней платье).
Но ведь у вас-то всё – наоборот!
Уж сколько лет – над книжками, пыли…
Восьмые улетели журавли,
вы ж всё толчёте в ступе – ту же воду,
предав девичества блаженную свободу.
И эта «ступа»… (Косится на Ш у т а.)
небо застит вам!
Уж ладно бы – любовь?! Одни слова…
А р и п (А г н е с с е, внося на подносе
штоф вина, бокалы и фрукты).
Так… – трели в пустоту, и не иначе.
С и о н а с трудом принуждает
А г н е с с у выпить бокал вина.
А г н е с с а (Ш у т у).
А если сердце по любви лишь плачет…
Но не умеет рваться пополам?!
Ш у т. Или не смеет…
(Бросает шапку к ногам А г н е с с ы.)
к милым пасть ногам?
С и о н а (обоим).
Так обманите же его, чего же проще,
обидчика и вора своего!
А р и п (А г н е с с е).
К тому же ваш воришка так заносчив,
что поделом ему, я думаю.
С и о н а (командует А р и п у). Кругом!
Забылся ты…
А р и п делает оборот вокруг своей оси и остаётся на месте.
А г н е с с а (с рукой на сердце, растерянно).
Согласна я… Но – как?..
А р и п. Вам обмануть его поможет и дурак!
А г н е с с а (А р и п у со смешком).
Всё оттого, что видит недалёко?..
Ш у т. Даль нас манит, но и сечёт жестоко!
С и о н а. А счастье – ближе.
А р и п (указывает на С и о н у).
Вот – рукой подать!
А г н е с с а (с усмешкой оглядывая С и о н у).
Пожалуй, глупость – та же благодать.
С и о н а (с возмущением А г н е с с е).
Но вот таким премудрым – всё же впрок!
А г н е с с а (как послушная школьница,
складывает на груди руки).
Ну, что ж, тогда начните ваш урок…
С и о н а. Чего же проще –
каждый шаг и слово,
что с ваших уст уже слететь готово,
Ш у т. и даже мысль
А р и п поворотите вспять!
А г н е с с а. Пытаюсь я, но не могу понять...
А р и п. Ну, что ж тут сложного?
Ш у т. Чтоб рок перебороть,
А р и п. смените суть свою,
С и о н а оставив только плоть.
А р и п. Ведь благодушие –
С и о н а достойнее гордыни!
А р и п. И мир предстанет вам уже иным:
всё лучшее из закромов он вынет,
С и о н а. и вы тогда, уже не споря с ним, –
возрадуйтесь, душой его принЯв.
(А г н е с с а пытается перебить С и о н у.)
С и о н а (всё равно продолжает).
Простой пример. Взгляните на меня!
И что вы видите?
Ш у т (с улыбкой). Кокетку и пустушку.
А р и п. А коль наоборот?
С и о н а (А г н е с с е). Проста, но душка!
Со мной легко и никогда не скучно –
покладиста,верна я и послушна.
А вы меня хвалили, ну хоть раз?
А г н е с с а. Как будто пелена упала с глаз…
С и о н а. Что ж, повторим –
опять я перед вами!
А р и п (А г н е с с е).
Ну, всё наоборот, но только – сами!
А г н е с с а (со смешком С и о н е).
Да ты умна и, кажется, скромна…
Не разглядела я,прости, моя вина.
А р и п (А г н е с с е). А я для вас
лишь страж из жил и мяса,
конечно же, без чувств и без мозгов?..
А я за вас – и жизнь отдать готов!
А г н е с с а.
Какое сердце бьётся под кирасой!
А р и п целует руку А г н е с с е.
С и о н а.
Но-но, потише! Не туда пошёл урок…
(Заслоняет собой А р и п а, указывает
А г н е с с е на Ш у т а.)
Ещё – предмет!
А р и п (с ухмылкой).И горд, и одинок…
Ш у т грустно улыбается.
С и о н а. На нём потренируйте ваши чувства.
