I.
«В космосе, как в пустом бассейне, никто и ничто не напрягает, кроме пустоты», - думал Марк, глядя в монитор, на котором проецировалось всё, что окружало его корабль снаружи. То же самое, при желании, можно было видеть и в иллюминаторе, так сказать, в живую, но там сектор обзора всё-таки ограниченный, а тут, на медленно проползающем изображении, вся округа, как на ладони. Можно даже приблизить какую-либо область и рассмотреть, если приглянулась планетка какая-нибудь. Рассчитать расстояние до неё, время подлёта, условия посадки, есть ли атмосфера и какая, что будет под ногами, над головой, справа, слева, в заднице! Всё это давно стало рутиной, но в часы, так называемого, дежурства других развлечений у Марка не было.
Летел он один. Совсем один во всей этой громаде «Сфинкса», и никаких замороженных членов команды, как это показывали когда-то в фильмах, никаких человекоподобных роботов, андроидов и прочей, якобы, живности! Собственного электронного ума «Сфинксу» хватало с избытком, Марк в этом смысле мог считаться самым слабым звеном, но и летел он, к слову сказать, совсем не для того, чтобы в роковой момент, когда откажет электроника, вскочить, побегать, где-то что-то многомудро переклепать, смекалисто перевязать, ткнуть в последний момент в ту единственную кнопку, которая никогда в жизни сама не приткнётся, и выправить положение в полный, безусловный хэппи-энд! Вовсе нет. Тот ликбез, который Марку устроили перед полётом, позволял, в лучшем случае, сделать умное лицо и вызвать нужную программу, которая всё поправит. Правда, уровней защиты ото всяких непредвиденных ситуаций, слава тебе Господи, тоже хватало с избытком, так что опасаться катастрофы можно было тоже только от большой-большой скуки.
Марк как-то прикинул, и вышло, что он в состоянии позволить себе праздное сидение даже когда из строя выйдет до тридцати, а то и до сорока процентов обеспечивающих полёт систем. Потом всё-таки придётся понажимать кое-какие кнопки, а если и это не поможет, отправить в ЦУП чистосердечное в виде «SOS», и на этом всё!
Всё!
Марк мстительно показал язык тёмному сейчас монитору, по которому обычно лицезрел руководителей полёта и с облегчением подумал, что до завтра никого из них больше уже не увидит. Достали уроды! При каждом сеансе с наигранной бодростью поднимали кулачки, коротенько встряхивали ими, дескать, держись и, поспрашивав для приличия о его самочувствии и работе «Сфинксовых» систем, отбивались в полной уверенности, что на ближайшие сутки укрепили его, Марка, дух до нужной кондиции.
Идиоты! Спроси кто-нибудь, и Марк бы ответил, что с большим удовольствием обошёлся без их вмешательства вообще. Один на один с собой и теми воспоминаниями, которые придирчиво отобрал, отрываясь во всех, абсолютно во всех смыслах, от Земли, и с теми мыслями, в которые никак не вкладывались до отвращения бодрые обещания встретить, как героя, открыть новую страницу истории человечества, лицезреть хрустальные дали и треснуть по всем швам, чтобы обеспечить его возвращение...
Хотя нет, не так! Скорее, заставить его вернуться и снова нырнуть в густое варево городов, со всем их промышленным дымом и смрадом кое-как прикрытых испражнений!
Тьфу ты! Опять разозлился. А ведь обещал себе, что никогда больше!
Марк о пути назад не думал вообще. Получится - значит так тому и быть, но и трагическому исходу, как это называли на Земле, готов был протянуть руку, ногу, голову, короче всего себя вместе со всеми мыслями, что роились, роились в голове и, вот уже пол года, строили в его мозгу сложные соты, где выбраживал совсем не сладкий мёд осмысления.
Клён однажды спросил, зачем ты хочешь лететь туда? Чёрт с ними - с тайнами, если раскрытие их станет последним, что ты поймёшь в своей жизни! Но Марк не видел смысла оставаться, если не понимать. Чёрт с ней - с жизнью, ответил он тогда, если нет гарантии влезть в тайну, которая сама напрашивается на разгадку. Лучше, что ли, изо дня в день жрать, спать, искать удовольствий, которые рано или поздно осточертеют до тошноты, или, того хуже, делать карьеру, обогащаться, становиться знаменитым и позволить всякому обывателю, изнывающему от собственной, неудовлетворённой ничем скуки, рассматривать через уменьшительные стёкла газет твою персональную жизнь во всех её интимностях?! Смерть неизбежна. С ней главный фокус состоит в том, чтобы в последний момент не очкануть, не разбабиться до истерики, дескать, ах, ах, отжил своё, а подумать о красивом, достойном ПЕРЕХОДЕ, за которым обязательно тайна! И, может быть, та самая, на встречу с которой Марк сейчас и летит.
Нет, ребята, он всё обдумал, когда соглашался на полёт! И жалел сейчас только о том, что не дал себе оттянуться и не послал куда и как следует всех сбежавшихся к отлёту журналистов. А ведь надо было бы! За всё! Один чёрт больше не увидятся. А если и случится чудо, и Марк возвратится на Землю, то произойдёт это, в лучшем случае, лет через шестнадцать, когда все сенсации давно протухнут, подёрнутся антикварной пылью, и о Марковом хамстве придётся вспоминать и напоминать, и никому уже это не будет интересно.
М-да, жаль, отвёл бы душу...
Хотя, там, куда он летит, всё это скорей всего покажется таким мелочным, что может и хорошо, что не отвёл. Так, при желании, можно будет уговорить себя, будто сдержался благородства ради, а не из-за налипшего поверх всех желаний воспитания и ложного понятия о деликатности. Но надо ли и уговаривать, если ТАМ Марк запросто может оказаться вывернутым наизнанку со всеми своими фобиями, комплексами, внутренностями, как благородными, так и самыми подлыми, и ещё неизвестно по какой шкале ценностей будут его оценивать! Отсюда и воспоминания, придирчиво отобранные, и каждодневный тренинг по вытравливанию из мозга всего остального - явно лишнего. Первые недели было трудно, но потом ничего, выровнялось, и Марк уже не дёргался, когда против воли всплывали в памяти всякие эти... ну, лица там, разговоры... Особенно последняя хохма, когда не послал, как собирался, а оскалился, словно киногерой и выдал: «Ну чё, ребята, слетаю, посмотрюсь в зеркало»…
Продолжение:http://www.proza.ru/2016/03/29/1689