(С возмущением смотрит на А р и п а).
А то прорвались что-то больно густо,
ей-ей, опасным может быть итог…
К а л и о п (входя с пузырьком лекарства,
А г н е с с е.) Я валерьяну вам принёс.
Велел мне канцлер
здоровье ваше хоть немного подкрепить…
А г н е с с а. И вы меня намерились убить?!
С и о н а (А г н е с с е, на ушко).
Чему учились тут?.. А ну-ка, в реверансе,
пониже поклонитесь старику.
А г н е с с а, меняясь в лице, кланяется К а л и о п у.
А р и п. Урок – на пользу.
Ш у т (А р и п у.) Слава дураку!
А г н е с с а (с почтением К а л и о п у).
Решила я, верней помогут танцы…
(А р и п, хватает С и о н у за руку и увлекает её
в быстром танце на задний план.)
мне от припадков нервных и тоски,
и пусть лечиться к свадьбе не с руки,
но ваше снадобье с почтеньем я приму
к сединам вашим и великому уму.
К а л и о п (Поражённый учтивостью
А г н е с с ы, забыв поклониться, направляется
к выходу, но вдруг оборачивается и
широко улыбается).
Как дев меняет даже мысль о браке!
Пойду-ка, изложу всё на бумаге… (Уходит.)
С и о н а (вырвавшись из рук А р и п а – А г н е с с е).
Смирили гордость? Ну, же… – на колени
пред ним! (Подвозит Ш у т а к А г н е с с е .)
А р и п (ёрничая). Вполне достойное лицо!
А г н е с с а сначала отказывается, но потом
всё же становится перед Ш у т о м на колени,
глядит ему в лицо и теряет сознание.
С и о н а подхватывает её.
А г н е с с а (придя в себя).
Да… Да! Лицо достойно восхищенья…
Ш у т (в смущеньи, уронив голову на грудь).
Да прекратите же, в конце концов!
А г н е с с а. Ни разу снизу вверх я не глядела
на этот мир, наверно, не умела…
С и о н а. Нет, не хотели вы!
А р и п (охорашиваясь). И многое теряли…
С и о н а (А г н е с с е, топнув ногой на А р и п а).
Едва ль хоть что-то здесь вы замечали!
А г н е с с а (берёт в ладони лицо Ш у т а).
Особенно – глаза… Я их видала?..
Иль снился мне их свет,
что солнцем – в грудь?
С и о н а. Ну вот, уже почти на верный путь
А р и п. урок вас вывел… Можно отдохнуть
учителям. (А г н е с с е и Ш у т у)
А вы здесь – продолжайте!
С и о н а. Но времени напрасно не теряйте.
(А г н е с с е.) Для вас сегодня дорого оно!
А р и п и С и о н а уходят. А г н е с с а вскакивает,
но тут же опять падает перед Ш у т о м на колени.
З а н а в е с.
Картина вторая
Ш у т и А г н е с с а там же.
А г н е с с а (Прохаживаясь, читает
Ш у т у из тетради).
Себя высокомерно отторгая
от нищей духом праздной суеты,
в глубокий грот познания вступаю,
надеясь стать с неведомым на ты…
Но что же там, внутри, я нахожу?
Увы, свою спесивую гордыню!
Да, лишь её, дебелую гусыню,
в который раз на свет я выношу,
как тайну недр… И тем зевак смешу!
А знаю ведь, чтоб истины добиться,
саму себя мне дОлжно потерять,
с неведомым всей жадной кровью слиться,
стать им, в него на миг оборотиться,
но к знанию заветный ключ отнять!
(Захлопывает тетрадь.)
Всё так. Но нет… Самой, без Калиопа,
мне в тайны звёзд едва ли заглянуть.
Их предсказанье – камнем мне на грудь!
(Ш у т у, опять раскрывая тетрадь.)
Опасность?.. От пожара? От потопа?
От дядюшки, что жизнь отнять готов?
Нет, звездочёт меня меж вещих слов
как будто запер.
Ш у т (с усмешкой). Взаперти?..
А г н е с с а (хватаясь за виски).
Ах, – голова…
Сиона дура, но, увы, опять права –
(Размышляя, уходит к другой кулисе.)
когда бы знать, зачем и почему
стук сердца подчинила я уму,
забыв о счастии?.. Ну, где теперь оно?
Голубкою в раскрытое окно
порхнуло и, как не было. А было ль?
Ведь, помнится, я этот мир любила:
улыбки близких, дрёму сновидений,
уткнувшись в материнские колени,
и треск в камине зимнею порой…
А тайный, мной придуманный, герой,
которого – во снах лишь и видала?..
Едва забрезжив на восходе дней,
ушёл и он за матушкой моей,
когда её, как и отца, не стало.
Но Ш у т до слёз похож ведь на него,
кумира и героя моего! … (оглядывается.)
Ш у т, поймав взгляд А г н е с с ы,
с мольбой простирает к ней руки.
А г н е с с а (будто опомнившись).
Ну что ж, забылась я…
А этот мир суров!
К нему доверья нет. Чуть что, и – плаха!
Когда опасен даже отчий кров,
лишь хладнокровье всё-таки во благо.
А власть любви – уж так ли высока?
Уж так ли жажда счастия всесильна?
Зачем тогда от вешнего цветка
подчас мне веет сладостью могильной?..
Любовь и Смерть, они друг друга стоят.
Так должно ли их всуе беспокоить?
Ш у т (задыхаясь от чувств, к А г н е с с е).
О, милая, когда б я только мог
из плена робости шагнуть тебе навстречу
и узких плеч твоих ладонями коснуться,
и опустить в рубиновую гроздь,
что к волосам твоим приколота умело,
лицо в слезах, то умер бы мгновенно!
Иль нет, не сразу бы, а долго, в сладкой неге,
в огне не жалящем, в огне животворящем,
я б умирал. И имя смерти было б – Счастье!
А г н е с с а (направляясь к Ш у т у).
Его глаза… Любви они причастье.
(Присев перед Ш у т о м, глядя ему в лицо.)
Пусть призрачно ещё, пока лишь смутно…
Ш у т смущённо отводит глаза.
А г н е с с а (поднявшись).
Но счастье, говорят, сиюминутно.
Так стоит ли оно того, чтоб нам,
доверившись, увы, нездешним снам,
его так рьяно добиваться? Ни Луну,
ни Солнце не достать рукой. Уму,
единому, такое лишь подвластно!
(Простирает руки к небесам.)
Печаль моя, ведь ты со мной согласна?
Тебе ведь смерти нет? Ты бесконечна?..
И будешь здесь, со мной, уже навечно?..
Печаль отзывается еле слышным эхом:
«Вечно, вечно, вечно…»
Ш у т (со вздохом). О, грёзы наши…
А г н е с с а. Опадают будто листья.
Ш у т. И к черенкам им боле не пристать.
А г н е с с а. Им суждено вскормить печалью чистой
Ш у т. чужих надежд счастливых благодать.
Ш у т и А г н е с с а отворачиваются друг от друга.
Пауза.
С и о н а (входя, А р и п у, идущему следом).
Нет, погляди! На что это похоже?
А р и п (об А г н е с с е).
Ничто этой гордячке не поможет!
Ш у т – весь в слезах, едва ли не рыдает!
С и о н а (с возмущением).
А госпожа – его, как саван примеряет!
А р и п.
А ведь любовь напиток совершенный,
в него гордыни каплю подмешай, –
утратит вкус и цвет, и хмель мгновенно,
С и о н а. уже иными свойствами греша…
(Укоризненно качая головой.)
Придётся начинать здесь всё сначала.
А г н е с с а.
Пойдите прочь! Мне зябко. Я устала…
Мне кажется, увечней я Ш у т а,
мне не по силам эта суета,
мне хочется в покой и сумрак тихий.
С и о н а. Где мыши догрызают ваши книги?..
У вас пол дня осталось… Вдруг жених –
конечно же, умён, красив и лих –
А р и п. тот, что рукою развернёт планеты,
С и о н а. к вам явится под вечер за ответом?!..
А вы, как и сейчас, – ни «бе», ни «ме»?..
А г н е с с а (испуганно).
Так скоро?.. Да в своём ли вы уме?
О, Господи! Успеть бы умереть
до этой свадьбы.
С и о н а. Вот было б обидно!
А г н е с с а (сникнув, С и о н е и А р и п у.)
Нет, не унять мне рвенье ваше, видно.
Ш у т. И в эту бездну дверь не запереть!
А г н е с с а.
Уж, так и быть, пожалуй, продолжайте!
С и о н а (Указывает ей на Ш у т а.).
Вот, – на коленки…
А г н е с с а. Что, опять?..
С и о н а. Ну, да! Вставайте!
А г н е с с а, обречённо вздохнув,
становится перед Ш у т о м на колени.
И говорите: «Я люблю шута!»
А г н е с с а (неуверенно). Но это – ложь…
Ш у т вздрагивает.
С и о н а. А коли ложь, так – лгите!
А р и п. Хотя бы ложью сердцу помогите,
не сердцем, –
С и о н а. хоть подобьем сердца стать!
А г н е с с а.
И сколько же должна я нынче лгать?..
А р и п. Весь день!
Пускай Днём лжи сей день зовётся!
С и о н а (А г н е с с е).
Ну, повторяйте же:
«Люблю, люблю, как солнце,
как свет, как радость, я люблю Шута!»
А г н е с с а (глядя Ш у т у в глаза).
Как свет… Как радость…
Как весенний луг в цветах!
Как огнь, что жжёт насквозь, но всё же нежит.
С и о н а (А г н е с с е). И не частите!
А р и п. Через вздох, чуть-чуть пореже.
С и о н а (А р и п у, шёпотом).
Гляди, как вдруг запела...
А р и п. Складно как…
С и о н а. Ведь на безлюбье – в радость и дурак
или калека…
А р и п. И достойнейшего место,
пусть не по праву, всё же он займёт!
С и о н а.
И сколько вдруг эпитетов сверхлестных
ему душа сомлевшая найдёт!
(уже громко, А г н е с с е).
Теперь возьмите за руку… (Заставляет
А г н е с с у взять Ш у т а за руку.) Вот так!
И говорите: «Без него я, как…»
А г н е с с а. Как без себя, без воздуха,
без хлеба.
Ш у т. Мне кажется, передо мною небо
А г н е с с а.
раскрылось так ширОко, хоть лети!
(падает на Ш у т а)
Ты не ушибся? Боже мой, прости!
Эти глаза… Я всё же их узнала.
Да, это их во сне я целовала!
Ш у т (потянувшись к А г н е с с е).
О, роза жизни, ты – моя, моя!
Пью красоту и, страждущих поя
огнём твоим прохладным, в нём сгораю.
А г н е с с а (хватаясь за сердце).
О, роза смерти, в неге уповаю:
возьми меня такой! Иная вряд ли – я…
(Ш у т, наконец, её обнимает.)
А р и п (С и о н е).
Гляди на них, а ведь – пошло, похоже…
А г н е с с а (с восторгом).
Люблю, люблю, люблю я!
С и о н а и А р и п переглядываются.
Ш у т. Святый Боже…
А р и п (присев, Ш у т у на ушко).
А чтобы страсть твоя пьянила лучше,
замешивай, дружок, её покруче!
С и о н а (А г н е с с е, вздохнув).
А вы уж… – «лгите», «лгите» целый день
А р и п. себе, Шуту вот…
С и о н а. Всем – кому ни лень,
А р и п. уймя своей гордыни вечный ропот!
С и о н а. И да поможет вам сей новый опыт
в познании и жизни, и себя!
А р и п (с возмущением).
Как можно жить, свет Божий не любя?! –
Ш у т и А г н е с с а берутся за руки,
смотрят друг другу в глаза.
Ш у т (продолжает)
С его долинами, ручьями и цветами,
А г н е с с а
с его зелёными лесами и полями,
Ш у т с высоким небом, в лёгких облаках?!
А г н е с с а. Меня несут как будто на руках…
Я всех люблю, всему и всем должна
за это чудо. Не моя же в том вина,
что я доселе этого не знала?..
Ш у т целует А г н е с с у. Сцена освещается
волшебным розовым светом. А р и п и С и о н а
прикрыв глаза руками, направляются к выходу.
А р и п (С и о н е).
Скажи, она взлетела, иль упала?..
Бывает же…
С и о н а Да это же нелепость!
А р и п. Какая с грохотом
обрушилась здесь крепость…
И к чьим ногам?
С и о н а . Тут обошлись – без ног.
А р и п. Тем более…
С и о н а. Печален всё ж итог.
К тому же… – не заплатят ни гроша!
(оттопыривает карман платья)
Ведь эфемерная работница – душа.
А р и п. Погасят свечи…
С и о н а. И проверим их урок.
А р и п (с ухмылкой).
А ведь уложатся в отмеренный им срок.
С и о н а.
Да нет… Один здесь – агнец на закланье,
А р и п. другую – потянуло поиграть?..
С и о н а. Коса ходила к камню на свиданье,
ей льстило – искры высекать!
А р и п и С и о н а уходят.
Пауза.
А г н е с с а (опомнившись, встаёт с колен).
О, Господи, я словно не своя…
(Ш у т у)
Тебя волшебной ложью опоя,
сама в неё поверила почти…
Ш у т. О, грёз несбыточных жестокие пути!
Коварное блаженство, вспыхнув, канет
и без любви, любовью же обманет,
и без огня, страстями опалит…
Розовый свет на сцене меркнет.
Слышен ропот небес…
А г н е с с а. Философ ты несчастный и пиит…
Но, думаю, что впору и тебе ведь –
своею правдой нашу ложь поверить
там, без свидетелей, (указывает за кулису)
насколько она – ложь?
Ш у т. Я на шута сегодня не похож…
(Направляется к выходу.)
А г н е с с а. Так, уходи же… Прочь!
(со стоном) Слабеют силы…
Эта игра, пожалуй, не для нас.
(Оглянувшемуся Ш у т у.)
Но всё ж позволь солгать в последний раз,
когда скажу, любя, (Ш у т опять устремляется
к А г н е с с е, но она останавливает
его жестом.) что не любила!
Ш у т, сникнув, уезжает, А г н е с с а стоит,
закрыв лицо руками.
Пауза.
С и о н а ( входит со свадебным платьем).
Всегда мужчина остаётся в дураках!
(в сторону)
А коли шут, то в колпаке – тем боле!
Но эта… – (об А г н е с с е)
прямо в сердце сыплет соли!
Не удержался бы бедняга на ногах,
когда бы – ноги…
Что ж, царям – не прекословь!
Аж у меня задёргались колени…
(С возмущением, указывая на А г н е с с у.)
Любя, любовью не назвать любовь –
перед самой любовью преступленье!
(Сердито комкает платье, уходит.)
Пауза.
Т е н ь к о р о л е в ы (появившись на занавесе, –
потрясённой её появлением А г н е с с е).
А говорили, что легко на небесах…
Ан, нет, долги земные, яко прах
всё ж не отринуть с лёгкостью. На деле
путь истинный – души! – куда тяжЕле.
Мятут незавершённые дела
и там! (Указывает вверх.)
Прослышав кое-что, пришла
я меч, нависший над тобою, упредить!
Не в силах от удара оградить,
дам хоть совет:
уж сколь от правды не беги,
лишь мы себе – и злейшие враги,
и верные друзья. Все остальные –
лишь антураж, и боле ничего!
Хотя, для каждого из них
и мы – такие ж…
Ведь океан – не океан, без берегов?..
И лишь любовь, что сводит всех с ума, –
границ не ведает, не ощущает дна,
берёт своё, и всё ей, жадной, мало!
А г н е с с а.
Ах, матушка, мне так недоставало
совета вашего, заботы, хоть кивка,
пусть из загробного глухого далека,
откуда и возврата нету, вроде…
Т е н ь к о р о л е в ы.
Не медли, дочка! Жизнь твоя уходит,
как влага скудная в бескрайние пески.
Люби! Живи!
А г н е с с а (Стискивает голову ладонями.)
Как заломило вдруг виски…
Т е н ь к о р о л е в ы.
Был только день тебе отпущен, и не боле,
судом Всевышнего.
Не справилась ты с ролью,
тебе назначенной: живя, ты не жила!
Из мира я загробного пришла
в твой крайний час, едва-едва успела,
нарушив все запреты!
А г н е с с а. Я не смела…
Т е н ь к о р о л е в ы (перебивает её).
Я всё сказала сердцу твоему,
быть может, хоть оно меня услышит!
А г н е с с а (сопротивляясь).
В чём виновата я, ей богу не пойму?..
Т е н ь к о р о л е в ы (устало вздохнув).
Всяк на Земле, как может, так и дышит.
А я устала здесь. Мне твоего
упрямства видно уж не пересилить.
Куда покойней мёртвецу в его могиле…
(Исчезает.)
А г н е с с а (упрямо).
Ах, матушка, легко вам рассуждать
там, в облаках… А здесь темно и дико!
Уж если и взойдёт любви гвоздика –
и та – уродец! Ни сорвать, ни приласкать…
Вольно вам понукать – «Люби! Живи!»
Здесь?.. В вечном страхе,
где и солнца луч – в крови?..
(Подходит к зеркалу, садится на пуф,
склоняет голову на подзеркальник.)
Устала я… Уснуть бы, спать и спать…
(засыпает).
Ш у т (выезжает из-за занавеса).
Забыться, чтоб иную жизнь узнать.
(Располагается у ног А г н е с с ы и, подложив
под щеку край её подола, тоже засыпает.).
Появляется С и о н а, опускает занавес и уходит.
Пауза. Слышно пение птиц. Из правой и левой
кулис выставляют два дерева.
К а л и о п (входит с подзорной трубой).
Как чуден мир! Подвижен… Многозвучен.
Как мало нами он ещё изучен!
Чего в нём только нет, – и тьма и свет,
и жалоба, и ласка, и надежда…
Ощупай пальцами, вдохни, подъемли вежды
и, от восторга только не рыдая,
смирив свою гордыню, наконец,
о, возликуй же, истинный мудрец,
что ты ещё пока так мало знаешь
о нём… (Указывает вверх.)
Ведь – там планеты, в – нас, и – здесь…
И этих тайн да и планет не счесть.
О, эти тайны… Их узнав случайно,
ты поплатиться можешь головой!
Э м и н (подкравшись, К а л и о п у).
Эй ты, ведун… Куда бежишь? Постой!
Ведь ересью своей, а чаще сплетней,
ты, волею судеб, здесь не последний…
Скажи, С и о н а где?
К а л и о п. А… ваша дочь,
что от кухарки?
Э м и н. Тсс… Мне не морочь
ты голову догадками своими,
а то палач твою в два счёта снимет!
Так, где она?
К а л и о п. За дверью, здесь была,
всё утро у принцессы обреталась.
Э м и н (грозно). На брак её склоняла?
К а л и о п (испуганно).Как могла…
Превыше сил в угоду вам старалась!
Э м и н. И что ж?..
К а л и о п. Как вы задумали, точь-в-точь,
свершилось всё.
Э м и н. Не врёшь? На самом деле?!
К а л и о п.
Пожалуй, ярче дня здесь будет ночь!
А мне б доковылять хоть до постели…
(Семеня, быстро уходит.)
Э м и н. Пораспустились тут…
А всё – поблажки
юрОдивой принцессы. Ничего…
Всегда я добиваюсь своего!
(Растирает в пыль что-то под подошвой.)
Хрустят здесь под ногами, как букашки…
(уходит)
С и о н а (выбегает на сцену, обнимает
одно из деревьев, глядит вверх).
Любовь… Неужто кто-то правит ей
там, в небесах?..
О нет, она сама здесь правит!
Чу, – вскинулся песок!
Чу, – скрипнул гравий…
Ну, сердце глупое, не медли же – смелей!
Арип заждался нежности твоей.
(Направляется к кулисе.)
Г о л о с Э м и н а (из-за этой же кулисы).
Сиона, где ты?
С и о н а. Вот же лиходей…
Любую радость в пять минут отравит!
Э м и н (входит, на ходу перечитывая
указ, подписанный Агнессой.)
Ты здесь, негодница? Уж с час тебя ищу.
Идём к Агнессе!
С и о н а. Подчиняясь, трепещу.
(Поднимает занавес.)
Э м и н и С и о н а входят в покои А г н е с с ы.
А г н е с с а и Ш у т всё ещё спят.
Э м и н (С и о н е, кивая на А г н е с с у).
Ну, надо же, сама и подписала?..
Строптивица… (в сторону)
Приблизив свой конец!
Опасен будет свадебный венец,
в него вплету достойное я жало
такой головки…
(Склоняется над А г н е с с о й).
С и о н а. Спит она. Неловко
глядеть на спящую.
Э м и н (о Ш у т е) И вечно этот пёс –
С и о н а хранителем и снов её, и грёз.
Когда б ему не знатность, хоть бы – ноги,
едва ль бы он скулил тут на пороге…
С утра сегодня плёл мне К а л и о п,
что ждёт Ш у т а или венец, иль гроб!
Э м и н (достав из кармана синий флакон,
капает из него на воротник Ш у т а).
Пускай «поспит», не помешал нам чтоб…
(в сторону) Уж – вечным сном!
(Нечаянно опрокидывает на себя флакон,
глубоко вдыхает и падает без чувств).
С и о н а (зажав нос). Эк, маковое поле
их покосило тут!.. А мне на волю
давно пора. Я жизни не просплю!
А р и п (входит).
За то тебя, голубка, и люблю!
С и о н а заслоняет собой спящих,
задёргивает занавес, и они с А р и п о м
уходят. Громко тикают часы.
Занавес в покои А г н е с с ы раздвигается…
А г н е с с а (очнувшись, Ш у т у.)
Какое счастье! Мы во сне, мой милый!
Сон – зеркало. В нём – всё наоборот.
Кто в яви весел, в нём скорбит уныло.
Кто зол, – беспечной пташкою поёт!
А слабый в нём
чуть не самой вселенной правит!
П р и з р а к м а т е р и (возникает на занавесе)..
Задумавший убить, – себя отравит?!
А жизнь предавшая, блаженство обретёт?..
Нет… Сон обманчив. Он загадки задаёт,
те, что загадками останутся и в яви!
Позволь тебя, строптивица, поздравить
с шажком мышиным – в счастье!
Сколь он краток,
столь краток будет и блаженства срок!
И бесконечная… – за ним грядёт утрата!
Прости, это последний мой урок.
(Исчезает.)
А г н е с с а, упрямо тряхнув головой,
опять засыпает. Занавес задвигается.
Появляются А р и п, С и о н а и К а л и о п,
размахивающий объёмным манускриптом.
С и о н а (К а л и о п у, поднимая занавес).
Пора будить их, что-то разоспались…
Хозяйка наша свадьбу так проспит.
А р и п Без жениха?.. Уж явится едва ли
он к сроку – новый день уже горит!
Ш у т (очнувшись).
Как затекли рука и грудь, и шея…
Эй, кто-нибудь, скажите – кто я, где я?..
Ну, ничего не помню, хоть убей!
Просыпается и А г н е с с а…
К а л и о п (указывая манускриптом на Ш у т а).
Свершилось предсказание, ей-ей!
Не зря вещало мне с полгода небо,
что сын соседнего царя Фелиофеба,
калекой ставший при рожденье, был, увы,
со страху подменён врачом бесчестным.
Боялся не сносить врач головы…
А сей младенец, хворый, но прелестный,
всё ж выжил, заслужив ещё при том
своим недюЮжинным, не по годам, умом
и тактом, и врождённым благородством
здесь место при дворе. Его уродство
не погубило принца, а спасло!
С и о н а (глядя на Ш у т а).
Дав хлеб ему и кров, и ремесло.
Не мог ходить он, на локтях лишь ползал,
но, не щадя себя, на зов спешил,
А р и п чуть не собакою!
С и о н а (презрительно). И, как она – служил…
А г н е с с а (обнимая Ш у т а ).
И вот – поэт!
А р и п. В чём ещё меньше пользы…
К а л и о п.
Злодейство же врача раскрылось вскоре,
и царь Фелиофеб в великом горе
искал наследника, но так и не нашёл…
Все знаки тайные я воедино свёл
только сейчас. Сомнений никаких!
С и о н а и А р и п (переглянувшись).
Планеты сдвинулись… И не удержишь их!
Ш у т (встаёт с коляски в полный рост.)
Подарка от судьбы не ждал такого…
А г н е с с а (удивлённо глядя на него.)
Случаются же в мире чудеса!
Ты встал?..
Ш у т (заикаясь).
Зато не вымолвить ни слова…
Всерьёз со мною шутят небеса!
А г н е с с а. А мне так пО сердцу
последняя их шутка!
Ш у т. Стою, хожу, от радости аж жутко.
С и о н а Заговорил! А в пору б помолчать,
А г н е с с а
отдав свой рот уж не стихам, а поцелуям,
С и о н а
послушно маятник благой судьбы качать,
с любимой дней и лет не замечать!
А г н е с с а (глядя вверх).
Ах, мамочка, гляди, гляди – живу я!
(Слышен отдалённый рокот небес.)
А р и п
А шут-то в одночасье принцем стал!
С и о н а (указывая на, пытающегося
встать Э м и н а).
А этого… – перст божий покарал!
Что ж, что нас лечит, – то же и калечит…
Бедняга канцлер тут слегка переборщил!
А р и п По-моему, Шута он подменил –
без ног теперь, увы, и даже речи.
К а л и о п.
Да помогите же бедняге, наконец!
А р и п сажает Э м и н а в тележку Ш у т а.
А г н е с с а.
А мне несите свадебный венец
и платье, и фату, и что ещё там?..
(к небесам)
Зря, матушка, вы мне вещали что-то
недоброе… Судьба ко мне щедрей!
Ведь день прошёл, а я – живых живей!
А р и п. Жизнь подтолкни,
С и о н а и уж не удержать!
Э м и н незаметно для всех вываливается
из коляски и, озираясь, уползает за кулису.
А г н е с с а (обнимая слегка покачнувшегося
Ш у т а). А мы…
Слышен более явственный ропот небес.
Ш у т (хватаясь за сердце). Так счастливы…
А г н е с с а. Нам нечего желать!
Гром небес! Ш у т падает к ногам А г н е с с ы
замертво. Она, упав на колени, потеряно
раскачивается над ним...
Долгая пауза.
А г н е с с а (вскинув руки к небесам).
За что?.. Ужель я хуже всех других? –
клятвопреступников, разбойников лихих,
детоубийц, кровавых палачей,
что так наказана гордынею своей?..
К а л и о п (с горечью)
От коей, впрочем, – все иные преступленья…
А г н е с с а
А бедный Шут?.. Взываю на коленях –
уже ли он другой судьбы не заслужил?..
Люблю его! Превыше смертных сил…
На Ш у т а падает луч света.
Ш у т оживает, тянет руки к А г н е с с е…
Конец